Клеймо зверя

  В семье его не ждали, как впоследствии окажется, что нигде особого восторга не испытывали при его появлении, но не потому, что он был нежеланный и не возраст матери, которой едва минуло шестнадцать лет, были тому причиной. Был более весомый аргумент: отцом ребёнка являлся молодой человек, из своих тридцати прожитых лет, десять с лишним, проведший в местах не столь отдалённых, а если просто – на зоне, за колючей проволокой. Так уж сложилось в нашей стране, услышав, что человек отсидел, молниеносно в сознании людей возникает стереотип: изгой, с ним нельзя водиться. Хотя и был период в истории страны, когда каждый второй отбывал и только у нас могла появиться поговорка: бережёного Бог бережёт, небережёного конвой стережёт.

  Порой достаточно наколки, чтобы тебя причислили к ним. Но и здесь наметилась тенденция и нынче молодёжь ходит вся в росписях, а отдельные экземпляры готовы приписывать себе несуществующие судимости. Не понять им, что судимость – это клеймо на всю оставшуюся жизнь. И не понять им, что глупо всех считать непорядочными, мало ли что могло привести человека на скамью подсудимых: преступление или ошибка судебной машины, для которой каждый совершеннолетний, не вписывающийся в нормы морали, придуманной ею же, является потенциальным преступником. Но вот только если с первой минуты  тебя заклеймили, выжгли тавро: судимый, это надолго. И даже спустя годы, кто- нибудь да напомнит об этом, а порою сотрудники правоохранительных органов сами преднамеренно толкают на это, на путь преступления, подозревая во всех совершаемых преступлениях. И в этом весь русский человек…

  Но вот появился на свет мальчишка. А родился он накануне  дня святого Александра, чьим именем и решили наречь его. На удивление взрослых, он не донимал капризами, плачем, а напротив рос спокойным, крепким малышом.

  …Всё началось, когда он пошёл в пятый класс. Как- то раз возвращаясь из школы, он услышал как окликнул его, сосед с третьего этажа, как все звали его- дядя Володя.
 
  Кому кран починить, кому ещё в чём помочь, все обращались к нему, зная, что не откажет, а за работу же он брал неизменную таксу: ноль пять. Так вот, он подозвал его, уже изрядно захмелевший, а на столе ещё стояла бутылка.

  Санька нехотя подошёл к пьяной компании:

  - Что, дядя Володя?

  Мужик посмотрел на него пьяными глазами и спросил:

  - Как учёба, Санёк? Двойки получаешь?

  - Нет, - без какого- либо налёта страха, привыкший к пьяным рожам, ответил Санька.

  В ихнем дворе, благодаря дяде Володе, чуть не круглосуточно ошивались  пьяные и сомнительные  личности.

  - Молодец, - то ли одобрительно, то ли с равнодушием произнёс сосед. Никаких ноток в пропитом голосе. И следом вопрос:

  - А не врёшь?

  - Что, я маленький? – огрызнулся Санька, которому успело надоесть общество пьяного соседа.

  - Куришь? – всё же не удержался сосед.

  - Нет, - Санька говорил правду. Он ещё ни разу не пробовал взять сигарету в зубы.

  - А ты что, не мужик? Говорил, не маленький, - с усмешкой, язвительно вышли слова из уст пьяного мужика, сидящего рядом с дядей Володей.

  - Мужик.

  - Тогда попробуй, - протянул он прикуренную сигарету. Дядя Володя попытался отвести его руку, но тот:

  - Да пусть пробует, с одного раза ничего не будет.

  Санька вдохновлённый равным к себе отношением взрослых, взял сигарету и втянул в себя едкий дым. Но вместо чего- то приятного, едкий дым попав в горло, сначала вызвал кашель, а после и тошноту вкупе с головокружением, что он едва удержался на ногах. Мир перед ним закачался и поплыл, и сквозь это всё до его слуха дошёл пьяный хохот.

  На его беду, в дверях подъезда, совсем не вовремя, показалась мама Саньки. Увидев сына возле пьяных мужиков, она тут же подошла к нему и отвесив хорошую оплеуху, Санька за руку потащила домой, напоследок что- то едко выпалив мужикам.

  Но только, Санька попробовавший вкус запретного плода, а может быть и гены виноваты в том, поди разберись, на другой день сам подошёл к пьяной компании, благо они с утра до вечера просиживали во дворе, лишь изредка пропадая на какой- либо подработке или в вытрезвителе. К концу пятого класса Санька успел пригубить и вино, и среди ровесников стал заметной фигурой.

  И именно этот факт, он воспринял как должное и перво- наперво решил всех поставить, как он выразился, на бабки. Причём Санька не забыл подчеркнуть, что деньги будут тратиться не абы как, а идти на подогрев, хотя истинного смысла этих слов вряд ли он до конца осознавал, но знал другое: на субботние вечера у них всегда есть деньги. А где спиртное и вседозволенность, там и до преступления не просто шаг, а едва уловимая черта. Черта, за которой ты становишься изгоем.
 
  Подростковое сознание, едва ли учитывало все эти для него маленькие нюансы в азарте вольницы. В стране, тем временем начались незабвенные девяностые, разрушившие все моральные и нравственные  устои, в которых не то что подростку, взрослому бывало трудно разобраться: украл килограмм мяса – ты преступник, тонны – бизнесмен. На экраны хлынули боевики, восхваляющие и воспевающие насилие и агрессию, низменные инстинкты…

  Гуляя вечером по ночному городу, Санька с ребятами заметил  прилично одетого парнишку с СД – плеером. И ничуть не отдавая себе отчёта о последствиях, они подошли к нему. Принятое на грудь спиртное подогрело азарт компании и Санька запросто вырвал плеер. В ответ же на справедливое возмущение, они избили его.
  Плеер же на другой день продали за бесценок, только бы водки купить.

  Фортуна, видимо, в тот раз обошла их стороной, им не удалось даже отпраздновать свою выходку. Дня через три, после первого урока, Санька выйдя в коридор, заметил невысокую женщину в «мусорской», как они выражались между собой, форме. В первое мгновение ему и в голову не пришло, что её приход вызван с их выходкой. Понимание наступило позже, когда в класс, постучав в дверь, и, услышав ответное «входите», в кабинет вошла она в сопровождении директора школы.

  - Воробьёв Александр, встаньте, - требовательно с железной ноткой, обратилась она к нему, предварительно шёпотом переговорив с учительницей. Санька демонстративно медленно оторвался от стула и с вызовом уставился на директора, невысокого щуплого мужчину в строгом костюме и, стоящую рядом, инспектора. Глаза Саньки напоминали взгляд хищного затравленного зверя, но не запуганного – он ещё не понял к чему ведёт этот скользкий путь – напротив готового разорвать любого, кто отважится оказаться на его территории.

  - Пройдёмте с нами, - добавила она.

  - Сумку брать? – нагло ухмыльнулся Санька, чья сумка представляла из себя две тетради: одна в клеточку и вторая в линейку.

  - Возьмите.

  Гулко стуча каблуками, в пустом пространстве коридора, они прошли  до двери кабинета директора. Директор, первыми пропустил их и как- то странно посмотрел на Саньку.

  Но не успела закрыться дверь, как инспектор обратилась к нему:

  - Можно Вас попросить оставить нас наедине?

  - Да, да, конечно, - закивал тот головой, ещё не понимая конкретных причин её визита, но внутренний голос уже успел подсказать, что всё это неспроста.

  - Можете присаживаться, - она обратилась к Саньке, всё также стоящему на ногах.

  - А зачем? Ещё успею насидеться, - нисколько не задумываясь, выпалил он.
Отутюженные брюки со стрелками, снежно- белая рубашка, с первого взгляда производит впечатление ученика- хорошиста. Но как обманчив внешний лоск, будто позолоченое изделие: блестит, а пройдись чем- нибудь, видно обычный металл.

  В глазах инспектора читалась жалость по отношению к нему, ей ли не знать, за годы работы  перед ней представал не один десяток таких же подростков, кого удавалось наставить на верный путь, кого же ожидали нары, причём на долгие годы. И сейчас, глядя на Саньку, она уже предполагала, что парня потеряли.

  Было в его поведении, манере общения качество выдающее бунтаря. Инспектор озадаченно покачала головой, соглашаясь  с собственными выводами.

  - Александр, или как лучше, привычнее, к вам обращаться?

  - Привычнее? – презрительная улыбка, сильно смахивающая на оскал, просквозила на его тонких губах. – Санёк.

  - Хорошо, Александр, - она проигнорировала его ухмылку, - двадцать пятого числа, где был вечером? – с ходу «быка за рога» решила взять она, пытаясь взять на испуг, и, не дожидаясь, - придётся вспомнить, придётся. Иначе… - она не докончила фразу, дав ему возможность самому догадаться о далеко идущих последствиях.

  - Ну, дома был, - признался он, уверенный, что мать подтвердит в случае необходимости.

  - Александр, а если постараться вспомнить. У нас совсем другие сведения относительно вас.

  - Может быть, обознались. Мало ли пацанов гуляет вечером по городу? – гнул свою линию Санька, неизвестно уже на что надеясь.

  - Хорошо, мы это примем к сведению, - инспектор тоже не спешила сдавать свои позиции, но видимо решила, чтобы честный ответ прозвучал из его уст. – Пока всё на этом. До свидания.

  Санька, как ни в чём не бывало, покинул кабинет. А через два месяца после этого разговора ему всё же присудили два года условно. Другой бы сделал для себя выводы какие- то, обдумал своё поведение.

  Но права народная мудрость, что гласит: яблоко от яблони недалеко падает.
Как- то вечером, они сидели и смотрели по кабельному триллер «обгоняя смерть», уже порядочно захмелевшие. И кого- то из троицы замкнуло:

  - Слышь, Санёк?

  - Ну говори, - весь превратившись в слух, обернулся на голос.

  - А что, если толкать тачки?

  - Какие тачки? Откуда?

  - С трассы, - резонно продолжил тот свою шальную мысль.

  - А срок ты тягать будешь?

  - Тормози ты со своими мажорами. Выгорит, какое бабло на руках?

  Желания работать никакого, а девок цеплять, да и покуражиться, деньги нужны, на зарплату, даже если работать, особо не разгуляешься. Назавтра он уже ответил согласием.

  Они долго присматривали подходящее место и в итоге, первы три машины, советские «лады» ушли без особых проблем. Каждый вечер они сидели в ресторане в окружении своих спутниц, «бабочек», слетающихся на деньги, как пчёлы на мёд.

  На четвёртую машину к ним присоединился брат Виталика, именно в этот момент откинувшийся из мест не столь отдалённых, где отбывал срок за убийство. Санька спервоначалу был против, но все дела совершались через Виталика и этот весомый аргумент сыграл роль в перевесе против мнения Саньки.

  В воздухе ощущалась вечерняя прохлада, машины ехали с приглушенными фарами. Михей и Санька стояли на обочине и голосовали. Моргнув поворотником,  к обочине вырулила пятнадцатая модель «жигулей».

  Михей подошёл со стороны водителя и, направив на того обрез, скорее для острастки, попросил того выйти. Водила, сделав вид, что подчиняется грубой силе и собирается покинуть салон, резко ударил дверцей. Михей, не ожидавший подобного хода, отлетел на середину дороги.

  Никто и понять не успел, как вдали замелькали габаритные огни отъехавшей пятнашки.

  Подошедший брат Виталика, обозвал их резко, не преминув добавить пару крепких выражений. Санька в ответ ляпнувший, тут же получил хороший удар в зубы. Только Виталик, вставший между ними, не дал развиться драке. Следующую машину тормозили Виталик с братом.

  Братья прошмыгнули в салон остановившегося авто, к ничего не подозревающему водителю. Стоило тому включить скорость и занять внимание на дороге, как в руках сидящего рядом показался обрез, что он приставил к боку водителя. Владелец машины почувствовал холод стали как кожей, так и душой, а повернув голову, увидел цепкий взгляд глубоко посаженных глаз.

  - Сворачивай на грунтовку, - процедил, сквозь зубы, тот. Водитель, дрожащими руками, вывернул руль. В салоне оглушительно прозвучал звук выстрела, в первую минуту оглушив самих братьев.

  Водитель падая нажал на педаль тормоза, чем и спас братьев, ибо впереди росло дерево.

  Брат заглушил движок и, окинув панораму дороги, что осталась в пятидесяти метрах, обернулся к Виталику:

  - Что расселся, вылазь, - коротко скомандовал он.

  - Счас, - не дрожь била Виталика и страх поселившийся внутри, обозначился в глазах и поведении.

  Вдвоём они перетащили тело на заднее сиденье, отчего Виталика вырвало.

  - Слабак, - брезгливо отвернулся брат.

  Развернув машину, они вернулись к остальным.

  - Садись, поехали, - прикрикнул он на них…
Через полчаса или час, никто не знал сколько прошло времени, на небольшой поляне, закрытой зарослями кустов, вырос небольшой холмик, тщательно заделанный дёрном и пожухлой листвой.

  Никто не посмел проронить даже слова, они оцепеневшие от пережитого пребывали в шоковом состоянии. И только вечером, в компании когда выпитое спиртное ударило в голову, они позволили себе расслабиться. Пережитое задвинулось  куда- то в самый дальний угол памяти и казалось лишь привидевшимся наяву кошмаром. Никому из них даже в голову не пришло, что это начало и вскоре подобное станет привычным.

  На их пути появился кровавый след. Санька к тому времени, успевший сойтись с одной девушкой, задумал было уйти, но кровь, повязавшая их, деньги на крови крепко привязали его к банде.

  Подруга его, конечно же, догадывалась о нечестном происхождении денег, но не стремилась к осуждению и свои подозрения держала при себе. Да и красивая жизнь, требующая немалых сумм, не интересовалась их происхождением. И как следствие, она предпочитала молчать.

  Саньку и банду повязали на пятнадцатой машине. Им и в голову не могло прийти, что их уже пасут и только дело времени, когда их возьмут с поличным. На тот раз обошлось без жертв. После процедуры допросов, очных ставок и всего, что включает в себя следствие, прошёл суд. По совокупности преступлений, его участия в банде, ему вынесли восемь лет строгого режима.

  … Срок немалый, казалось бы, есть время подумать, если на воле было недосуг задумываться об этом. Здесь же никто не будет мешать ходу мыслей, расставлять всё по полочкам, но пути Господни неисповедимы и судьба порою выбрасывает карты совсем иначе, нежели хотелось бы нам. А исходя из реалий их дела, ему просто повезло. С воли подогревали вчерашние дружки, и год следуя за годом, срок проходил без особых проблем. Ему оставалось четыре месяца, когда некий доброжелатель, оставаясь инкогнито, подкинул ему злополучную записку: «Санёк, твоя гуляет», последнее слово, где наверняка упоминалось имя, было оборвано.
  Привыкший к тому, что его это его вещь, и никто не смей трогать, Санька взъярился. Ему бы подождать эти месяцы, выйти чистым, ну а после рассудить. Но нет, на волю перекинул ответ: «выйду, завалю». И столько злобы, ревности было вылито в эти слова. Два слова, написанные без каких- либо знаков препинания, сыграли с ним злую шутку.

  Он и представить не мог, что Наташка, широко гулявшая вместе с ними на его же деньги сдаст его. Следователь протянул ему бумаги:

  - Ознакомьтесь.

  У Саньки потемнело в глазах, в деле всплыли новые эпизоды…
И вот пересмотр дела и новый суд. Он сидел на скамье подсудимых и бессмысленно взирал перед собою, а глаза видели: трупы, трупы…

  «Воробьёв Александр, приговаривается к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит…», - расслышал он последние слова, каждое из которых отдавалось ударом молотка в голове и словно круги по воде, расходилось по всему телу…