Отпуск в детство Глава 9 Виктор

      Мой брат Виктор с малолетства любил рисовать. Наверно, он родился с карандашом в руках. Когда ему было лет десять, а жили мы тогда в глухом медвежьем углу, его рисунки попались на глаза сосланной в нарымскую глухомань интеллигентке из Ленинграда. Это была странная женщина: она, как мужик, курила самосад, ходила в кирзовых сапогах и чёрном зипуне, говорила грубым баритоном и стреляла на обед кедровок, удивляясь, почему они такие невкусные, если питаются кедровыми орехами. Однажды, посмотрев карандашные наброски брата, она с жаром стала убеждать родителей, чтобы те отправили его в художественную школу. Потом странная женщина где-то достала акварельные краски и подарила Виктору. Это был дорогой подарок, потому что даже обычные - простые и химические карандаши тогда достать было непросто, а в школе мы писали на газетах, потому что тетрадей и белой бумаги не было.
      Когда мы из ссылки вернулись в Кузбасс, возможности для рисования улучшились, и брат увлекся этим занятием настолько, что чуть было не вылетел из школы. У него хорошо получались графические зарисовки и портреты. Потом он занялся акварелью, гуашью, маслом и даже скульптурой.
     Он всё делал красиво: рисовал, конструировал сам себе одежду, шил обувь. Когда ему было лет пятнадцать, он самостоятельно скроил и сшил себе на маминой подольской машинке шаровары из сатина. Почему-то у молодежи эти широчайшие украинские штаны были одно недолгое   время в моде, так же как чечётка, которая потом получила название стэп. «Бацать под гитару» в шароварах считалось шиком. На гитаре Виктор не играл, но бацать научился, посещая кружок песни и пляски в клубе «Шахтёр».
      Про обувь у меня отложилось забавное воспоминание. Тогда ещё только начали выпускать белые спортивные тапочки, и купить их было непросто. Брат мастерски шил тапочки из прорезиненной транспортёрной ленты. Они не конкурировали с магазинными по внешнему виду, но были значительно крепче и, главное, дешевле. Куски этого материала часто выбрасывались на терриконик вместе с породой. Нужно было вначале расслоить ленту, отделив ткань от резины. Шились тапочки по колодкам, которые из поленьев вырезал сам швейных дел мастер. У Виктора тапки получались красивыми и невероятно прочными. Но продавать свою обувь он стеснялся, и посылал на это дело меня. Инструктируя, как я должен себя вести на базаре, он говорил:
       - Спросят, сколько стоят, скажешь – пятнадцать рублей. Если увидишь, что человек задумался, сбрось цену до десяти рублей. Понял?
      Я понял, но страшно волновался, так как никогда не был в роли продавца на барахолке. Когда какая-то женщина подошла, потрогала тапки и спросила:
      - Сколько стоят? - я немедленно без перерыва выпалил: 
      - Пятнадцать окончательно десять..!
      Женщина засмеялась и подала мне пятнадцать рублей.
      Жизнь сложилась так, что ближайшее художественное училище было в Свердловске, а денег на обучение у нас просто не было. Виктор поступил на геологическое отделение в местный горный техникум. Это было время, когда геологи, летчики и моряки были самыми почитаемыми людьми. После окончания техникума он оказался в геологической экспедиции, которая в уссурийской тайге вела поиск урановых руд. Оттуда мой брат привёз множество эскизов. Из них он оформил целую подборку картин и графических рисунков на дальневосточную тему.
      Потом была трёхгодичная служба в армии. Интересно, что служить ему пришлось там же, где когда-то лечился и служил наш отец – в Баку. Мало того, он, как и отец, был в подразделении связи. Сейчас уже мало кто помнит, что в пятидесятых годах был предпринят массовый заброс на территорию нашей страны в кавказском регионе воздушных шаров со шпионской фотоаппаратурой. Виктору пришлось участвовать в поиске и обнаружении этих летательных аппаратов.
      После армии брат долгое время работал геологом шахты. Прекрасное пространственное мышление помогало ему при составлении карт подземных выработок и рекомендаций по планам и перспективам освоения добываемых пластов. Эта работа очень сложная и ответственная, потому что от правильности выбора направления, стратегии и тактики угледобычи зависело не только количество добытых тонн, но и жизни многих людей.
      В свободное время он мастерил мото и автотехнику – брал бросовые мотоциклы или машины и делал их лучше новых. Начал он с «козла» - легкого мотоцикла К-125, у которого работала только вторая скорость. Виктор довёл его до ума, покрасил, и в городе не было второго такого же красивого и работоспособного мотоцикла. Потом из старого мотороллера «Тула» он сделал агрегат с коляской, который у него купили за такие деньги, на которые он приобрел неисправную старую «Победу». Спустя год эта машина внешне и внутренне выглядела блестяще, отчего приезжие южные торговцы пришли в восторг и, не торгуясь, купили её. Потом была «Волга» М-21 и другие машины…
       Не забуду случай из автомобильной тематики. Мы с братом на всеми презираемой «Оке» возвращались из Киселевска, где были в гостях у сестры. Дорога на Новокузнецк была прекрасной, так же как и летняя солнечная погода. Машин на трассе было мало, ехали мы километров под восемьдесят. Впереди маячил «Мерседес», который не особенно торопился.
      - Смотри, как я его сделаю, - весело сказал мой брат, кивая на роскошную иномарку.
       Он поддал газу и разогнал «Оку» километров до 120, так как дорога шла под горку. Мы лихо проскочили мимо оторопевшего «Мерса».  Конечно, водитель крутой иномарки не мог стерпеть такого нахальства и, слегка поднажав, догнал "Оку", но наша смелость ему понравилась и, проезжая мимо, он высунул руку с поднятым большим пальцем.
      Виктор перестал заниматься автотворчеством после того, как ему досталась маленькая японская машинка, в которой нечего было улучшать.
      Вторая жизнь открылась у моего брата, когда он ушёл на пенсию, отработав в шахте четверть века. Теперь он стал свободным человеком, и все свои желания вложил в искусство. Он ездил в Горную Шорию и на Алтай, чтобы привезти оттуда массу эскизов, из которых потом получились красивые многоцветные картины. Он прошёл пешком многие километры по ярославской древней земле и нарисовал несколько картин с видами окрестностей Борисоглебского монастыря. Он с любовью работал по дереву, и создавал оригинальные объемные панно, а также необычную для нашего времени гостиную мебель. Из под его мастеровитых и талантливых рук выходили портреты и пейзажи, резные корпуса настенных и настольных часов. Его картины имели успех на выставках, которые проходили в Кемерово, Новокузнецке и других городах Кузбасса.
      Вот таким был мой брат… На форзацной фотографии он - крайний слева на выставке своих картин.

       Продолжение следует http://www.proza.ru/2018/08/02/745