Месяц огня

В августе в лесу стоит какая-то оглушающая тишина. Пения птиц уже не слышно, молчат лягушки в прибрежных зарослях, не зудят над ухом назойливые комары и мошки. Только ветер шумит в кронах огромных деревьях, шуршит метёлками тростника, несёт по воздуху камышовый пух и гонит какую-то сизую, горьковатую хмарь по воздуху. Воды реки становятся особенно стремительными и прозрачными, несутся с тихим журчанием вниз, по течению, омывают песчаные берега, плещутся в зарослях прибрежной осоки, покачивают упругие, жёсткие листья лопухов, выплескивают на берег жухлую ряску. На воду с еле слышным шорохом опускаются сухие, пожелтевшие листья и река с помощью ветра куда-то вдаль гонит сотни этих миниатюрных золотых корабликов, закручивая их вихрями и мгновенными водоворотами...
Как не странно, но августе на реке людно. Рыбаки, туристы, байдарочники, спешат поймать последние деньки уходящего надолго лета. Вот и мы с Данькой и Локи жили уже несколько дней, наслаждались мягким солнечным теплом, нитями паутины в воздухе, дымом костра и ночными звездопадами...
И перед самым нашим отъездом, когда все вещи были уже собраны и уложены в "Ниву", по реке потянулся какой-то бесконечный караван байдарочников. Ничего необычного в этом нет, Битюг популярное место для водного туризма, но сами туристы привлекли
внимание сразу.
В каждой байдарке сидело по два молодых парня лет двадцати, а с ними обязательно толстый, бородатый дядька с большим крестом на шее.
- Попы, что ли? - спросил Даня.
Загадка скоро решилась, когда одна из байдарок подошла к берегу и бородач начал расспрашивать меня о дороге. Оказалось, что и впрямь попы. Студенты семинарии вместе со своими наставниками. Что они искали в лесу, я не знаю.
Один из попов вылез на берег и стал прохаживаться, разминая толстые, затекшие ноги. Семинаристы держались в сторонке. Мы разговорились. У попа был необычно тонкий, почти женский, но какой-то добрый и спокойный голос. Он принёс из байдарки красочную книгу с изображениями птиц. Его интересовало, кого из них я встречал в наших лесах. Оказалось еще, что он имел научную степень по орнитологии. Надо сказать, что ему вообще-то повезло. Он встретил человека, который всю свою жизнь провел в этих лесах и мне удалось пополнить его знания о здешних птицах. Под конец, он показал мне изображение белоголового орлана и
спросил, не встречал ли я такого.
- Встречал. Но всего один раз за всю свою жизнь. Он здесь не гнездится, бывает просто останавливается на короткое время при перелетах. Видел я его с пятидесяти метров, на верхушке сухого дерева и было это давно.
Поп-орнитолог просто загорелся от радости. Он подробно выспросил меня где это было и быстро стал записывать мои слова в толстую тетрадку.
Затем они попрощались с нами и уплыли. А на смену им подошла ещё одна байдарка. Здесь не было семинаристов. Только сам священник, попадья и двое маленьких детей. Подплыв поближе к берегу, глава семейства заметил, что мы складываем вещи в
багажник и настороженно спросил:
- А вы, часом не уезжаете?
Получив утвердительный ответ, он направил байдарку к берегу, причалил и вылез на песок, разминая ноги. Лицо его просто светилось от счастья:
- Да какие же вы молодцы! А то, мы плывем-плывем, а все более-менее удобные берега заняты, встать негде! Я уж устал совсем, сил нет, так и думал, что придется до самого Боброва плыть.
Его экипаж высыпал на берег. Все они были пухлые и упитанные, как и положено поповскому семейству. Матушка-попадья в красном закрытом купальнике и в платочке на голове, принялась таскать из байдарки сумки. Двое детей, вылитые копии отца, такие же крепкие, налитые, разве что без бород, стояли насупившись, послушно ожидая дальнейших распоряжений. Поп заметил это и добродушно улыбаясь, махнул рукой:
- Идите уж, купайтесь, озорники!
Дети степенно поснимали рубашки и в одних шортах отправились к реке. Некоторое время они жались на берегу, щупая пальцами ног теплую воду и переглядывались, не решаясь окунуться. Положение спасли мои разбойники. Первым прибежал дочерна загорелый Данька. Он на ходу сбросил футболку и спросил:
- А так умеете?
И щучкой сиганул с разбегу в воду. Поповичи переглянулись, заулыбались и попрыгали следом, менее изящно, подняв тучи брызг, и через мгновение вся эта компания шумно кувыркалась и баловалась в воде. Локи не выдержал и рванул за ними. Матушка попадья испуганно охнула и спросила у меня:
- А он не кусается?
- Наш Локи? - улыбнулся я: - Он считай, что плюшевый. Я в жизни ни разу не слышал, чтобы он хоть зарычал на кого-то...
Успокоившаяся попадья стала разбирать сумки. Сам батюшка огляделся вокруг со счастливой улыбкой и сказал мне:
- Сколь плывем мы по реке, я все так и думаю. Какую же красоту Господь сотворил, а? А мы её в своих городах даже и не видим... Вот взять меня хотя бы. Преподаю я в Воронежской духовной семинарии. Начальство вот велело, езжайте, путешествуйте, так я же не хотел совсем, недоволен был. А проплыл по реке и теперь не жалею вовсе...
Он окинул счастливым взглядом ветлы, купающие свои ветви в прозрачных речных водах, изумрудно зелёную сочную траву на берегу, метёлки тростника на той стороне и выдохнул:
- Благодать...
Тем временем вся орущая, визжащая и лающая орава выскочила из речки на берег и начала носиться среди деревьев. Локи же подбежал к нам, остановился, опустил голову и насупился. Я догадался, что сейчас произойдет и попытался помешать:
- Нет, Локи, нет!
Но было поздно, он качественно отряхнулся, обдав нас обоих лавиной теплой воды из шерсти. Поп отряхнул капли с бороды:
- Ничего-ничего! Хороший пёсик, тоже ведь, божье созданье...
Попадья закончила разбирать сумки и подала голос:
- Миша, принес бы дров, пора костер разводить, да обед готовить...
Мой новый знакомый ахнул, хлопнул себя ладонями по бедрам и убежал в лес, притащил два толстых сухих бревна и начал пилить их ножовкой.  Я увидел, что это был сухой черноклён, крепкий как железо. Настоящий горожанин, батюшка, этого не знал, что пилить их он будет долго и трудно. Я достал из багажника бензопилу и в считанные минуты раскатал ему бревно на чурбаки.
- Ну, а поколоть ты уж сам!
Поп светился от счастья. Он поднял пухлую, как оладушек ладонь и стал крестить нас с Данькой.
- Благослови вас Христос...
- А надо?
Поп продолжая улыбаться, поднял удивленные глаза. Я объяснил:
- В лесу всегда нужно помогать друг-другу. Есть возможность это сделать, сделай и не проси благодарности...
- Так это и есть один из главных принципов христианства...
- А по моему, добро есть добро. И не важно, кто творит его. Атеист или верующий, христианин или мусульманин...
Батюшка задумался. Потом улыбнулся:
- Пожалуй, ты прав. Просто привык я. И тоже хочу воздать добром за добро...
Я протянул ему руку:
- Хорошего тебе отдыха, отец Михаил, и счастливого пути...
- И тебе тоже. Спаси, Христос, может и увидимся...
- Разве что через год. Кончилось лето.
На том мы и расстались. Локи с Данькой запрыгнули на заднее сидение, я завел машину и мы покатили, переваливаясь на кочках и ухабах по лесной дороге, домой. Ехали медленно, объезжая выбитые лесовозами ямы, когда-то полные воды, а теперь застывшей грязи, достигшей крепости железобетона. Мимо сухих, серых стеблей осота, выросших выше машины, мимо последних летних цветов, с розовыми гроздьями соцветий, мимо пожелтевших лип и осинок, мы уезжали. Чтобы через год вернуться....
А в воздухе кружились мириады нежных пушинок и с сухим шорохом на землю опадали сухие листья...