Бес Лермонтов и бесёнок Пушкин

Ныне, за давностью лет, достоверно рассказать о каком-либо человеке практически невозможно. Мы можем лишь опираться на зафиксированную информацию его современников, неоспоримых биографических данных, также зафиксированных различными документами и, в какой-то степени, анализировать его деятельность, выраженную в творчестве в любом виде, техническом или гуманитарном.


Поэзия – понятие особое. Но в любом случае – это полёт мысли, какой бы она не была, и этому полёту присущи фантазии вплоть до галлюцинаций, и вольности в изображении желаемого, то есть чего не было. Поэзию не зря сравнивают с гениальностью и помешательством. Все попытки посредством личного восприятия поэзии того или иного автора характеризовать личность его  – от лукавого, господа.
 
 
Во избежание обличений меня в «высасывании из пальца» фактов, раскрывающих личность человека, давно покинувшего наш мир, я предлагаю вашему вниманию любопытную лекцию Владимира Соловьёва о Лермонтове, моём любимом поэте. Лекция представляет собою прокурорское исследование о личности Лермонтова, из которой следует, что великим поэтом нашим была унаследована от своего шотландского предка, Фомы Рифмача, способность прорицания, и вот почему он и предсказал в знаменитом стихотворении своём, написанном за несколько месяцев до смерти, гибель свою в долине Дагестана. Стихотворение «Сон», по мнению Владимира Соловьёва, не имея ничего подобного во всемирной поэзии, могло быть созданием только потомка вещего чародея и прорицателя, исчезнувшего в царстве фей. Но не в этом дело. Гениальность Лермонтова отмечается философом только, как неоспоримое доказательство его божественного призвания стать сверхчеловеком и возвыситься над смертью, чего, однако, он не исполнил. А напротив, в детстве он любил ломать кусты, срывать лучшие цветы, усыпая ими дорожки, ловил мух и радовался, когда брошенный камень сбивал с ног бедную курицу; а в юности любил разрушать спокойствие и честь светских барынь, находя особенное наслаждение в этом совершенно негодном деле.


Таким образом, в Лермонтове покойный профессор усматривал «черты нечеловеческие» и «демоническое сладострастие». Курьёзно, что философ видит причину трагического конца Лермонтова в том же демоническом сладострастии, обращённом только «вместо барышень на бравого майора Мартынова».


В поэзии Лермонтова, который пал жертвой рокового столкновения гения с пошлостью,  - как в своё время пал от такого же столкновения  Пушкин, - философ наблюдает «что-то сродное свиньям». По мнению философа, с годами Лермонтов окончательно погряз бы в чём-то чрезвычайно дурном, потому что в нем сидел «демон нечистоты». Владимир Соловьёв заглянул в таинственные порнографические тетрадки Лермонтова и свидетельствует, что... не чужд был порнографии и... А.С. Пушкин;
 но пером Пушкина в этих случаях водил «бесёнок», а пером  Лермонтова настоящий «бес».


Что и говорить, сладострастие и порнография дурное дело.
Демон Лермонтова устремлял его не только на причинение сердечных тревог светским барышням, но и увлекал его « в тяжбу с Господом Богом». Ярче всего выразился этот протест против Провидения в поэме "Демон". Владимир Соловьёв замечал, что, несмотря на великолепие стихов и на значительность замысла, говорить с полной серьёзностью о содержании поэмы «Демон» для него также невозможно, как вернуться в пятый или шестой класс гимназии.  А о любовной лирике двадцатилетнего  Пушкина тем более. Замечу, что он тогда вовсю подражал своему кумиру и протеже Жуковскому, как известно, Б-А–А–ЛЬ-ШО–О-МУ любителю женских прелестей, чему свидетельствует он сам.


Вот какой необыкновенно серьёзный человек Владимир Соловьёв, в пример некоторым «доморощенным исследователям-просветителями», претендующим на признание методом своих познаний личности посредством легкомысленного анализа их стихов.


Поэтическое вдохновение, повторяю, не является веским аргументом действительности. На мой взгляд, если Лермонтов и Пушкин, в течение своего недолгого земного  существования, искали забвения и находили его у светских дам, то особой беды в этом не было. Но характерные черты Лермонтова и Пушкина в сладострастии и в тяготении к нечистому очевидны. Поэт Лермонтов, как и поэт Пушкин – это только великолепные поэты, но в жизни - мелочные интриганы, склочные, завистливые от своей физической ущербности мужики, отчего и были убиты не менее известными в обществе Мужчинами.


Доказательством того служат многочисленные официальные документы, письма того времени и воспоминания современников Лермонтова и Пушкина.

    
Но ни один из них не мог сознаться даже перед совестью своей в своём гнусном отношении к женщинам, их мужьям и просто людям, стоящим в нравственном отношении гораздо выше их. Не могли преодолеть они, потомки иноземцев, в себе то, что именуется в христианском мире «гордыней». А вот Императрица Всероссийская, немка, в крещении Екатерина Алексеевна, в истории оправдавшая звание «ВЕЛИКАЯ» признала: «Я знала, что я Человек, следовательно, - существо не совершенное».


Господа, завершая свою краткую статью о простых смертных, Лермонтове и Пушкине, позволю себе напомнить вам библейскую заповедь: «Не сотвори себе кумира!»