Среди людей. Глава 37. Не может быть

      За шесть лет я убедилась в стабильности наших с Юрой отношений и совсем не боялась лишиться трогательной привязанности. Мы чередовали домашние чаепития с полезными делами, обменивались книгами и магнитофонными кассетами, встречались с приятелями, прогуливались в скверах жилого микрорайона.   
      Валька подрос, повзрослел и часть бытовых забот взял на себя. Пока мальчишка учил уроки да ходил в магазины, я хлопотала на кухне или помогала Юре управляться с "бизнесом".
      Новая подработка оказалась гораздо легче предыдущей. Теперь Степаныч комплектовал посылки с книгами - выбирал заказанные клиентами, заворачивал их в плотную бумагу и заклеивал упаковку. Адрес аккуратно выводили помощники. Вся большая комната была заставлена коробками с "Энциклопедией секса", написанной зарубежным знатоком. Брошюры печатались в подпольной типографии, нечёткий мелкий текст ложился на тонкую серую бумагу то ровно, то вкривь, иллюстрации походили на комичные карандашные рисунки, тонкие коричневые обложки выглядели непрезентабельно. Зато этот "двухтомник" имел толковое содержание. Русский люд, многие годы лишённый соответствующей литературы, приобретал его за милую душу.

      Мы с Юрой прочли руководство от корочки до корочки, но щекотливую тему не обсуждали. Я одарила популярным изданием всех заинтересованных друзей. Лично для себя не открыла ничего нового. Некоторые нюансы могли бы пригодиться, но без истинных чувств постельные отношения не складывались. Мне нравилось проводить свободное время в тренажёрном зале или с товарищами по несчастью.
      Общество инвалидов активно втягивало нас в культурные, учебные и трудовые проекты. Я увлеклась спортом, а Юра интересовался всякими проповедниками, целителями, предсказателями. Кто только ни выставлял себя лекарем тел и душ, чего только ни обещал! Я скептически относилась к "звёздам" смутных времён, но однажды за компанию посетила известного гипнотизёра.
      Вкрадчивый указующий голос, мягкие кресла, тихая нежная музыка и полутёмная комната способствовали расслаблению. Мои друзья удобно уселись, получили установку на сон, один за другим сомкнули веки, свесили на бок головы и безвольно приоткрыли рты - смехота! Меня же дрёма не взяла. Я хихикала весь сеанс, раздражая "мага" и поражаясь лабильности человеческой психики. Болезней меньше не стало, видимо, не хватило веры в чудесное исцеление. 
 
      В другой раз заезжий корейский пастор из добрых побуждений читал инвалидам длиннющую проповедь. Речь без перевода и иллюстраций меня быстро утомила. К чему призывал, зачем руками размахивал и глазами искры метал – непонятно. При этом некоторые слушатели уловили положительную энергетику и с восторгом полезли в объятья к "божьему" посланнику. Налобызались вдоволь! Я давно надеялась, что все люди – братья, но чересчур прямолинейных шагов для сближения не делала. Для подобных поездок Юре пришлось искать единомышленников. В его светлом доме по одному и группами стали появляться незнакомцы. Я не придавала особого значения этим встречам. Плохие люди с инвалидами близко не сходятся, друг не одинок, вот и славно!
      Новые приятели приносили Юре фрукты и сладости, какие-то книжки о земном рае, фотографии дивных мест. Они елейно зазывали его в Сибирь на берег неслыханного озера Тиберкуль. Мол, природа там чудно-первозданная, а жизнь - счастливая и справедливая. Летом Степанович собрался ехать в строящийся Город Солнца. Вот дела! Раньше он даже в санатории не бывал, ведь не найти условий лучше домашних. А тут придётся несколько дней колыхаться в душном поезде, потом долго катить на автобусе по ухабистой дороге. Для чего!? Глухая деревня - вовсе не место для инвалида-колясочника.

      Оказывается, Юра уверовал в некого Виссариона, возомнившего себя воплощением Иисуса Христа на Земле и пророчащего скорый конец света. Якобы при этом спасутся лишь члены религиозной общины, им созданной. Остальной люд Бог жестоко накажет. Во как! На мой взгляд - бред шарлатанский, однако тысячи сторонников новоявленного Учителя, отнюдь не больных на голову, приняли "Последний завет", чтобы жить в гармонии с окружающим миром и безоговорочном подчинении лжепророку.
      Я волновалась, пыталась противоречить слепой вере, но друг меня не слышал. Из дальнего края он вернулся бодрым и довольным, вдохновенно рассказывал о "мессии", благодетелях-сподвижниках и сказочном поселении. Хорошо, что личные убеждения не навязывал.
      По большому счёту, мне было без разницы, кого Юра боготворит, лишь бы наша душевная близость не потерялась. Интуиция пророчила недоброе. И правда, через год Степаныч вздумал уехать из Хабаровска навсегда. Я не поверила своим ушам, когда он выдал эту новость. Не может быть! Здесь же родные люди, верные друзья, городской комфорт, самостоятельность, работа, сносное социальное и медицинское обслуживание! А что в красноярской тайге? Эфемерное "царство души"? И дом без удобств, из которого полгода не выбраться. Да ещё потребность в постоянном уходе, сомнительная врачебная помощь, запрет на общение с инакомыслящими, отказ от налаженного быта, традиций, праздников.

      Только пищевые ограничения были Юре привычными. Но самому-то не сходить в магазин за продуктами или в лесок за грибами да ягодами, не порыбачить, не завести пчёлок или ещё какую живность, не обиходить сад и огород. И воды не принести, печки не протопить, пола не подмести. Даже окон не отворить! А как мыться и туалетные нужды справлять? Зачем создавать невероятные сложности? Можно и в родном городе следовать заповедям Виссариона. Некоторые из них были подобны постулатам "Нового завета", а во многих я усомнилась.
      Степаныч же без колебаний внимал трактатам и сладким речам самозванца. Так рвался в рукотворное "божье царство", что уговорами не остановить! Махом завершил дела, оборвал многолетние приятельские связи, продал квартиру. Половину денег отдал сестре, другая часть ушла на обязательные пожертвования и покупку небольшого дома на общинной земле. Какая-то женщина обещала опекать Юру, вроде бы они поселились под одной крышей.

      Я маялась от разлуки, пыталась верить в сектантское благополучие. Часто отправляла подробные письма в странное село Кордово. Ответы были подозрительно оптимистичными. Периодически Юра просил прислать бинты, лейкопластырь и простейшие медикаменты. Мигом исполняя просьбы, я радовалась, что ещё нужна, и вновь молила судьбу сберечь близкого человека.
      Года через три почтовые контакты прекратились: после инсульта Степаныч не мог разборчиво писать. В остальном он вернулся к обычному физическому состоянию. Десять лет его родственники передавали мне приветы на словах - мол, любит, помнит. И на том спасибо! Я раз за разом видела во сне нашу встречу и где-то за пределами сознания слышала тревожный зов. Съездить бы в гости, обнять бесценного друга, убедиться, что жизнь сложилась нормально! 
      Сначала на неблизкий вояж не хватало денег, потом - времени и здоровья. Когда путешествие в Сибирь стало возможным, уже никто меня там не ждал. Юра перенёс второй инсульт, лежал пластом. Однажды он позвонил с чужого телефона (своего не имел) и невнятно попросил помощи. Я поняла, что ему совсем худо. Срочно выслала деньги и дефицитные перевязочные материалы для лечения пролежней. Надеялась, смерть опять пройдёт мимо. Однако вскоре квартирантка Степаныча сообщила о его крайне тяжёлом состоянии. Вопросов у меня накопилась уйма, только случайно или намеренно связь оборвалась. Всё, звонков издалека больше не было. Видимо, Юра умер. Отмучился. И попал в рай небесный, в который так верил...


      Фото из сети Интернет. Виссарион, он же - Сергей Тороп. 
      Продолжение - http://www.proza.ru/2018/06/06/834