Судьба-Индейка

"Вы  доооОлго будете меня помнить," -  сидя за роялем, сощурившись и вкрадчиво улыбаясь,
скрипуче-монотонно тянул Михаил Яковлевич...
Лицо его напоминало сморщенную сухую грушу.
Глаза подслеповатые, миндалевидные таили в себе "лисий подвох".
На нижней тонкой губе красовалась  синеватая родинка. Беззубый шамкающий рот - следствие блокадного Ленинграда.
Однако ж, в ресторане, лангеты перетирал он своими дёснами быстрее нас, молодых музыкантов.
                Михаил Яковлевич - легенда советской музыкальной эстрады. Музыкант от Бога!
Окончил петроградскую консерваторию при Александре Глазунове с оценкой 5+ .
Был дружен с Никитой Богословским, Аркадием Райкиным, Клавдией Шульженко, Ольгой Лепешинской...

1918 год. Голодный Петроград.
Приехал на гастроли Фёдор Иванович Шаляпин.
Случилось непредвиденное - заболел аккомпаниатор певца.
Отменять концерт  нельзя!
Кто может спасти положение?!
... Единственный в городе четырнадцатилетний вундеркинд Миша Брусиловский, студент консерватории.
Миша фантастически справился со своей задачей, удивив и растрогав самого Фёдора Ивановича!
За концерт он получил мешок картошки, мешок муки и много разных дефицитных продуктов.

               Негладко и несладко сложилась судьба этого Большого Музыканта.
В жизни Михаил Яковлевич был странным чудаком, выдумщиком, проказником, провокатором и даже хулиганом.
Он часто говаривал:
 "У меня было пять зён (жён), только офитьсиальных . . ., но все они оказались на одно лицо . . . и знаете ка-ко-ее? . . .
Одназьды приезьзяю с гастролей - пустая квартира! Дазе мой контьсертный рояль вывезла! О, как!!!
С другой зёнуской  такая зе  история!
Приезьзяю - дверь заперта. Звоню в свою квартиру.
Открывает дверь какой-то молодой тьселовек в моём халате и в моих тапотьськах!
 Проходите, говорит, не стесняйтесь, Михаил Яковлевитьсь!...
 Ну и стерва зе была!!!
Так тьсто, Боря, - есть натьтьсем подумать, презьде ... хехехехехеее ... теперь я  сьмеюсь зитким (жидким) сьмехом!"...
 
Осенью 1970 года отмечался всемирный юбилей  - двухсотлетие со дня рождения Людвига ван Бетховена.
В юбилейном концерте артистов челябинской филармонии я исполнял с Михаилом Яковлевичем
1-ю часть Крейцеровой сонаты.
Играя с музыкантом такого уровня, невольно попадаешь под воздействие мощного энергетического поля,
в результате чего, инструмент безропотно повинуется всем намерениям исполнителя.
Пожелания солистов Михаил Яковлевич отмечал карандашиком в своих нотах. Один, два раза проигрывали и  на сцену.
Вокалисты в голос восторженно трубили :
"С Вами, Михаил Яковлевич, как за каменной стеной!"
Он тебе и дирижёр и чуткий партнёр одновременно!

Необычайная музыкальность, совершенная техника, фантастическая читка с листа и импровизационная свобода
( до войны он был членом союза композиторов ленинградского отделения) -
все эти качества ставили его в ряд незаменимых музыкантов.

Я никогда не видел, чтобы он разыгрывался или что-то учил. Он всегда только играл. И как!!!
Любое произведение поставь ему - разгрызёт как семечку, как нечего делать. Взглянув на ноты, скажет :
"Ой!!  Тьсерным-тьсерно!!!(черным-черно!!!) Сэсть (6) бемолей, а я один!".

У него в кармане всегда была конфетка  для дамы, а также ключ для настройки фортепиано. Где бы мы не выступали,
он всегда до концерта подтянет, подстроит, приведёт, по возможности, в порядок инструмент.

Он удивительным образом сочетал в себе строгий филармонический стиль и с таким же блеском исполнял всякие эстрадные приколы, хохмы, свои фантазии на различные темы.
Он, например, приставлял указательный палец правой руки к носу и стремительно бросал свою голову (с приставленным к носу пальцем) на нужную клавишу, играя в диком, головокружительном темпе вступление к "Полёту шмеля" Римского-Корсакова.
 
         Репетируем перед худсоветом программу.

Михаил Яковлевич в качестве музыкальной паузы заиграл "Элегию" Рахманинова.
Это было непередаваемо прекрасно!  Мы  слушали, затаив дыхание . . .
Вдруг лицо его резко исказилось, глаза закрылись, губы сжались от нестерпимой боли, тело обмякло и стало медленно сползать со стула. Мы замерли...
Через мгновение, приоткрыв глаза, он с неимоверным усилием стал приподниматься со стула. Наконец, окончательно встав, шатаясь, еле-еле побрёл к огромному шкафу. Оперевшись спиной об угол шкафа, он стал вяло двигаться туда-сюда, как корова чешется о забор! Лицо его стало медленно  расплываться в блаженной улыбке...
Все грохнули от хохота!!!
Меццо-сопрано Галя Гудкова закричала:  "Михаил Яковлевич! Так же можно получить инфаркт!!"
А он в ответ :"Сказите, Галла, только откровенно - Вы когда-нибудь ... кого-нибудь ... (шепотом) любили?"...

Любая банальность, даже глупость, сказанная им, не казалась таковой, а являлась чем-то детски наивной и даже милой.
Его исключительный ТАЛАНТ  перекрывал любую человеческую слабость!

Очень смешно, аккомпанируя себе, он пел скрипучим голосом куплеты про "своих"  жен, да, наверное, и про себя лично:
           Была у меня зо-о-нуска ФрАня,
           она была воровка у каар-мана,
           шо глазами увидала,
           то руками оно хапало,
           словом,- любила тьсюзих (чужих) вее-ссей.   
           На ба-за-ре раз её поймали,
           хорошенько ей наддали!
           Она была воровка, ну и тьсёрт (чёрт) у с ней!!!    
           Шо глазами увидала,
           то руками оно хапало,
           словом, - любила тьсюзих(вее-щей)вее-ссей.
 
Обожал Михаил Яковлевич попросить в долг.  Отказать ему было просто невозможно.  У него был такой необыкновенный, проникающий в душу взгляд!
А как вернуть должок?..
Великий Райкин сказал бы: "Кроксворд,.. промблема ..."

              Пинала его Судьба беспощадно.
Михаил Яковлевич любил женщин моложе себя лет на сорок. Он говорил: "Обозаю молодую курятинку с дымком!"
Имея двухкомнатную квартиру в Челябинске, проживая с очень молодой (очередной) женой, намотавшись по белу свету, потянуло его в родной Ленинград.
В 1974 году обменял он свою двушку на комнату (24м) в коммуналке.
Вскоре, молодая жена его выгнала.
И остался Мишель (я его так называл) в свои семьдесят лет один на улице ... Великого города.

        Опять съёмные квартиры, неустроенность, лихорадочный поиск работы, телефонные звонки, обещания, надежды и.т.п.
Фантастическую личность Брусиловского знали почти во всех филармониях необъятного Союза.
В силу своего характера долго задерживаться на одном месте Михаил Яковлевич не мог.
 "Я сел не на тот корабль и плыву не в том направлении," - сетовал Мишель.
Он был в вечном поиске ... чего?!
Безусловно,  столичной среды, достойного применения своего недюжинного ТАЛАНТА!

В 1978 году решался мой жилищный вопрос.  Жил я тогда в кооперативной квартире старейшей еврейской актрисы
Розы Абрамовны Курц, уехавшей в США.
"Мне бы хотелось, Боренька, чтобы моя квартира, в которую я вложила свою душу, была для Вас памятью обо мне,"
- говорила Роза Абрамовна.

 Квартира находилась в новом районе Орехова-Борисова.
Как-то вышел вечером с двухкопеечной монеткой позвонить по телефону-автомату. Стоит большая очередь. Подхожу ближе - Мишель!!!
Какая встреча! В таком огромном городе!
Мы как родные обнялись!
" Вот стою позвонить Клавдии Ивановне, хрипло протянул Михаил Яковлевич.
- Мы с ней готовим контьсерт в Доме друзьбы (дружбы)."
Пока стояли в очереди, поговорили о многом.
- Боря, я её обязательно "накрутьсю"( Клавдию Ивановну). Тьсто Вы, надо брать ситуатьсию за РОГА!". 
Обменялись телефонами и с поцелуями расстались.

На моей работе все актёры ( надо отдать должное) сочувственно относились к моей жилищной проблеме.
Люся Медникова, актриса, вызвалась бескорыстно помочь мне. "Боря, я за тебя любому глотку перегрызу!
Я же работала костюмером у Клавдии Ивановны.
С Гришей Парасолем мы друзья!
Я заявлюсь в приёмную исполкома в качестве секретаря Шульженко!"
Народная артистка СССР, трижды орденоносец: орден Ленина, орден Красной Звезды, орден Трудового Красного Знамени, Шульженко была "грозой" для всех исполкомов огромной России.
И Люся таки - нарядилась, открыла ногой дверь приёмной исполкома, влезла без очереди (!) и побеседовала с председателем. Тот пообещал решить вопрос положительно.

Через несколько дней звонок: "Боря,.. скрипит Мишель ...
- Долго пришлось уламывать Королеву ...
"Я же его совсем не знаю!" - возмущается Шульженко.
- Надо, говорю я, Клавдия Ивановна.
Это я, Вам, говорю. Нузьно помотьсь этому парню".
"Ну пусть напишет характеристику-ходатайство, я подпишу," говорит она.

Через несколько дней Михаил Яковлевич пришёл ко мне в гости. Тепло общались. Мишель, как всегда, много шутил. Обращаясь к моей сестре, он, вдруг, заявляет : "Люсенька, а хотите я Вам достану белитьсью субку (шубку) и такую зе сапотьську (шапочку). Я своей Тане (певица, с которой он в то время жил) купил. Отьсень красивая и лёгкая субка."
Мы дали ему деньги (150 рублей) на шубку и шапочку.

Фортуна развернулась таким образом, что в это же время в ЦДРИ проходил концерт-встреча со звёздами Советской эстрады - Лялей Черной, Изабеллой Юрьевой, Леонидом Утёсовым, Кавдией Шульженко.
Я пришёл на концерт вместе с Гришей Парасолем, руководителем ансамбля "Рапсодия".
Последние годы своей концертной деятельности Клавдия Ивановна Шульженко часто выступала в сопровождении этого небольшого инструментального коллектива. Концерт был очень трогательным и незабываемым.
После концерта, я подошёл к Клавдии Ивановне. 
Возбуждённая, с орденами на груди, она сказала, что помнит обо мне и просила через пару дней позвонить.

Я состряпал себе характеристику-ходатайство и позвонил Шульженко.

Обычно до 12 часов дня телефон её был отключён.
Итак, звоню:

 "Слу-ша-ю ... Вас ... да ..... нет. Ой!!!
 Я только встала!
 Я ещё не ела!
 Я старая больная женщина!
 Я одна с тряпкой по паркету!
У меня три кошки!
В таком городе  нет трески?!
Мне нечем кормить своих кошек!..
Да ... да ..... ну ..., позвоните через два часа."

Через два часа она отложила мой визит ещё на три дня.

           В назначенный час, купив цветы, я пришёл на улицу Усиевича к Клавдии Ивановне Шульженко.
Встретила она меня участливо-сдержанно.
 Пробежав глазами по строчкам характеристики-ходатайства, с возражением "хмыкнула" и остановилась ... далее читает: "который очень нуждается в жилье" ...
"Что значит - жилье?!
Жильё - жульё !!!
... Нуждается в жилой площади!....
Нет!!! Это не годится!
 Надо доработать и переписать, затем  позвонить!"

Скажу откровенно, чувство стыда меня не покидало, но обстоятельства давили на глотку.

            Тем временем  Михаил Яковлевич  говорил о своих успешных репетициях с Шульженко и ещё:
 "Клавдия Ивановна узе рутьсьная (ручная) и при мне звонила в исполком насьсёт (насчёт) Вас, Боря.
 Она им выдала, примерно, следуюссее :
 "Тьсто зе  вы, Господа - облозились квартирами и нет сотьсювствия к тьселовеку?!  С кем я разговариваю?!"
- Притихли как мысы. Пообессяли, Боря, вопрос ресить ...
 Надезьда умирает последней."

               Отредактировав и переписав характеристику-ходатайство, купив "миллион алых роз", мы с Гришей Парасолем поехали к Шульженко.
Встретила нас Клавдия Ивановна приветливо улыбаясь.
 Привычно приняла "миллион алых роз". Достала из под чёрного рояля огромную хрустальную вазу и поставила в неё цветы.
Затем, я показал ей свою "пресловутую бумажку."
Она, почти не глядя, подписала её.
            Я с любопытством разглядывал витражное стекло в дверях кухни.
- Это мне литовские товарищи подарили,- сказала она. - А эту мебель отреставрировали мне в мастерских на Таганке.
 Правда симпатичная ткань?"
 Клавдия Ивановна указала на узкий  диванчик и два кресла.
Затем, удалившись, вынесла красивый, небольшого размера пакетик, из которого с нежностью и любовью стала вынимать женские, белого цвета с кружевами и красными сердечками, трусики.
- Это мне прислали из Франции, с особой гордостью произнесла она.
- Французская неделька!
. . . А разве наша женщина не достойна такой красоты?!
 Россия!
 С такой Культурой!!
Стыдно!!!  - с досадой и горечью отрезала она.
Мы молча, словно проглотили аршин, внимали словам любимой певицы.
Поблагодарив Клавдию Ивановну за время, подаренное ею нам, пожелав ей здоровья и творческого долголетия, простились.

Живя в квартире почти целый год, меня никто не беспокоил и я легкомысленно надеялся, что всё обойдётся лучшим образом.
Клавдия Ивановна время от времени позванивала в исполком. Там обещали, выжидали, тянули время до тех пор, пока народная артистка не легла в Кремлёвскую больницу на профилактику.
Потом выписали ордер, как бы очереднику, и дело решилось не в мою пользу.
Вообще,  эта история, её нюансы, о которых была хорошо осведомлена Клавдия Ивановна,  достойна отдельного произведения о коррупции.

Концерт Клавдии Ивановны Шульженко в Доме дружбы так и не состоялся.
Руководитель инструментального ансамбля"Рапсодия" Григорий Парасоль рассказывал :
 "Клавдия Ивановна высоко ценила творческую личность Брусиловского. Она говорила:
 "Додик (Давид Ашкенази) любил "пополоскать" тональности, а у Мишеньки  ничего лишнего, каждая нотка на месте и на вес золота."
"Тем временем, продолжает Парасоль, - этот старый плут попросил у Клавдии Ивановны в долг 200 рублей на окулиста и зубы, одолжил ещё у нескольких музыкантов в Москонцерте по 100 - 200 рублей и улизнул в Ленинград!"
            Клавдия Ивановна возмущалась :
"Да  ты только заикнись!!! 
Я бы просто так  дала ему денег столько, сколько надо и, абсолютно, не в долг!!!"

       "Белитьсью субку и сапотьську" Михаил Яковлевич тоже "не достал" для моей сестры, но деньги с большим скрипом вернул.

В 1981 году я вступил от Москонцерта в  ЖСК.
В начале 1984 года я, наконец, обрёл спокойствие и независимость, получив квартиру в замечательном Кунцеве.
В 1987 году - телефонный звонок:
"Зьдравствуйте, Боря,"- скрипит знакомый голос, голос "ржавой дверной петли" :
"Сказите, по секрету - Вы блю-дё-те?
Я, например, - блю-ду-у-у". . .
- Мишель!!! Родной!!!
Как я рад  Вас слышать - ору в трубку!
"А мне интересно, как Вы зивёте?"
- Приезжайте! Буду очень рад Вас видеть!"
Приехал Михаил Яковлевич ко мне домой.
   83 года!
Сел за фортепиано и заиграл Шопена . . .
Такая же утончённая, нервная, взрывная манера. Играл, как можно играть только в молодости!!!
 Играл и вдруг заплакал, зарыдал как ребёнок!
. . ."Вы, Боря, всё зе добились своего!, всхлипывая, хрипел он.
- Тут, намедни, мне стало так плохо, тьсто, думаю, - это конетьсь . . ., но я сказал себе:
"Ни х . ., Михаил Яковлевитьсь!..
 И вот я  у Вас."

Мы долго сердечно общались, ужинали, пили чай.
Этажем выше соседка Елизавета бренчала на фортепиано "К Элизе" Бетховена.
Михаил Яковлевич живо поинтересовался о ней.
Затем он рассказал о Тане Д., с которой  жил в Орехове-Борисове :
"После ленингратьськой консерватории, я её подготовил к конкурсу им. Марии Каллас в Гретьсии. Полутьсила она там диплом.
А теперь, вот, бегает с тьсветами к Ивану Семёновитьсю . . . "
Он с горечью махнул рукой и умолк . . .
На прощанье мы обнялись, и я проводил его до автобусной остановки.
Примерно через пятнадцать минут, я услыхал блестящую игру сверху.
Нужно срочно предупредить Елизавету, чтобы она не давала ему деньги!
Пока собирался к ней, его уже след простыл!
Елизавета была потрясена и очарована его игрой!
Она сказала, что дала ему пятьдесят рублей.
Он обещал достать ей абонемент в Большой театр.

. . . Больше  никто его не видел . . .
------------------------
P.S.

Мишель!!!
 
Я Вас ... помню  и ...  очень люблю!


Борис Равинский.
"Соколова-Пустынь", 10 - 20 июля, 2018 год.