Моя тайная жизнь

    Поверьте, вопросы возникают только тогда, когда есть причина – будь то причина выдуманная или естественная.
    Хочу рассказать вам о любви. Многие поведали о ней, смогу ли и я? О Вечность! Дай мне силы облечь в слово то, что видит мое зренье, то, чем впечатлило мой дух созерцанье.
      Была ли это явь, был ли сон – я не знаю. Но если я пишу это – значит не сон? Значит – жизнь? А сон – не жизнь? Жизнь – не сон? Я не знаю, как присоединили мою душу к моему телу, и не знаю зачем, вообще, это сделали, и кому и для чего это было нужно. И тысячелетиями мне внушали – не те, которые меня создали – что физическое мое тело принимает, а приставленная к нему душа ощущает: боль, радость, горе и счастье.  Я невольно задавался вопросом: почему это второе мое Я не дает о себе знать, когда я сплю без сновидений, когда я принимаю много алкоголя или просто отключаюсь от сильного физического удара. Я читал мыслителей, читал поэтов и философов без разбору, сам не зная, чего хочу и чего ищу.  Некоторые предлагали принимать мир  как созерцание и воля, иные как вещь в себе, многие хотели объяснить, что такое мир и что такое человек, доказывая, что правы именно они, пренебрегая другими мнениями. Все навязывали свою или считающуюся ими правильной – идею. Все великие умы занимали себя бесплодными поисками ответа на вопрос «как?». Мне было интересно, задумывались ли они о том, что же меняют в этом мире их, известные одному только узкому кругу сорванцов, труды. Я же мучился, изводил себя невольными думами о смысле нашего существования. Я подсознательно понимал, что если жизнь, то есть существа населяющие Землю самовоспроизводились, то всякий вопрос о смысле, всякий вопрос «почему» и «с какой целю» терял свою изначальную обоснованность. Но если допустить, что мы, то есть – все, вся бесконечность были творением чьим, эти вопросы непроизвольно возникали в моем больном мозгу, не давая успокоения. Я думал: если возникают вопросы, то они непременно должны были иметь своего адресата. Если допустить, что Адресат не существует, то Его надо было придумывать. Но, ни в первом (Адресат – есть), ни во втором (Его нет, Он – выдуман) случаях я не мог удовлетворить свои муки познания. Мне не помогала ни какая религия, ибо любая из них запрещала «иметь вопросы по существу», бескомпромиссно требуя следовать догмам и установленным религиозным правилам. Мне не помогали философские труды мудрецов, искавших истину и в итоге пришедших к единственному заключению, что они, зная многое, не знают абсолютно ничего. Не помогали и естественные науки: ни физика, ни химия,  и ни какая другая современная наука не могли дать вразумительного ответа на вопрос «что мы есть, почему мы есть, и по какой такой прихоти мы созданы, если это так». Меня волновала мысль, если я образ и подобие, если я комок божественного света с даренным мне умом, чувствами и ощущениями, то почему я не могу и не должен искать свой Источник. Слово «искать» я употребляю не в том смысле, что подразумевают под этим понятием все последователи всех религий. То есть, для них это определенный путь, ведущий к Всевышнему, соблюдением постов, говенья, намаза, жертвоприношений и множества других обязательных религиозных обрядов, истинно, без капельки сомнения веруя в Создателя. Я же проклинал все и вся за данную мне способность сомневаться. Мне был ненавистен эволюционный процесс, в результате чего, как утверждают ученые, люди стали такими, что они из себя сейчас представляют.  Я уподоблял себя бумажному кораблику, сделанному по веселой прихоти ребенка и выброшенному в бурное и опасное течение иногда чистой и прозрачной, иногда мутной, грязной и вонючей, сотворенной прихотью того же самого мальчика, реки, и я, не по своей воле, должен был плыть по этому течению, не зная, почему этот мальчик сделал меня, почему пустил именно в эти воды, и почему не дал мне шанса обернуться и спросить его: зачем я тебе?!!! В случае с мальчиком и бумажным корабликом все было ясно: он сделал себе игрушку, повеселился, посмотрев на его плавание, и по мере удаления вообще забыл о нем. В моем же с Богом случае все обстояло гораздо сложнее, ибо я был наделен разумом, чувствами и ощущениями, что позволяло мне размышлять о моем плавании твердо зная, что оно в ближайшем будущем прекратится. В отличие от бумажного кораблика во мне было горестное знание своего глубокого несчастия и беспомощности. Но несчастлив был я не потому, что знал о своей конечности, ибо неизбежность не должна породить чувство уныния. Настоящей причиной несчастия было неведение, незнание мотива моего плавания. И я начинал ненавидеть этот мир рождений и смертей и во мне вырастали сомнения в компетентности разума выдумавшего сей мир и вообще в его существовании. Когда человеческий убогий ум упирается в нечто, не поддающееся его восприятию, начинает творить Бога, чтобы тот стал объяснением всего сущего. Разум говорит: я слаб, значит, есть некий другой, что сильнее меня, который создал меня. Я допускал правдивость такого мышления разума. Но я не понимал ослиное упорство того же моего разума, выведшего, что то, что сильнее меня – абсолютно, едино и незаменимо. Ведь и тот разум с таким же успехом может допустить существование другого, сильнее его, разума. Меня забавляла тяга к абсолютизму, непоколебимая уверенность человеческого разума в своей правоте. Предводители религий убеждали в правдивости вестей, принесенных из гор несколькими пророками без всяких возражений и некоторые, разочаровавшиеся в своих исследованиях ученые и философы, вроде тех биологов, изучавших сложную структуру жгутиковых бактерий, приходили к тому, что, действительно, есть некий высший разум, собирающий в цепочку молекулы ДНК. Атеисты же, с такой же прытью, доказывали обратное, с легкостью сокрушав в пух и прах все пять доказательств существования Бога. Я смотрел дебаты сторонников и противников Бога, вслушивался в их доводы, доказывающие ту или иную позицию, и мною овладевало недоумение: неужели Он мог терпеть то, чтоб Его же создания стали обсуждать, есть Он, или нет Его? Не из-за гордыни самодержавной, а просто, чтоб подданные не зазнавались, так, слегка дать подзатыльник, обоим. Напрашивались выводы: или Он, действительно, премудр, чтоб снизойти до земных своих тварей, что кое, все же, смахивало на гордыню, или Он когда то задал программу нашей земной жизни и бросил все на самотек (опять же, зачем Всему что-то?) и ушел по другим своим забавам, может делать другие, более совершенные, миры, а может и Ему просто осточертело заниматься творчеством (простите: творением), или же Его попросту нет, все происходит произвольно, без всякого вмешательства извне. Больше всего мне импонировал второй вывод, ибо было немыслимо допускать мысль, что Творец, будучи в ответе  за своими творениями, хладнокровно позволяет смерть в чреве матери и новорожденных, невинных детей и подростков. Я хотел понимать мотив, по которому Он позволял одному человеку с уродливой душой уничтожать миллионы, десять, двадцать, тридцать, сорок и более миллионов других и обрести на страдания стольких же их близких и родных. Мне не была ясна причина, по которой столь бесконечно благородное существо может создать Гитлеров, Сталинов, Пиночетов и всех остальных.    Мне было интересно, почему эти почитаемые земные умы обсуждают это прилюдно, собирая множество слушателей в большие залы престижных учебных заведений и закончив полемику, выходят в кулуары, чтоб записать автографы в свои, продаваемые здесь же, книги, нередко обсуждая количество проданных книг. Слаб человек, верующий он, или атеист – успешность всегда была в моде. И бумажки с портретами президентов или без них управляют им не слабее, чем Бог. Я перечитывал исповедь Великого Старца с надеждой найти в ней хоть что-то успокаивающее и удовлетворяющее мою душу. Увы, кроме глубоких сомнений и перипетий в суждениях я ничего не находил. Больше всех я завидовал верующим, будь они мусульманами, христианами, буддистами,  или иудеями. Их не  мучили пустые думы, они просто искренно верили в  Бога и в  этой вере обретали покой и умиротворение. Им нужен был тот, кому можно и нужно было верить, поклониться и помолиться. У них к Нему не было вопросов. Мне же нужен был тот, пусть даже выдуманный, у которого можно было бы спросить, пусть – безрезультатно, пусть – не получая ни каких ответов. В своих поисках смысла бытия я был похож на канкана – так на востоке называют людей бурящих колодца вручную – замыслившего найти живительную влагу в безводных пустынях Сахары. Чем глубже он копал, тем нереальнее становилось выбраться из колодца выкопанного им же.  Труды его были тщетны по той простой причине, что воды в этих местах или вообще не было, или она была настолько глубоко запрятана, что дойти до нее не было дано ни одному бурильщику. Канканом в этом случае был мой пытливый ум, а водою – истина, которую я истово разыскивал. Если Бог – Истина, то нам смертным не дано было достичь Ее. Истина что свет – заблудившийся в густом, темном лесу путник идет к этому свету, рАнясь о ветки, колючек и шипов, надеется, что путь к свету выведет его из этого кошмарного леса, где много зла и безнадежности. Следуя свету, он уповает на вечное счастье за дремучим лесом. Увы! Человек любит обманывать себя, даже осознанно. Если Бог есть, то Он большой шалун и проказник: знание смысла не придало бы никакого смысла нашему существованию.

    Одно было ясно, созданы ли были мы Богом, Эволюция ли воспроизвела нас: мир был НЕ совершенен. И он был не совершенен по очень легко познаваемым признакам: несправедливая власть одних над другими порождала угнетение, унижение, оскорбление, уничтожение вторых первыми. Он управлялся невежественным законом сильный - слабый, что приводило к боли  физической и, самое плохое, к боли душевной. Правители манипулировали своими народами, сильные страны – слабыми. Божественные законы предполагали борьбу между добром и злом, эволюционные же - выживание сильного, что ничем не отличалось одно от другого. Мир напоминал  огромную шахматную доску, где игра велась на выживание, и в эту игру играли не только черные и белые фигуры, но и много других цветов. Само слово «выживание» вызывало во мне отвращение. Может, оно было подходяще для животного и растительного миров, но по отношении к существам с душой и разумом оно звучало унизительно и оскорбительно. Чего-то не хватало, чего-то не доставало в этом мире. Мой разум отказывался понять мотивы правителей, отправивших войска за океаны, скажем, в Индокитай, чтобы навести там порядок, убивая их. Я не понимал, почему на одну падшую арабскую страну налетают, как стервятники, сильные страны, проливая кровь народа на священную для этого народа землю, прикрывая свои великодержавные выходки уничтожением терроризма созданного ими же. Да, чего-то не хватало в этом мире, милосердия, может, доброты и сострадания. А может и простого понимания, что жизнь конечна. И чтобы прожить эту жизнь комфортно негоже губить чужие жизни. Негоже строить свое счастье на чужом горе.   

 

    А между тем, была жизнь. Но ведь была она – это жизнь. Иллюзия ли, отражением ли на поверхности черной дыры (или информацией), действительностью ли внутри нее, компьютерной моделью ли, сон ли  – она была. Она была потому, что были чувства, были ощущения, было ее видение, она слышалась и осязалась. Она текла реками, волновалась океанами, нагревала солнцем, чудно освещала луною, щебетала птичками, чувствовалась любовью, утверждалась страстью познания.  До своего рождения я не знал что такое мир. Когда меня ввели в этот мир, я еще не знал, что существует этот мир. Это позже, позже я догадался, что у пространства и времени есть величественный такой прекрасный дворец, где выращивается жизнь. Жизнью было Время, а дворцом этим – прекрасная Земля. Я не знаю, как они были взаимосвязаны, или вообще это было что-то единое, как Отец и Сын, но в этой загадочной двуличии кроме зла было и много прекрасного, умилительно доброго. От тяжелых дум о смысле жизни я опускался к земному, шел по улицам, сливаясь с толпой, становился частью ее. Меня вбирала агония, когда моя девяносто пятилетняя немощная мать падала и ломала себе кости на руках, на тазе. Нет ничего больнее смотреть на такого человека, слушать его душераздирающий плач, его стоны, его пожелания себе скорой смерти. Но даже в этом случае она жалела меня, проклинала себя, что доставляет мне хлопоты и переживания. Я проклинал всю Неизвестность за такую печальную участь, за такую беспомощность человека. Но не угасающая материнская любовь говорила, что есть она – эта жизнь. Улыбка и печаль на лицах прохожих убеждали – есть жизнь, имеет ли она смысла или нет, нужна ли она нам, или нет. Я смотрел на все это и очень хотел, что бы Бог был, что бы я мог с ним говорить и просить Его кое о чем. Я очень хотел, чтоб Он вернулся к людям, если даже очень занят другими делами, пусть вносит кое какие изменения в мир человеческий. Если бы Он вернулся к людям, услышав мои немые молитвы, я бы не стеснялся просить Его, чтобы Он отнял у людей кое-что из пороков, самое главное, эгоизм. Я бы убедил Его, что эта черта характера, привитая человеку для выживания, очень даже ненужная вещь, и именно она корень всех зол. Я бы объяснил Ему, вот представьте, никто не думает о собственной выгоде, о собственном надуманном величии, никто не хочет возвыситься над другими, никто не способен думать, чтоб жить спокойно и счастливо одному народу, нужно обрести на страдания другие народы. Тогда осталась бы только любовь, любовь и сострадание. Тогда люди заботились бы друг о друге, берегли бы друг друга и все были бы счастливы. Я был уверен, Он бы понял меня, Он бы внял моим просьбам и молитвам. Только нужно было, чтоб Он вернулся, чтоб услышал, услышал, пожалел и пришел. Ведь Его прекрасное око наблюдало за всем из созвездия Водолей. Надо было молиться, не мне одному, не десяткам и тысячам, а всем миром, и не в мечетях и церквах, а везде, где бы люди ни были. Надо было молиться тихо, про себя, только в унисон, все вместе. От такой молитвы Он не мог бы уйти, такая молитва создала бы Его, если даже Его не было. Он нужен был людям. Долгая история человечества доказывала: люди не могут сами образумиться, нужна была Воля - сильная, мудрая. Ведь кто-то должен был убедить этих царей, этих земных богов, чтоб они сняли все пушки со всех своих танков, чтоб превратили их в трактора и роздали бедным странам. Чтоб они открутили все боеголовки со всех смертоносных ракет, сплавили их и сделали нужные людям сельскохозяйственные машины. Эти цари были настолько слабы, что не хотели понять очень простую истину: все, в том числе и они – смертны. И не хотели, ну просто не могли понять, что негоже оставаться в памяти истории завоеваниями, войнами, высокомерием, благородней оставаться в памяти вселенной добрыми делами, милосердием. Я бы уничтожил все источники, зарождающие в человеке чванливость, веру в то, что он велик, царь природы.
      
   


Рецензии
Азизим, Айдын. Недавно я прочитал у одного американского психолога удивительную мысль: "Мыслить, значит причинять себе боль." Он не о том, что лучше не мыслить - о том, что к каким-то родникам истины можно припасть через боль, только через неё придётся приблизиться.Недаром же говорят "душевные страдания" - они невозможны без мыслительного процесса. Какой-то пророк говорил,(не цитата)увеличение знаний увеличивает скорби. Но и глаза раскрывает на природу многих вещей, от себя добавлю.Так что рад за Вас и за ваш путь, иначе ЧЕЛОВЕКУ зачем жить? Не по принципу же: "Имидж ничто - жажда всё". Здравия и Мира.
п.с. Когда-то мы большим шалманом бегали в Крепость к парню с прозвищем Сержант, чтобы послушать последние пласты Битлз. Боже мой 1967 год!

Игорь Иванович Бахтин   18.02.2020 23:54     Заявить о нарушении
Дорогой Игорь, очень рад за Ваше письмо! Вы знаете: бакинец - он и в джунглях бакинец. Здоровья Вам крепкого желаю, ЧТОБ НЕ БОЛЕЛИ! Знаете, мне кажется, что фамилия "Бахтин" распространена только в Азербайджане. Нигде в России этой фамилии я не встречал. Кстати, про Крепость в "Рубайях" кое-что есть. Сержанта я не помню, может по той простой причине, что мне тогда было всего шесть. было бы интересно узнать о Вас больше. Судьбы! Благодарю, что потратили Ваше время, с уважением,

Айдын   20.02.2020 16:45   Заявить о нарушении
Айдын, я ленкоранец. большую жизнь прожил в Баку. Моя группа " Антиквар" на фестивале Золотая Осень- 65 заняла первое место в номинации лучшяя группа. жизнь мотала. Я в Питере со многими потерями и приобретениями. Верен детству и Азербайджану и тоска, тоска, тоска. На старости лет получаю признание таланту. Эй, Hajat. Сала ат олун, достум Ерли.

Игорь Иванович Бахтин   17.03.2020 01:30   Заявить о нарушении
На это произведение написано 10 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.