У часов

Я вовремя заметил полицейского. Теперь надо спрятаться за толпой или кустами сирени. На всякий случай. Хотя я был в чистой майке и не особо грязных штанах. А бородатых и в рваных джинсах на улице полно и без меня.
До цели моего вояжа осталось немного, но и времени оставалось в обрез. Какая-то пара кварталов. Сегодня нужно побывать на месте. Успею!
Мимо по дорожкам, ярко освещённым лампами и светом бесконечных витрин, ехали велосипедисты. Гироскутеры и самокаты сновали туда-сюда. Родители выгуливали детей и катили коляски. Май уже забросал дороги цветочным конфетти, оно взвивалась под колёсами и ногами, как снежные вихри. Погода хороша, ветерок тёплый, город весел и беззаботен, играют гитаристы за милостыню. А где-то звучит даже скрипка с флейтой.
Полицейский отвернулся и я решил не тянуть и пробраться к своей цели дворами... Я там не был уже недели две. И Мария об этом не узнает, значит, не будет смеяться над моим занятием.
Я прошёл пару полуосвещённых двориков, нырнул в ещё один, завернул за одноэтажный флигель, открыл скрипнувшую калитку в старинных кованых воротах с завитушками, выглянул на улицу. Через неё, ярко освещённую, надо было перебежать.
Покрутил головой. Ничего подозрительного. Быстренько проковылял по мостовой. Даже синий «Рено» не пикнул, хотя ему и пришлось притормозить.
На другой стороне улицы дворы были иными. Здесь ещё в советское время снесли почти все старые двух-трёхэтажные домики, понатыкали длинных девятиэтажек. В центре дворов – настоящие садики-скверики. Вокруг них, вдоль проездов парковались стада автомобилей.
Хорошо, что сейчас тут на лавочках уже не сидели старушки, на детских площадках не бесилась детвора, не скрипели качели, не лаяли микрособачонки. Стемнело.
Среди огромных зданий, замыкая пространство двора, сохранился четырёхэтажный «доходный дом» какого-то купца, построенный ещё при царе. Проковылял к нему и через подворотню с арочным высоким сводом, выглянул из-за угла: ничего подозрительного. Вышел на ярко освещённый тротуар и остановился возле витрины.
Здание с фасада было эклектичным: и барокко, и неоклассицизм, два подъезда с высокими отреставрированными деревянными дверями. Над одной дверью восстановлена надпись «Квартiры», над другой – «Ресторанъ». Между входами в подъезды – широкие сводчатые окна с ангелочками в завитках поверху. Выше атланты и кариатиды поддерживали балконы. Дом был помпезный и красивый, его освещали особые прожектора с разноцветными лампами.
За окнами в полутьме стояли столики. Немногочисленные посетители что-то ели, пили. Большая часть столиков стояла в зале, но три или четыре – в простенках. Их занимала молодёжь, которой нравилось смотреть на улицу и демонстрировать себя. Кафе называлось «Часы».
Но не публика меня интересовала, не архитектура, не вкусные запахи.
На среднем окне, занимая половину стекла, висели огромные часы. Они были работающими, с гирями, с витиеватыми часовой и минутной стрелками. Но главное: очерченный меняющей цвет световой дорожкой циферблат был на самом деле круглым экраном, на котором показывалась реклама. Она повторялась каждые четыре часа, была неназойливой и даже оригинальной. К моменту, когда я уставился на часы, начался мой любимый ролик. Собственно ради него я сюда пришёл. И успел!
Меня не интересовало, что именно там рекламировалось. Главное – актриса, которая появлялась на экране на несколько секунд. Она очень напоминала Марию. Только здесь я мог вспомнить, как она выглядела. У меня не было её фотографии. Все фотографии, документы сгорели вместе с домом. Мне сказали, что его наркоманы подожгли.
Я дождался момента, и вот Мария посмотрела прямо на меня, улыбнулась, поправила локон и беззвучно произнесла несколько слов. Я никак не мог сообразить, что именно она каждый раз мне говорила. Хотя и задумывался над смыслом неуслышанных слов...
Что было потом, меня не интересовало. Я постоял ещё немножко, не глядя глядя в стекло. Представил себе, как смеялась бы Мария, увидев меня за этим занятием. Но она об этом не узнает. Я бы постоял ещё, но услышал цокающие звуки каблучков, смех, повернулся и пошёл прочь.
Я уже свернул за угол здания, потом повернул ещё раз и пошёл напрямки через двор. Цвели яблони и сирень. И тут слышал:
– Дед, стой! – я обернулся. Откуда-то появилась щуплая фигура. По голосу понял, что это подросток. – Деньги есть?
– Нет! – ответил я ему и повернулся, чтоб продолжить путь. Но дорогу мне преградили ещё двое: эти были крупными, накаченными.
– Ты что, бомжара, не понял? – услышал я сзади. Вся троица расположилась вокруг. Я сделал вид, что полез в карман, но рванул в сторону освещённого круга. Но от них я убежать не смог. Одна только мысль: на свету они не станут бить.
Стали. Я почувствовал удар в спину и чуть было не полетел кубарем. Но успел обхватить бетонный столб, разодрав себе руку о торчащую арматурину. Ухитрился быстро повернуться. И вовремя. Один из дылд размахнулся, но я отклонился, и кулак мальчишки врезался в бетон.
Как он матерился! Скакал, тряся кулаком, обещал мне выбить мозги. Его подельники стояли и не могли понять, в чём дело, а я решил рвануть отсюда.
Подножка – я и упал лицом в толстые гусеницы цветов ясеня. Сгруппировался и прикрыл голову. А они бесновались с двух сторон, били ногами. Потом перевернули меня на спину, полезли по карманам.
Орудовали двое. Третий – щуплый – снимал всё на телефон. Это он командовал во время избиения: ударь, мол, по почкам, чтоб этой мрази было меньше на свете.
Они обыскали меня, достали медяки и несколько мелких бумажек. Но главное – нашли банковскую карточку Марии, которую я всегда носил с собой.
– Убью, если не скажешь код, мразь! – сказал один из крепких. Я молчал, и он для острастки пнул меня ногой. Тут подошёл щуплый, забрал улов.
– Маловато! Вам двоим не хватит! – уставился на карточку. – Да она не его! Тут имя бабы! Украл, бомжара? – и он наступил мне на грудь.
Я помотал головой, попытался что-то сказать, но только отплёвывался кровью и цветами ясеня.
– Говори, мразь! А то достанем и твою бабу! Мы такое с ней сделаем, если там окажется мало денег! – он грязно обругал Марию, и это я стерпеть не смог.

Я не знаю, существует ли душа, существует ли переселение разумов. Но злость меня просто заполнила: они её оскорбили! Ярость закипела во мне, выплеснулась, и тут я понял, что сижу в сознании щуплого. Его существо вдруг сообразило это, он затрясся, сделал несколько шагов назад, пытаясь освободиться от меня, замычал, пуская слюни. Но было поздно. Я знал про него всё! Даже то, у кого он брал наркоту.
– Стоп – сказал я бугаям.
Те недоуменно обернулись и посмотрели на меня.
– Вам хватит! – и я достал из кармана пакетик с тремя чёрными таблетками.
Они подошли поближе.
– Это что-то новенькое.
– Для космонавтов мой аптекарь сделал новые колёса.
Те помолчали.
– Приход сразу. Не верите? – и я заставил щуплого достать одну из таблеток и проглотить. Как он пытался сопротивляться!
Бугаи удивились:
– Ты же вне темы! – но таблетка убедительно проглочена. – Как называется?
– «Медебил»
Они не поняли иронии, протянули грязные ладони, и я им выдал по одной таблетке. Чуть помедлили.
– О, меня уже... – я погнал щуплого вон из двора. Обернулся. Бугаи всё-таки сожрали колёса и сразу пошли к своей лавочке за кустами. Ха! Покайфовать не успеете. Что с ними станет, даже щуплого не интересовало. Тем более, что у него начали непонятки, он запаниковал, хотел блевануть, но я заставил его сглотнуть рвотные массы, а сам тащил и тащил его к кафе.
Остановился только у часов. Я смотрел на экран глазами уже ничего не понимающего, трясущегося от страха и ужаса щуплого, надеясь увидеть то последнее, что меня задержало у витрины – границы света и тьмы. Я знал, что время для того рекламного ролика ещё не наступило, но тупо заставлял щуплого терпеть.
Часы внезапно померкли, некоторое время оставались тёмными и загорелись вновь. На экране появилась та самая девушка, которая так напоминала мою Марию. Она молода, как тогда. До её смерти от передоза. Когда добиться справедливости я не смог. И когда мне вдруг стало всё равно. Бродил по городу и однажды нашёл вот этот экран. Мария ничего об этом не узнает. И смеяться надо мной не будет.
Девушка из того светлого мира смотрела на меня, как бы не решаясь произнести заученные слова. Но сценарий есть сценарий. Наконец, изображение двинулось, Мария произнесла свои слова и я их понял: «Будущее зависит от тебя»...
– Зависело, – поправил я Марию и удушил щуплого.

Май 2018