Если суждено жить

Если суждено жить…

В конце зимы погода неустойчивая. Вот опять после потепления на радость детям выпал снег. Под окнами Железняковых с утра слышится шум и гам. Их дом и так на горке стоит, а тут летом копали во дворе колодец, а кучу земли не успели разровнять. Заберутся дети со смехом на самый верх и катятся вниз – к огороду Алтынниковых.
Баба Евдя несколько раз подходила к окну, не пора ли домой внучку звать? Да куда там!
К обеду всё-таки явились Ева – щеки, как яблоки, валенки полны снега, рукавицы в сосульках. Бабушка подала ей сухую смену белья:
– Садись снедать, да быстро на печку греться!
 Поиграла Ева немного с Митей, повозилась с Марусей, да всё поглядывает на бабушку, ждёт, когда та управится. Вот взяла та отцову новую рубаху, нитки с иголкой и, подогнув ноги под себя, пристроилась на полу возле печки.
– Баб, а чего ты на лавку не садишься?
– А мне, мулёк, так удобнее: и тепло, и свет из окна хорошо падает, и когда рубаха на коленях лежит – шить сподручнее.
– Баб, расскажи мне что-нибудь, – просит Ева.
– Про что ж тебе рассказать, внученька?
– Что-нибудь страшное, вон Гришка сказывал, волки всю ночь под Парфёновкой выли…
Баба Евдя ненадолго задумалась.
– Ну, слухай, про волков так про волков, – начала она. –  Было это в такой же морозный день далеко отсюда в Могилёвской губернии. Так вот, возвращался мужик вечером домой. Кони паром на морозе дышат, деревья от холода трещат, а ему тепло в армяке…
– Баб, а что такое армяк?
–Это, детка, одежда такая изо льна и шерсти. Положат кусок толстого полотна на стол, с крышкой как у «пряника» для утюжки белья, и гладят до тех пор, пока ткань не закатается и не распушится, а потом уж и шьют армяк. Не хуже любого тулупа греет.
Руки бабушки ловко вывязывают пуговицу для рубахи, а бабушка ведёт свой неторопливый рассказ.
– Так вот, слышит мужик, кони захрапели и понеслись что есть мочи. Оглянулся – волки сани догоняют! А у него ни ружья, ни топора. «Вот и смертушка пришла!», – испугался он.
Замотался бедолага с головой в армяк и замер. А волки-то на сани  заскочили, и давай по нему топтаться! Страшно мужику: ни рукой, ни ногой пошевелить не может. И слышит он, будто сверху по армяку градинки бьются и отлетают…
Сколько времени прошло он не помнит. А как очнулся, кони уже храпеть перестали, бег свой умерили. Прислушался: собаки лают. Деревня! Перекрестился он от счастья.
 А как стал вылезать из саней возле дома, повернуться-то не может: армяк колом стоит!
Вышли его встречать жена с сыном, диву даются: кони в мыле, а хозяин сосульками оброс…. Трясут его, а он знай себе, повторяет:
– Волки, волки на моих санях катались!
Пригляделась жена к армяку да руками всплеснула:
– Ах, ты Божечки! Да они ж тебя обоссали!
Сказывали, мужик потом три дня баню топил да парился…. А армяк, хоть и бедненько жили, пришлось выбросить, так-то.
Баба Евдя закончила свой рассказ и посмотрела на притихшую Еву.
– Ты к сердцу, внученька, близко не принимай, если суждено жить, так и зверь лютый не тронет.