Алтай настоящий, за ширмой туризма

Как только не называют этот край: «Волшебная страна Беловодье», «Край Рериха», «Лоно природы», «Шаманский край», «Страна горных рек» и множество других привлекательных слоганов, на любой вкус и цвет. Названия сформулированы емко и точно, отдельно для каждой группы потребителей. Для любителей экотуризма, для любителей экстрима, для жаждущих приключений, для тех кто стремится к духовному росту и мечтает о мистики и магии.

Люди хотят – им дают то, чего они жаждут. За две-три недели поездки ищущий что-то конкретное непременно получит искомое, разглядит или нафантазирует. Времени на то, чтобы всерьез оглядеться по сторонам ни у кого нет, да в общем-то и зачем? Это очень рискованное занятие, можно разрушить такую прекрасную, манящую и, главное, такую удобную для рассказа другим иллюзию.

Я же расскажу как здесь обстоят дела при ближайшем, длительном и очень внимательном рассмотрении. По сути, без прикрас.


                Местное население.

Алтайцы – малочисленная народность, со своим особым миром, особым укладом. Народность, в сохранение традиций которой вкладываются средства, ради того, чтобы это культурное достояние продолжало жить.

Все это живет в бюджетных отчетах, умах и книжках культурологов и активно используется в различных рекламных слоганах. Реальность же выглядит иначе. Деньги выделяются, тут все правда: в туризм, в рекламу, в дотации регионам и районным центрам. Но, увы, к культуре и традициям все это не имеет никакого отношения.
Дело в том, что сохранить то, что давно утрачено не под силу никому, и никакими средствами. Можно создать имитацию, суррогат – но не более.
 
Сами алтайцы давно утратили большинство своих традиций, свое этническое самосознание, но с удовольствием продают осколки всего этого туристам, недорого.

Истории, которые местные рассказывают о своей вере, своем укладе, услышаны ими, как правило, от тур-проводников. Тур-проводники, кто попроще, обогащают свой запас знаний об Алтае из телепередач, типа «Валдис Пельш – путешествие к сердцу земли», или фильмов типа «Счастливые люди». Кто пообразованней, черпает увлекательные «факты» из книг по культурологии и истории, купленных при музее в столице региона.

Шаманизм здесь процветает как шоу-программа, похожая на выступление глотателей огня, красочная, яркая. Можно даже увидеть хорошо изготовленные наряды, большие расписанные бубны, услышать горловое пение и камлаканье. Однако при ближайшем рассмотрении, внимательном, становится ясно – что на костюм нанесены узоры, смысл которых никто не знает и не понимает. Бубны штампуются, как под копирку, предприимчивыми, часто даже не вполне местными жителями. А то, что шаманы говорят – смесь общей психологии из первого курса института с буддистскими слоганами, перемешанная и сдобренная народными пословицами.

Алтайцы не знают почти ничего о том их образе, который сейчас так популярен и который все пытаются сохранить. Они не знают ни истоков своих обрядов, ни истоков и принципов своей религии, ни своего региона, ни трав, растущих в изобилии на этих благодатных землях. Те, кто живут далеко от туристических мест или просто не любят общаться с чужаками и не вкусили еще радость от шуршания денежных купюр, говорят: «Туристы, эти! Как че спросят. Ужас просто. В голове таких мыслей нет – о чем они толкуют!».

Однако, есть у них некоторые сохранившиеся традиции, еще живые и передаваемые из поколения в поколение, но они очень далеки, от того, что представляет себе начитавшийся рекламных проспектов турист и пытающийся придать таинственности и очарования всему экскурсовод.
Здесь есть еще места, где пасут скот, не откармливают его комбикормом. Животные растут на свежих травах, а на зиму для них заготавливают сено и овес. Животноводы могут забить животное гуманно, не причиняя ему боли и мучений. Такое мясо действительно имеет другой, особый, чистый вкус. Но это происходит в отдаленных местах от ключевых туристических маршрутов, таких как Чемал, Телецкое озеро, русло реки Катунь. Однако пасут скот они не вполне умело, спустя рукава, передавая из поколения в поколение, скорее, заблуждения и ошибки, чем приобретенный опыт.

Еще сохранилось отношение к земле, к горам, к пастбищам, как к их личному, только им принадлежащему. Однако относятся к своей природе и землям они, скорее, как потребители, чем как хозяева. Они переживают не за вырубку леса, а за то, чтобы вырубать его и продавать могли только они. Также обстоят дела с шишкой и медом, травами и мясом скота.
Проехавшаяся по ним в свое время машина «совка» стерла в пыль и разметала по обочинам исконные привычки и обычаи, стерла понятие персональной ответственности, понимание, что хозяин – это тот, кто отвечает и бережет, любит и ценит, а не только тот, кто потребляет.

Особые места – заповедники, эко-парки, священные озера, старые захоронения и прочие, священны здесь только для культурологов, и некоторых, особо проникшихся идеей, туристов.
«Молодежь» местная, в возрасте от 15 до 40 лет, радостно и с чувством собственного достоинства может устроить рыбалку, распив водки – на священном озере средь бела дня. Им-то можно – они местные!


На удивление туристам, которые читали, что еще недавно сюда могли ходить только шаманы. Немного жалко мне бывает в эти моменты иностранных туристов, вот пару недель назад пожилой датчанин, приехавший сюда в поисках культуры и в надежде прикоснуться к сохранившейся древности, уезжал очень озадаченный.

  Они легко и не задумываясь бросают пустые бутылки от водки, пачки от сигарет и окурки прямо в тайге, где пасут скот или развлекают себя охотой. Их не смущает свалка посреди природного эко-парка, организованного близ раскопок древних курганов. Земли в этом парке принадлежат только местным, баз отдыха и потока туристов тут нет. Они с радостью и без какого-либо сожаления отвозят мусор подальше от деревень на лоно «матери природы» в эко-парк. А вот фразу «природа мой дом» - говорить любят. Любят дотации от государства на развития хозяйства, но не любят заводы, которые приобретают у них мясо очень дешево.

Старики, хранят в себе не традиции, а теплые воспоминания от советского союза и колхозов, как ведь было хорошо, когда не было персональной личной ответственности. Когда машина государства всех заставляла работать, пусть не вполне на добровольных основах, но зато мосты чинились.

             А еще Алтайцы не матерятся – им религия не разрешает, но на самом деле в алтайском языке всего два матерных слова, не разгуляешься, поэтому они все отлично матерятся на русском. Даже те, кто очень плохо на нем говорит.

Они также подвержены текущей эпохе потребления, как и городские. Также миксуют контексты, все подряд, в нужную им в данный момент сторону. Также хвастают друг перед другом количеством скота, машинами, землей. Также завистливы, меркантильны, но также иногда способны к сочувствию и взаимопомощи. В общем – обычные деревенские люди. Отличает их от городских, пожалуй, физическая подготовка: умение ходить и бегать по горам, умение держаться в коне и способность к физическому труду.
А все остальное – это хорошо продающиеся сказки.


                Туристы на Алтае.

Я не буду говорить о тех, кто едет на Алтай за экстримом от сплавов по горным рекам, про тех, кто заказывает вертолетные туры и ходит в горные походы. Это люди, увлеченные своим хобби, представители определенной субкультуры, которых много во всех уголках и Алтай для них – просто очередная точка на земном шаре, предоставляющая им возможности для реализации собственных увлечений. Их много везде, они распространены, популярны и непримечательны.

Поговорим об искателях «духовного», о любителях природы, о тех, кто приезжая с Алтая рассказывает: «Я такое там чувствовала!», «Там столько энергий!», «Я что-то ощутил».

Они приезжают сюда вдохновленные, начитавшиеся кто чего: книжек Ошо, Карлоса Кастанеды, рекламных проспектов. Насмотревшиеся фильмов, упомянутых выше, и наслушивавшись тех, кто уже здесь побывал. Они готовятся к этому путешествию, собирают вещи – палатки и снаряжения, готовят машину к преодолению сложных участков бездорожья, а некоторые едут и на легковушках в очень непролазные места. Они преодолевают перевалы, они пробираются через ручьи и даже иногда доезжают до очень отдаленных мест.

Они настолько воодушевлены своей особой целью, «глубиной» своего внутреннего мира, который толкает их на такие приключения, что ничего не видят, обычно, вокруг, кроме своих собственных идей и ментальных конструкций. Они очень любят говорить всем – местным, другим туристам, зачем они сюда приехали: «Напитаться энергией леса», «Наполнится силой», «Отдохнуть от городской суеты на лоне матери природы», «Найти шамана», «Найти самого себя», «Потому что я чувствую энергии». Они не замечают, что им продают мед, разбавленный сахаром, что шаман, к которому они ехали на прием – обычный тракторист.

Они каким-то чудным образом умудряются ходить по одним и тем же тропам, как муравьи. Вероятно, какими-то невидимыми усиками чувствуют чужие следы. Хотя идти можно в любом направлении и в таких местах нет указателей и проводников. Они, всегда одинаковой тропой, идут на озеро, всегда спускаются одной дорогой, никуда не сворачивая. Поднимаются на одну и ту же гору, с одной и той же стороны. Как им это удается – я не поняла пока, но наблюдаю за этим с неприкрытым любопытством. Они едят одно и то же, говорят одно и тоже, одинаково восхищенно вздыхают и думают удивительно одинаковые мысли. Выглядят они очень по разному: есть юные, очень веселые и позитивные палаточники, есть загадочные целительницы и ворожеи, есть семейные пары, даже с детьми.

Есть еще один вид: бизнесмены на отдыхе. Обычно они приезжают с семьей на черном джипе. Очень любят рассказывать удивленным местным о своем бизнесе, о своих подчиненных и давать советы по развитию туризма. Часто предлагают инвестировать во что-то: скот, базу отдыха, покупку земли. Но обычно не задерживаются больше чем на 2-3 дня, начинают вянуть без следов цивилизации.

И, конечно, здесь очень много сектантов, бывают залетные, а бывают и перебравшиеся окончательно. Их особое скопление и разнообразие видов, типов, верований можно наблюдать в Уймонской долине. Они «когда-то были очень успешными, а потом прозрели и уехали жить на Алтай». Конечно они лгут. Дома, которые они строят, уровень ведения хозяйства, словарный запас и уровень интеллекта выдает быстро и сразу, что успешными они никогда не были. Но они все здесь чего-то ждут – кто-то конца света, вот-вот уже скоро (должен был настать еще в прошлом году), пришествия кого-то, знака от звенящего кедра. И, конечно, все они убеждены в собственной избранности.

Много здесь приезжих из условно-близких городов типа Барнаула или Новосибирска. Они ездят сюда на выходные, на праздники, как многие ездят на шашлыки или на рыбалку. Они обычно едут компанией или семьей, отдыхают, выпивают, с удовольствием рубят дрова, ловят рыбу, жарят мясо. По сравнению с остальными ведут себя естественно и наблюдать за ними бывает даже приятно.

Можно изредка встретить и настоящих живых людей, ищущих что-то свое, для себя, а не на показ. Невооруженным взглядом их обнаружить сложно, это как искать самородок в очень заиленной реке. Они слишком неприметны и тихи на фоне остальных представителей эко-туризма. Обычно они не разговорчивы, заняты собой и природой по настоящему. Гуляют, смотрят, изучают, впитывают или просто живут.


                Природа Алтая.

Это то, что очень трудно передать словами, при всем богатстве, разнообразии, гибкости и живописности русского языка. Он очень разный, по климату и ландшафту, по флоре и фауне. Проедешь 100 километров и ты уже в другом мире, другая погода, другие цвета.
Осень на Алтае сухая и затяжная, до конца ноября. Лиственницы сочно желтого цвета, их угольно-черные стволы подчеркивают дерзко торчащие вверх пушистые ветви праздничной, буйной окраски. Бескрайние ровно скошенные луга всех оттенков осени от светло-бежевого до коричневого, величественные каменные горы и снежные вершины. Реки бушуют, танцуют с набирающими силу ветрами, иногда выбрасывая воду из берегов.

Зимой – это колыбель покоя и тишины. Темнота, пустота, ясное звёздное небо, синие пронзительные сумерки, розовые и алые закаты. Дикие звери легко могут выйти вам навстречу: вот олень удивленно смотрит, как вы тут оказались посреди зимы, вот лисица, приветливо махнула хвостом. Туристов очень мало, даже местные стараются держаться поближе к районным центрам и деревням. Горы укрылись мягкой, пушистой шалью снега, лиственницы облетели, и теперь эта белизна разбавлена только глубоким зеленным цветом кедров и редких сосен.
Зарождающаяся весна чувствуется в воздухе уже с середины февраля, в запахах, что приносят ветра, в переменах погоды, в ярком горном солнце, которое может обеспечить вас загаром уже к марту. Но впереди еще множество метаморфоз. Все растает и вы увидите весну желтого цвета, так похожую на осень, что может показаться – вы попали в прошлое. Но вот снова метель, вьюга и снег, да такой, какого и зимой не было. Вновь все белым-бело и погружено в немоту. Белая пустота.

В начале мая луга начнут покрываться зеленой травой, к середине мая распустятся маленькие розовые почки лиственницы, но это еще не лето. Прямо на распускающиеся желтые бутоны адониса, на фиолетовые кусты маральника снова может опуститься снег. Реки то разойдутся, разольются, разбушуются – то снова утихнут, ожидая чего-то.

О природе Алтая можно говорить бесконечно и написать десятитомник. Я еще не раз вернусь к нему, в эпизодах рассказов и заметках, но мне нужно заканчивать статью. Скажу еще только, что природа Алтая – это то, что здесь еще пока осталось настоящего, неприукрашенного, живого.

Но чтобы прочувствовать эту природу, измениться благодаря ее такому близкому, тотальному и благотворному присутствию – здесь нужно провести больше семи дней. Чтобы ощутить величественность гор и собственную ничтожность на их фоне, когда они наблюдают из века в век за суетой людей, со спокойной созерцательной улыбкой. Чтобы глаз научился воспринимать пространство иначе, пройдя всего каких-то 500 метров, ты можешь оказаться на уровне 12 этажа, от той точки, с которой начал прогулку, а казалось, дорога не особо шла в гору. Чтобы напитаться силой ветра, научиться различать запахи цветов, деревьев, научиться слышать неспешный разговор рек, ручьев, озер, научиться понимать звуки отраженные от гор.

Природа не подстроится под график отпусков, она не терпит суеты, спешки, чрезмерной восторженности, уныния и лишних мыслей. Она может изменить, исцелить, открыться, но это медленный, длительный процесс. На нее недостаточно посмотреть, с ней нужно прожить, много лун, чтобы она смогла проникнуть внутрь человека и напомнить ему, не на уровне, слов, даже не на уровне понимания и ощущения, а на уровне корней – что они с ним единое целое.