Брудершафт по-русски

Второе августа.  Ильин день.  Говорят, с Ильина дня вода от камушка стынет. То завтра начнет стынуть, а сегодня на Коровьих озерах в разгаре купальный сезон.

Второй день идут испытания по утке всех пород охотничьих собак. Испытания проводят ранним утром да вечером.

Полуденная жара загоняет хозяев собак под тень кустов возле озерков и речек, коих по Присухонью не счесть. Горят костры. Пахнет кашей, ухой, а кое-где и шашлыками. У нашего костра собралась большая компания уже отработавших и получивших дипломы собак. Простите, оговорился, собачьих хозяев.

Испытания бывают раз в году. Правила довольно строгие и получить диплом непросто.

Не ведающие честолюбия дипломанты полеживают себе в тени кустов, а у их хозяев большой праздник. На разостланном брезенте, представляющем праздничный стол, чего только нет – и свежая уха и копченая рыба. Шум, гам. Разговоры про собак да охоту.

Верховодит за нашим столом Гена. Мужик молодой, повыше среднего роста, широкоплеч, с пудовыми кулаками. Во всей фигуре ни жиринки, одни мускулы.

На всю округу известен Гена как заводчик лаек и активист, общественный охотинспектор. На счету его не один десяток задержанных браконьеров. И не каких-нибудь мелочников, а злобных и крутых мужиков, готовых за кусок дармового мяса иль ценную шкурку на всё.

Да и в жизни считают его поборником справедливости. Поговаривают, что как-то раз отказавшемуся наотрез заплатить бригаде за сверхурочки начальнику завязал десятимиллиметровый железный пруток на шее вместо галстука. Сам он об этом не рассказывает, но и не отрицает. На все расспросы только улыбается. Серьёзный мужик, не передать.

С охоты и собак разговор незаметно съехал на браконьеров. Завел его Сашка. Молодой парень, среднего роста, тончив, подвижен, ладно скроен. Большой выдумщик на разные штучки, анекдотист и прибауточник. В воде не утонет, в огне не сгорит – говорят про таких. Вот он-то и допытывался у Гены, как тот управляется с браконьерами.

– Как придётся. Раз на раз не сходится, – ответил Гена.

И вдруг один из охотников, Борис Зиновьевич, предложил:

– Покажи-ка на Сашке. Он тоже браконьер. В бобрах по городу форсит.

Сашка долго отнекивался. Подгулявшая компания подзадоривала. Вскоре у обеих сторон были консультанты и болельщики.

Сашка обуглил над костром тонкий прутик:

– Это нож браконьера.  Поставлю на теле отметину – моя победа.

Ступив на траву, по-петушиному заподгибал ноги. Захихикал. 

– Лет десять босиком не хаживал. Ухохочусь. Дайте сапоги. И тут же на босу ногу обул чьи-то огромные, с закатанными до земли голенищами, бродни.

Поединок начался. Гена двигался медленно, осмотрительно. Сашка бесом крутился возле него, полоща воздух мнимым ножом. Подступись попробуй. Порежет руки, и все. Гена выбирал момент. И вдруг что-то черное со свистом полетело ему в лицо. Сапог-то он успел схватить. А вот две черные полосы пришлись на грудь и живот.

– Прохвост! Так не договаривались! – возмущался Гена, тиская, как потом выяснилось, свой собственный сапог. А Сашка уже сидел у брезента, наполняя две кружки.

– Договора, Гена, дело дипломатов. Никакой браконьер с тобой договариваться не будет. Не прогневайся.  Иди, тяпнем на брудершафт.

– Вот она, наша матушка Русь, – взял меня за локоть Борис Зиновьевич, – при нужде и сапогом может, миновала нужда – и все забыто, никаких обид.

Автор фото: Наталья Сорокина.

19.07.1996 г.