Психопатология полуботов

этюд

Наверное, в психиатрии нашлось бы объяснение…
А впрочем, что я понимаю в психиатрии!

А.и Б. Стругацкие. «Хромая судьба».

     Начать следует с напоминания, что такое «бот». Это подпрограмма, имитирующая присутствие человека в информационной системе. В зависимости от условий интерфейса, такая имитация может быть более или менее достоверной; все зависит от оператора, который вступает в информационный обмен с системой: насколько он, оператор, готов принимать условности имитации. Каковы его требования к человечности бота. Чем выше эти требования, тем сложнее подпрограмма; но существует предел совершенства такой имитации – уже хотя бы потому, что проблема искусственного интеллекта не решена в принципе.
     Ожидания рядового обывателя, который требует человечности от системы власти, существенно превышают предел сложности компьютерных программ, и поэтому Система вынуждена использовать людей и их естественный интеллект. Сама по себе власть как операционная система достаточно примитивна в интеллектуальном отношении, и многие внутренние функции ей удалось формализовать и дегуманизировать; в том числе, и с помощью кибернетики – но в основном, посредством внутреннего «системного кода» – предельно упрощенного, вполне «машинного»  языка оперативных процедур. Однако, для контакта с «окружающей средой» человек-бот пока незаменим. 

     Классической иллюстрацией его применения можно считать модель «приемного дня». Задача полубота – погасить аффект посетителя, поглотить возмущение среды, блокировать несистемный сигнал, который нарушает штатный режим работы. Пресловутый чиновничий идиотизм – не более чем миф. Чиновник даже не симулирует слабоумие – он просто не вникает. Вникание порождает сомнение, сомнение порождает топтание на месте, а топтание на месте – это гибель всей административной деятельности. Ситуативное невникание – необходимое требование профессиональной пригодности, предназначенное разрушать несистемную логику. Но кроме логики есть еще и факты, их тоже следует разрушить. Сначала вам кажется, что начальник и вправду глуховат, вы повышаете тон… «Не надо здесь кричать, я вас прекрасно слышу.» Потом вам кажется, что он не придал должного значения вашим словам, потом – что он просто не понял, и начинаете снова объяснять очевидное… Круг замкнулся.
     Описанная выше картина характерна для Второго приема, а Первый прием у начальника – он совсем другой по стилю. Но доброжелательный и даже в чем-то душевный доктор Джекиль в респектабельном смокинге, беседующий с гражданами в просторном кабинете, – это один человек. А подписывает здесь важные бумаги – совсем другой: натянувший на себя ватник мистер Хайд. Пусть вас не обманут гуманоидные формы начальника. Да, он человек, но это ничего не значит. Ничего человеческого он не способен сообщить власти, которую отправляет. (Этим, кстати, и объясняется пропасть между словами начальника – его обещаниями! –  и его делами.) Не он принимает решения. Информационная система невосприимчива к человеческим импульсам, она руководствуется не человеческой логикой, преследует свои бесчеловечные цели. Пожалуй, эти эпизоды достаточно ярко и лаконично демонстрируют саму суть шизофренического процесса: своей «духовной личностью» начальник принадлежит человечеству и человечности, а «конформной персоной» – информационной системе власти.

     По самой своей природе, власть есть система непрямого воздействия. Тот, кто приказывает, и тот, кто выполняет приказ – разные люди: первый не видит, и потому его воображение не поражено; а другой слушается начальника и не ощущает ответственности. Каждое решение есть прямое следствие другого решения и не может от него отклониться: решает Система, а не человек, и «начальник» не может этого не понимать, но делает вид, что от него что-то зависит. Никакую власть нельзя утвердить, если ее представляют одни лицемеры. Для этого и нужно двоемыслие. Тот, кто действует, сам пребывает в плену иллюзии собственного своеволия. Самая страшная конспирация – конспирация перед самим собой. Момент честности в обмане – вера в самого себя; люди верят в истинность того, во что они сильно верят. Но по сути это вера не в себя, это вера в Систему.
     Наконец, роли. Войдя в роль, можно позволить себе нечто большее, не так ли? Сначала ты обманываешь конкретного человека, потом – себя, потом – всех окружающих, потом – врачей… Бюрократическое дуркование заканчивается тяжелой психической болезнью, которая уже во второй стадии практически неизлечима.

     VIP-шизофрения не значится ни в одном из медицинских регистров, и читатель вправе воспринимать мои слова как метафору или гиперболу… если только он сам не побывал на Третьем приеме у начальника, а это удается не всем. Запомните или лучше запишите две команды, которые, как показывает практика, порой пробивают все фильтры системы: «Вы обязаны» и «Вы не имеете права». Вы имеете дело не с человеком, а с информационной системой, поэтому разговаривать с ней можно только на языке формальной логики и опираться только на команды, записанные в ее собственном биосе. Но пользоваться этими фразами, чтобы попасть на Третий прием, никому не советую, зрелище жутковатое. Разве что вы психиатр или специалист по социальной информатике – и заняты сбором материала.
     Вы увидите, как раскрывается в полной мере наиболее эффективная из способностей «синдрома начальника»: речевое недержание. Он перебивает вас на полуфразе, говорит, говорит, говорит… Он смотрит нам в глаза и озвучивает весь учебник конформных отмазок, близких и доступных рядовому обывателю. Он призывает нас войти в его положение (а сам же в это положение не пускает), призывает здравый смысл и гражданскую добросовестность, пробуждает в гражданине заявителе чувство общественной солидарности и дисциплины… Но дело не только в том, что он не хочет вас слушать, не хочет вникать в ваши проблемы и старается заткнуть вам рот. Начальник сам по себе испытывает жгучую потребность говорить, говорить, говорить… Как известно, «духовная личность» изолируется в психике именно стеною слов. Поэтому поток сознания начальника всегда наготове и жаждет выхода. Он увлекается, блистает красноречием, вот уже слышны пафосные нотки. Его речь становится все более несвязной, появляются новые темы (не вздумайте перебивать!), потом начинают проскальзывать незнакомые слова (не вздумайте переспрашивать!), а потом, как бы спохватившись: «Не задерживайте, мне надо работать. Люди ждут.» Все, Четвертого приема не будет. (А может, и будет, но пока не предвидится.) Ужас ситуации заключается в смысле его речей; вернее – в бессмыслице. Есть разные уровни абсурда, а этот – запредельный. Если это поток человеческого сознания, то человек болен. Слушая чиновника, гражданин-заявитель сначала спрашивает себя: «При чем здесь это?», а потом: «О чем это он?» и, наконец: «Где я?!»

     Говорят, что «начальник – это дурак, облеченный властью». Это не совсем верно в том отношении, что от начальника требуется не только знание, но и понимание требований Системы, которая нуждается не только в стабильности, но и в развитии. То есть, нужны люди и другого склада, чем дурак. И это совсем неверно в том отношении, что «дурак», а равно и «негодяй», –  бытовое, быть может, не совсем корректное обозначение совершенно нормальных человеческих психотипов, которые составляют кадровый резерв Системы. Все это слишком человеческое: «личность», «персона», «роль»; а равно и «лицемерие», «своеволие», «обман», «вера» – это относится к психологии только нормального человека. Переходя в действующий кадровый состав, эти люди переступают и границы нормы.
     Это сразу становится заметно со стороны. «Синдром начальника» проявляет себя иногда уже в первые дни после вступления в должность, даже если это должность управдома, образно говоря.  Избирательная близорукость, ситуативная глухота, запредельное обострение нюха, немотивированная разговорчивость необходимы для отправления функции полубота. Но все эти качества оказываются бесполезными – или, по крайней мере, теряют свое первостепенное значение – во второй стадии VIP-шизофрении; адепт власти становится практически непригоден для роли полубота, и Система устраняет его из внешней оболочки на должности, не связанные с человеческим общением.
     О том, что происходит в глубинах власти, мы пока знаем не так много. «Идеал правления – это когда подданные не могут постичь тайны управления», – разъясняет Хань Фэй смысл классовой омерты в документе для служебного пользования. Еще один случай нарушения этой тайны я помню по собственному опыту. «Пичугин, закон никогда не будет на вашей стороне», – сказал мне однажды помощник прокурора и замкнул уста. Надеюсь, это сошло ему с рук.
     Тем не менее, о клинике «служебного лунатизма» можно составить определенное мнение, наблюдая за начальником, чей карьерный рост задерживается – а такое случается сплошь и рядом, когда система власти вступает в фазу стагнации. (Именно такой я увидел ее в своей молодости.) На этой стадии «служебного лунатизма» системная и эмоциональная составляющие чиновника полностью утрачивают связь друг с другом, он уже не способен говорить по-человечески о служебных делах – только на системном коде; на «внутреннем языке» управления, который гарантирует ясность и простоту решения вопросов. На службе он не способен помыслить ни о чем личном, даже семейном. А в кругу семьи забывает все, что делал на службе, и начинает раздражаться, вплоть до истерики, когда ему как-то напоминают, что у него вообще есть служба. Полубот на отдыхе полностью замыкается в своей частной жизни, избегая любой информации из внешнего мира, из общества, отстраняет от себя все, что напоминало бы о реальности за пределами официального, системного мифа. Никаких троллейбусов, маршруток и метро, никаких цен на базаре, никакой такой проблематики коммунальных, понимаете, услуг… продолжать?
     Это абстинентный синдром. Его кумарит, понимаете? Власть можно рассматривать как наркотик еще и в том отношении, что похмельные мучения являются признаком здоровья, пусть и остаточным. Организм борется и пытается вывести из психики патоген. Дело в том, что совесть – не химера, угрызения совести – не выдумки; и невозможно сохранить здравый рассудок, находясь под ежедневной непрерывной пыткой.
     Наконец, наступает момент, когда латентное развитие двух обособившихся сущностей заканчивается: созревший «мардонг» Системы изгоняет источник противоядия в подвалы разума, и запечатывает входы, щедро нагнетая бетон на верхние этажи подсознания (как в марте 53-го, по Пелевину). Дальше уже только Одержание и Слияние, актуализация «внутреннего мардонга». Дальше уже бытование иерарха Кадаф, который вместо наркотического Золотого Корня (по Панову) практиковал Кольцо Всевластия. Вот они-то, достигшие «одержимости властью» (третьей стадии болезни), иерархи Кадаф могли бы многое рассказать и о сверхзадаче Системы, и о ее конечной цели; раскрыть ее нечеловеческую логику, которая показалась нам абсурдной на Третьем приеме.  Но монстры, натурально, будут молчать. Поэтому-то автору и приходится прибегать к литературным аллюзиям. Но ошибается читатель, если полагает, что Пелевин, Панов, Толкин (и многие другие) лишь воспроизводили свои отвлеченные, неизвестно откуда взявшиеся фантазии. Они писали именно об этом: о жвалах и ганглиях власти.

     Забудьте это слово, забудьте этот вопрос. Они, полуботы, виновны только в том, что травмирующие обстоятельства детства сделали их идеальными приспособленцами, идеально приспособленными для использования Системой. Именно здесь, и именно так можно по-настоящему понять Лукьяненко: «Стоит добраться до самого дна – и видишь, что никто ни в чем не виноват по-настоящему».
     Забудьте этот вопрос. Не «Кто виноват?» а – «На ком лежит ответственность?»

2018

Источники прямых и скрытых цитат:

1.  Ф. Ниче. «Человеческое, слишком человеческое»
2.  А. Лазарчук. «Зеркала»
3.  Андрей Лазарчук. «Кесаревна Отрада между славой и смертью»
4.  А. и Б. Стругацкие. «Улитка на склоне».
5.  В Пелевин. «Мардонги»
6.  В. Пелевин. «Реконструктор»
7.  Р.Л. Стивенсон. «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»
8.  Хань Фэй-цзы
9.  В. Панов. «Наложницы ненависти»
10. Дж. Толкин. «Властелин колец»
11. С. Лукьяненко. «Сумеречный Дозор»