Карнаухий

Лето. За деревней в поле колосится рожь. А наша соседка из леса тащит полную корзину грибов-колосовиков. И моим Мишкам, сыну и внуку, не жить-не быть, захотелось грибницы. Обещаю:

– Сегодня уже поздновато, а завтра сходим.

Мишки, любители поспать, подняли меня чуть свет. И уговорили, каюсь, взять с собой двух наших лаек, хотя охотничьим собакам в эту пору года в лесу делать нечего.

Опушка леса, розовое утро, счастливые мордашки моих Мишек, боже мой! И я опять, как в детстве, подбросив корзинку вверх, кричу:

– Тишка, Тимошка, наполни лукошко.

В моем детстве этого было достаточно, чтобы вернуться домой с полной корзиной.

Собаки, одуревшие от сидения в вольере, носятся, как угорелые, и старуха Веста, и щенок Чана.

В лесу у каждого свой интерес. У нас с Мишками – грибы, у Чаны – щенячьи забавы, а Весту где-то носит по своим собачьим делам.

Неожиданно послышался рык, хрип, возня. Бежим на шум. По зеленой моховине катаются огненно-рыжая лиса и, ухватившая ее за загривок возле правого уха, Веста.

– Нельзя, нельзя, – ору я подбегая.

Лиса вывернулась и, мелькнув меж елей, скрылась. Веста выплюнула клок рыжей шерсти с лисьим ухом. А из-под выскорины вытащила и поперла домой недокушанную лисой телячью мостолыгу.

***

Осень. Сентябрь. Солю путники, а вот и волнушка пошла. Заросли ивняка на опушке леса – мое любимое место. Волнушки густо. Высокая трава и начавшийся листопад ставят меня на четвереньки. Ползаю и чувствую на себе чей-то взгляд. Не меняя позы, внимательно смотрю по сторонам. Рядом ржаное поле, а на копне лиса, улыбаясь, следит за мной. Крупная, ладная огневка с белой полосой на верхней губе, принятой мной за улыбку, и без правого уха.

– Весте привет передавать?

Лиса шевельнула единственным ухом, грациозно выгнув спину, спрыгнула с копны и растворилась в высокой стерне.

***

Зима.  Январь. Всю ночь над Вологдой свистя гуляла вьюга.

Вбродок придется добираться до деревни, думал я, выходя из Куркинского автобуса. Но за околицей села догнал меня трактор с бульдозерной подвеской.

– Садись! Довезу до деревни, – пригласил Христя, друг моего детства, по школьной кличке Колумб.

Ползёт трактор, бурунами летит из-под ножа снег, образуя высокий бруствер. Вот сейчас проедем небольшое поле меж двумя перелесками – и моя деревня. Трактор чихнул, сбавил ход и остановился.

– Смотри, лиса. Да вон там, слева, – крикнул Христя.

Метрах в пятнадцати, увязая по брюхо в мягком снегу, перешла дорогу одноухая лиса. А из перелеска, разбрасывая грудью снег, по ее следу торопится рослый гончак.

– Поезжай! Ставь самовар – я подал Христе ключ от дома.

Выскакиваю из кабины, на ходу снимая брючный ремень. Колумб, понимающе хохотнув, на всех парусах покатил к деревне. А вот и гончак переплывает свеженасыпанный бруствер.

Ремень на собачьей шее. Пленник смотрит с укоризной, неохотно, но все же идет со мной. А через часок, обсохнув и скушав сахарную косточку, отбывает искать заждавшегося его хозяина.

***

Весна. Март. У соседа, по недосмотру, разбежался выводок кроликов и скрылся под сараем на задворках. Как ни старался, переловить он их не смог, бросил копну сена к сараю и уехал в город. Пусть пока погуляют.

Три ночи подряд хрипли привязанные деревенские собаки. Вернувшийся из города сосед кроликов у сарая не обнаружил, а обнаружил лисьи следы, и, не стесняясь в выражениях, на всю деревню поносил воровскую лисью породу.

Как-то в середине марта пришел ко мне сосед-кроликовод:

– Бери бинокль, пошли на свадьбу.

Залезли на крышу сарая, к солнышку поближе. Видно все в поле, как на ладони.

По затвердевшему насту гоняются друг за другом четыре лисы. То ли хоровод водят, то ли в пятнашки играют.

Ерзая по крыше сарая с биноклем у глаз, сосед комментирует:

– Одноухого выбрала – пошла под скирду, а два лопуха все еще грызутся.

Я прямо-таки вырвал бинокль:

– Точно! Мой лис, правого уха нет. Не забудь, Карнаухий, на крестины позвать.

***

Лето вступило в свои законные права. Вот тут-то пошла гулять по деревне напасть. Что ни день, то в одном дворе, то в другом, причитают хозяева, недосчитываясь хохлаток.

Первым убыток потерпело мое куриное хозяйство – пропала лучшая несушка. На следующее утро сосед не досчитался двух. Дальше – больше.

Утром вопит соседка:

– Лиходеи! Пять кур и петуха унесли. Это уж точно, солдатики из соседней хозчасти.

Но вскорости подозрение с солдат было снято.

Как-то средь бела дня застигла соседка вора на краю овсяного поля, вплотную примыкавшего к деревне. Она ходила по деревне и строчила, ка пулемёт:

– Лис, безухий, сама видела, сцапал мою курочку и понёс. Кинулась за ним, да где уж догнать, не те годы.

Сыновья соседки приезжали из города и по очереди дежурили с ружьем. Куры продолжали исчезать, но в глаза вора больше никто не видел.

Однако лис не далеко ушёл. Всю следующую зиму кружил вокруг деревни, оставляя на снегу свои замысловатые послания.

До следующей встречи, Карнаухий.

20.04.1994 г.