X. Рассказ центуриона

   Рим, Форум, Курия Юлия
 
   Год 817 от основания Рима

  Слава Цезарю!
  Благородные Сенаторы, я явился сюда по вашему требованию для того, чтобы дать показания   
  по интересующему вас делу.
  Клянусь говорить правду и ничего кроме правды - да поразит меня молния Юпитера
  Блещущего, если я солгу!
  Мое имя Сергиус Ливий Янус и родился я в 759 году. Я римский гражданин и
  происхожу из древнего плебейского рода Ливиев. Мой отец был торговцем и доставлял
  в ночное время свежие фрукты и овощи из близлежащих латифундий на рынки Рима, но
  меня больше влекла судьба брата отца - Виктора Ливия, кавалериста римской армии,
  и по достижению мной 18-ти летнего возраста я вступил в 15-ый легион
 Аполлинарис, который стоял тогда в Карнунте, что в провинции Паннония.

  Благодаря отваге, умению и дисциплине, проявленных мной в боях с маркоманскими
  варварами, я получил звание центуриона уже в 23 года, а вскоре был переведен в
  провинцию Иудея, в Иерусалимский гарнизон. (Я получил стрелу в бедро и эта
  стрела сделала меня непригодным к 30-ти мильным переходам - так решил мой легат)
  Прокуратором Иудеи был тогда всадник Понтий Пилат, а командовал гарнизоном
  префект Марк Луций Макрон.
  В интересующее вас время, Благородные Сенаторы, от апрельских календ до нон
  786-го года, моя центурия несла караульную службу в городе и в гарнизоне. На
  тот момент в городской тюрьме находились трое преступников, которых прокуратор,
  бывший как раз в Иерусалиме, а не в Кесарийской резиденции,
  приговорил к смертной казни. Все это были местные - одного
  звали Йешуа из Назарета, двух других -  Дижман и Гестас. Не удивляйтесь,
 Высокочтимые - у меня с детства исключительная память на имена!
  Дижман и этот третий были известными в провинции разбойниками и убийцами и в
  полной мере заслужили быть распятыми на кресте, клянусь Плутоном Неумолимым!
  Что же касается Назаретянина, то это был нищий бродяга, философствующий оборванец,
  коих немало ходит по дорогам империи...
  По мне, так пусть бы он жил, бродил и философствовал и дальше - от них ведь вреда
  никакого, но на смертной казни настояли первосвященники, и Пилат пошел навстречу
  их просьбе, дабы не усложнять и без того сложную обстановку в городе.
  Первосвященники имели непререкаемый авторитет у иудеев и от них во многом зависели
  народные настроения, а нам ведь что важно? Чтобы покоренные и взятые под сень
  крыла Аквилы народы спокойно жили и работали, а главное, вовремя платили налоги в
  казну!

  В общем, прокуратор решил так и не мне, простому центуриону, обсуждать приказы
  командиров.
  Однако я отвлекся, да простят меня Уважаемые Сенаторы!
  Префект Макрон приказал мне лично проследить за исполнением казни, дабы работа
  была сделана надлежащим образом. Вы ведь знаете, Высокочтимые, что не всюду в
  провинциях есть должности эдилов и вигилов, и исполнение наказаний входит в
  обязанности легионеров, находящихся в карауле, кем я и был с моей центурией в тот
  день. Я выбрал один контуберний из центурии, возглавил его и направился к тюрьме.
  Мы вывели преступников во двор, связали всем троим руки за спиной - на случай,
  если по дороге вздумают бежать и начали наш путь к месту казни - холму, который
  иерусалимцы называют Голгофой.
 
  Здесь я должен пояснить: сейчас по Риму ходят слухи, что во дворе тюрьмы легионеры
  избивали Назаретянина и других цепями и плетьми, насадили ему на голову терновый
  венок с острыми шипами и издевались всячески... Это ложь! Слухи эти намеренно
  распространяют последователи философа, кои называют себя христианами и коих сейчас
  в Риме уже три тысячи или более того. Мы воины, а не палачи! Мы убиваем в бою
  врагов, а не истязаем безоружных!
  Говорят также, что солдаты заставили осужденных тащить на себе кресты,
  предназначенные для экзекуции, но это полная чушь! Кресты уже находились на
 месте казни - капитальные, складывающиеся к земле и многократно, и не один год
 использовавшиеся до того. Каждому распятому по новому кресту, каждому
 обезглавленному по новой плахе? Где взять столько леса в пустынной Иудее?
 Такую роскошь могут позволить себе только галльские и германские друиды, ха-ха!
 Пусть простят мне Высокородные эту грубую солдатскую шутку!
  Правда однако, что Гестас в пути и на месте казни вел себя скверно, кричал,
  оскорблял нас на греческом языке и плевался, за что и получил несколько пинков и
  зуботычин от моих легионеров, и поделом!
  Назаретянин же вел себя смиренно и лишь изредка бормотал что-то на арамейском,
  который я почти не знаю. Я не понимал ничего из его бормотаний, да меня это
  нисколько и не заботило...

  Если Уважаемые Сенаторы позволит мне сделать предположение, то я думаю, что приверженцы
  этой странной секты придумывают все это, чтобы представить этого человека,
  которого они называют сыном какого-то бога, в ореоле мученика, великого страдальца.
  На самом же деле Йешуа страдал не более, чем тысячи и тысячи распятых до него,
  и даже менее, но я забегаю вперед...
  Во время движения наш конвой сопровождала небольшая процессия - примерно дюжина
  мужчин и три женщины. Вели они себя вполне миролюбиво, не выказывая никакой
  враждебности и я позволил им идти следом, а также присутствовать на казни.

  Кресты лежали на земле. Я дал команду моим парням развязать преступникам руки,
  раздеть всех троих до набедренных повязок и вязать их теми же веревками к крестам.
  Здесь я должен еще раз отступить, дабы сделать необходимое пояснение - с позволения
  Справедливейших: сектанты почему-то считают, что пророк их был прибит к кресту
  железными гвоздями. Они даже придумали название для ран от гвоздей - стигматы.
  Я думаю, что слух этот распускается с той же целью, которую я уже назвал.
  Свидетельствую: и Назаретянин и другие были привязаны к крестам веревками, клянусь
  Митрой!
  Ведь даже глупейшие из ничтожнейших в отдаленнейшей провинции рабы понимают, что
  драгоценное железо нужно для изготовления гладиусов и пиллумов во славу империи!
  У Уважаемого Сената может возникнуть вопрос - откуда я так хорошо осведомлен о
  христианах и их вздорной болтовне? Рим полнится слухами, а кроме того, мои соседи
  сверху, молодая пара с младенцем, тоже позволили завлечь себя в эту секту.
  (Я снимаю скромную квартирку на втором этаже одной из инсул Субурры.)
  И еще один слух, распространяемый этими лживыми людьми, который я хочу
  опровергнуть, здесь и сейчас - перед лицом Справедливейших:
  Эти собаки утверждают, что командир легионеров(то есть я!) пред тем, как поднять
  кресты, напоил Назаретянина уксусом, выжатым из губки, чтобы увеличить его
  страдания, приносимые жаждой...
  Клянусь Юноной Милосердной - это неправда!
  Да отсохнут языки тех, кто повторяет сию гнусную ложь!

  Наказуемые были привязаны к крестам и я дал знак поднимать их. Кресты подняли,
  надежно зафиксировали и забили втулки. В этот момент начали громко голосить и
  причитать все три женщины.Так, что мне пришлось прикрикнуть на них и пригрозить
  удалением с холма, если они не заткнутся. Одна из них была старая - лет пятидесяти
  или более, вторая - немного моложе, третья - лет двадцати. Я не знал тогда, кто
  они и как их звали...  Честно говоря - мне и дела до них не было. Впрочем так же
  мне не было дела и до дюжины мужчин разных возрастов, которые стояли группой чуть
  дальше женщин и негромко переговаривались меж собой, глядя при этом на своего
  учителя. (Так они его называли, если я правильно понял это арамейское слово.)
  Были еще двое из первосвященников, стоявшие отдельно от других. Имен их я не
  знаю.Они пришли для того, чтобы убедиться лично в смерти Йешуа - Макрон
  предупредил меня об этом. Они тоже что-то говорили, обращаясь к Назаретянину, но
  я почти ничего не разобрал из их арамейской тарабарщины. Хотя у меня создалось
  впечатление, что они насмехаются и злорадствуют...
 
  Гестас и на кресте не переставал браниться, второй разбойник молчал, а
  Назаретянин вдруг сказал по-гречески, внятно и достаточно громко - так, что я
  услышал и понял: “Прости их, Господин, ибо не ведают они, что творят“, при этом
  обратив свой взор к небу. Впрочем, я не могу поручиться за точность изречения -
  более тридцати лет прошло с того дня, черные воды Стикса текут неумолимо и Аид с
  Персефоной поджидают всех нас, смертных, на другом берегу...
  Да простят меня Благородные за это маленькое поэтическое отступление!

  Было жарко, солнце пекло нещадно - как почти всегда в этой проклятой провинции,
  и я понимал, какая долгая и мучительная смерть ждет казненных. Я всегда
  хладнокровен и невозмутим на службе, но мне почему-то стало жаль Назаретянина -
  ведь он не заслужил такой смерти! Вся вина его была в том, что в своих речах он
  называл себя сыном иудейского бога - какая малость! С точки зрения Римской
  Юстиции это не стоит и выеденного яйца, но упрямые и фанатичные в своей вере
  иудеи... Мы несем им просвещение, акведуки с чистой водой, мощеные камнем
  дороги, термы, латрины и канализацию, закон и порядок, а в ответ получаем лишь
  злобу и ненависть... Клянусь Аполлоном Солнцеликим, я не понимаю этого!

  Внезапно я поддался этому недостойному легионера чувству и сделал почти
  неуловимый жест рукой - вот так - солдату, стоявшему ближе всех к кресту с
  Назаретянином. Лонгин (кажется, его звали так) понял мой жест, сделал шаг к
  кресту, поднял копье и ткнул острием его в бок несчастного философа. Женщины
  вновь заголосили, но на этот раз я не стал мешать им.
  Кровь из-под ребра Йешуа потекла обильно и он быстро начал слабеть...
  Он успел еще что-то проговорить на своем языке, глядя на старшую из женщин, она
  ответила ему, но я опять ничего не понял...
  Затем голова его поникла, глаза закатились, ноги соскользнули с опоры и тело
  провисло. Для него все было кончено.

  Я велел женщинам подобрать с земли все одежды, назначил караул из двух легионеров,
  Марцелла и Корнелия, и направился с остальными в казарму. По прибытии
  я подробно доложил обо всем префекту Макрону, сменил посты в гарнизоне, а потом
  пошел на два часа спать. Вечером, с первой ночной стражей, настала очередь другой
  центурии заступать в караул. Когда мои парни, оставленные часовыми на Голгофе,
  сменились и вернулись в казарму, то рассказали мне, что все прошло спокойно, все
  остальные участники события разошлись вскоре после нашего ухода и никто их больше
  не беспокоил, исключая нескольких зевак, забредших поглазеть на казненных.
  Разбойники были еще живы...
  Поскольку моя центурия освободилась от стражи, то об этом деле я больше
  ничего не знаю. Клянусь Капитолийской Триадой, я сказал все, что знаю и добавить
  мне нечего!
  Правда, потом я узнал, что труп Назаретянина был похищен, его искали, но
  безуспешно...
  Я не имел по службе отношения к этому происшествию и достоверно сказать что-нибудь
  не могу.

  Через год я получил новое назначение в Лузитанию и прослужил, несмотря на мою
  легкую хромоту, верой и правдой с оружием в руках при императорах Тиберии,
  Калигуле и Клавдии во славу нашей империи, пока не был с честью уволен по выслуге
  лет - но никогда больше людей, упомянутых мной здесь, не видел.
  Я благодарю Уважаемых Сенаторов за уделенное мне время и терпение, а также за
  оказанное доверие.
  Слава Цезарю!