Отпуск в детство Глава 18 Переписка с вождём

       В 1951 году, когда мне исполнилось одиннадцать лет, я затеял переписку с вождём советского народа Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Будучи активным пионером, читающим «Пионерскую правду», я искренне верил тому, что там было написано. Через газету дети обращались к вождю с различными поздравлениями, предложениями и просьбами. И я тоже решил не отставать от них.
      В письме было подробно расписано моё счастливое детство, хотя в эти трудные годы вся наша семья из-за недостатка животных жиров в пище переболела «куриной слепотой» – болезнью глаз, когда в сумерках теряется объемное зрение и видишь лишь пятна света; с той поры я ненавижу единственно доступное в то время лекарство – рыбий жир. Написал я также, что мой отец – большевик, воевал в Гражданскую войну и даже разговаривал с Серго Орджоникидзе.
      Потом я перешёл к главному делу и написал о том, что люблю рыбалку, но в нашем «Роскульторге» нет рыболовных крючков самого малого размера – заглотышей. Втайне я надеялся, что Иосиф Виссарионович подарит мне настоящее бамбуковое удилище - в недавнем номере «Пионерской правды» было написано, что вождь подарил одной девочке из Казахстана пианино. Денег на конверт у меня, естественно, не было, я склеил его из листа бумаги. На конверте написал: Город Москва, Кремль, Иосифу Виссарионовичу Сталину. Написал я и обратный адрес.
      Через две или три недели пришел ответ. Я с друзьями проводил летнее время на терриконике – шахтном отвале. Там мы искали среди горной породы хорошие угольные куски для топки печей и капсюли-взрыватели, которые иногда не срабатывали при подрывах в забое аммонитовых шашек и выбрасывались с горной породой. Меня разыскала старшая сестра, схватила за руку и, ничего не говоря, потащила домой. Там я застал живописную картину: бледного отца, едва сдерживающую слезы маму с платком у глаз и двух незнакомых мужчин с запоминающейся внешностью - один из них был в полувоенной форме с орденами и медалями, а второй – в строгом черном костюме и в шляпе.  Орденоносец оказался директором «Роскульторга», а его напарник представился работником обкома партии, но я до сих пор подозреваю, что он лукавил. Директор с наградами вытирал платком лысую голову и смотрел как-то искоса.
      - Ты писал письмо товарищу Сталину? - обратился ко мне человек в чёрном.
      - Да, писал, - сказал я, - а что, нельзя?
      – А о чём ты писал? – не вступая в полемику, строго спросил чёрный человек. Я честно пересказал текст письма.
      - Неужели ты не мог прийти ко мне и сказать про эти чёртовы заглотыши? – чуть не плача, выкрикнул директор магазина.
      Я промолчал, потому что у отца был неважный вид. После выяснения отношений и моего твёрдого обещания никуда больше не писать, мы всей компанией пошли в магазин, и я купил удочку с шелковой леской и пузатым поплавком, а также полдюжины заглотышей. Я немного был обижен на товарища Сталина за то, что он не подарил мне бамбуковое удилище – предел моих мечтаний.
      Но общение с вождём на этом не окончилось. Обида на кумира быстро прошла. Разве можно сердиться на солнце, которое время от времени закрывают проплывающие облака. Дорогой и любимый Иосиф Виссарионович, мудрый друг советского народа, продолжал жить в моём маленьком сердце. Вместе со всеми я пел:
                Сталин – наша слава боевая,
                Сталин – нашей юности полёт!
                С песнями борясь и побеждая,
                наш народ за Сталиным идёт!
    
     Так, борясь с песнями, мы и жили в то время.
     При первых оттепелях следующей весны наш диалог с вождём возобновился. Неважно, что он был односторонним. Приближался день рождения обожаемого Великого Учителя, и была объявлена всесоюзная компания – кто сделает лучший подарок Иосифу Виссарионовичу. Для этого в столице был организован специальный музей подарков Сталину.
      Я долго ломал голову над тем, как бы выделиться среди других, но ничего путного придумать не мог и попросил своего старшего брата Виктора, который впоследствии стал профессиональным художником, нарисовать что-нибудь. Виктор, не зная всех тонкостей моей аферы, постарался, и когда, выполненная в лучших традициях советского реализма картина «Товарищ Сталин среди колхозников», появилась на школьной выставке подарков вождю, она не имела конкурентов в моей возрастной группе и ушла на городскую выставку. Меня долго донимали одноклассники, сразу же сообразившие, чьих рук этот шедевр, но я, ранее совсем не склонный ко лжи, теперь самозабвенно и отчаянно врал, доказывая своё авторство тем, что, якобы, рисовал по клеточкам.
       Прошёл ещё один год, и Сталин умер. Был объявлен сталинский набор в комсомол. Я написал заявление одним из первых. Всех, кто пожелал почтить память вождя вступлением в союз молодёжи, несколько дней натаскивали по уставу ВЛКСМ. Кроме этого мы должны были чётко и без запинки отвечать на любые вопросы, касающиеся героической жизни кумира и его революционной деятельности.
      В школьном коллективе я был принят в комсомол без сучка и задоринки, но когда нас повели на утверждение в горком, произошла осечка. Бдительные работники высшей инстанции обнаружили в моей биографии вопиющий факт – до минимального комсомольского возраста мне недоставало один год и два месяца. Патриотический крик моей души горкомовские бюрократы во главе с первым секретарём Щукиным не прочувствовали и отказали мне в приёме. Они и не подозревали, какой страшный удар нанесли по искренности и доверчивости двенадцатилетнего фаната. Может быть, этот случай стал первопричиной того, что я никогда не имел желания вступить в коммунистическую партию. Но комсомольцем я всё же стал в выпускном классе, и только потому, что без книжечки с профилем Ленина обычному смертному дорога в высшие учебные заведения тогда была затруднена.

   
       Продолжение следует http://www.proza.ru/2018/08/02/1800