Отпуск в детство Глава 16 Музыкальные страдания

      Переболев театром, я стал терроризировать музыкальное искусство. В творческих поисках были опробованы многие струнные и духовые инструменты, пока я не пришёл к выводу, что полнее всего мою натуру удовлетворяют звуки баяна.
Записаться в музыкальную школу было несложно, но свободного времени у меня поубавилось, так как каждый день надо было проделывать длинный путь через весь город. Дело осложнялось тем, что в то время я, как и все мои родичи, заболел куриной слепотой. Есть такая болезнь глаз, когда днём видишь нормально, а в сумерках зрение отказывает – перед глазами в туманной пелене мелькают лишь отдельные кусочки окружающего мира. Говорят, что причина этой болезни проста, как правда, и заключается в обезжиривании организма. Что поделаешь, если к тому времени я не знал вкуса масла, намазанного на хлеб, а картошка у нас жарилась чаще всего на воде и, в лучшем случае, на гидрожире.
      Вскоре судьба подбросила мне друга, такого же бедолагу, у которого с глазами было всё наоборот – он сносно видел в темноте, но не переносил солнечного света и потому постоянно носил чёрные очки. Так и ходили мы парой – я вёл его днём в музыкальную школу, а он меня вечером обратно домой.
      Сложнее было с другим – у меня не было инструмента. Самые дешевые баяны стоили в то время больше тысячи рублей, а мой отец получал в месяц всего семьсот. Поначалу я нарисовал баянные клавиатуры – голосовую и басовую – на дощечках, и на них разучивал всякие гаммы и арпеджио. Но всё это было несерьёзно, и отец, продав что-то из утвари, кажется – свой тулуп, привезённый ещё из Нарыма, всё же купил аккуратный кировский баянчик с перламутровой отделкой и приятным мягким звучанием. Счастью моему не было предела, и на какое-то время я совсем забросил уличные развлечения.
     За два года обучения я выполнил программу трёх классов и был не из худших, потому что даже участвовал в областном конкурсе юных баянистов, где, правда, лавров не снискал, но ведь олимпийцы говорят, что главное – не победа, а участие. Смотр проходил в Прокопьевске, признанном музыкальном центре Кузбасса, и запомнился мне не выступлением участников, а совсем иным.
      Едва мы сошли с поезда, как попали в бесконечную траурную процессию. Мимо нас шли тысячи людей с венками, знамёнами и фотографиями с траурными лентами. Такого мне ещё не приходилось видеть…
      Оказалось, что двумя днями раньше после прошедших проливных дождей взорвался один из террикоников. Эти горы отвальной породы содержат уголь и постоянно дымятся, а потому в их недрах  скапливаются горючие газы: метан, окись углерода и другие. Видимо, хлынувшая с неба вода явилась своеобразным катализатором, и гора внезапно взорвалась, накрыв несколько близлежащих домов, в том числе и шахтёрское общежитие. Об этой трагедии не было написано ни строчки в газетах и не сказано ни слова по радио – тогдашние власти строго сохраняли тайны, связанные с гибелью людей…
      А тот первый баян стоимостью в один тулуп стал моим постоянным спутником на всю оставшуюся жизнь. Его звучание слышал Северный Ледовитый океан, он пел на высоте трёх тысяч метров в грузовом салоне старого ЛИ-2, вместе с ним мы веселились и плакали на Колыме, Яне и Индигирке. Исправно служит мне он и сейчас.

      Продолжение следует http://www.proza.ru/2018/08/02/1504