Довесок

Текст на украинском языке - по ссылке:

http://www.proza.ru/2019/10/17/285


(Фрагмент из романа «ДОРОГА В ОДИН КОНЕЦ»)

... Еще в Салехарде, перед отъездом, собрал Савчук своих будущих подчиненных в актовом зале.

— Закрой дверь на замок, Бурдейный. Нам чужие уши ни к чему, надо обсудить серьезный вопрос.

Смуглый парень, лет тридцати, произнес с воровскими ужимками:

— Щас, Палыч. Мигом организую.

Открыл дверь, украдкой выглянул в коридор, закрыл и повернул дверной ключ:

— Можно, Палыч. Чисто. — Как будто на дело шел.

Савчук присел на край стола:

— Вот что, други мои. Как вы уже знаете, едем в Челны на завод получать двадцать КамАЗов. Десять самосвалов, шесть бортовых «212-х» со спалками и четыре КУНГа на их шасси. У меня нет и не будет любимчиков, прошу это заметить. Я ценю человека по его отношению к машине и к работе. Но это будет потом. А пока, дабы избежать ненужных споров и разногласий, предлагаю поступить следующим образом. Поднимите руки, кто желает работать на самосвалах? Я прошу определиться конкретно и не поднимать руки дважды.

Поднялось восемь рук. Одна опустилась, но, помешкав, снова поднялась.

— Так. Восемь желающих на десять машин. Кто желает работать на КУНГе? Дважды руки не поднимать — повторяю!

Два человека выразили желание. Эти сорокалетние мужички уже не рвались на сдельщину на самосвалы или на дальнобой на «212-е», их устраивал оклад на КУНГах, на которых больше стоишь, чем ездишь.

— А теперь так, други мои. Эти два самосвала, шесть бортов и два КУНГа разыграем по жребию, и как карта ляжет каждому, так оно и будет. А там хотите — меняйтесь, но склок я не допущу. Поняли?

— А вот и «библия» тут как тут! Вот она родимая! — Бурдейный ловко выхватил из-за пазухи замызганную карточную колоду. — Я банкую!

— Ну, да! У тебя там десять тузов одной масти, — басисто протянул увалень Тертышный, — ты, уж, как отпоешь на той «библии», так хоть не помирай.

Хохот поднялся в зале.

— Ну, как хотите. — Бурдейный ловко смел колоду за пазуху.

Тянули жребий мечеными бумажками и все от расклада остались довольны. Особенно Бурдейный, которому досталась последняя чистая бумажка — КамАЗ-53212 со спальной кабиной.

— Ну, вот! Хоть на «библии», хоть фантиками — моя всегда сверху. Фарт всегда у фартовых, — оскалился железной фиксой.
  
Десять оранжевых самосвалов получили в первый же день и счастливчики из задрыпанной и перенаселенной заводской гостиницы-общаги переселились в теплые кабины, прихватив с собой на память подушки и одеяла.

Отопитель кабины в КамАЗе был на удивление удачный, не идя ни в какие сравнения с отопителями других советских грузовиков. Водила за рулем КамАЗа в полосатом тельнике при тридцатиградусном морозе за бортом, станет символом знаменитого грузовика.

«212-е» получили лишь к концу второй недели, когда брезгливо швыряющая на пропой трудовые рубли северная бригада, опухла от повального пьянства. Даже за территорию завода машины выгоняли заводские гонщики. Уставшие от вынужденного запоя северяне приплелись на стоянку к машинам и узрели, что один борт среди «212-х» красавцев — это базовый восьмитонник КамАЗ-5320, со стандартной кабиной без спалки. Все быстренько подсуетились запрыгнуть в спальные кабины. Последним оказался «фартовый» Бурдейный.

— Палыч! Что же это? Почему именно мне эта подстава? Иди, добивайся! Мы на прииск гоним машины, а не картошку возить в колхозе! Мы золото стране даем, а они подсовывают что попало, суки! У нас наряды на «212-е»? Так какого черта они выгнали это одоробло? Иди, добивайся, или сам будешь гнать это в Салехард! В гробу я его видел!

У Савчука уже не было сил ругаться ни с начальником сбыта, ни с Бурдейным.

— Уймись! Погонишь КУНГ, а я — «двадцатку». Дома разберемся, — бросил устало.

Понимал — ушел «212-й», ушел в теплые края к усачам в кепках-аэродромах. Не зря они терпеливо и смиренно сидели днями у дверей начальника сбыта. Высидели, все-таки.

«Ну, и на кой черт мне это надо! Какая мне разница — со спалкой или без? Машину, ведь, получил. Мне ли на ней ездить?» — Так думал Савчук, когда рассвирепевший от его занудства начальник сбыта тыкал ему в лицо нарядом грузина:

— Вы видите, чья здесь подпись?! Чья здесь резолюция?! То-то! Что мне ваш прииск! Получайте, что даем и скатертью дорога!

— Отдайте еще четыре КУНГа, и в гробу я видел ваш завод! — не выдержал Савчук.

— Вот, — военные забраковали. Забирайте к чертовой матери! — Начальник сбыта пошарил рукой на столе, высматривая наряды. — Забирайте и уезжайте немедленно, а не то вызову ОБХСС на стоянку! Ваши молодчики скупают ворованные запчасти и автономные отопители с КУНГов. Это статья, понимаете?! И где вы только взялись на мою голову!

К концу дня, наконец, все двадцать машин выстроились на стоянке за проходной завода. Единогласно было решено устроить отвальную в ресторанчике, но без алкоголя, так как рано утром собирались выезжать.
  
Эта барственная вальяжность сына гор в кепке-аэродроме, которую он не снимал даже в ресторане, и стала раздражителем-детонатором последующего инцидента.

— Слушай, дорогой! Не обижайся, прошу тебя. Прими вот коньяк — напиток богов и забудь про этот досадный случай, — заговорил елейным голосом грузин, подсаживаясь на свободное место за столиком Савчука. При этом он презрительно проигнорировал, как будто его и не было, сидевшего тут же Бурдейного, посасывающего лимонад.

— Ну, какая тебе разница, слушай, — со спалкой КамАЗ, или без нее? Куда вы там ездите на своих северах? За сто километров? А мне, дорогой, машина нужна для бизнеса, чтобы за тысячи километров ездить, понимаешь? Грузить в нее тонн двенадцать, и чтобы напарнику место было спать, понимаешь? Мне надо очень быстро оборачиваться, поэтому мы не ездим по одному. У нас КамАЗ стоять не будет — это убытки. Я отдал за него много денег, и мне надо года два — три жить в этой машине, пока верну потраченное. Напарник ждет в Тирасполе на рефрижераторном заводе — уже термичка готова на «212-е» шасси. Надо спешить. Кстати, могу кузов продать по дешевке. Возьмешь? Ну, дело твое. Так что, не обижайся, дорогой. Это всего лишь бизнес, как говорят американцы, и ничего более. Вот так, дорогой.

— И как же это ты в нашей стране советской КамАЗ себе купил? — глядя ненавидяще на грузина, вдруг выдавил из себя Бурдейный.

Кепка-аэродром повернулась удивленно, как будто услышала заговорившее вдруг пустое место, и молвила назидательно-снисходительно:

— Если есть деньги, все можно купить, мальчик. И начальник автобазы хочет хорошо жить, и начальник колонны, и начальник сбыта здесь на заводе хочет тоже жить хорошо, и менты по трассам. Много надо работать шоферу, чтобы всех обеспечить. Для этого нужна хорошая машина. Сейчас это — КамАЗ-53212. Вот я его и купил. А напарник — термобудку на него. И, может, скоро мы привезем вам мандарины-апельсины, — улыбнулся сын Кавказа и взял двумя пальцами яблоко из вазы, блестнув алмазом на золотом перстне.

— Нахрен нам нужны ваши апельсины-мандарины! — Аж подскочил на стуле побагровевший в благородном гневе Бурдейный. — Десять шкур с работяг за них драть? Буржуи-кровопийцы! — забрызгал он во все стороны рабоче-крестьянскими штампами вместе со слюной. — И хрен ты к нам доедешь на своем КамАЗе, дороги туда нет! — Это уже как будто фигу показал в кармане от беспомощности.

— Но вы же едете, — спокойно молвил грузин, искусно очищая серебряным ножичком-брелоком яблоко.

— А мы поездом! По «железке»! — Бурдейный обернулся к окружающим, как бы говоря: «Ну, как я его уделал?»

— Ну, а почему ты, мальчик, думаешь, что я не могу заплатить, и железная дорога не даст мне платформу для моей фуры? Вай-вай! Ты еще совсем молодой, дорогой. Совсем неопытный. — Не удосуживая взором оппонента, кавказец полюбовался на красивую спираль яблочной кожуры и бережно положил очищенный фрукт назад в вазу с явным намерением завершить эту глупую полемику.

Бурдейный сник, как проколотый мяч, но вдруг неожиданно для всех резко схватил со стола бутылку с коньяком и обрушил ее на голову грузина. Поллитровая емкость с марочной этикеткой звонко лопнула, обдав окружающих осколками стекла. Запах хорошего армянского напитка наполнил притихший ресторанчик. Все уставились на неподвижно сидящую фигуру в кепке-аэродроме, ожидая с ужасом, когда она рухнет на пол. Но фигура застыла, как изваяние, лишь медленно капал с широких краев национального головного убора впитавшийся в каракуль коньяк.

Через секунду не выдержали нервы какой-то женщины. Вместе с ее истерическим визгом в зал ввалились два дружинника и милиционер. И от этого визга, как будто, и проснулся от летаргии грузин:

— Нехорошо, мальчик, — укоризненно произнес он, медленно поднимаясь и доставая из-за борта модного кожаного пиджака белоснежный платок, — вай, вай, как нехорошо. Испортил себе жизнь. Глупый, глупый мальчик. — Изящно промокнув лицо, он ловко всунул в карман рубашки подбежавшему официанту небрежно смятый червонец. — Не надо сцен, дорогой, не надо. Ничего не было. — И провожаемый взглядами опешившей публики исчез не спеша за дверью туалетной комнаты...

http://proza.ru/2019/08/31/575

Роман Владимира Брянцева "ДОРОГА В ОДИН КОНЕЦ"доступен на электронных ресурсах: ЛитРес,Андронум и др.