Везунчик

Везунчик

Наташа пришла на работу первой и тут же уткнулась в окуляры микроскопа, чтобы отгородиться от окружающего мира, хотя была пока одна в лаборатории. Она годами привыкла думать именно в такой позе – всем лицом прижавшись к упругой и прохладной резиновой окантовке окуляров, наедине с собой. Ей нужно посидеть и немного подумать. Что делать? Скоро семьдесят лет – всего через несколько месяцев, и за это время её наверняка выставят на пенсию – не мытьем, так катаньем. Жабы!
Все отлично знают, что её муж давно ушёл «на заслуженный отдых», а на две пенсии прожить трудно, нужна хоть одна зарплата! Она старше Борьки, но работать приходится по-прежнему ей, да ещё тащить весь дом, внуков и его, господина Борьку-библиотекаря, дорогого Бобрюна. Бывшего библиотекаря. Потому что учёные книжники никому не нужны, их выгоняют на пенсию при первой же возможности, а её, лаборантку, так просто не выкинешь! Она – единственная, кто может узнать в лицо раковые клетки, маскирующиеся под здоровые, и никакие новейшие методики и суперсовременные аппараты не могут заменить её семидесятилетних глаз – близоруких, отёкших, с удаленной катарактой, в красной сеточке капилляров от постоянной усталости. Ничто не может заменить её опыта и знаний, накопленных за полувековое изучение сотен тысяч препаратов крови...
Бобрюн, лапонька – молодец, ищет работу, не покладая рук. За те годы, что муж на пенсии, кем он только не работал, но... Сначала знакомый ремонтник взял его мальчиком-на подхвате, и дело отлично шло до тех пор, пока сволочная лестница во время подвески хрустальной люстры не разбила эту самую люстру. На другом объекте он вляпался в только что залитый цементом пол, оставив глубокий отпечаток своего рабочего ботинка а-ля Арнольд Шварценеггер на голливудской Аллее Славы, но заказчик почему-то сходства не оценил... И так далее, и всё в том же духе...
Сегодня начальница опять приведёт девчонку на пробу – надо же найти кого-то на замену, не может же и в самом деле вся больница опираться только на Наталью Марковну! Начальница права, и это значит, что Борьке нужно найти хоть какой-нибудь заработок, иначе... Да и чего самой себе врать – здоровье действительно не то, тяну уже с трудом, ещё и катаракта, ещё и детям с внуками помочь... Думай, милая моя, решай, как выкрутиться...
Изобрести выход из безвыходной ситуации, как всегда, не получилось. В лабораторию, вся светясь утренней свежестью, яркой косметикой и молодостью впорхнула новенькая секретарша босса. Шлёпнула на стол рядом с микроскопом стопку историй болезней, почтительно покосилась на чудовищный цейсовский микроскоп – гордость лаборатории, и испуганно – на старуху, приросшую к нему. И как древняя бабка управляется с этим навороченным монстром?!
– Хеллоу, Наталья! – по-модному воскликнула пигалица, бравадой стараясь скрыть трепет перед двумя исполинами – дорогущим микроскопом и суровой каргой.
Та оторвалась от блеснувших фиолетовым светом окуляров и подслеповато прищурилась – тебе, мол, чего надо? Соплячка ей во внучки годится, а хорохорится как боевой петушок, что за воспитание! Посмотрела на стопку синих папок – тощеньких, значит, больные новые, еще не обследованные. Неодобрительно покосилась на платиновые локоны, прикрывающие половину ярко нарисованного лица – какая деревенщина, со вкусом накраситься и то не умеет! Набирают кого угодно, лишь бы поменьше платить!
– А мазки где? Где коробка? – Опять дурёха забыла самое главное – набор препаратных стёкол с размазанными кусочками костного мозга – основу диагностики и надежды онкологических больных. Ну чего ж ожидать от этой красавицы, кроме бумажек она ничего в жизни не видела, да и те разбирает с ошибками!
– Ой, всамделе!.. А я решила, что вы сегодня на работу не выйдете, так и не взяла её, – испуганно пролепетала секретарша. – А чё вы на работе? У вас ведь вчера муж в больницу попал, не?!
Она решила!.. Ну как объяснишь несмышлёнышу, что онкологические больные не могут долго ждать результатов, а потому – самой болеть, а тем паче сидеть с больным мужем она не имеет права? В отпуске уже сколько лет не была!
– Доброе утро, Наташенька, что случилось с Борей? Он что, до сих пор в больнице? – В лабораторию, радостно улыбаясь, вплыла вторая лаборантка Юля, неделю бывшая в отпуске. Сорокалетняя мать троих детей выглядела такой посвежевшей и умиротворенной, что издёрганная Наташа только вздохнула, с завистью оглядывая коллегу. Хотя... ненадолго этот расслабон, через полдня работы забудет и про отпуск, и про хорошее настроение!
– Доброе утро, дорогая! И как вам в Лондоне? – игнорируя вопрос Юли, поинтересовалась будущая пенсионерка, подумав, что столь дорогое удовольствие, как поездка за границу, уже не для неё. Сейчас – некогда, потом будет не по карману, да и не по силам...
– Лондон прекрасен! – Коллега понимающе усмехнулась.
 Рассказывать про домашние дела при секретарше профессора не следует. Та вмиг всё доложит шефу! А он конечно будет рад вырыть под строптивой «незаменимой» яму и воткнуть на освободившееся место свою пассию, которая будет работать под его диктовку. Любую пассию. И любой ценой. Главное – это гранты, получаемые на определенные исследования, а значит, и на определенных больных. Поэтому единственное, что ему надо – не квалификация персонала, а диагнозы, подходящие под эти  исследования, на основании которых он может продвигать свои научные работы.
А посему Наталья, прожжённый дипломат, отправила несмышлёныша за коробкой с мазками, подождала, пока за платиновыми локонами закроется дверь, и только тогда окончательно отодвинулась от микроскопа:
– Да, Боря в больнице, но это свежая история, Юленька. Такая же свеженькая, как вы, отпускница! А что было неделю назад? Я уж и запамятовала в нашей круговерти...
Юлька не торопясь надела чистейший халат, села за свой еще пустой стол, вооруженный микроскопом поменьше, и развернула удобное вращающееся кресло так, чтобы хорошо видеть коллегу:
– Свеженькой я буду только до первого совещания, не завидуйте! – Она счастливо улыбнулась, видимо вспоминая приятные приключения за границей, но сразу же посерьёзнела: – Неделю назад ваш супруг вывихнул лодыжку.
– Верно, – улыбнулась многострадальная жена. – Подзабыла я!.. Он, зараза, тогда пошел работать дворником, улицы подметать.
– Ну да, как любой пенсионер, – охотно поддержала Юлька, отец которой и устроил заразу-Борьку на это тёпленькое местечко.
– О да! И он честно подметал около часа. Потом поскользнулся на собачьем говне, упал...
– Ага! «Потерял сознание, очнулся – гипс»! – Все с удовольствием цитировали киноклассику.
– Точно так! А дальше – хотели как лучше, а получилось как всегда. В приёмном покое Боречке дали обезболивающие, в поликлинике – больничный, а на работе – под зад коленом!
– Погодите! Он же у вас творческая натура! Художник! Фотограф всё должен замечать! Любые мелочи! Как он пропустил такую романтику, как «гав-гав» на улице?
– Ага! Художник от слова «худо»! Накупил фотоаппаратов, линз, программ навороченных для обработки фотографий, кучу бабок на это угрохал, а толку-то?! Ему высокое искусство подавай, закаты и восходы, а простые какашки не видит!
Тут дверь распахнулась, и в лабораторию стремительно ворвалась маленькая и кругленькая как пчелка заведующая. И такая же энергичная и деловая.
– Наталья Марковна, вам уже принесли карточки новых больных? – Она тараторила, одновременно оглядывая стол, мысленно подсчитывая папки и оценивая работу, обнимая сотрудницу и выясняя обстановку. – Что с вашим мужем? Его вчера видели в приёмном! Юленька, как отдохнули? Хорошо в Лондоне? Вы график дежурств уже видели – на доске висит? Наталия Марковна, новенькая от босса придёт в три часа дня, до четырех вы успеете её проэкзаменовать?
– Нет, еще ничего не видела, и не хочу! – рассмеялась спокойная Юля, неторопливо распаковывая коробку шоколадок с видами английской столицы. – Угощайтесь! Прямо из Лондонского «Дьюти фри», свеженькие!
– Мне нельзя, я на диете! – объявила упитанная начальница, с удовольствием запуская пухлые пальцы в коробку. – Так что с Борей?
– Ничего особенного, всё как обычно... – Наташа, подслеповато прищурившись, внимательно разглядывала достопримечательности Лондона. – Отнесу ему вот эту, с Тауэром, уж очень вид красивый, пусть полюбуется художник мой.
– Не надо ему тюрягу, хоть и знаменитую, – понимающе усмехнулась Юля, – ему и так плохо, бедняжке!
– Ещё вчера ему было очень даже хорошо. Давеча поступил работать в супермаркет, чеки на выходе проверять. Работа не бей лежачего! Мне бы такую!
– Да, – согласилась заведующая, озабоченно размышляя, слопать соблазнительную шоколадку тут же или оставить к чаю. – Сиди себе на табуреточке, в ус не дуй! Что может случиться?!
– Может! – устало вздохнула мученица. – С ним всё может! Вчера не успел увернуться от тележки с продуктами, и та ударила ему в спину. Была переполненная как грузовик! На полном ходу её занесло, не смогли остановить. А мой художник засмотрелся на журавлей в небе и не отскочил. Клин в небе летел, курлыкал. Первый в этом году, вот напасть!
– Ужас! – всполошились слушательницы. – В его-то возрасте! Перелом позвонков?!
– Нет. На сей раз повезло – просто ушиб. Схватило поясницу. Люмбаго. В приёмном вкатили анальгетик, с утра я растерла «Вольтареном». Лежит, горе мое, на диване. И опять без работы! Ему не шоколадки есть, а самого в Тауэр запереть, там хоть травм не будет!
– Ну, с нашим дорогим Боречкой это не факт, – философски заметила опытная Юля, расчехляя микроскоп. – Мой младший вроде такой же везунчик растет. Пока я по Европе разгуливала, его змея укусила. Прямо на школьном дворе. И как он её там нашел – ума не приложу!.. – Она оглянулась на ошеломлённых коллег и хладнокровно добавила: – Ничего страшного, сыворотку ввели и домой отправили. Теперь прогульщика от компа не оттащить! А про выпускные, что на носу, и думать забыл! Может, для того и откопал где-то бедную змею, чтобы школу сачкануть!
В лабораторию важно вступила белокурая секретарша шефа и небрежно поставила рядом с микроскопом небольшую коробочку с драгоценными стёклами – мазками костного мозга. Цапнула со стола шоколадку, раздражённо поджала ярко накрашенные губки – мол, уже насплетничались без меня, ну и пусть, не больно надо!
– Ваши дежурства на стол мне не ложьте! – надменно скомандовала она. – По электронной почте отправляйте! – И, не поблагодарив за угощение, обиженно задрав напудренный носик, выплыла из комнаты.
Наташа привычно пересчитала папки и стёкла с мазками, убедилась, что ничего не перепутано, и, удобно вписав объёмистую грудь в выемку лабораторного стола, включила микроскоп. Рабочий день начался.
В полтретьего дня дверь распахнул огромный букет роз. Алых. Сочных. Источавших божественный аромат райского сада. Букет вплыл в комнату, заполонив её всю – от белесого потолка с решетками кондиционера до плоских полупрозрачных шкафов с поблескивающими стеклянными колбами и склянками.
Букет был неповторим и прекрасен.
– Боже, – всплеснула руками Юля, разворачиваясь к букету, – этого не может быть!
– Что такое? – недовольно пробурчала Наташа, не отрываясь от микроскопа. Она только что поймала взглядом подозрительную клетку и не хотела терять её из поля зрения. – Что это за запах? Никак, розы! Что там, Юля, скажите? Я не могу посмотреть!
– Бросьте! – счастливо засмеялась коллега. – Бросьте клетки! Не убегут они! Смотрите!
Наташа еще раз внимательно осмотрела злодейку-клетку, убедилась, что та только прикидывается опасной персоной, аккуратно передвинула стекло так, чтобы в поле зрения попал другой участок костного мозга, и только после этого подняла глаза.
– Борька... – только и выдохнула она, увидев букет. – Бобрюн! Лапка моя!
Букет покачнулся и упал ей на колени.
– Ташенька, лапатуля... – Из-за пылающих цветов показались блестящая лысина, обрамлённая седым ёжиком волос, мохнатые белесые бровки и сияющая улыбка – от уха до уха. Из улыбки желтоватыми лопатами торчали передние зубы, точь-в-точь как у мультяшного бобра. – Я не мог не принести их тебе!
– Обалденные... – прошептала зардевшаяся как гимназистка жена. – Точно такие ты подарил мне на нашу золотую свадьбу!
– Ты помнишь? – растрогался крохотный мужичонка, росточком с принесённый букет. – В прошлом году...  Я тогда весь город перерыл! Только в оранжерее и раздобыл, там у меня книголюб знакомый работал!
– Бобрюн! Ты просто чудо, – расчувствовалась жена, прижимая крохотного старикашку к внушительному бюсту. – Как ты с больной спиной доволок их? Такие огромные! И откуда? Давай-ка их сразу в воду поставим!
Сообразительная Юля уже протягивала супружеской паре громадную лабораторную колбу с налитой в неё дистиллированной водой. Воды было ровно литр, по риске, и Наташа улыбнулась про себя неистребимой лабораторной привычке – всё отмеривать строго по объему.
– Борис, как ваша спина? Наташа рассказала нам про ваше приключение на работе.
– О, спасибо, дорогая моя! Какие пустяки, не стоило и затрудняться, обращать внимание! – Крохотный старикашка по-джентельменски расшаркался, принимая импровизированную вазу. – Всё прошло! От дорогих ручек боль как рукой снимает, простите за нечаянный каламбур! – Он с нежностью поцеловал женины пальчики с вросшим обручальным кольцом, а та с удовольствием чмокнула блестящую лысину.
– Я ведь опять на работу устроился! Повезло! – похвастался герой, отступая назад, чтобы посмотреть, какое впечатление это известие произведёт на женщин. – И работа на свежем воздухе! Не в кабинетной пыли книжки перебирать!
– О, вам просто везёт! – восхитилась Юля, а Наташа подозрительно прищурилась на хорохорившегося мужа:
– Ну ты и впрямь везунчик! Что такое? Куда на этот раз?
– Садовником! – Старичок горделиво напыжился и еще больше стал походить на кругленького бобра. – И вот тебе первый подарок! Из виллы мэра города! Сам срезал! Миллион алых роз! С этого дня ты будешь просыпаться, усыпанная цветами!
– В добрый час! – поспешила вставить дипломатичная Юля. – Поздравляю!
– А в саду ничего не может произойти? – заволновалась опытная жёнушка. – Грабли, камни, дождь?
– Я работаю не один, я только помогаю. Не беспокойся, Ташечка, родная, я буду осторожен как... – Он не успел договорить.
В лабораторию бодро вкатилась заведующая, подталкивая перед собой упирающуюся тощую девицу. Та была без халата, без бирки сотрудника больницы, и лаборантки поняли, что это – очередная претендентка на Наташин престол. Бедняжка, видимо, изначально понимала свою некомпетентность, её буквально трясло от страха, а при виде грозной экзаменаторши у несчастной и вовсе подогнулись ноги. Она опустилась на лабораторный стул как на электрический и замерла в позе жертвы, приведённой на заклание.
– Не смею мешать! – Галантный Борис, церемонно поклонившись дамам, поспешно удалился. – Бегу на работу!
Любящая женушка, проводив супруга нежным взором, повернулась к начальнице, смерила девицу откровенно оценивающим взглядом и вытащила специальный набор экзаменационных препаратов. Избиение младенцев началось.
Без четверти пять, когда все окончательно убедились, что испытуемая ничего не смыслит не только в мазках костного мозга, но и просто в гематологии, раздался телефонный звонок. В это время Наташа с начальницей как раз решали вопрос, куда ставить запятую в приговоре «Казнить нельзя помиловать», поэтому трубку взяла Юля. Секунду послушав, она нахмурилась и передала трубку Наташе:
– Вас... – Неопределенные интонации коллеги заставила ту насторожиться.
Еще через пару минут Наташа повесила телефонную трубку и решительно сдернула с себя халат:
– Я побегу, вы позволите? – Она уже доставала сумку из тумбочки. – Резюме профессору вы уж напишите сами, а я подпишу. Мое мнение вы знаете.
– Погодите! Что случилось? – дружно в голос забеспокоились коллеги.
– На сей раз сотрясение мозга. Мой везунчик стриг траву во дворе высотного дома, а сверху свалился кот. Прямо на лысину. Сотряс или контузия. Сейчас «Скорая» выясняет. Кот, кстати, в порядке. Я побегу, а?
Она помедлила в дверях, оглянулась на роскошный букет, пылающий в стеклянной колбе, и тоскливо вздохнула:
– Не муж, а сто рублей убытка...

***

Выходные на этой неделе выдались на редкость погожими, и Наташа решила подлечить многострадального Бориса прогулкой на свежем воздухе – развеяться после насыщенной недели. Разумеется, отправились они в ближайший культурный лесопарк, подальше от природных катаклизмов и неожиданностей.
Супруги прохаживались по ухоженным дорожкам, среди весёлых компаний, обступивших накрытые столы, ломящиеся от разной снеди – мисок салатов, плоских блюд с дымящимися шашлыками, кеглеобразных бутылок с лимонадом, весело поблескивающих на солнце аккуратненьких «беленьких»... Рядом с каждым столом действующим вулканом дымился мангал, над его раскаленными углями лежали палочки шашлыков с источающими сок кусочками мяса, лучком, помидорчиками... Бдительный страж помахивал над своими подопечными газеткой или специальным пластмассовым веером, не давая им подгореть, а заодно отгоняя ос, нацелившихся на свежее мясо.
Так было в каждой развесёлой компании – одинаковый набор из стола с нетерпеливыми голодными едоками, мангала с шеф-поваром и разложенного рядышком потёртого ковра, на котором резвилась разновозрастная мелкота под присмотром бревнообразных мамаш, возлежавших в ожидании обещанных деликатесов.
И вдруг, прогуливаясь и наслаждаясь зрелищем отдыхающего народа, наши старички натолкнулись на беспризорный мангал!
Он стоял в полном одиночестве на высоких металлических ножках, горящие без присмотра угли уже начали подергиваться пеплом, гасящим яркое пламя. Кусочки мяса тихо подгорали, а рядом никого не было! Ни стола, ни компании, ни стража! Даже неистребимых ос! Это вопиющее нарушение порядка заставило бдительных пенсионеров остановиться. Шашлыки надо было спасать, причём немедленно, иначе бы от них остались одни головешки! И не к кому было обратиться, никто не интересовался погибающим мангалом, никто не заявлял права на поджаренное мясо!
Ответственная Наташа не могла не вмешаться в экстраординарную ситуацию. Она решительно приблизилась к терпящему бедствие мангалу и твёрдой рукой перевернула шампуры так, чтобы мясо поджарилось с другой стороны.
Преданный супруг поглядел на потухающие угли, подобрал с земли газету и деловито помахал ею, раздувая пламя. Вопросительно взглянул на дорогую половину и, получив одобрительный кивок, продолжил работу.
Потом он обратил внимание на синие и оранжевые язычки огня, выбивающиеся из подёрнутых чёрным пеплом углей, и в нём проснулся инстинкт фотографа. Увесистая сумка специалиста, разумеется, была под рукой. Расправив плечи и кашлянув для самоутверждения, он выбрал объектив, настроил аппарат, отошел на требуемое расстояние, нацелился на шашлычки и, профессионально прищуриваясь и приседая, принялся фотографировать мерцающие угли, трепещущее пламя, облизывающее кусочки мяса, тягучие капли прозрачного сока, капающие в шипящий огонь...
Это было интересно и ново настолько, что и Наташа тоже увлеклась фотосъёмкой, подсказывая художнику необычные ракурсы и объекты, и совсем позабыв, что они находятся в лесу, а не в фотостудии.
Злобный рёв разбуженного тигра и треск ломаемых сучьев заставил стариков отвлечься от искусства. Оглянувшись, они с ужасом обнаружили разъяренного двухметрового бандита, выпрыгнувшего из кустов. Злодей вопил на непонятном языке, размахивал острейшим кинжалом и выделывал людоедские коленца.
Художники забыли про искусство и в панике отступили назад, а каннибал, в два прыжка очутившись около мангала, прорычал что-то варварское и хищно бросился поправлять лежавшие в разнобой шампуры. При этом он кидал на пришельцев свирепые взоры из-под жёлтой в цветочек косынки, которой была повязана бритая голова. Чёрные усы его грозно топорщились; белки выпученных глаз были красными от налившийся крови; необъятное, поросшее густой чёрной шерстью брюхо гневно колыхалось над кожаным ремнем джинсов, толщиной сравнимым с лошадиной подпругой. Словом, пираты Карибского моря показались бы милейшими людьми по сравнению с этим восточным джинном, вырвавшимся из кустов...
Отважный Борис, как истинный джентльмен, выступил вперед, загораживая собой жену. С достоинством откашлялся и начал объяснять людоеду, что он не пытался захватить добычу, а только потренировался в искусстве фотографии, не более того, извините великодушно! В ответ художник услышал только неразборчивый рык сквозь оскалившиеся желтоватые клыки. Бывший офицер Советской армии, помня инструкции о неприменении силы к коренному населению, начал без паники отступать на нейтральную территорию дорожки, уводя и прикрывая собой гражданских лиц, то есть обожаемую жену.
Тут из зарослей, помятых людоедом, послышалось тревожное квохтанье, и оттуда вылетела крохотная, приземистая как куропатка женщина с полотенцем в руке. Ни секунды не мешкая, она храбро подскочила к громадному варвару и с размаха огрела его полотенцем по голове, отчего людоед моментально замолчал, опешил и даже стал ниже ростом.
Не обращая ни малейшего внимания на укрощенного бандита, бесстрашная куропаточка подскочила к испуганной паре и затараторила на чистейшем русском языке:
– Ой, простите, пожалуйста! Извините! Пойдемте к нашему столу! Угощайтесь! Идиот, что же ты стоишь, веди гостей к столу! – Свирепый взгляд на укрощённого бандита.
Фотографов под локотки подвели к накрытому столу, спрятанному за кустами от праздных зевак, и, как они ни отбрыкивались, от пуза накормили стейками, сердечками, салатами, гуляшом...
Вот тут маэстро Борис повторил свою речь об искусстве, пронизывающим нашу повседневную жизнь, и она была встречена с пониманием и благодарностью, что объектом искусства был признан именно их скромный мангал.
На память великий художник Бобрюн запечатлел всех чад и домочадцев этой многочисленной грузинской семьи, включая свирепого людоеда и его хлопотунью-жену, так счастливо спасшую любителей искусства от постыдной славы похитителей шашлыков.
Дома, оглядывая подаренное блюдо с горой жареного мяса (чтобы дорогие гости – упаси Бог! – не проголодались в пути!), Борис с тихой гордостью заметил:
– А знаешь, Ташечка, ведь это мой первый гонорар!.. Кажется, я нашёл интересную работу?