Записки резервиста Глава 2 Командиры

                Замполит мне - мать родная,
                командир – отец родной.
                На хрен мне семья такая,
                лучше буду сиротой!       
                Из солдатского фольклора
               
                КОМАНДИР

      Плотный, с мясистой грудью и крестьянским пожилым лицом, он походил на председателя колхоза. Его так за глаза называют офицеры части и побаиваются, зная буйный и неукротимый нрав подполковника. Когда он распекает кого-то из подчиненных, голос его, выливаясь из форточки кабинета, раздаётся по всему плацу. Он обращает внимание на все мелочи и во всём любит солдатский порядок. Например, он требует, чтобы каждый военный строитель его части имел личные соцобязательства и бумажку с их записями носил в нагрудном кармане гимнастёрки. Частенько на утреннем разводе, важно прохаживаясь перед строем, он вдруг подходит к какому-то бойцу и говорит:
        - А ну-ка, товарищ Иванов (в своём отряде он знал поименно всех), покажи мне личные соцобязательства?
      И не дай бог, если бумажки не было в кармане. Командир приходит в бешенство и немедленно отправляет провинившегося на очистку сооружений, называемых солдатским туалетом.
      Командир не имеет даже среднего образования и звание подполковника для него предел, сколько бы и как бы он ни служил. Самолюбие его властной натуры от этого жестоко страдает. Я обратил внимание, что когда командир принимается кого-то ругать, наиболее сообразительные виновные начинают глотать начало звания и оно звучит как “товарищ полковник”... Простенькая хитрость, но как часто она срабатывает, от этой мелочи сердце командира смягчается.
      Так получилось, что однажды моя рота не выполнила производственный месячный план, и я немедленно попал на ковёр к командиру. Он жутко орал, его шея, затянутая туго-натуго воротом форменной рубашки, побагровела. Он стучал кулаком по столу и топал ногами. Казалось, красноречию командира не будет конца. По своей гражданской простоте я начал оправдываться и, забыв, что нахожусь на военной службе, вопреки уставным нормам назвал его по имени-отчеству - Фёдором Степановичем. Он даже подскочил на стуле, ошалело уставился на меня, потом снял очки, закурил сигарету и неожиданно улыбнулся:
      - Вот ведь как бывает... Услышишь своё имя и удивляешься. Ты можешь не поверить, но меня даже жена называет товарищем подполковником !

                НАЧАЛЬНИК ШТАБА МАЙОР СУРОВЦЕВ

      Более желчного человека я в своей жизни не встречал. Мрачный скептицизм майора проявлялся во всём: И во внешности, и в манере вести разговор. Достаточно было взглянуть на его нахмуренный лоб с нависшими над длинным лицом бровями, на плотно сжатые тонкие губы,  на постоянно движущиеся желваки скул, на сухую сутулую спину, чтобы образ этого человека остался в памяти навсегда.
       Я думал, что ему под пятьдесят, а оказалось, что он старше меня всего лишь на три года. Старослужащие бойцы его остерегались, а новобранцы панически боялись, хотя он не любил читать нотации, говорил мало и никогда не кричал. Просто от его пронзительного взгляда и скрипучего голоса мороз проходил по коже, и хотелось как можно скорее провалиться сквозь землю или раствориться в воздухе.
      Начштаба частенько проводил операции по чистке биндюг. Дело в том, что наши солдаты, то бишь военные строители, хотя и были такими же военнослужащими как танкисты, мотострелки, артиллеристы и ракетчики, но они к тому же были рабочими людьми. Их основным оружием были бульдозеры, сварочные агрегаты, автомобили, автокраны. А там, где есть техника, там есть ангары, гаражи, ремонтные и другие помещения. Вот здесь-то, в этих помещениях, наши бойцы незаконно оборудовали свои потайные жилые уголки, где бы можно было хоть на часок отвлечься от каждодневной казарменной жизни; всё время быть на виду трудно, для сохранения в норме психики необходимы минуты уединения.
      В таких тщательно замаскированных уголках хранился немудреный солдатский багаж: фотоаппараты, магнитофоны, запасные гимнастёрки, портянки, спальные принадлежности. Здесь, подальше от офицерских глаз, отмечались дни рождения, здесь делилось и уничтожалось содержимое домашних посылок.
      Разгром и уничтожение было целью операции, которую проводил начальник штаба. Он брал с собой пару офицеров, кого-то из сержантов и на грузовой машине выезжал в рейд. Делалось это неожиданно, когда обитатели биндюг были вызваны в часть.
      Один раз мне довелось участвовать в таком налёте. Мы привезли и сдали в каптёрку первой роты целую машину одеял, подушек, фотоувеличителей, простыней, мыльниц, зубных щёток, телогреек, бушлатов и разного другого имущества...
      Проходил месяц-другой после чистки, и неведомыми путями всё это опять возвращалось в биндюги. Желваки на скулах майора Суровцева начинали ходить ходуном, и операция повторялась.
      Однажды из неведомых источников майору стало известно, что к встрече Нового года где-то в хозяйстве нашей части нелегально изготавливается десятиведерный бочонок браги. Следует сказать, что хозяйство военно-строительного отряда большое и включает, кроме казарм, штаба и столовой ещё свинарник, теплицу, баню и гараж. Интуиция подсказывала начальнику штаба, что брага должна быть там, где тепло. Вместе с помощниками он обыскал все закоулки тёплых помещений, но ничего не нашёл. Солдаты лишь загадочно улыбались и говорили: - Нет у нас ничего...
     Когда мы провожали очередную партию дембилей, я вспомнил об этом случае, и спросил их, где же они в тот раз хранили хмельной напиток. Они посмеялись, но тайну выдали - бочонок стоял в бане под парильным полком, а выпили брагу в канун Нового года, разлив её по чайникам вместо компота на праздничном ужине...
      И всё же Суровцева уважали, несмотря на его кажущуюся свирепость. Уважали за предельную честность и ещё за то, что он свои обещания выполнял всегда, что бы это ему ни стоило. Вообще-то это был очень ранимый человек, нервно чувствующий фальшь и непорядочность, царивших в армейской среде.

                ЗАМПОЛИТ МАЙОР КИМ

      Невысокий, разговорчивый кореец c добрым, круглым и румяным лицом. В отличие от командира, к нему только в официальной обстановке обращаются по уставному, а обычно называют Анатолием Харитоновичем. Шустрый, как многие маленькие люди, он умеет сдерживать себя и внимательно выслушать собеседника, может бурно негодовать, если сделано что-либо не так, но уже через минуту улыбается и похлопывает тебя по плечу. Его добротой часто пользуются в корыстных целях, но он не злопамятен и никогда не мстит. Втайне, мне кажется, он хочет занять командирское место, но для этого у него не хватает твёрдости. А вот жена его, симпатичная черноволосая кореянка, по твёрдости характера не уступит, пожалуй, и командиру части, и начальнику штаба. Она работает в экономическом отделе части и является негласным лидером в женском обществе нормировщиц и бухгалтеров.

                КОМАНДИРЫ РОТ И ДРУГИЕ

      Первой ротой командует Василий Шрамков, единственный младший лейтенант среди командиров рот. Он, после окончания горного техникума в Кузбассе, служил срочную и решил, что хрен редьки не слаще, а потому, воспользовавшись возможностью получить офицерское звание на трёхмесячных курсах, вышел оттуда с одним просветом и маленькой звёздочкой на погонах. Больше там не давали.
     Шрамков высок ростом, поджар и белобрыс. Он всегда спокоен и рассудителен. Занимается спортом, насколько это возможно при нашей неорганизованной жизни, и имеет первый разряд по лыжам.
      В казарме первой роты всегда порядок: полы надраены, тумбочки выстроены по линейке и в них нет ничего, что бы было вопреки наставлениям, работает сушилка для солдатской одежды. Всюду, где надо, плакаты, стенды и другая наглядная агитация.
      Шрамков знает обо всём, что происходит в роте, до мельчайших подробностей. Я долго не мог понять, как это ему удаётся: только приезжаем на службу, а он уже знает - кто ночью напился, кто сходил в самоволку, кто подрался... Однажды, в порыве откровения, Вася под большим секретом сказал мне, что в благих целях имеет среди солдат пару “стукачей”. Как правило, отбирает он их из самых отъявленных хулиганов, то есть из тех, на кого не могло бы пасть подозрение. Меня это признание, честно говоря, ошеломило, я, по наивности, не понимал, что вот так просто создаётся отряд сексотов, но Шрамков был уверен в своём методе:
      - А что прикажешь делать? Грязновато, но зато я знаю всё, что происходит, и могу предвидеть и предотвращать разные неожиданности...
      Первая рота всегда была лучшей в части. Может быть ещё и потому, что старшиной там был Павел Максимович Пазушко. Солдаты его звали Пашей, но не Паханом. Всех подчиненных он называл сынками, а в каптёрке у него было столько всякого обмундирования, что он в любой момент мог одеть, кроме своей, ещё пару  рот.
      Если у Остапа Бендера была в ходу присказка о блюдечке с голубой каёмочкой, то Паша в таких случаях говорил:
      - А, может, тебе, сынок, нужно хранцузску кошечку...

                *     *     *

      Говорят - каков поп, таков и приход. Это в полной мере относится ко второй роте. Вторая рота самая неуправляемая, а командир её, старший лейтенант Чибис, непредсказуем в мыслях и поступках. Он может спокойно взирать на вопиющие безобразия, а может внезапно взорваться по малейшему пустяку. Поэтому стройбат относится к своему командиру с вполне понятной настороженностью и старается не попадаться на глаза начальству.
      Володя Чибис обладает удивительным даром коверкать русский язык. Лейтенантов он называет лентенантами, в слове “бульдозер” пропускает мягкий знак, и даже слово “кровать” из его уст звучит как “киревать”. Интересно его слушать, когда он, построив роту на поверку, расхаживает вдоль строя и рассуждает:
      -  Так... Ето... Ефирейтор Тугаев... Почему киревать плохо вистлана? А у военностроителя Коробкина пуповки на гимнайстёрке не найдравлены... Счас же найдравить. Мыльныцы и зубовные щотки у всех есть? Вот так-то..! Понято..!
      Речи, произносимые в казарме, тоже отличаются изысканностью:
     -   Рядовой Потапыв! Как должон лежать одежд, когида вы спишь? Правильно, ширинком к выходу…
      В фуражке с большим козырьком и своим небольшим ростом он в такие минуты очень похож на взъерошенного воробья. Володя даже честь отдаёт по особенному - его ладонь изогнута в тыльную сторону до невероятности и напоминает крылышко.
      Заместитель Чибиса по политчасти старший лейтенант Петя Ковалёв, симпатичный невысокий брюнет, отдаёт честь по-своему - ладонь его, будто сгорбилась,  и отстоит от козырька фуражки сантиметров на двадцать. Коли уж речь зашла о том, кто как прикладывает руку к козырьку, то третий офицер роты Слава Ревенко, призванный на службу после окончания Донецкого строительного института, отдаёт честь так, как будто сдаётся в плен, и его вялая ладонь выглядит  белым парламентёрским платком.
      Объединяет комсостав второй роты одно - все они не прочь (и даже очень!) заложить за воротник.

                *     *     *

      Командир четвёртой роты старший лейтенант Володя Петров поражает крепко сбитой фигурой, неимоверной силой и голубыми глазами. Как-то я попробовал тягаться с ним на руках. Он прижал к столу мою ладонь за пару секунд, хотя слабым себя я не считаю, выжимая кистью на динамометре 90 килограмм, что дано далеко не всякому.
      Петров осмотрителен в отношениях с начальством, но по отношению к подчиненным бывает беспощадным. У него выработаны свои методы воспитания - провинившихся он либо заставляет бегать вокруг казармы, либо копать яму. Число кругов и кубатура ямы зависит от тяжести проступка. Солдаты его откровенно боятся, даже - дембили.
      Не скажу, что командир четвёртой роты  изверг по натуре - когда решается вопрос, отдать солдата под трибунал, или заставить его пробежать километров десять на глазах у всех, неизвестно, что лучше и гуманнее. Так уж сложилась система в армии, что каждый поступает так, как позволяет его совесть.
      Замполитом у Петрова - Ваня Прищепа, вечно улыбающийся курносый хлопчик с Украины. Солдаты его зовут Ванечкой, что вполне отражает образ замполита. Ваня наивен как ребёнок, и обидеть его ничего не стоит. Он не учился в военном училище и не имеет значка “ВУ”, что переводится как “вечный узник”, а пришёл с гражданки, как и Шрамков, после окончания сельскохозяйственного техникума и краткосрочных военных курсов.
                *     *     *
      О командире третьей роты я уже упоминал. Многое в жизни этого незаурядного человека покрыто мраком неизвестности. Восемь лет срочной службы, учёба в высшем военно-морском училище, удачное начало офицерской карьеры, быстрое продвижение по служебной лестнице, досрочное получение звания подполковника и... глубочайший провал.
      В стройбате “чёрный капитан” недавно - четыре года. Семьи у него нет, где-то под Калининградом его дожидается женщина, о которой он часто вспоминает. На Ледяной ему не удаётся завести подругу, потому что их здесь мало.
      Виктор Сергеевич ждёт-не дождётся, когда ему стукнет сорок пять лет, и можно будет покинуть армию, которой он отдал всю жизнь.

                *     *     *
     Говорят: для кого – война, а для кого – мать родна. Это в полной мере относится к нашему доктору Эке. Миниатюрный живчик с туркменской наружностью призван, как и я, на два года, но прижился в военном городке мгновенно, и чувствует себя в этой среде, как рыба в воде. Уже на первом году службы он на какие-то неизвестные деньги купил «Волгу» и разъезжает на ней с генеральским шиком. На службу он приезжает не каждый день, на суточные дежурства, как ротные офицеры, не ходит, и живёт в своё удовольствие. Всю медицинскую работу за него делает фельшер – военный строитель. За всё время службы я видел Эке в деле лишь один раз, когда в части вспыхнула дизентерия. Зато наш доктор пользуется большим почитанием у замужних и незамужних женщин местных военных городков. Военная медицина рассчитана на мужской контингент, и здесь нет женских консультаций. Для Эке это обстоятельство - неиссякаемый источник дохода.

                На фото - командиры ротного звена

              Продолжение следует: http://www.proza.ru/2018/08/04/987