Почему проиграл Советский Союз -6

При анализе причин, приведших к проигрышу Советского Союза, следует учитывать  и эконмические факторы.  Они, если и не были главными причинами, то, по крайней мере, не способствовали укреплению советской системы.  До конца существования СССР советскому руководству так и не удалось создать успешную  экономику, которая бы соответствовала  его планам.  Советская система, исходила из постулата, что она превосходит своего основного конкурента – капиталистическую систему,  так как она  опирается  на научно выверенный план.   Но с самим планом и его реализацией в советском обществе всегда возникали проблемы, не разрешенные до конца существования Советского Союза.  За верой в план стояла установка на то, что  вооруженная самой передовой идеологией партия,  может планомерно развивать все сферы общества, не допуская, как в странах капитализма экономических кризисов.   Однако, в реальности из-за принципиально неустранимой неполноты и несовершенства человеческого знания, а во многом из-за политических корректировок, достижение запланированных результатов, основанных на вере в абсолютно точное планомерное развитие, оказалось фикцией.

Пол Мейсон констатирует, что Советский Союз, за всю свою историю не только не достиг желаемого идеала планирования, но и не смог создать его приблизительно эффективную модель. Он отмечает, что «К 1980-м годам в СССР производилось 24 миллиона различных товаров, но весь аппарат планирования мог отследить цену и качество лишь 200 тысяч их них. А реальный центральный план – до 2 тысяч. В результате фабрики выполняли задания по небольшому объему товаров, а все остальные запросы либо удовлетворялись хаотично, либо не удовлетворялись вовсе»

У советских специалистов по планированию отсутствовали, да и не могли быть объективные критерии планирования, полностью соответствующие законам экономического развития. Критерии планирования, если соответствовали, то больше политическим требованиям, чем собственно экономическим. Несмотря на популярность в советском дискурсе афоризма «политика является концентрированным выражением экономики», фактически в советской системе, благодаря ее структуре, где господствующее положение занимал институт политики,  экономика оказывалась выражением политики. Перед экономикой ставилась, прежде всего, политическая задача – доказать преимущества социализма перед капитализмом. Для этого нужно было в кратчайшие сроки догнать развитые капиталистические страны, а затем и превзойти их по всем социально-экономическим параметрам. При отсутствии объективных критериев экономического планирования, по мнению Пола Мейсона, «советские плановики работали вслепую: наугад устанавливали цель, завышали показатели для своих подчиненных, чтобы оказывать давление, а когда задачи не выполнялись, тратили огромные усилия, чтобы исправить ситуацию или скрыть ее».

В советской системе волюнтаризм, политическая целесообразность были встроены в процесс  планирования.  Политическая корректировка  плана начиналась  наверху и  продолжалась на уровне предприятия. Можно вспомнить, как   Сталин,  перед последним утверждением за ночь изменил показатели первого пятилетнего плана, которые даже противники плановой экономики во многом считали обоснованными. И в дальнейшем эта традиция политически обусловленных, а впоследствии также и не бескорыстных ведомственных и местнических корректировок сохранялась.  Виталий Найшуль сложный механизм согласований между многочисленными игроками советской экономики, определил как «экономику согласований», которая была  своеобразным рынком, где его участники торговались и достигали необходимых соглашений. При этом от первоначальных плановых расчетов мало что оставалось. Но без рынка  согласований  советская экономика не могла работать.

Так же советская экономика нуждалась в особой группе людей, которых  называли «толкачами». Те, кто вырос в советском обществе, хорошо знали специфику работы «толкачей». Они занимались не проталкиванием  продукции своего предприятия, не его сбытом. Они в условиях советского дефицита были вынуждены проталкивать  на свои предприятия продукцию своих поставщиков. Очень часто им приходилось неделями, иногда месяцами проталкивать необходимую продукцию, без которой их предприятие не могло выполнить план. А плановая система не могла обеспечить планомерные поставки необходимой продукции, заставляя предприятия искать обходные пути обеспечения себя нужным сырьем или оборудованием.

План во многом был фикцией  от того, что отрывался от спроса реальных потребителей и был также не связан с реальным ценообразованием, так как в советской экономике цены определялись не рынком, а таким чудесным органом, который назывался  Государственный комитет по ценам, в просторечии Госкомцен. Это орган мог, игнорируя законы спроса и предложений, назначать цены, то есть буквально творить экономико-финансовое чудо  – произвольно создавать  цены.  Но, когда в обществе отсутствовали субъекты рынка, а роль денег фактически была сведена лишь к зарплате и оплаты за покупки, то тогда и ценообразование было произвольным процессом, больше определяемым политическими, чем экономическими факторами.

Советская экономика  проигрывала капиталистической  и  со временем  все больше теряла свою эффективность,  так как в ней фактически  отсутствовала  конкуренция производителей. Они в условиях советской экономики не боролись за потребителя, а даже могли его игнорировать. Ведь их продукции был гарантирован государственный сбыт, а  также нередко в условиях постоянного дефицита советские люди и предприятия потребители,  были вынуждены хватать все, что было доступно. Так, если возьмем для примера производство автомобилей, то завод АЗЛК, производящий «Москвичи», не конкурировал с ВАЗ, производящим Жигули, так как советским потребителям элементарно не хватало любых легковых автомобилей. В результате в советском обществе образовался экономический парадокс, когда поддержанная машина могла быть значительно дороже новой. Так, новые Жигули, могли стоить в районе 6-7 тысяч рублей,  а подержанное авто могло продаваться  за 15 тысяч рублей. Такой парадокс, с точки зрения рыночной экономики, возникал вследствие того, что  на новую машину цену устанавливал Госкомцен, а на подержанную реальный рыночный спрос.

Советская экономика не случайно называлась экономикой Зазеркалья, так как очень часто ее показатели рождались не из экономических потребностей, а   из-за пристрастий руководителей  страны к  фетишизму цифр. Так, производство  продукции   определялось не конкретной потребностью, а на основе идеологических представлений.  Особенно  советскому руководству нравилось добиваться роста угля, стали, зерна.  При этом задаваемые цифры их роста  были мало связаны с реальной эконмической потребностью.  Если бы их производство определялось  реальным спросом, то, наверное, чаще всего цифры были бы не круглыми, как в советских планах. Но так как логика производства определялась больше политико-идеологическими представлениями вождей страны Советов, во многом основанных на  цифровом фетишизме, то при планировании задавались круглые цифры, которые могли соответствовать чему угодно, но не реальному спросу, и очень часто не отвечали возможностям производства в целом.

Еще один фетиш советской системы и других стран социализма,  – это такие символические даты, как 1 мая, 7 ноября,  к которым надо было обязательно перевыполнять план. Вопрос, зачем перевыполнять план, если он был обоснованным и сбалансированным, не возникал и не мог публично возникнуть. Партия ставила перед советскими людьми  задачу не только выполнения плана, но и его регулярного перевыполнения, а раз  она ставила такую задачу, то им приходилось его  выполнять и перевыполнять,  хотя нередко это было просто на бумаге.

Продолжение следует…