Краски родной земли - Оулавюр Йоуханн Сигурдссон

Оулавюр Йоуханн Сигурдссон. Игра красок земли. Письмо пастора Бёдвара. Часовой механизм. Наваждение. Перевод с исландского. Составление и предисловие С. Неделяевой-Степонавичене. Москва, Радуга, 1984.

Рецензия  в журнале Иностранная литература"  1986,№ 4

«Мы, исландцы- эпики, мы мыслим конкретными образами и претворяем нашу жизнь в саги», - говорил Холлдор Лакснесс об основной, по его мнению, черте исландской литературы.
Эти слова можно отнести и к Оулавюру Йоуханну Сигурдссону, творящему, по примеру Лакснесса, подлинную сагу Исландии XX века .
Советский читатель знаком с ним по рассказам, публиковавшимся в периодической печати/ по авторскому сборнику «Ладья Исландии» (« Прогресс», 1966) и по своеобразной антологии исландской новеллы «Рыбаки выходят в море>> («Радуга», 1980) .
Положительные герои Сигурдссона, как правило, в центре повествования и в каждом из них есть частица собственного «я» писателя. Они живут в особом романтическом мире, постоянно и обостренно ощущая радость бытия, красоту родной природы и характерное для исландцев чувство корней. Вместе с тем сатира и гротеск не менее органичны для творчества писателя, чем романтическая приподнятость.
В сборник Оулавюра Йоуханна Сигурдссона, опубликованный в издательстве «Радуга» в серии «Мастера современной прозы», вошли два романа и две повести. Одна из них, «Игра красок земли», не только простая история безответной, вернее, несостоявшейся первой любви деревенского паренька Мюнди. Она говорит о любви человека к «малой родине», с которой начинается любовь к отечеству.
 «Никогда еще ему не доводилось видеть землю такой живописной и красочной: она была одновременно коричневой и зеленой, бледно-желтой и ярко-алой, кое-где ее коснулось увядание, а кое-где она сохранила чудесный пышный наряд, будто и не было холодного северного ветра прошлых ночей» - такой предстает земля в тихий осенний день взору шестнадцатилетнего Мюнди. Потом герой осознает, что для него, лишь вступающего в жизнь, «этот уголок земли останется повсюду, куда бы он ни уехал, будет вечно давать ему силу и жить в душе заветным сокровищем». Писателю удалось запечатлеть глубинный процесс формированиям нравственного фундамента личности, и это придает повести общечеловеческое содержание.
Не может оставить читателя равнодушным и повесть «Письмо пастора Бёдвара», казалось бы очень камерная; по содержанию. Бёдвар Гюннлёйхссон пишет и никак не может написать письмо, дочери Сваве, вышедшей замуж за американского бизнесмена и живущей теперь «в городе самых больших на свете небоскребов». Пастора мучает тайное предчувствие, что он уже никогда больше не увидит дочь, обреченную жить «в мире ядерных взрывов». Он боится, что провинциальные исландские новости и его собственные грустные заботы (инфляция, рост дороговизны и то, что он «давно уже не может позволить себе купить книгу или коробку сигар») не достойны внимания молодой женщины, живущей в другом, полушарии». Чудаковатый пастор Бёдвар один из тех, о ком говорят, что он «не от мира сего». Он исполнен чувства бесконечной доброты к окружающим и, размышляя о прожитой жизни, корит себя за то. что стал священником «не по призванию, а из малодушия и чувства долга». Однако не только эти размышления и тоска по дочери лишили Бёдвара Гюннлёйхссона покоя на склоне лет. Старого больного человека терзает бессмысленными придирками жена, алчная, вздорная женщина. Фру Гвюдридюр по своему усмотрению распоряжается пенсией мужа и государственной субсидией, выданной ему в целях поощрения его литературной деятельности. Но и это еще не самое худшее. В прошлом она почти открыто изменяла мужу с проходимцем Гусси, и теперь эта молодящаяся, вульгарная женщина вновь готова возобновить с ним связь.
Конец повести трагичен. Внезапно прозревший герой осознает, что Свава, его отрада, «его солнечный лучик», вовсе не дочь ему, ее отец — гнусный Гусси, и это открытие в буквальном смысле убивает его. Трагедия Бёдвара Гюннлёйхссона не только трагедия обманутого мужа и не приспособленного к жизни идеалиста. И фру Гвюдридюр, для которой всего важнее престиж и жизненный успех, и Свава, материальное благополучие которой зиждется на доходах одного из американских концернов, «загребающих колоссальные прибыли»,— обе принадлежат : миру зла, который герой не, приемлет. Перед нами конфликт старой, патриархальной Исландии и общества потребления, одержимого погоней за материальными благами.
Подобный конфликт лежит в основе и незавершенной еще трилогии о Паудле Йоунссоне, духовном собрате пастора Бёдвара (во время работы над которой была написана повесть).
В сборник включены две части трилогии — романы «Часовой механизм» и «Наваждения», Паудль Йоунссон — человек честный, чистый, натура поэтическая. Он сирота, выросшей в глуши у бабушки, сельской акушерки, воспитавшей его в духе доброты, порядочности и справедливости. «Синева и золото» фиорда — таковы краски его детства. На первых страницах романа «Часовой механизм» Паудль Йоунссон -нищий поэт, словно гамсуновский персонаж (из романа «Голод»), но он к тому же невысокого мнения о своем поэтическом даре. Возможность получить работу в новом журнале «Светоч» Паудль воспринимает как нежданное, негаданное счастье. Ведь герой верит в высокую просветительскую миссию журнала. Он горячо принимается за работу и за мизерное жалованье трудиться как одержимый, но вскоре с изумлением и горечью начинает замечать, что журнал рассчитан на самые низменные вкусы, более того — их формирует. В журнале публикуются мелодраматические любовные, истории, фривольные песенки с местным исландским, колоритом, словоизлияния влиятельных графоманов да панегирики власть имущим, нередко ими самими написанные. С горькой иронией, граничащей с гротеском, рисует автор продажность и аморализм буржуазной прессы.
А.Паудль одержим поисками душевной гармонии, символом которой в трилогии выступают часы, подаренные бабушке в день ее семидесятилетия («часовой механизм»). Когда герой пишет стихи, вспоминает детство, размышляет о природе, о «своих друзьях-птицах», о необходимости «поучиться мудрости у деревьев», он ощущает в душе «покой и размеренный ритм». Но вот наступает 1940 год: «У меня в душе словно часовой механизм тикает теперь медленнее, чем раньше. Он стал отставать осенью, когда разразилась война». Саму Исландию война затронула косвенно, но герой, в отличие от многих, так и не научился смотреть на нее издалека: «За газетными заголовками я видел изуродованные трупы женщин и детей. Когда, же... появлялись кадры кинохроники, отснятые во время боев или воздушных налетов, сердце у меня разрывалось от боли. Нарвик... Лондон... Эль-Аламейн, Ленинград, Смоленск, Ростов, Севастополь, Сталинград...»;
После войны, в 1949 году, Исландия была вовлечена в агрессивный военный блок НАТО. Еще раньше в Кефлавике была построена военно-воздушная база США — «атомная станция», описанная в широко известном романе Лакснесса, которая и по сей день является для исландцев зловещим воплощением духа милитаризма, покушением на суверенитет страны и ее Древнюю культуру. Паудль не может наслаждаться красотами родной природы, его взгляд повсюду натыкается на «палаточные лагеря и кварталы новеньких бараков. Чувство горечи и гнева охватывает его. Герой Сигурдссона много размышляет, пытаясь «распутать клубок человеческой жизни и ее странных событий». У него нет порой ясных целей и задач, они предстают перед ним как «блуждающие огоньки», «наваждения», но его «часовой механизм» позволяет ему безошибочно угадывать, где таится зло. Ему присуще отчетливое чувство неразрывной связи своей страны, «гористого островка в океане с крохотной столицей, называемой Рейкьявиком», со всем миром.
Второй том трилогии заканчивается вопросом Паудля: «Что станет с землей? С этой пылинкой в бесконечной Вселенной? Что будет с народами в век ядерной энергии, что будет с нами? Что будет со мной?». Герой ощущает личную непосредственную причастность всему человечеству и ответственность за его судьбу.
Творчество Сигурдссона отличает ощущение уникальности, неповторимости своей страны и народа и в то же время неразрывной связи его с другими народами мира, его культуры с другими культурами, в частности с русской: «Я рад признать, что такие мастера русской прозы, как Чехов и Горький, оказали на меня глубочайшее влияние в годы моей юности, и на всю жизнь я останусь благодарным русским писателям» —говорил Сигурдссон.