Никандровна

Топала кованым сапогом по просторам России война. Далеко громыхала, но отзвуки ее были слышны и в моей деревне. Мужиков не осталось, все ушли на фронт. А оттуда шли тревожные вести да похоронки.

Не обошло горе и нашу деревню. Погиб на Ленинградском фронте старший сын Никандровны, Миша. Отпричитала деревня по погибшему земляку и ещё пуще принялась за работу, отдавая фронту всё. Самим оставалось – чтоб ноги не протянуть.

 – Переживём, ребятки, это лихолетье. Поедим еще от пуза и халвы, и пряников, – выдавая нам перед занятиями в школе по вареной картошине на брата, уверяла Никандровна.

Она работала на скотном дворе и после, утренней дойки одна из всех деревенских женщин могла выкроить время и накормить по утрам, в своей избе, всех наших школьников из семи домов.

Хоть и была она непререкаемым авторитетом для всей нашей маленькой деревеньки, но мы не представляли, что когда-то будет у нас «от пуза» халвы и пряников.

Наступила весна лютого сорок второго. В конце апреля привезла наша Никандровна из села на чунках семью ленинградцев, эвакуированных по последнему льду Ладоги из блокадного кольца.

Женщина и двое мальчишек-дошкольников были крайне истощены, ребятишки не могли держаться на своих ножонках.

Вечером в избе Никандровны состоялся деревенский сход. Порешили привезти в порядок пустующую избу. Выделить харчей и одежонку, посадить огород, купить для блокадников козу – и сделать это всей деревней, в складчину.

Людская забота, свежий воздух и козье молоко сделали свое доброе дело. К осени мальчишки уже готовились к школе, а тетя Муся работала вместе с деревенскими.

Конец августа. Золотится созревшая, на удивление крупноколосая и густая рожь. Все взрослые в поле. Мы с дружком Вовкой чистим на завалинке только что собранные в лесу рыжики.

 И вдруг тишину распороли отчаянные крики и плач наших ленинградцев. Они – за огородами, возле речки. Бежим на помощь.

У приречных кустов огромная серая собака загрызла козу ленинградцев и пытается утащить, а поодаль видны еще две серые небольшие собачонки. Коза привязана, ребята, ухватившись за веревку, кричат и ревут.

Сообразили мы с Вовкой, что это не собаки, а волчица с выводком. Босые наши пятки словно прилипли к луговине, а по спине побежали холодные мурашки.

Колька с Ванькой ревут, не отпуская веревку.  И мы с Вовкой, тоже заревев от страха, ухватились за неё.

Волчица не испугалась подмоги.  Поудобней перехватила козу поперек хребта и тянет к себе, а мы за веревку – к себе. Утянула бы она всех нас вместе с козой в лес, да мешала вбитая в землю тычка, за которую была привязана веревка.

Волчица косит глазом на ревущих человечьих детенышей и слышит, как поскуливают её голодные детки. Рывком потянула серая – поехали наши босые пятки по молодой отаве. Веревка натянулась и не выдержала, гнилая, лопнула у самого козьего ошейника. Мы падаем. Волчица легко закинула козу на спину и подалась к лесу.

Вдруг видим, задворками, чуть-чуть касаясь босыми ногами луговины, мчится Никандровна, размахивая осиновым колом.

– Убью выродков! – кричит она. Полощется ее заплатанный передник, бьется из стороны в сторону, будто хвост разъяренной тигрицы, коса.

Бежит она не к волчице, а к волчатам, пытаясь отсечь их от леса. Серая бросает козу, одним рывком вырвав вымя – на махах к своим щенкам, опережая Никандровну. Мигом единым серая троица растворилась в лесу.

К вечеру коза была разделана, мясо разложено на кучки по едокам деревни. Со слезами разбирают вернувшиеся с поля женщины каждая свою долю.  Пришла и Никандровна, но не одна, а со своей козой Розкой.

– Благословляю вам, ребятки, Розку. Пейте молоко, растите большие да умные.

– А как же ты, бабушка, без козы?

– Обо мне и речи нет. Я не дитятко, проживу и без молочка. Жива буду, еще птичьего молока на своем веку отведаю.

***

Давно уже отпраздновали люди русские победу. Разлетелась, кто куда, выросшая детвора.

Приехал я как-то из Донбасса в отпуск и зашел навестить Никандровну. Сидим, толкуем, на столе мурлычет самовар, рядом тарелка с халвой и коробка конфет «Птичье молоко».

– Вот видишь, – смеется Никандровна, – чай пью, как барыня, на столе – и халва, и птичье молоко. Дай бог здоровья питерцам, присылают, не забывают старуху.

Да, никто из нас не забыл тебя, Анна Никандровна. Спасибо, что ты была рядом в самую трудную пору и оставила в наших душах светлую, как ромашковый цвет, добрую память. Низкий поклон тебе.

Автор фото: Михаил Смирнов.

04.07.1987 г.