Горький и Страшный суд

Для  Горького Священное Писание, Вера всегда оставались центром его художественного мира. Его позиция - позиция Иова, бросающего упреки Богу. В "Детстве" это присутствует непосредственно. В "Самгине" – опосредовано: «кто всю жизнь ставит меня свидетелем мучительно тяжелых сцен, событий?» – думает Самгин во время восстания 1905 года. Он чувствует себя марионеткой, шахматной фигурой, переставляемой с клетки на клетку, испытывает "злобу на кого-то». При всей подчеркнутой дистанцированности Горького от своего героя, здесь слышатся и отголоски и пешковского "Не хочу!"(см.: "ИЗЛОЖЕНИЕ ФАКТОВ И ДУМ, ОТ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ КОТОРЫХ ОТСОХЛИ ЛУЧШИЕ КУСКИ МОЕГО СЕРДЦА").

"Самгин" - это ревизия всей жизни Горького и всего написанного им.. Его портреты революционеров- участников революции 1905 года беспощадны. Врач-гинеколог Макаров говорит о морали большевиков: "...Это не мораль, а, так сказать, система биосоциальной гигиены». Заметим, что при создании образа Макарова были использована автобиографическая деталь (прострелянное в результате попытки самоубийства легкое).

А вот автопортрет, изображение себя в качестве одного из действующих лиц (Самгин приходит на квартиру Горького, где прячется поп Гапон): "Рыжеусый стоял солдатски прямо, прижавшись плечом к стене, в оскаленных его зубах торчала незажженная папироса; у него лицо человека, который может укусить, и казалось, что он воткнул в зубы себе папиросу только для того, чтоб не закричать на попа".

Или еще одна картина, относящаяся к «Московскому восстанию», где достаточно определенно выражена оценочная позиция автора: "На письменном столе лежал бикфордов шнур, в соседней комнате носатый брюнет рассказывал каким-то кавказцам о японской шимозе, а человек с красивым, но неподвижным лицом, похожий на расстриженного попа, прочитав записку Гогина, командовал:
– Поезжайте на Самотеку… Спросите товарища Черта.
Самгин шел к товарищу Черту, мысленно усмехаясь:
«Черт! Играют, как дети».

Вся деятельность революционеров изображается как бессмысленная игра."Что защищает эта баррикада",- задает вопрос рационалист Самгин по поводу нелепого сооружения под его окнами:"Неестественна высокая и довольно плотная стена хлама, отслужившего людям. Особенно лезло в глаза распоротое брюхо дивана, откуда торчали пружины и клочья набивки. К спинке дивана прикреплена палка половой щетки, и на ней треплется красный флаг".

Однако игра эта далеко не безобидна. Она оборачивается кровавым кошмаром. Охваченная революционным воодушевлением, порхающая как птичка, стремящаяся помочь всем умилительная энтузиастка Любаша Сомова насмерть ранит в живот остановившего ее дружинника,который умирает в муках, а впоследствии эта кристальная девушка одобряет расстрел одного из членов революционной ячейки только за подозрение в слабодушии. Руководитель строителей баррикады товарищ Яков также "без сантиментов" санкционирует убийство невольных свидетелей.

Павел Басинский пишет:"вдохновение часто осеняет Горького перед лицом зла». В своей книге о Горьком критик предваряет Страшный суд, умело подбирая факты для вынесения приговора. Басинский находит в переписке Горького жестокие, убийственные замечания: "Итак — началась русская революция, мой друг, — писал он Е. П. Пешковой, — с чем тебя искренно и серьезно поздравляю. Убитые — да не смущают — история перекрашивается в новые цвета только кровью".

"Если задуматься над смыслом этих строк, то становится страшно! Особенно если вспомнить, что пишет это «мастеровой малярного цеха» Пешков", - обвиняет и одновременно иронизирует Басинский.
 
Однако стоит ли спешить с  обвинительным заключением? Есть надежда,что "Самгин"  будет принят во внимание. Ведь здесь Горький, хотя и косвенно, в завуалированной форме, сам вершит суд над собой...