Стася

               


                - 1 -

Горе горемычное, плелась она по просёлочному бездорожью, размазывая по лицу сопли и слёзы. Девчонка неопределенных лет, чумазая, в изношенной одежонке, с пузом, выпирающим из тощих её чресл. Когда проезжал кто мимо на лошади или в телеге, шарахалась в сторону, подальше.
День клонился к закату, сентябрь тоже. Ночи стали холодные, и ночёвки в укромных уголках, среди природы, пугали её и вводили в дрожь. Тёплой одежды не было, еды, дома – ничего не было. Случайные кусочки, изредка поданные добрыми людьми, да ношенная старая одежонка – вот и все дары, которые преподносила беспросветная её жизнь.
Путница присела на поваленное от старости дерево, прислонилась к стволу берёзы спиной, развязала маленький узелок, стала жадно есть кусок хлеба, обильно смачивая его слезами. Вскоре слёзы тихие перешли в рыдания.
Кто она и зачем живёт на свете? Никому не нужна! Да и себе самой тоже. И ещё этот вот, который в животе – зачем он нужен?! Есть всё время требует, а ей самой покушать нечего. Скоро вот холода – что делать, где притулиться? Одна хоть как бы где-то пристроилась, а теперь – кому она нужна? Даже в работницы никуда не возьмут с пузом-то, да и толку от неё?! Проклятье! Всё из-за этого чёртова Ваньки – наёмного сезонного работника. Пошла за сеном для коровы, а он тут как тут – следил что ли? Прижал в угол так, что невозможно пошевелиться, не то что вырваться – сильный, гад. Потешился над девкой, дитём ещё совсем. Как увидит её после, всё время тащит в тёмный угол. Ему забава, а она вот забрюхатила. То тошнит, то голова кружится, работу свою плохо выполняет. А ведь её хозяева из жалости приютили.
Лет восемь назад они с мамой откуда-то пришли, не помнила она, откуда, мала ещё была, и попросились на работу. Вернее, мать, конечно, попросилась. Взяли из жалости и милости, чтобы Бога не гневить. У хозяев детей не было, вот они и подумали, что, пригрев нищенку с дитём, сделают доброе дело и Бог пошлёт им своего дитятю. И верно, дитё у них через год родилось. Хозяева рады, не стали мать с дочкой гнать со двора, да только мать вскоре от кашля умерла, заболела сильно. Девчонка одна осталась – опять же не на улицу ведь гнать. Всё собирались в приют какой отдать, да больно девчоночка старалась, чтобы угодить да в приют не угодить: всё по дому делала, что ни прикажут, всю чёрную работу. А всяких премудростей, как вышивание, шитьё, прядение, не умела никогда, не учил никто. Тёмная девчонка была, особо и не разговаривал никто с ней. Только вот Ванька сказал один раз, что, мол, красивая она девка. Хорошо стало от слов таких, и душа к нему потянулась, а он вон чего уделал.
Когда животик заметен стал, Ванька и говорит, пошли, мол, со мной отсюда куда глаза глядят, а то хозяева прознают про твое пузо, да прогонят с позором. А так тихонько смоемся, и всё. Глупая она, дура тёмная, согласилась. Может, и не прогнали бы хозяева?! Ушли с Ванькой. Дня три шли – вёл он куда-то. По дороге снова баловался с ней. А однажды утром проснулась она – нет Ваньки. Лежит одна под кустом на моховой кочке, рядом узелок с хлебом – он, видать, оставил, пожалел убогую. Заплакала тогда, испугалась – ну, почему так всё нехорошо у неё в жизни?! Не нужная никому, нет ни родных, ни близких. Мать неизвестно кто такая была, отец тоже.
Но делать нечего, поплелась, куда глаза глядят. Стала еду просить, да ночлега. Когда пускали, когда нет. Шла не думая, что будет дальше, а тут вот села, и всё внутри всколыхнулось. Ведь нужно будет рожать! А где, как, что дальше? Ни еды, ни пеленок, ни крова – а зима скоро.
- Это ты, ты всё виноват, выродок! – Закричала девчонка, глядя на свой живот. - Не нужен ты мне, не хочу тебя, ненавижу!
Она затопала ногами и стукнула от злости живот ладонью.
- На тебе, на, на!!! – еще сильнее заплакала юная мамаша.
В животе зашевелилось, заволновалось, и ей показалось, что она услышала детский плач. Сквозь пелену тумана от слёз в глазах она вдруг увидела перед собой маленькое детское плачущее личико, а потом и всего ребёночка. Он был крохотный, как куклёнок, но взгляд у него было не младенческий, а будто ему лет пять.  Малыш прикрыл ручками головку и весь съёжился. Волна невозможной, никогда не бывалой с ней жалости окатила с ног до головы и вошла куда-то в центр груди и там ещё сильнее сжалась так, что ей показалось, она сейчас умрёт от какого-то небывалого огромного чувства, которое будто вплавилось в неё одним моментом, неизвестно откуда взявшись.
Жалость и нежность к этому ребёночку отрезвила её. «Прости, прости, мой хороший, прости меня! Вот дура я! – Снова заревела девчонка и стала гладить свой животик и обнимать его. – Чёрт с ним, с этим Ванькой! Зато у меня есть ты!»
 Она успокоилась и снова прислонилась к стволу дерева спиной, обняв живот и погрузившись в пустоту, избавившись от напряжения сильных переживаний.


Девчоночка поднялась, положила в полотняную сумку платок, в котором был завернут хлеб, и пошла дальше.
Дни шли. Ночевать в полях да лесах стало невозможно, зарядили дожди. Приют давали редко, да и она сама уже перестала просить, устав унижаться и клянчить. Тайком пробиралась то на сеновал, то в овин, то в сарай какой-нибудь, если собаки не выдавали лаем. Животик стал уже совсем большенький.  Отчаяние снова охватило и завладело ей.
Измождённая и худущая, постучала она в дождливый и ветряный вечер в одном селе в избу, просясь на ночлег. Сварливая бабка закричала, что спустит собак, если не свалит по добру, по здорову. В окне другой избы показался здоровенный мужик с красными налитыми глазами и похотливым взглядом. От него сама она шарахнулась в подальше сторону. В третьем доме кто-то раздвинул занавеси, посмотрел на неё и снова задвинул, давая понять, чтобы уходила прочь.
Девчонка привыкла к такому обращению, но сегодня ей стало так горько и обидно за свою судьбину, что она подумала: «Да лучше сгинуть и пропасть, зато не маяться больше на свете этом, недобром и жестоком!» В доме бывших хозяев она мельком слышала, что иногда хозяйка упоминала какого-то «бога» и говорила, что он помогает. Кто это, девчонка не знала, но решила сейчас попросить его, потому что больше не к кому было обратиться. «Бог, помоги мне умереть, я не хочу жить! Да и ребёнок мой на горе рождён будет. Веди меня сейчас к смерти – я в твоей власти!».
Ветер задувал и закручивал, пробирал холодом до костей. Она дрожала и плакала, ребёнок внутри притих.
Девчонка закрыла глаза, готовясь умереть на месте. И вдруг золотисто-белый свет разлился перед её глазами внутри неё самой. Свет разливался всё сильнее, становился ярче и заполнял всё вокруг. Ей стало вдруг хорошо и даже спокойно. «Бог, это ты пришёл за мной! Или кто-то другой? Кто бы ты ни был, мне хорошо сейчас… Веди, веди же меня к смерти!»
Не открывая глаз, она пошла, продолжая любоваться светом, купаться в нём. На миг открыла глаза и острое её зрение в полутьме увидело впереди высокий обрыв, а за ним широкую реку. Она вновь закрыла глаза, чтобы не испугаться и не отступить, и пошла вперёд. Свет продолжал согревать и ласкать её изнутри. Так она прошла какое-то время, пока не поняла, что несоразмерно долго идёт к обрыву. Вновь открыла глаза, и увидела, что впереди нет никакого обрыва и река куда-то делась. Но свет так и оставался перед глазами, ослепляя всё вокруг – она не видела, куда шла.
Через некоторое время свет стал тускнеть, и горемыка увидела, что находится в лесу. Уже стемнело, за два шага вокруг почти ничего не было видно. «Вот так! Вместо смерти – новое испытание. Лес, дикие звери, холод и дождь, кушать хочется нестерпимо, в животе сводит как никогда прежде… Видимо, придётся умирать медленно и тяжело…»

Робко сделала девчоночка ещё несколько шагов вперёд и увидела прямо перед собой небольшую лесную избушку. Сердце радостно забилось, а ребёнок зашевелился. Уставшая и замёрзшая путница тихонько постучала в дверь. Никто не открыл. Постучала сильнее. Снова тишина в ответ. Тогда она взялась за ручку двери и осторожно толкнула дверь. Та открылась. Девушка перешагнула порог, робко огляделась. Помещение было небольшим и почти пустым. Она закрыла дверь и увидела, что изнутри на двери есть защёлка. Заперла дверь – так спокойнее. Она была несказанно рада, что укрыта от холода, ветра, диких зверей. Но в домике было темно и прохладно, а одежда на ней была вся мокрая, и сама она дрожала как осиновый лист. Сняла свои раздолбанные башмаки, оставила их у порога. Вряд ли они высохнут до утра. Сняла ветхое тонкое насквозь мокрое пальтишко и разложила на лавке при входе.
Осмотрелась. В доме была печь, и, странно, даже дрова находились рядом. Но всюду лежала пыль, и было понятно, что в доме давно никого не было. Значит, нет и еды. Она пошарила по углам и полкам. На одной из полок в дальнем углу обнаружила глиняные горшочки с завязанными очень плотной тканью в два слоя горлышками. В них лежали зёрна пшеницы, ржи, ячменя. Голодная, набросилась она на зёрна и стала поглощать их, едва не давясь. Опасаясь, как бы не съесть лишнего, поставила горшочки на место и продолжила осмотр своего нечаянного жилища.

 Очень хотелось найти что-то, чем можно разжечь дрова в печи. Да и умыться было бы не плохо – вся грязная, заморыш. Но воды, конечно же, в доме не было, раз давно никто не жил здесь. В углу стояли два ведра. Огонь разжечь тоже нечем. Жалко. Но всё-таки ей несказанно, просто чудесно повезло, что она нашла приют и не пришлось трястись в лесу от холода, голода и страха. Сняв всю оставшуюся сырую одежду и развесив её на протянутой от стены до стены старой верёвке, девчонка легла на широкую лавку с постелью: соломенным матрасом, двумя древними дерюжками вместо одеяла и подушкой, набитой сеном. Она свернулась калачиком, насколько позволяло ей её положение. Постепенно озноб перестал колотить её, да и пища, что она съела, сделала свое дело – кровь разогрелась, и стало не то чтобы тепло, но не холодно. Усталость навалилась, напряжение сменилось расслаблением, и усталая, измученная путница погрузилась в дремоту, а потом и в сон, только и успев подумать: «Это ты, свет, помог мне, свет, что перед глазами был у меня. Спасибо тебе. Наверное, ты всегда мне будешь помогать…»

Сон снился ей очень хороший. В нём она отдыхала и не чувствовала себя покинутой. Снилось ей, будто она со своей лежанки сквозь чуть приоткрытые веки смотрит на печь, а в ней горят дрова, и в горнице светло от огня. На печи греются два ведра с водой и варится какая-то еда в котелке. Вкусно пахнет. Ей очень тепло, почти жарко. И хорошо. И тут она увидела в комнатке высокого красивого молодого мужчину в светлой новой одежде: рубаха полотняная, подпоясанная тканым поясом, и такого же цвета штаны. Он хлопочет по хозяйству: подливает воду в вёдра, помешивает похлёбку, подкидывает дров в печь. На столе постелена белая скатерть, стоит миска с ржаным хлебом, миска с овощами и миска с творогом, кувшин, похоже, с молоком. Девчоночка увидела себя укрытой новеньким чистым стёганым пёстрым одеялом.

- Аааа, проснулась, бедняга?! – с широкой улыбкой приятным голосом сказал незнакомец.
- Ну, теперь быстренько мыться! Я тут водицы тебе нагрел. За печкой есть корытце и еще бачок с холодной водой. Сейчас поставлю туда тебе горячей. Вот. Возьми черпачок и вымойся, девица, как следует. Я отойду, не смущайся. А одежду наденешь вот эту. Потом сядем потчеваться.

И красавец показал рукой на скамью, где лежало белое полотняное новое платье.
Девчоночка, дивясь на такие чудеса, но не говоря ни слова, прикрываясь старой дерюжкой, которой была накрыта прежде, прошла за печь и с удовольствием вымылась.
Ах, она так хорошо и не мылась, наверное, никогда! Стало просто блаженно. Малыш в чреве радостно затрепыхался.
Одевшись в красивые одежды, каких никогда не нашивала, прошла девчоночка к столу, где ждал её незнакомец.

- Кушай, милая, тебе надо копить силы.

Покушали они, и красавец сказал.

- Ну, а теперь мне пора.

Не успела она расспросить, кто он и откуда, как тот быстро вышел вон.

Проснулась девушка от того, что почувствовала, что ей очень тепло, даже жарко. Открыла глаза. В горнице было светло от дневного света, проникающего через два маленьких немытых окна. Никого постороннего в доме не было. Не было и следов пребывания кого бы то ни было до этого. Дерюжка на ней лежала прежняя. Под ложечкой сосало от голода. Ребёночек завозился.
Девонька встала, пощупала печь. Холодная. Пощупала свою одежду. Пальтишко не высохло, а вот платье и кофточка с чулками были подсохшими.
Нужно было просмотреть местность вокруг дома, вдруг рядом есть еще жилища? Гостье уже не было страшно, она перебоялась и была готова к смерти, потому любые неожиданности не пугали её. В глубине души теплилась надежда, что всё-таки в доме никто не живёт, и ей удастся пожить в нём до лета и спокойно родить здесь своего малыша. Вот только чем разжигать огонь, что кушать, во что одевать ребёночка, и как одной, без помощницы, рожать?

День был солнечный, и она без пальто вышла из избы.
Оказалось, что избушка стоит посреди по пояс заросшей кустарниками и травами небольшой лесной поляны. Она узнавала дикую малину, чернику, вишню. Даже пара диких яблонек росло здесь. Прошла чуть подальше и увидела россыпи опят и маслят. Заросшая, еле заметная тропинка привела её от дома к лесному родничку, который вытекал прямо из каменистой породы. Девушка обрадовалась и стала пить холодную воду. Быстро сходила за вёдрами и принесла воды в дом. Насобирала грибов.
Настроение улучшилось. Казалось, что всё происходит не с ней. Осталось только раздобыть на будущее еды и разжечь печь, а дров в доме достаточно кто-то оставил.
Ещё раз внимательнее осмотрев в избушке все закоулки, обнаружила гостья два небольших кремниевых камня, несколько раз чиркнула их друг об дружку. Камни высекли искры. Обрадовалась девушка, отщепила топориком от полена несколько лучинок и с трудом, но зажгла лучину. Ликуя, поднесла она горящую лучину к положенным заранее в печь дровам. Дрова быстро загорелись.
К вечеру, воодушевлённая добрыми переменами, девчоночка, будучи расторопной, переделала кучу дел: натопила печь, нагрела воды, вымылась, постирала свою одежонку, сварила похлебку с зёрнами и грибами, везде протерла пыль, сняла паутину, вымыла внутри своего нового убежища пол.


                – 2 –

Так и осталась жить в избушке. Всё было хорошо, только с пищей было трудно. А младенец внутри просил кушать, да и сама она, изголодавшись, постоянно боролась с хорошим аппетитом.
Ей было стыдно, но иногда она была вынуждена уходить подальше и выслеживать пасущихся коров и коз, а потом тайком, воровато доить животных. Молоко было очень кстати. Девица округлилась, посвежела, стала спокойной. Она старалась не брать молока много, чтобы хозяевам оставалось без убытка. Но все-таки брала не настолько мало, чтобы не приготовить иногда масло, сметану, творог.
Скоро зёрна в горшочках кончились. Оставалось только молоко, которое было не каждый день, и сушёные грибы, которых она успела заготовить достаточное количество.

Однажды девчоночка мыла пол в избе, и вдруг взгляд её наткнулся на зазор в дощатом поле. Он находился в том месте, где стояла кровать-лавка. Поскольку кровать представляла собой крепкий ящик, перевернутый дном вверх, девушка никогда не обращала внимания и не интересовалась тем, что находится под кроватью. Теперь же ей стало любопытно. Она осторожно, чтобы не надорваться, передвинула кровать со своего места, и, о, чудо! – увидела, что в полу находится дверца с ручкой. Девушка с трудом приподняла её и увидела небольшую лестницу вниз. Быстро спустилась и оказалась в просторной подвальной комнате. Свет из горницы немного проникал сюда, и девушка видела всё, что здесь находилось. По сторонам комнаты, которая было много больше, чем верхнее помещение избы, стояли полки. На них лежала разная утварь: посуда, свечи, куски ткани, горшочки с зерном – их было больше всего. На полу лежали дрова, рабочие инструменты: пилы, топоры, зубила и другие.
Опешившая девчоночка не знала, радоваться ей или печалиться. Ведь имея всё это, она легко может прожить здесь до лета. А с другой стороны, ведь это не принадлежит ей, чужое нельзя брать. Она и так уже воровала молоко у чужих коз и коров, оправдывая себя безысходностью положения двух неприкаянных душ – своей и ребёночка.

Немного подумав, решила, что воспользуется тем, что ей необходимо. А если будет нужно, потом отработает хозяину этого добра.

«Ну, и избушечка! Непростая избушечка. И сон непростой в первый день приснился мне».

Взяла девица несколько горшочков зерна, а пустые снесла в подпол и поставила на полочки. Взяла так же несколько кусков полотна, чтобы сделать пеленки и одежду малышу, и себе новую одежду. Взяла ножницы, нитки, иголку. Взяла свечей и ещё пару вёдер.

Животик стал совсем большой, ходить трудно. И однажды живот заболел и боль стала усиливаться. «Видно, скоро рожу, - подумала девица. – Будь что будет!» Натаскала побольше воды, растопила печь, закрыла на защёлку дверь, окна зашторила и легла ждать появления на свет малыша.
Она не помнила момента, когда он родился, может быть была в полузабытьи, когда очередная волна схваток накрыла и завершилась потугами. Очнулась, когда малыш уже лежал на лавке между её ног. Она взяла родившегося на руки. Это был мальчик. Маленький был мокрый и смешно тряс ручками и ножками. Повинуясь интуиции, молодая мамочка легонько шлёпнула его по попе и положила себе на живот и грудь.

Нужно было отдохнуть, набраться сил. Хорошо, что в горнице было тепло, малыш не должен был замёрзнуть. Но что делать дальше, она не знала. Отдохнув немного, выродила остатки вместе с пуповиной. Потом, повинуясь какому-то животному инстинкту, отрезала пуповину, завязала сыну пупочек. Вымыла малыша тёплой водой и завернула в ткань. Положила его в корытце, выстланное новой маленькой дерюжкой, а сама стала приводить в порядок кровать. Простыню с последом положила в тазик – завтра закопает в землю. Вымылась сама, попила воды, застелила постель и легла спать, покормив малыша грудью. Его положила с собой, чтобы ему было тепло. Прежде чем уснуть, разглядывала сыночка, стараясь понять – это ли самое лицо она видела тогда у берёзы.

Юная женщина была счастлива, что всё так замечательно устроилось, благодаря неизвестному хозяину избушки. Кто бы он ни был, она была очень благодарна. И засыпая, обняв сына, снова узрела золотисто-белый свет: «Спасибо тебе, свет!»


                - 3 -


Девчоночка проснулась и увидела, что Солнце уже склонилось к закату. Спина затекла, ноги тоже. Малыш в животике затих. Чувство вины тоже затихло.
«Что происходит? Почему я снова с животом, где избушка? Снова сижу на поваленном дереве, прислонившись к берёзе, голодная и никому не нужная… Неужели всё это было лишь сном?!... И что же делать дальше?!»

Она в нерешительности поднялась. Немного прошла и приблизилась к обрыву, под которым мерно текла большая река. Села на камень и задумалась. Впечатления правдоподобного сна довлели над разумом и чувствами. Занимающийся закат окрашивал небо ярким малиновым цветом. Всё было очень красиво и величественно, а ей не хватало просто крыши над головой, немного еды и доброго слова. Снова слёзы подступили к горлу. Но в этот раз она не стала винить ни Ваньку, ни малыша, ни себя, а просто подумала, что спокойно примет всё, что может произойти. А ещё она вспомнила золотой свет и произнесла про себя: «Свет, кто бы ты ни был, я помню про тебя, помоги мне, если можно».
И тут, как заведённая, будто вспомнив, как в своем большом сне шла за светом, она встала и пошла, не думая ни о чём. Ноги сами привели в ближайший лес. Путница шла и шла в одном направлении. А свет откуда-то издалека будто гладил её по голове и шептал: «Правильно идёшь, правильно…»

И вот, посреди леса на небольшой поляне увидела она избушку. Но не такую, как была во сне, другую избушку –  побольше, брёвна в ней крупнее, а потолок ниже. В окошке горел свет, потому что было уже достаточно сумеречно.
Страдалица робко постучала в дверь. Через несколько мгновений, скрипнув, та отворилась. На пороге стоял старик с седой бородой и с настороженным взглядом из-под густых бровей.

- Кто ты такая?
- Я нищенка. Пусти переночевать, добрый человек.
- Где твой дом?
- Его нет у меня, нет и родных.

Старик молча внимательно оглядел её.

- Замарашка. Грязная, замызганная. Худая. Беременная.

Ещё раз пронзив проницательным взглядом так, что она съёжилась, старик произнёс.

- Входи. Гостем будешь.

Девчоночка вошла и огляделась. Внутри было обычно, как в любой крестьянской избе. Но не так, как в избе из её сегодняшнего сна.

-  Спасибо, добрый человек.
- Откуда идёшь, что с тобой приключилось, горемыка, и как зовут тебя, рассказывай…
- Зовут меня… и сама не знаю как…
- Что ты говоришь такое, деваха?
- Моя мама умерла несколько лет назад. Она называла меня Стаськой. А хозяева – «эй, девка», или «эй, дура». Мы с мамой давно-давно пришли откуда-то, не знаю откуда, не помню. И она нанялась на работу к одним людям. Вернее, они её взяли из милости, чтобы Бога не прогневить, как они мне всегда потом говорили. Через год мама умерла, а меня они хотели отдать в приют, но я так хорошо, споро работала, что они изменили своё решение и оставили меня. А полгода назад они наняли работника, Ванькой звали его. Он всё охальничал со мной, а я, глупая, не знала, что от этого живот вырастет. Никто не рассказал мне. А потом, когда живот стал побольше, он и говорит мне, давай, мол, сбежим, чтобы хозяева не заругались и не выгнали с позором. Мы и сбежали. Только через три дня он исчез, и я осталась одна скитаться и просить милостыню. Скоро зима, не знаю, что делать мне, куда идти….
- Понятно всё с тобой, дурёха Стася. Что же, оставайся тут. Поживешь зиму, родишь, а там посмотрим. Если хорошим человеком окажешься, то приму тебя во внучки. У нас с покойной моей женой было трое детей, но все они совсем маленькими умирали. А теперь я один живу. Вот, может быть, Бог прислал мне внучку и правнука сразу?
В общем, давай я первым делом нагрею воду, чтобы ты, чумазая, вымылась. На вот, с голодухи молока с хлебом поешь, пока вода согреется. У меня есть баня, я туда пойду топить её и воду греть. Сам сегодня собирался в баньку. Сперва ты с пузиком сходишь, пока пар не сильный, потом я пойду.

Намылась, согрелась Стася. Одежду чистую дед дал ей – от бабки осталась. Потом обещал девичью справить. Поела вдосталь. В сон её клонит.
- Деда, спасибо тебе! Я всё-всё буду делать в доме, я всё умею по хозяйству. И тебе не так скучно будет….
- Ладно, ладно, уговорила. Посмотрим. А повитуху для родов я тебе из соседней деревни приведу.
- Деда, а почему ты в лесу один живёшь?

Стася заклевала носом и не услышала ответа. Дед постелил ей в соседней маленькой горничке и отвёл почивать.

Так и зажили Стася-дурёха непутёвая и дед Радей. Всё ладом, добром пошло у них: и про меж собой, и по хозяйству – и деду веселее гораздо стало жить, а уж про Стасю и говорить не стоит. Вечерами, переделав дела хозяйственные, сидели они в большой горнице возле печи, дед рассказывал истории разные, кои знал бесконечно, учил, как правильно собирать и сушить травы, сказывал, какие страны есть на свете, как люди живут там и многое другое.
А однажды достал с полки толстую книгу и стал учить Стасю грамоте. Сперва не давалась наука девчонке, но, приложив усилия, начала та помаленьку складывать слова из слогов, а потом и читать потихоньку. Предела радости не было у обоих.

- Ну, вот, внученька, видишь, какая ты молодец?! А то заладила: бестолочь, да бестолочь! Всё у тебя хорошо получается! Бог даст, ещё не то смогёшь!
- Деда, а кто такой Бог? Хозяева иногда упоминали его. Это человек?
- Бог, деточка, темнота ты моя приблудная, это не человек, но в каждом человеке он есть.
- Как это, деда?!
- А вот так, милая! Как ты думаешь, откуда весь мир, звёзды возникли? Думала про это?
- Нет, не думала.
- Ну, правильно, когда тебе думать-то, жизнь горемычная?! Бог – это всё, понимаешь?
- Нет.
- Он существовал всегда и всегда будет. И нас с тобой не будет на свете, и правнуков наших, а он будет. Он создал все миры, все земли и пространства. Он необъятный, величественный, очень могущественный и очень добрый. Вот ты попросила его о помощи, и он немедленно помог тебе.
- Получается, что это невидимый, могущественный волшебник?
- Можно сказать и так.
- Но ты сказал, что в нас тоже есть Бог. А как это?
- Бог всё создал, поэтому он существует во всём, что он создал из себя самого. Вот и в нас с тобой он тоже есть.
- Ой, деда, сложно мне понять это.
- Ну, и хватит тебе пока, потом поймёшь со временем.
- Спасибо тебе, Бог, что ты спас меня с моим малышом. Это ведь он, деда, спас нас?
- Не иначе он, девонька.

Стася положила ладонь на живот и улыбнулась малышу и неизвестному Богу.

- Ой… деда… больно…
- Что такое, внучка? Начинается?
- Похоже, что да.
- Ты ложись, отдыхай, терпи, а я за повитухой схожу.
- Что ты, деда, ночь на улице, я тебя не пущу!
- За меня не волнуйся, Стасенька, я тут все тропки наизусть знаю, помнишь? В темноте из любого закоулка выйду.
- Хорошо, только будь осторожнее, ружьё возьми, очень тебя прошу, деда!
- Всё будет путём, милая, лежи.

Дед быстро оделся, взял ружьё и вышел из избы. Стася закрыла за ним, легла и стала смотреть на огонь печи. Малыш завозился и тут же затих. Боль периодически вспыхивала, пронизывала и усиливалась. Стася задумалась о деде Радее. Как хорошо, что всемогущий Бог послал ей избушку с таким замечательным хозяином. История его жизни необыкновенна. Через месяц после появления Стаси здесь, Радей ответил на её вопрос, как он один оказался в лесу.

                - 4 -

«Жизнь моя длинная и диковинная, Стася. Родился я в небольшом городке, в семье учителя естествознания. У меня было трое братьев и четверо сестёр. Отец учил нас грамоте, мать обшивала, она была белошвейкой, следила за хозяйством. Мы жили в собственном небольшом доме, который достался по наследству от деда. Когда мне исполнилось шестнадцать, отец отправил меня в университет, как самого смышленого из всех детей, с тем, чтобы я, как и он, стал учителем. Я исполнил его волю и приобрел профессию учителя-словесника. Очень сложно было найти работу, поэтому, когда через знакомого отца меня пригласили обучать детей в дом зажиточного купца, я был очень рад этому обстоятельству.

В том доме я прослужил два года, когда случилось нечто, перевернувшее мою жизнь. Однажды во двор дома въехала бричка – это вернулись из-за границы две старшие дочери купца. Они пробыли там более двух лет, я не видел их прежде, чем поступил на службу в этот дом. Одна из девушек сразу же и очень основательно привлекла моё внимание. Её звали Любушка. Мне нравилось в ней всё: как она ходит, говорит, смеётся, шутит, нравилось её лицо и голосок. Понял я, что влюбился. Казалось, знал её всегда.
Послужив еще год в этой семье, я влип, что называется, по уши в Любашу. Но самое интересное: вскоре обнаружилось, что и Любушка неравнодушна ко мне. Однажды мы набрались храбрости и открылись её матушке. Та побледнела и заплакала. Оказывается, Любушка с детских лет была просватана за сына другого купца, друга отца Любушки. Мамаша этого юношу, избалованного и шибко важничающего, не любила и очень хотела, чтобы её дочки и сыновья выходили замуж и женились по любви. Но воля отца всегда была непреклонна. А Любушка была самой талантливой, самой умной, самой красивой из всех дочерей, и потому отец планировал выдать её замуж с далеко идущими целями: объединить большую долю капиталов – свою и своего друга. Ситуация была совершенно безвыходной. По ночам, рыдая, я прощался с мечтами о семейной жизни с Любашей. Но однажды меня вдруг осенила мысль: бежать! Я поделился ею с Любашей и её матерью. Женщины сказали, что это всё-таки какой-никакой выход, но не самый лучший, потому что от отца далеко не убежишь, он везде достанет, и мало никому не покажется, в том числе и моей семье. Без обмана и подлога не обойтись.

И тогда втроем мы стали разрабатывать план. Мы обдумывали его детально несколько месяцев и решили, что всё должно обстоять так, что мы с Любушкой погибли. Но моим родителям нужно будет сообщить в общих чертах, что мы оба останемся живы, хотя исчезнем из города навсегда. Я тайно поговорил со своими родителями обо всём. Конечно, они стали меня отговаривать, но, спасибо им, не настаивали категорически. Мысль о всегдашней разлуке со мной несказанно опечалила их. Но знание, что я останусь жив, всё-таки скрасило эту печаль.

В назначенный день, когда отец моей возлюбленной был в длительном отъезде, мы сымитировали пропажу Любушки. Семья тогда жила в загородной усадьбе, совсем рядом с городом. Девушка с сестрой и братом перед обедом отправилась поскакать на лошадях. Им разрешалось прогуливаться недалеко от усадьбы, ни в коем случае не заезжать в лес, чтобы они были всегда на виду. Но Любушка сказала брату с сестрой, что хочет посмотреть, как распускаются первые ландыши в знакомом овражке, и категорически отправила их домой, сказав, что приедет следом через десять минут, шепнув сестре на ушко, что ей нужно по нужде. Но не через десять минут, ни через час она не приехала. В доме начался переполох. Всех слуг отправили искать пропавшую девушку. Матушка стремительно отправилась на псарню, приказала псарям срочно с собаками искать дочь. Собаки шли по следу, пока след не привел их к реке, дальше след терялся. На берегу речки нашли Любушкин пояс и пустую раскрытую шёлковую сумочку, в которой она всегда носила с собой гребень, заркальце, платочек.  Поиск продолжался трое суток. К нему подключили друга отца Любушки, будущего её свёкра. Но всё оказалось тщетно. Отцу отправили срочное письмо. Он прибыл через неделю чернее тучи. Дал разгон жене, всем домашним, что не уследили. Учинил подробный допрос всем и каждому. Лично со слугами съездил во все соседние селения с расспросами, не видел ли кто его дочери. И когда, через две недели, известий о пропавшей так и не дождались, семья надела траур по своей любимой дочери.
Я остался служить в семье еще на три месяца, чтобы не возбудить подозрений. На руку мне шла затяжная вялотекущая война на южном направлении, и я сказал купцу, что вынужден просить увольнения, так как договорился о службе военным писарем.
Попрощавшись с семьёй Любушки и со своей семьёй, я уехал в противоположную от военной линии сторону. Мой путь лежал к родственникам – брату моей матери, который был старостой в отдалённой деревне. Именно там и таилась моя любимая. Переплыв на лошади реку, она проскакала еще лесом по тропке до противоположной его границы. Там, в заранее организованном мной схроне, она переоделась в одежду крестьянской девушки, свою одежду сожгла. Продала лошадь и присоединилась к крестьянскому обозу, ехавшему с городской ярмарки. Проехав с обозом двое суток, она осталась в одной из деревушек, что встретилась им в пути, и купила там лошадь, на которой уже через полдня добралась до нужной деревни, где её уже ждали. Мой дядя представлял её всем, как свою племянницу из города, приехавшую погостить.
Однажды ночью я постучался в его дом. Радостнее этой встречи с Любушкой у меня в жизни ничего не было. Утром пораньше, когда селение спало, дядя отвёз нас на дальний хутор, где у него была избушка, оставшаяся от деда. В ней был запас зерна, сена, всё необходимое для простой крестьянской жизни.
Стали мы с Любушкой жить-поживать, сделавшись вдруг крестьянами. Сначала было непривычно, но потом нам понравилась эта жизнь. У нас был огород, корова, лошадь, домашняя птица. Голода и холода мы не знали. Вот только детки наши не выживали, забирал их Бог почему-то. Три раза Любушка рожала, а потом уже не беременела больше.
Однажды, по прошествии десяти лет нашего побега, мы с женой решили, что просто так жить в лесу нам не пристало, нужно заниматься чем-то еще, быть нужными людям. И тогда мы собрали самые необходимые вещи, впрягли в телегу лошадь, привязали корову и отправились подальше из этих мест, где о нас никто не мог слышать. В одном глухом селении, которое нам очень понравилось своими природными местами, мы обосновались и организовали школу. Мы учили не только детей, но и взрослых, читать, писать, совершать математические действия, учили основам географии и физики. Жена учила так же рисовать и вышивать. Когда все, кто хотел, выучились, мы переехали в другое селение. А потом в другое. И так за свою жизнь мы сменили семь селений.
В один из дней не стало моей любимой жены, а у меня уже не было сил вести полноценные уроки в течение целого дня. И тогда я решил уединиться в лесочке, недалеко от последнего приюта Любушки. Односеляне помогли мне срубить эту избушку и баньку в благодарность за учёбу. Им было непонятно, почему я захотел жить один. Но разве объяснишь это? Почему-то душа захотела, но и здесь судьба не оставила меня наедине с одиночеством, вдруг появилась ты, внученька».


                - 5 -


Через три часа в дверь постучали. Дед Радей окликнул Стасю. Та поднялась, открыла дверь. Дед привёл из селения повитуху. Начались приготовления к родам. Деда отправили топить баню, повитуха занималась Стасей. Наутро роженица с повитухой закрылись в бане. Через час женщина зашла в избу и объявила деду, что родился мальчик. Стася с малышом остались в бане, пока в ней держалось тепло. Потом их привели в дом. Повитуха возвратилась к себе, а дед с новоявленной внучкой и правнуком зажили втроём. Мальчика назвали Богданом.


Прошло семь лет. Стася с Богданом надёжно прижились у Радея. Девушка расцвела, похорошела. И без того миловидные черты её лица стали еще более красивыми от спокойствия, умиротворения и нужности, которые она чувствовала в обретенной волею Бога семье.
Стася оказалась доброй, сообразительной, расторопной, легко обучающейся любым искусствам и наукам. Деду нравилось давать ей все знания, которыми владел сам. Уже и Богдан с трёх-четырёх лет начал постигать несложные премудрости обучения.
Дед тоже был счастлив новой жизнью, что так внезапно появилась в его лесном «гнездовье».  Иногда он говорил молодой женщине, что было бы неплохо ей найти себе мужа, на что та отвечала, что и без мужа ей хорошо с дедушкой и сыном, ведь жизнь её началась так драматично и тяжело, что, казалось, она и дальше будет безысходной, и беспросветной, а потому грех желать чего-то большего, чем подарил Бог. На это дед отвечал ей, что благодарность - это хорошо и правильно, но быть по-хорошему дерзновенными и пытливыми к жизни сам Бог велел людям. Тем более, жизнь старика не вечна, придёт время, когда ему будет предназначено соединиться со своей Любушкой, кто тогда приглядит, защитит молодую привлекательную женщину с ребёнком?

- Дедо, поживём-увидим, как говорит народная мудрость. Не кликай смертушку себе. Да и сынка мой Богданушка защитником растёт.
Но поведаю тебе вот что. Перед тем, как найти твою избу, было мне видение-сон, как уже рассказывала тебе. Не открыла я только один эпизод из того загадочного сна. Это был очень яркий эпизод, до сих пор каждый день вспоминаю его. Не понимаю, что всё это значит, может, ты знаешь, Дедо? В том своём сне я тоже уснула. И приснился мне сон, будто и не сон, а явь это, что очень славный, красивый, молодой мужчина хлопотал в доме: топил печь, готовил еду. Он ласково заботился обо мне. Но потом, приободрив и вдохновив, вдруг исчез прямо на глазах. С тех пор он ни разу не снился, не виделся. Но он так запал мне в сердце, так затронул душу, что ни на кого другого смотреть не хочется. Разве кто сравнится с ним?!
- Да, внученька, интересно ты мне поведала. Не простой сон это, конечно же. Да не по зубам мне растолковать его. Но не печалься, пусть всё идёт своим чередом, ты права.

Через три года деда Радея не стало. Накануне смерти было ему видение его Любушки, да такое чёткое, яркое, будто она с Небес сошла на Землю. Дед Радей так обрадовался жене своей, что заплакал от счастья. А потом, заботясь о названой внучке и правнуке, спросил у Любушки, как лучше поступить Стасеньке: остаться здесь или уйти к людям в селение, и что вообще будет с ней? Любушка ничего не ответила, только с улыбкой покачала головой, мол, о чём ты спрашиваешь, разве ведомо это? Так и не дал никаких советов дедушка Стасе перед смертью, потому и остались они жить с сыном в лесной избушке – счастливом своём прибежище. Стася настолько нахлебалась безприютной убогой жизни, что избушка казалась ей теремом, а возможность выращивать пищу в огороде, держать козу, курочек – величайшем счастьем.


                - 6-


Прошло ещё пять лет, прежде чем красавице Стасе приснился сон, в котором снова навестил её возлюбленный сердца её. Возник прекрасный мужчина так же из ниоткуда, посмотрел ласково женщине в глаза и промолвил.

- Здравствуй, любезная Стася. Вот и пришёл я к тебе, преодолев сто путей и дорог. Если люб я тебе, как ты мне, то мы можем быть вместе. Но для этого нужно пройти ещё одну непростую дорогу, приоткрыть ещё одну дверь, чтобы соединить наши пути. А сейчас пока мы находимся в разных мирах, которые не пересекаются.
- Люб ты мне, добрый незнакомец, очень люб. Не было дня, как не думала о тебе. Поведай же, как зовут-величают тебя и какой путь нужно пройти.
- Как желанны моему сердцу слова твои, милая. Только имя моё знать пока нельзя, и сложный путь предстоит пройти тебе, хотя ты уже множество испытаний и трудностей прошла на своём недолгом веку.
- Ради нашей встречи я готова преодолеть новые.
- Путеводная нить поведёт тебя. Но знай, что встретив, возможно ты меня не узнаешь, потому что внешний вид может быть другим, узнать сможет лишь любящее сердце. Так бывает испокон, в этом и трудность, в этом испытание и урок.
- Я буду стараться.
- Будет трудно, но я хочу помочь тебе, милая моя Стася, дав подсказку. Подсказка спряталась в самом слове «подсказка». Под любой сказкой всегда есть другая сказка, а под ней – другая, и так бесконечно. И одна сказка помогает другой. Безвыходных ситуаций не бывает. А я всегда буду рядом с тобой, невидимо и непрестанно.
- Значит, ты, как Бог, мой дорогой незнакомец?
- Мы с Ним хорошие друзья, милая моя Стася.
- Что же делать мне нужно, с чего начинать?
- Всё как в сказке, милая – утро вечера мудренее.


                - 7 -


После этой фразы всё исчезло, а Стася проснулась, взволнованная и счастливая.
Но что это???!!! Где она? Сон как рукой сняло, и он тут же забылся. Старый сарайчик-кладовка, где жила она у хозяев, прежде чем они с Ванькой сбежали. Здесь всё по-прежнему: лежанка, покрытая охапкой соломы, старенькое одеяло с подушкой. Сундучок с хилыми её пожитками, изношенной одежонкой, из которой она уже выросла, с маминой мелочёвкой – булавками, гребешком, бусами, двумя платочками. Всё остальное – хозяйские пожитки: огородный инвентарь.
Стася посмотрела на свои руки и ноги – они тоненькие, с голубыми прожилками, какими были у неё, девочки-подростка.

Внезапно дверь открылась, от хозяйского окрика она резко вздрогнула.

- Эй, хватит спать, за работу пора.

Хозяин занёс ей миску картофельной похлёбки с кусочком грубого хлеба.

- Быстрее лопай и за работу!

Стася съела скудную пищу и выбежала из своего закутка. Сегодня нужно было прибраться в доме, полить и прополоть огород, замесить и испечь хлеб. Все эти дела должна была делать хозяйка, но она обленилась с тех пор, как в доме появилась Стасина мать, а потом за дела взялась и её дочка. Девочка-подросток делала всё быстро, споро, аккуратно, её сил хватало на все порученные дела. Но теперь девочка чувствовала себя не всегда легко, какая-то тяжесть образовалась в животе. А вчера на сеновале Ванька, выслушав её сетования, заржал, как конь.

- Ты ждешь ребёнка.
- Что?
- А что? Ребенка. Понимаешь?
- У меня?
- Ты дура, Стася! А ты думала предаваться радостям телесным можно всегда без последствий?
- Я не знала…
- Вот и дура! Это теперь твоё дело. Расхлёбывай.
- Но как же…
- Не знаю, думай сама, непутёвая.
- А ты?
- А я к себе пошёл. И не вздумай наябедничать хозяевам на меня.

Стася разревелась как малое дитя. Сердце легкомысленного Ваньки смягчилось.

- Ладно, дурочка, не реви. Давай сбежим отсюда, и никто ничего не узнает. Я вот через неделю закончу здесь работы, и умотаем.
- А куда? Мы будем вместе жить?
- А то как же! Конечно, вместе, глупая.

Ванька привлёк её к себе и запустил руку под изношенную кофточку. Впереди была целая ночь.


Управившись по хозяйству, девочка присела на лавку отдохнуть. Мысли лезли в голову, наползая одна на другую. Детская головка не вмещала всей серьёзности ситуации, но в то же время сковывающий страх сжимал всё её худенькое тельце до темноты в глазах. Сначала она обрадовалась, что они сбегут с Ванькой и будут жить вместе. Но потом червячок сомнения стал грызть душу. И эти сомнения увеличивались с каждым мигом. Ей казалось, что сделай она один шаг с Ванькой в другую жизнь, сразу же под ногами откроется чёрная, прожорливая бездна и Стася свалится туда. В этой бездне вырисовывается Ванькино лицо, искажённое похотливой усмешкой. С каждой минутой это лицо становилось ей всё более противным и ненавистным. Она не могла, не хотела представить, что будет с ним рядом всю оставшуюся жизнь. Но что же делать? Хозяева прогонят её, как она будет тогда жить?
Слёзы отчаяния потекли из глаз. Мимо проходила хозяйка.

- Чего ревёшь? Устала? Корову подои, молоко слей и можешь быть свободна на сегодня.

Поздно вечером в её сарай тихонько зашёл Ванька. Стася уже спала.

- Слушай, соня, завтра вечером получаю расчёт, утром следующего дня сматываюсь отсюда. И ты собирайся, будь готова.

Стася молчала.

- Чего молчишь, дурища? Не надумала? Тогда оставайся тут, как хочешь.

Снова услышав молчание в ответ, парень подошел ближе и увидел, что девчонка не спит, лицо в слезах.

- Ну, в общем, думай пока, время ещё есть.

Ванька положил ей руку на бедро, но от неожиданности отлетел к противоположной стене, получив сильный пинок в ногу.

- Ошалела, пугало огородное? Да я тебя…

Стася вскочила, откуда взялись силы – вытолкала его за дверь и подпёрла её широкой доской.

- Придурошная! Ты своё ещё получишь.

Легкие шаги затихли, Иван ушёл к себе. Стася успокоилась и заснула.
На следующий день она старалась не попадаться ему на глаза. Но вечером он подкараулил её и прошипел.

- Пеняй на себя, девка, нахлебаешься горя, если не пойдёшь со мной.
- Катись колбаской! Обойдусь как-нибудь.

Стася не могла больше видеть его слащаво-злое лицо и быстро убежала в свой сарайчик, закрывшись на щеколду.
На следующее утро наёмный работник ушёл, и Стася вздохнула свободнее.
Через четыре месяца её животик стал заметнее, хотя из-за общей её худобы под свободной рубахой его почти не было видно. Вместе с тем Стася заметила, что и хозяйкин живот округлился. Он был больше Стасиного. Хозяйка ходила вся в пятнах и охала на каждом шагу. У них с мужем был сын, который родился через год после появления Стаси с матерью в работницах. Но ребёнок умер в три года от непонятной болезни. И вот теперь – новая беременность. Работы Стасе прибавилось: беременная хозяйка свалила на неё свою часть работы да ещё постоянно гоняла принести ей то воды, то молока, то ягод, то солёной капусты. Под вечер Стася еле доползала до своей кровати и сваливалась замертво.
Однажды хозяйка, пристально всматриваясь в работницу, вдруг заголосила.

- Да ты того, кумушка, беременная что ли?
Отвечай, когда спрашивают.
- Да, - робко призналась Стася, немея от страха.
- Вот это да! Да ты в своем уме? Ты же еще дитя! От кого? Говори быстро!
- От Ваньки, наёмного.
- Ах, ты, чертяка! Прощелыга! А ты чем думала?
- Я не понимала ничего.
- Не понимала она! А кто твоего щенка кормить должен? Скажи спасибо, что тебя из милости держим!
- Спасибо.
- Не дерзи! Проваливай отсюда, куда глаза глядят! Ещё не хватало тут полчища твоих выродков!

Стася повернулась, поникнув плечами, чтобы уйти, в животе заныло и тянущая боль вызвала стон. В это время хозяйка заголосила.

- Стой, принеси воды, плохо мне. И позови мужа.
Собрав силы и волю в кулак, Стася принесла свежей воды и вышла во двор, позвать хозяина.

Через час в дом влетела повивальная бабка, за которой сходил хозяин. Пока Стася, забытая всеми, сидела на лавке возле окна, слушая вопли хозяйки и кусая губы до крови от боли в животе, солнце перевалило за полдень. Ещё через час раздался плач младенца. Боль стала невыносимой. Стася застонала в голос. На крыльцо вышла повитуха. Увидела покрытую крупными каплями пота Стасю, всплеснула руками, вбежала в дом. Стало слышно, как она ругается с хозяином.

- Во дворе девчонка рожает. Нужно принять роды. Приготовь ей постель.
- Ещё чего! Пусть катится куда угодно и рожает под кустом, нищенка безродная.
- Вы не можете так поступить, она работала на вас много лет, получая только жалкие крохи. Немедленно впустите её в дом, чтобы я приняла роды, нужна вода и пеленки.
- Этого не будет, я сказал. Она наблудила с проходимцем – ей наука на будущее.
- Не кличьте беду в свой дом. Я не возьму плату за роды твоей жены, пусть пойдёт в уплату за Стасю. После родов она будет лежать еще три дня, буду проверять приходить. А там посмотрим.

Скрипя зубами, взбешённый хозяин, не смотря на радость, что у него родился сын, выбежал из дома, схватил Стасю за руку и поволок в дом.
Через несколько минут Стася родила сына.
Обе роженицы лежали в одной горнице, обессиленные после родов. Их дети лежали один в люльке, второй у матери под боком. Повитуха дежурила рядом.

На третий день, когда повитуха ушла, хозяин переселил Стасю с сыном к ней в сарайчик, отдав под люльку старое корыто и бросив напоследок сквозь зубы.

- Как поправишься, чтобы духу вашего здесь не было через неделю! Будешь мне тут развратничать!

Стася продолжала через силу выполнять все обязанности по хозяйству. А через неделю случилось событие, круто повернувшее жизнь всех домочадцев. Ночью её разбудил хозяин и велел быстрее идти с ним к хозяйке. Та металась по горнице в истерике, круша всё на своём пути. Женщина обезумела от того, что её семидневйный сынок умер. Повитуха сказала, что больше детей у неё не будет, и этот не понятно откуда взялся. Стася с хозяином пытались удержать обезумевшую мать, напоить водой. Долго боролись они с ней, пока та не затихла, обессилев. Она лежала на кровати, шумно дыша, из глаз её текли крупные слёзы. Она обнимала застывшее тельце ребёнка.

На утро оба, хозяин с хозяйкой, вошли в сарайчик Стаси и её сыночка Богдана.


- Послушай, мы тут подумали и решили, если ты отдашь нам своего ребёнка, то можешь остаться в доме как прежде. Но только больше никаких левых беременностей!
- Как отдать ребенка?
- Не волнуйся. Он будет считаться нашим сыном. О смерти нашего ребенка никто не знает. Скажем, что твой умер. Ты будешь видеть его каждый день. Даже больше, ты будешь кормить его, потому что у жены исчезло от горя молоко. Переедешь из своего сарая в дом. Соглашайся, непутёвая. Куда пойдёшь с мальцом?! А у нас детей больше не будет, твой сын будет как сыр в масле кататься. Думай до вечера.

Супруги вышли, а Стася заплакала. Одно несчастье за другим. За что жизнь такая несправедливая к ней!? И тут внезапно будто вспышка в сознании, и перед глазами возник образ красивого человека, который сказал: «Под любой сказкой есть другая сказка. Безвыходных ситуаций нет».
Стася перестала плакать. Что-то очень родное было в этом видении. Она задумалась: что за сказка? Или вся жизнь её сказка? А что под ней?
Стася представила свою жизнь как толстое лоскутное одеяло, которым накрывалась её хозяйка, мысленно приподняла его и посмотрела, а что же под ним? Сначала темнота не давала ничего увидеть, но вскоре из щели показался свет и разлился повсюду. Стало очень светло, тепло и очень хорошо на сердце, спокойно. Показалось улыбчивое личико мальчика в светлых кудряшках, ребёнок протянул к ней ручки и назвал мамой.
Молодая женщина просияла улыбкой, узнав своего сына. Никогда она не оставит его, пусть даже придётся принять условия хозяев. Успокоенная, выскочила молодая мамочка из своего приюта, влетела в дом к хозяевам и выпалила, что согласна на их условия. Те опешили – не ожидали, что она так быстро согласится, даже посчитали это подозрительным.

                - 8 -

Дни потекли за днями. Мальчику исполнилось три года. Приёмные родители любили и баловали его. Стася считалась его нянькой и по-прежнему жила в доме. Девушка похорошела, оправилась – одно загляденье, несмотря на то, что трудилась с утра до ночи. Стала она замечать, что хозяин, который годился ей в отцы, кидает на неё двусмысленные взгляды. Однажды, когда хозяйка отправилась к сестре на другой край селения, а ребёнок спал, хозяин начал решительно действовать, он подошел к молодой женщине, схватил за руку и притянул к себе. Та начала вырываться с криками, на которые проснулся сын и заплакал. Мальчик вышел из своей комнатки и хозяин вынужден был отпустить Стасю.
Но однажды хозяйка ушла вместе с сынишкой. Хозяин не стал миндальничать и с силой толкнул работницу на кровать. Стася снова закричала и позвала на помощь.

- Кричи, голубушка, в доме никого нет, двери и окна закрыты. Теперь ты от меня не отвертишься, не всё залётным работникам достанется, и мне кусочек лакомый перепадёт.
- Я расскажу хозяйке.
- Она не поверит. Бесполезно. Вылетишь из дома на все четыре стороны. Не ерепенься лучше.
- Отпустите, иначе я убью вас.

Хозяин хищно рассмеялся. Но в это время Стася вспомнила: «Под всякой сказкой есть другая, безвыходных ситуаций нет. Я всегда рядом», и вдруг откуда-то появился огромных, невероятных размеров шмель. Он с жутким жужжанием бросился к мужчине и впился за ухо, под мочкой. Тот дико взвыл, упал на пол и стал кататься от боли. В это время в дом вошла его жена с сыном. Она вбежала в горницу, увидела мужа на полу.

- Что происходит, Стася?
- Хозяина укусил огромный шмель. Вон он, залетел в соседнюю горницу.
- Гони его быстрее, гони, - завизжала хозяйка.

Шмель вылетел сам, как только открыли входную дверь. Хозяин лежал на полу без сознания, место укуса раздулось невообразимо. Стася сбегала за соседями, хозяина перенесли на кровать. Он постанывал сквозь беспамятство. Приглашенная лекарка признала в укусе ядовитую инъекцию редкостного вида шмеля. Спасать укушенного было слишком поздно, прошло много времени, яд с гноем разлился по крови. К утру хозяин умер.

После смерти мужа хозяйка обезумела. Она ходила по дому или по двору, причитала, грозила кому-то проклятиями, гоняла домашнюю птицу. Не было от нее покоя ни Стасе, ни Богдану. И однажды летом случилось несчастье. Душевнобольная подожгла дом, хозяйственные постройки и убежала в лес. Стася проснулась от удушья. В доме было задымлено, пламя начало лизать стены, поглощало вещи. Женщина кинулась к кроватке сына, который в это время тоже проснулся. Она схватила родное существо, прижала к себе, обернулась толстым одеялом и сквозь занимающееся пламя выбежала из дома. Соседи стали выбегать из домов, тушить пожар. Но не справились, всё выгорело дотла. Хозяйка безумно хохотала на опушке леса, её никто не ловил, никому она была не нужна, даже родственникам.  Стасю с сыном приютили соседи. А утром она сказала им, что уйдёт из селения вместе с мальчиком, потому что он ей как сын. Её не стали уговаривать, только собрали в дорогу одежду и немного еды. И отправилась Стася с сыном по миру.

Они прошли всего лишь полдня, когда их догнала телега, в которую была впряжена каурая кобыла, а на телеге сидел молодой мужчина. Увидев странников, очень молодую женщину и мальчика, он затормозил и спрыгнул с телеги. Стася настороженно посмотрела на него, но не увидела опасности. Правда, один глаз был перевязан сложенным вчетверо платком, закрывающим чуть ли не половину головы и лица.

- Здравствуй, мил человек.
- Здравствуй, девица. Куда путь держите с мальцом?
- Куда глаза глядят.
- Ну и ну! Так ведь опасно путешествовать вам одним, да и трудно без лошади.
- У нас нет ничего и никого, мы нищие, безродные и свободные.
-Так это и хорошо, можно новую жизнь начать.  Давайте подвезу вас, хоть отдохнете немного, мальчик поспит. Да вот у меня и перекусить найдется чего, и вода есть. С ярмарки еду, яблоки продавал. У меня яблоневый сад.
- А что с глазом у тебя, добрый человек?
- Аааа, не бойся, сударушка, это я с яблони упал, собирая урожай, наткнулся как раз глазом на ветку, а потом еще и виском на камень приложился. Заживёт до свадьбы.

Стася с Богданом добрались до хутора, где жил Смеян – так звали их спасителя. Смеян предложил им отдохнуть у него, а назавтра решить, куда держать путь дальше. Утром он предложил им оставаться так долго, сколько им захочется. Жил он один, хозяйство это досталось ему от отца и деда. Стасе очень понравилось здесь, Богдану тоже. Дом был небольшим, но уютным, тёплым. Великолепный сад занимал большую площадь земли, огороженной высоким плетнём, и казался чем-то сказочным. По вечерам и утрам здесь пели птицы. У Смеяна были кот и пёс, Богдан играл с животными в догонялки. Стася помогала по хозяйству. Впервые за свою жизнь она счастливо вздохнула, не опасаясь подвохов, одергиваний, злых окриков. Здесь было так легко и свободно, что она целыми днями улыбалась и от этого стала ещё красивее. Смеян не сводил с неё глаз
. Стася смеялась.

- Тебе не хватает ещё пары глаз, смотреть на меня.

Парень тоже смеялся. Но сердце его волновалось. Стася очень приглянулась ему, но сам он был не из красавцев и понимал это. Да ещё глаз один потерпел увечье. По вечерам он развязывал повязку и смотрел на себя в маленькое зеркальце. И однажды увидел, что внешний вид его лица почти вернулся в норму. На следующий день, когда Богдан играл в саду с домашними животными, а Стася со Смеяном сидели за столиком под самой красивой яблоней, мужчина произнёс.

- Милая Стасенька, я уже очень привык к вам с Богданом. Конечно, я не красавец и осознаю это, но всё равно предлагаю остаться тебе здесь навсегда и стать моей женой.

От неожиданности Стася онемела. Она пристально посмотрела на парня.

- Ах, балда я, балда! Прежде чем свататься, забыл снять повязку. Я ведь уже выздоровел. Глаз, кажется, восстановился. Я сейчас.

Смеян убежал в дом и через минуту вышел без повязки. Стася поднялась навстречу. Он подошел, и молодая женщина не могла отвести от него взора. Да, он не был красавцем, но в его взгляде было столько доброты и сердечной простоты, а главное, из его глаз лучился такой знакомый свет, что она застыла, не смея пошевелиться, пытаясь вспомнить, где она встречала этот свет.
Так они стояли и молча смотрели друг на друга, пока не подбежал Богдан, не схватил их за руки и не повёл играть с котом и собакой.
Стася счастливо смеялась, она вспомнила, что видела этот свет во сне, он струился из глаз незнакомца, но был тем же самым, что и у Смеяна.

Через месяц молодые люди поженились, и, как в сказке, зажили долго и счастливо, нарожав еще шестерых детишек. До глубокой старости дожила счастливая пара, пока в один из дней Смеян не покинул Стасю. В неутешном горе старушка целыми днями сидела у окна и смотрела на небо, где находился теперь её любимый муж. Дети, внуки и правнуки утешали её как могли. Но вскоре и она уснула вечным сном.


                - 9 -

Стася ощутила себя парящей и увидела сверху, как с её телом прощаются дети, внуки и правнуки со всеми домочадцами. Ей не было грустно, она прожила долгую и, большей частью, счастливую жизнь. Сказочную жизнь. Что же теперь? Ей нравилось чувствовать необыкновенную лёгкость во всём своём существе. Она снова была молода, красива, свободна, независима. Некая сила понесла далеко от места её последнего жительства, и поднимала всё дальше от земли.

Вот она прилетела в синий лес, благоухающий чудными ароматами и запахами от невиданных ею прежде деревьев. Всё здесь казалось загадочным, волшебным. Теперь она не ощущала себя лёгкой и воздушной, она снова стала плотной и почувствовала своё тело молодым, упругим, гибким. Вот она взобралась на бугорок, прошлась по нему дальше, и вдруг этот бугорок зашевелился. Но страха путница не испытала, она вспомнила про «подсказку». Бугорок оказался спящим чешуйчато-переливчатым драконом, который зевнул и вымолвил: «Долго же я тебя ждал, Стася. Садись на спину и держись покрепче. Сейчас мы полетим туда, куда должно». Стася не стала выспрашивать, она доверяла этому дракону и своей интуиции. Усевшись верхом на спину чудища, она обняла его чешуйчатую шею. Понёс её дракон над лесом. А потом они вдруг оказались в тоннеле, в котором все вихрилось и кружилось. Наездница уцепилась крепче. Вскоре они миновали тоннель и оказались в зелёном лесу. Дракон спустился на землю и произнёс.

- А теперь иди.
- Куда идти, я не знаю.
- И я не знаю, я только должен был принести тебя сюда. Иди.

Стася слезла с гигантской его спины и, оглядываясь, пошла в противоположную сторону. Шла она полдня, но никто не попадался на пути. Идти было интересно: никто не пугал, не мешал, встречались диковинные птицы, единороги. «Вот оно как бывает после смерти, кто бы знал! И ни человечка!» - размышляла путешественница.
Вскоре она разглядела среди ветвей и трав маленькую избушку, которая показалась знакомой. «Такое ощущение, что я здесь уже бывала. Очень волнует приближение к этому загадочному жилищу».
Стася подошла к маленькой двери, торкнула её, дверь открылась и путница вошла. Осторожно оглядываясь, Стася разглядела лавку, покрытую ветошкой, печь, небольшой стол, немного утвари. Она прилегла на лавку, прикрыла глаза и вдруг вспомнила – да, именно эта избушка приютила её, когда она одна, с ребенком в утробе, брела в крайнем отчаянии сквозь ветер и дождь, когда она мечтала об избавлении от жизни. Именно здесь она увидела молодого красивого мужчину, которого полюбила всей своей сутью. Он заботился о ней тогда: растопил печь, укрыл одеялом, приготовил покушать. А потом внезапно исчез. Но где же он? Стася вскочила: не время разлёживаться, надо искать возлюбленного. Она вышла из избушки и направилась дальше по тропке, приведшей её сюда. Полдня ходила вокруг да около Стася, увеличивая круги вокруг избушки, пока не настала ночь. Тогда она вернулась в избушку.

Перекусив зерном из кувшина и запив ужин ключевой водой, Стася легла на лавку с соломенным матрасом, задумалась и вспомнила: «Здесь, под лавкой, должна быть подпольная комната с утварью». Она вскочила и отодвинула лавку, открыла дверцу в подпол. Она чётко вспомнила, где и что лежит. Достала огниво, высекла огонь и зажгла лампу. Стала исследовать комнату. Та оказалась большой. Миллиметр за миллиметром обследовала искательница стены и пол, общупывала всё чувствительными пальцами в поисках выпуклостей и зазоров. Наконец, пальцы нащупали узкую длинную щель за полками на стене. Стася всё сняла с полки, отодвинула её саму и направила свет на стену. Ну, конечно, здесь была дверь! Посмотрев внимательно, она увидела залепленную чем-то клейким замочную скважину. Отодрав липучку, Стася заглянула в скважину. Темнота была ей ответом. Потолкав дверь и не получив результата, она задумалась, где искать ключ от двери. Внезапно взгляд её упал на пол, устланный половиком по всему периметру. Этот половик был настолько серый и пыльный, что сперва и в голову не приходило, что это покрытие, а не сам земляной пол. Девушка начала высвобождать края и углы половика от стоящих на нём предметов. Когда покрытие было целиком убрано с пола, она увидела по центру ещё одну дверь. «В подполе – другой подпол. Под сказкой находится всегда другая сказка,» - подумала она, - «что же это за волшебное правило такое?» Теперь нужно было два ключа. Или обе двери открывались одним и тем же ключом?

Стася поднялась наверх и оглядела внутреннее убранство избушки – нет ли где подсказки про ключи. Взгляд её упал на пространство над входной дверью – там крест-на-крест висели два ключа. Стася удивилась, что раньше, когда была здесь, никогда не видела эти ключи над дверью. Она подставила табуретку и легко достала ключи, вполне себе обычные, они были вставлены в пазы дощечки, сделанные точно по их размерам.
Стася быстро спустилась с ключами в подпол и стала пробовать открыть ими двери. Наконец, открыла первую дверь, ту, что была в стене. Заглянув в дверной проём, Стася удивилась, поскольку за дверью был небольшой порожек, а дальше простирался лес, но не тот, что был вокруг избушки, а древнейший, поросший мхами, опутавшими голые ветки громадных деревьев. Кроме того, в этом лесу была ночь, и всё вокруг мрачно отдавало состоянием напряженности, страха, отчуждённости и тоскливого отчаяния.
Стася глубоко вздохнула полную грудь воздуха и отважно прошла в дверной проём. Воздух оказался стылым и каким-то даже скользким. Она оглянулась, чтобы запомнить дорогу назад, но к её удивлению и некоторому страху избушка пропала, на её месте без прогалов оставался хмурый, неприветливый древний лес. Решительная путница не стала переживать по этому поводу, она попадала в безвыходные ситуации много раз, но, тем не менее, выход всегда находился.
Пройдя по еле заметной тропке несколько часов, она приблизилась к точно такой же избушке, что осталась позади. Это становилось интересно. Стася быстро открыла дверь и вошла. Всё здесь было точно так же. Внутренняя путеводная нить сразу же направила её в подпол, потому что в горнице никого не было. Как только путешественница открыла дверь, сразу же раздался слабый мужской стон. Она быстро спустилась и увидела лежащего на топчане молодого мужчину в бессознательном состоянии. Быстро подошла к нему и внимательно вгляделась: это был молодой человек из её редких, но таких желанных снов. Или не снов – она не понимала, путалась. Стася встала перед ложем на колени и приблизила своё лицо к его лицу. Внезапно лежащий открыл глаза и улыбнулся.

- Наконец ты пришла. Я заждался. Мне так не хватало тебя. Но я болен. Всего лишь один поцелуй, и я выздоровлю. Спаси меня, Стасечка.

Стася потеряла дар речи – так всё неожиданно и сказочно. Она уже наклонилась, чтобы поцеловать любимое лицо, как вдруг глаза мужчины сверкнули. И в этом сверкании не было того света, который был в очах её мужа, который был в очах незнакомца из сна. Это был огонь испепеляющий, жгущий, мучительный, она почувствовала это всем своим существом и быстро отстранилась. Лежащий не мог шевелиться, иначе он, наверное, схватил бы её, и тогда он начал громче стонать и настойчивее просить.

- Любимая Стася, подойди же, пригнись, поцелуй меня, исцели – мы будем счастливы вовеки веков, вот увидишь. Я всё сделаю для тебя, для нашего счастья.

Но чем больше и громче говорил он, тем дальше пятилась от него Стася, пока не поднялась из подпола и не выбежала из избушки. Она пустилась бежать обратно. Как ни странно, дорогу она хорошо запомнила, не смотря на однообразный пейзаж вокруг. Прибежав под вечер в свою избушку, она тщательно заперла дверь в стене подпола, а ключ выбросила в печь, которую быстро растопила, как пришла.
Немного отдышавшись и подкрепившись, отдохнув, девушка вновь спустилась в подпол, открыла вторым ключом вторую дверь, нырнула вниз. Здесь было всё залито ярким светом. Она оказалась в каком-то спиралевидном коридоре, по которому долго летела вниз, ничуть не боясь. Наконец, она мягко приземлилась на залитую солнцем поляну, на которой стояла точно такая же избушка, уже третья по счёту. Девушка привыкла не удивляться, но удивилась на этот раз. Вновь отважно она подошла к избушке, но только взялась за ручку, как дверь открылась изнутри и на порог вышел её возлюбленный в красивых белых одеждах. Он улыбался во всё лицо, распахнул руки в порыве обнять её.

- Моя дорогая Стася, наконец я дождался тебя. Ты – свет моих очей. Посмотри, как прекрасен мир, ведь это всё для нас. Наконец мы будем счастливы. Ничего не бойся, я с тобой.

Девушка смотрела на него не отрываясь. Как долго ждала она этого момента, и вот дождалась. Но что-то было не так с её возлюбленным. Улыбка была чрезмерно натянутой, в его фразах не чувствовалось искренности, а глаза не излучали свет, они втягивали его в себя. Стася не стала говорить ни слова, лишь только попятилась назад.

- Куда же ты, любимая? Обратной дороги нет. Иди сюда, счастье ждёт нас.

Стася подбежала к тому месту, откуда она шлёпнулась на поляну, вошла в круг и её тотчас втянуло обратно в подпол её избушки. Девушка быстро захлопнула дверь в пол, заперла её, а ключ так же выбросила в печь. Немного отдышавшись, попив воды, предалась раздумьям: «Что же происходит? Я запуталась. Где нахожусь, какой из миров реальный, а какой является сном? Меня привели в эту избушку. Я надеялась, что здесь выйду на след своего любимого, но оба пути оказались ложными. Он предупреждал, помнится, что встретившись, могу не узнать его. Мой муж, Смеян, он был не похож на возлюбленного всем сердцем незнакомца из снов, но в глазах мужа был такой же свет, а вот эти два чужака, не смотря на полнейшее внешнее сходство с возлюбленным, источали внутреннее непотребство, полную несхожесть с ним. Но что же дальше? Где искать и что делать?»


                – 10 –

С этими мыслями уставшая Стася уснула. Ей не снилось снов, но проснулась она посвежевшая, оглядела комнату и вскочила, как ужаленная: она была в светлице избы деда Радея. Из соседней горницы послышался басовитый уже голос Богдана.

- Матушка, там кто-то стучит в дверь, я открою.

Стася, не поняв толком, что происходит, на всякий случай сказала.

- Подожди, Богдан, я сама.

Она накинула на плечи платок и подошла к двери.

- Кто там?
- Откройте случайно забредшему путнику, я устал и, возможно, заблудился.

Голос показался до боли знакомым. Женщина моментально распахнула дверь, на пороге стоял незнакомец из её снов, и вместо приветствия произнесла.

- Боже мой, так где же явь, где сон, я так запуталась, ничего не понимаю! Входи, путник, входи, будь гостем.

 Незнакомец явно не помнил её.

- Спасибо, хозяюшка, отогреюсь малость, с твоего позволения, и пойду дальше, если покажете мне дорогу отсюда.
- Пожалуйста, подожди несколько минут, я только проснулась и не прибрана.
- Конечно, конечно.

Потом она накрыла на стол, усадила гостя и стала потчевать. Подождала, пока он насытился и спросила.

- Куда же, мил человек, путь держишь и как величать тебя?
- Иду, хозяюшка, по направлению, данному мне одной старушкой. А звать меня Жданко.
- Ох, имячко-то какое! А из каких мест будешь?
- Из мест не очень далёких, да вот странность со мной приключилась.
- В чём же странность?
- Бабушка эта, что приютила меня и направила в дорогу, сказала, что с неба я упал две недели назад.
- Как это с неба?
- Да вот сам не знаю. Говорит она, ночью над её избой шумок послышался, вышла она на улицу и видит, огромный дракон летит, а на нём всадник. Над её двором дракон сбросил всадника прямо на стог сена и улетел восвояси. Сам-то не помню ничего совсем. Помню только с того места, как проснулся у бабушки в избе ранним утром.
- Вот чудеса! А имя, получается, помнишь своё?
- А имя было на поясе вышито, вот, глянь.

И молодой мужчина показал ей конец вышитого пояса, на котором чётко было вышито его имя.

- Значит, совсем ничего не помнишь? Откуда родом, кто родители?
- Совсем ничего.
- Куда же тебя бабулька отправила?
- Она там поворожила как-то, пошептала, покряхтела и посмотрела на меня выпученными глазами. А потом говорит, идти тебе, парень, нужно недалеко, держаться всё время северного направления, там тебе нужно быть. Я её спрашиваю, а куда, мол, конкретно идти? Этого, говорит, не могу знать, только держись всё время одной тропки, а там сердце, мол, тебе подскажет. Вот и иду уже три дня по этой тропке, не сворачивая. Даже странно, как такая тропинка вдруг образовалась – ровная, чёткая, будто прежде здесь дорога была, да только заросла. Но всё равно, думаю, не заблудился ли, не прошёл ли лишнего.
- А ведь и я замечала, что тропа, возле которой дом этот стоит, ровная и дальняя, и как бы ни зарастала, всё равно остаётся до конца не заросшей.
В общем, так, Жданко, отдыхай, в баньке попарься. Если есть желание, можешь помочь сыну крышу починить, старенькая она уже. Живи, сколько понадобится. Тропинка никуда не денется.
- Благодарю, хозяюшка-красавица, так и сделаю.

«Вот, значит, как, с неба упал. Во сне снился. На драконе тоже летал. Ничего не помнит. Возник на моём пороге и искать не нужно. Сказка. А что под сказкой? Поживём – увидим. Странно нас вели друг к другу, я окончательно запуталась, где сон, где реальность, почему нельзя было сразу встретиться», - так думала молодая женщина, хлопоча по хозяйству. В сердце её разливалась любовь, на лице цвела улыбка: "Спасибо тебе, мой Свет"
 
Жданко тоже всё время улыбался, а когда встречался с ней взглядом, улыбка становилась просто сиятельной. Стася задним умом побаивалась, что однажды она заснёт здесь, а проснётся снова где-нибудь в другом месте, например, на поваленном дереве, где она уснула после того, как Ванька сбежал и бросил её, одинёшеньку, беременную, голодную и без тёплой одежды. Но Свет, что внутри её сердца разливался всё шире и шире, говорил ей на своём особенном языке, что все испытания и мытарства остались в прошлом, она накопила силу, чтобы быть по-настоящему счастливой и независимой от обстоятельств.

За неделю Жданко с Богданом подружились, перекрыли крышу, починили курятник, срубили и убрали гнилые деревья вблизи, почистили колодец.
Однажды вечером все трое сидели за столиком перед домом, пили ароматный чай на травах и потчевались пирогами, что напекла Стася.

- Хорошо у вас здесь. Тишина, покой и благодать – земной рай. Вот только…
- Что?
- Вот только сада вокруг дома не хватает, большого и красивого. Как думаете, Стася, Богдан, не заложить ли нам здесь сад?


Стася счастливо улыбнулась.









(Продолжение истории следует)