Тихий свет

Андрей протёр соляркой руки, затем отвёрткой постарался отчистить от грязи ногти. Потом ещё пару раз с мылом сполоснул руки под краном. Осмотрел, понюхал. Чёрт с ними. Он же не бизнесменом каким-нибудь работает, а водилой. И она это знает.

Хуже было с одеждой. В костюме на работу не попрёшься. Взять с собой и переодеться? Сразу заметит Наташка. А он ей ничего не сказал о встрече с бывшей женой, которая специально приехала сюда из Москвы, чтобы уладить все дела с их общим сыном. Андрей хотел сам принять решение уже после разговора с Любой. А так будет висеть над ним наташкины слова: «Подпиши и пусть проваливает!» или «Ничего ей не подписывай»! Поэтому он ещё во время вчерашнего разговора по телефону с Любой назвал именно это время – сразу после работы. Глядишь, обернётся быстро и Натаха вообще ничего не заметит и не узнает. Скажет ей: задержался с мужиками в гараже…

На Андрее была чистая рубашка и хороший джемпер, но куртку, естественно, пришлось оставить рабочую. Впрочем, её наверняка можно будет в ресторане снять. Вот с брюками хуже. Не надевать же новые!? А вдруг под машину лезть придётся?  Да... С брюками сглупил. Можно было взять с собой втихаря хорошие, Наташка бы не заметила. Ну, да теперь чего уж…

Андрей немного постоял около ребят, которые по традиции забивали после работы «козла», неторопливо договариваясь, куда лучше пойти выпить. В гараже «старики» никогда не пили – дурной тон, который нарушал только оборзевший молодняк. Объявил мужикам, что идёт навестить больную мать - «Сто лет её не видел!» - и – «Сегодня я не буду».

Расплодившиеся в немереном количестве столовые обвешивались громкими ярлыками: «Ресторан», «Пиццерия», «Кафе», по существу оставаясь теми же общепитовскими заведениями. Впрочем, в этом они были с Любаней пару раз ещё по молодости. Тогда эта забегаловка называлась кафе «Весна». А сейчас вон официанты маячат. Значит, больше на ресторан тянет...

Андрей с облегчением увидел, что гардероб работает, значит, не придётся тащить замасленную куртку в зал.

- Отец, брось её куда-нибудь в угол, чтобы других не запачкать.

Посмотрел в зеркало, причесался. Ништяк ещё мужик! Она его в своё время за голубые глаза и полюбила. Сама говорила… Ну, с Богом!

Увидел за столиком Любу: перед ней уже стояло несколько салатов. Люба сидела, выгнув спину, и непонятно чем выделялась на общем фоне: вся какая-то чистая и нездешняя, сверкающая маникюром, перстенёчками и карими глазками. Впервые (а ведь сколько лет её знает!) заметил изящество и миниатюрность бывшей жены. Или это бросилось ему в глаза при невольном сравнении Любы с его Натахой?

- Привет, Любаня.

- Здравствуй, Андрюша. – Поздоровались так, словно между ними не зияли новые браки и четыре года раздельной жизни. – Я тебе уже всё заказала. А то готовить будут долго, а ты, наверняка голодный. О деньгах мы с тобой договорились, так что не комплексуй без нужды.

Андрей сел, посмотрел на Любу. Пахло от неё почему-то арбузными корками. Не сдержав любопытства, спросил:

 - А что это за духи у тебя? Арбузами пахнут.
- Это «Кензо ля пар». Тебе не нравится?
- Да нет, ништяк. Нормально… Ты вроде ещё красивее стала?
- Спасибо. А ты ничуть не изменился. Похудел только. Но это тебе идёт... Устал?
- Ништяк… Как там Юрка?
- Такой шустрый, что спасу нет! Вот, посмотри фотографии. Можешь, какие понравятся, себе оставить. Я их специально подобрала: с полутора лет и до самой последней.

Просмотрел, поражаясь тому, как знакомый бутуз превращался в незнакомого пацанёнка, хотя и очень похожего на Андрея. Сын явно рос его копией.

Оставил себе один снимок - из последних, прикинув, что если обрезать фон, то фотография свободно поместится на приборной доске машины.

Аргументы бывшей жены были как всегда логичны и правильны. Парень вырастает. Пять лет исполнилось. Уже зовёт «папой» чужого дядю. А вот отчество у него «Андреевич». Не папино. Скоро сообразит, что к чему, тогда легко от рук может отбиться. Отчим человек деловой и занятый. Да и она тоже пашет как пчёлка: свой стоматологический кабинет открыла. Только работай и работай. Когда тут за сыном следить? А если он ещё узнает, что без родного отца растёт…

- Ты его всё равно не видишь. Из другого города тоже воспитывать не будешь. Не в Штатах живём, чтобы перед выходными родной папаня приезжал за ним на «джипе», а по воскресеньям привозил обратно. Андрюша, тебе надо отказаться от отцовства: так сыну будет лучше. Не о тебе и не обо мне речь, понимаешь? А о нашем сыне. Вот сам думай и решай. Как скажешь, так и будет… А пока ешь. Вон мясное тебе несут. Здесь какое-то блюдо появилось «Венский лес»: отбивные с овощами. Я его тебе заказала... Нравится?
- Нормально. А себе взяла что-нибудь?
- Филе из сёмги… Я особенно и есть-то не хочу... Выпить тебе заказала. Правильно? Но только двести грамм. Я хочу, чтобы ты подумал, как следует, и на трезвую голову мне дал ответ.
- А сама что, сок пьёшь?
- Нет. Это текиловый коктейль: с гранатовым соком. Тебе, кстати, ты уж не обижайся, тоже текилу взяла, а не водку…
- А как твой муж выглядит?
- Обычно. Могу познакомить. Он за мной приедет. Кстати, и тебя до дому довезём, а то сейчас, наверное, все троллейбусы забиты.
- Не надо. Доберусь сам. И знакомить не нужно. Это я так… Знаешь, Любаня, как-то стыдно от сына отказываться. Можно подумать - это я вас бросил… Я, конечно, эти годы тебе не помогал, но ты сама от алиментов отказалась… Я, кстати, высылал деньги. Потом мне уже на почте сказали, что ты от них отказалась. Я и перестал посылать… Получается, что я как бы отрекаюсь от него… А ведь это мой сын. И, между прочим, согласись, первый год он на мне был.
- Конечно, на тебе. Я же работала. Но когда ты запил… Давай не будем снова об этом… Решай: будешь подписывать отказную или нет?  Конечно, неприятно подписывать такое заявление. Но ты же должен понимать, что речь идёт не о тебе и не о твоём самолюбии, а о нашем сыне...

Помолчали. Пожевали.

- А у тебя дочка родилась, да? Здоровая малышка? Ночами не плачет?
- Нормально. Растёт девочка…

Поговорили ещё о чём-то малозначительном и постороннем, как типичная супружеская пара, давно решившая все свои актуальные проблемы. Наконец Андрей тихо спросил:

- Какие документы надо подписать?

Люба достала из сумочки сложенные листы бумаги.

- Вот здесь внизу, в трёх экземплярах… Потом ещё надо будет заверить у нотариуса… Кстати, если захочешь увидеть Юрку, то никаких трудностей не будет. Приехал «дядя Андрей из Рязани» и все дела. Всё лучше, чем вдруг невесть откуда-то приехавший в кои-то веки родной отец и потом снова куда-то пропавший. Навещай, когда захочешь. Если только тебе самому не лучше будет сразу всё оборвать и не видеть его больше...

Принесли мороженое.

- Я его не буду. Лучше покурю, хорошо?
- Кури, здесь, вроде можно. А я мужа вызову. Пусть подъезжает. – Она достала какой-то немыслимо маленький мобильничек, открыла крышку. Разговор был сверхлаконичный:
- Костя, приезжай, жду…

Из ресторана вышли вместе. Куртку Андрей взял подмышку.

- Может быть тебя всё-таки довезти?
- Не надо. Сам доберусь… Юрку там поцелуй… - грустно ухмыльнулся. – Хотел сказать «от моего имени». Теперь я для него как бы совсем не существую...
- Ты не прав. Обязательно поцелую и скажу, что это ему привет от дяди Андрея из Рязани. И что-нибудь подарю от твоего имени.
- Ой!… Послушай… - Андрей растерялся. - Мне надо было что-нибудь купить ему… Что-то я совсем об этом не подумал. Я тебя прошу, возьми… вот пятьдесят пять, нет -  шестьдесят рублей. Купи ему машинку. Ладно? – С трудом удержал неожиданно подкатившие слёзы. - Скажи, что машина от дяди Андрея, от водилы. Скажи обязательно, ладно?
- Конечно, скажу. Только деньги оставь себе.
- Нет, купи на мои! Бери давай, а то все справки назад отниму.
- Хорошо. Полтинник я возьму, а мелочь оставь себе на троллейбус... И не переживай. Куплю специально от твоего имени Юрке какую-нибудь супермашину. Он их страшно любит.
- Правда?
- Да, только с машинками всё время и возится. Даже оружие ему не нравится. Муж всё пистолеты да автоматы дарит, а он машины свои в игрушечном гараже расставляет. А когда в машине куда-нибудь с ним едем, то потом его из неё и силой не вытащишь!
- В меня пошёл… - Чёрт бы побрал! Здоровый мужик, а сейчас расплачется, как баба. – Ну, где там твоя тачка? У тебя, небось, «Мерседес»?
- Да, ну что ты! Обычная «Мазда».

Чуть в стороне от них у тротуара вкрадчиво остановилась, блестя тысячами ярких брильянтиков после прошедшего дождя, чёрная машина.

- Не хилая тачка. «626-я» не хуже иного «мерса»… Ну, давай, Любаня...
- До свиданья, Андрюша. Дай, я тебя в щёчку чмокну.
- Муж увидит?
- Ничего, не убьёт. Не надумал познакомиться?
- Нет. Не надо.

Люба скрылась в машине, но та почему-то не трогалась с места.

Расспрашивает её, небось, отрёкся он от сына или нет?

Вдруг открылась дверца водителя, из неё по пояс высунулся мужчина, и, ничего не говоря, ткнул пальцем в сторону Сергея, потом в машину.

Андрей, закуривая, отрицательно помахал горящей спичкой в воздухе:

- Спасибо. Я сам…

«Мазда» бесшумно тронулась с места и через секунду уже влилась в поток машин. А спичку пришлось зажигать новую, эта погасла.

Муж у неё действительно обычный, ничего особенного. Да ещё очкарик. Наверное, специально заставила его показаться; ведь знала же, что Андрей откажется от приглашения… Успокаивает? А чего теперь его успокаивать, когда у неё всё есть, а у него ничего нет!.. Дурак, сам во всём виноват! Всю жизнь о чём-то мечтал, всё чего-то ждал… А счастье – вот оно, рядом находилось. Надо было за него и держаться…

Вспомнил стихотворение когда-то заучиваемого наизусть Есенина:

«Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Синь очей утративший во мгле…»

Действительно, что он из себя представляет? Всё его музыкальное образование свелось к одному ещё в юности приобретённому акустическому феномену: он мог отличить исполнение своего любимого «Маленького цветка» Сиднеем Беше от саксофона Фаусто Папетти. А литературный кругозор ограничивался тремя десятками стихотворений своего земляка, выученных тогда же: в короткий, но бурный промежуток между окончанием школы и призывом в армию…

Почему-то стало очень жалко себя, хотя Андрей понимал, что Люба, конечно, права. Надо думать о сыне... Она всегда права оказывалась... Это он недоделанный какой-то. Сам удивлялся, как такая жена ему попалась с первого раза! Но не удержал. Сам виноват. А сейчас, вон, у него Натаха: всякий раз устраивает ему скандалы, когда он приходит пьяный, но никуда от него не уходит и никогда не уйдёт. А Люба молчала, молчала, а потом взяла сына и ушла…

Стиснутый в троллейбусе со всех сторон толпой Андрей, пока доехал до своей остановки, окончательно протрезвел. Тут вспомнил, что в этой рубашке в кармане должна быть заначка. Как раз на четвертинку должно хватить. Проверил – всё на месте. Зашёл в продовольственный магазин. После этой дурацкой текилы, хоть водочкой всё «заполировать». А водяру Любаня специально не заказала. Она, наверное, у неё до сих пор поперёк горла стоит… Да, что уж теперь об этом говорить…

Сел на скамейку в своём дворе под двумя единственными выжившими после строительства дома клёнами и стал, как они говорили в гараже, «играть горниста» - пить из горлышка. На работе отказался, так сейчас наверстает. Жаль, что на целую бутылку не хватило… Ну, не важно. «Не такой уж горький я пропойца…»!

Быстро опорожнил «мерзавчик», но легче не стало. Нарастала обида, жалость к себе и злость на всех остальных. Немного, впрочем, опьянел. И то хорошо. Можно, не ужиная, сразу спать завалиться…

Набросились на него в тёмном подъезде с нескольких сторон совершенно неожиданно. Не видел, но чувствовал, что какое-то озверевшее пацаньё. Откинул одного, другого, но потом понял, что лучше не сопротивляться. Упал на пол, сжался в клубок и прижался к стене. С него сорвали часы и со зла, что не обнаружили в карманах денег («Нет у меня бабок! Чего карманы рвёте?»), попинали ногами. А через несколько секунд, как рой ос, так же быстро исчезли, как и налетели.

Андрей поднялся и избитый, почему-то ещё больше опьяневший, медленно, спотыкаясь на каждом шагу и часто останавливаясь передохнуть, поднялся на свой пятый этаж.

Обида и пустота на душе только усилились. На последней лестничной площадке остановился отдышаться, перекурить и привести себя хоть немного в порядок. В темноте это было сложно, но у них лампочки больше одного дня не держались: всё время кто-то выкручивал. Пачка сигарет словно в мясорубке побывала. Выбрал поцелее сигарету и закурил. Мешала кровь, текущая из носа.

Открыл окно, намочил на мокром после дождя подоконнике платок и старательно вытер лицо. Закинул голову назад и немного постоял, чтобы остановится кровотечение. С улицы сильно тянуло приятным холодком. Снова вспомнилось:

«Вечер, как сажа,
Льётся в окно…»

Повертел платок в руках: кровь наверняка не отстирается. Лучше уж выкинуть. И выбросил в окно. Потом бросил вслед смятые остатки сигарет.

Подумал: может быть и ему самому туда же?

А какой смысл продолжать свою однообразную жизнь: дом – работа, работа – дом. И выпивки в промежутках. Вот и все радости.

Облокотился на внутренний подоконник и посмотрел во двор. Их старая пятиэтажка была окружена высокими 12-этажными «плоскодонками», которые закрывали весь обзор. Только клочок звёздного неба на самом верху. Но здесь, на окраине города, где он жил, был один большой плюс – всегда стояла тишина. Дорога огибала новый микрорайон по ту сторону многоэтажек, с неё и сейчас долетал еле слышный шум транспорта. Во дворе же было спокойно и несуетно. Тихий свет струился из жёлтых квадратиков окон по всему его периметру…

Вот сейчас зайдёт он в квартиру и сразу начнётся хай: и пьяный ты, и избитый, и новая рубашка порвалась, и грязный как чёрт. И снова жена… и эта жена тоже будет права. Почему же он всегда не прав оказывается? Что же он - глупее всех этих баб? Обидно…

Ну, что Андрей на этот раз не так сделал?.. Не надо было, конечно, во дворе пить. Там его эта шпана и засекла. Но если бы пришёл домой трезвый, то был бы злой, разругался бы с Натахой и, разумеется, не уснул бы. Хотел ведь как лучше. Чтобы всё тихо-мирно. А получилось как всегда. Теперь жене ничего не докажешь…

Ещё раз проверил ноздри: кровь вроде больше не шла. Подошёл к двери и позвонил. Послышались шаги, открылась дверь, и яркий свет больно ударил по глазам. Андрей невольно прикрыл лицо рукой.

- Ты где так извалялся, блин? Опять как свинья пьяный пришёл?! Урод!

Он только опустил руку, чтобы успеть хоть что-то сказать в своё оправдание, но дверь с шумом захлопнулась перед ним.

Ну и ништяк! Ничего особенного в этом нет. Такое уже случалось тысячу раз. Сейчас он ещё чуток постоит, покурит, потом снова позвонит. Она, успокоившись, дверь и откроет.

Андрей отошёл к окну и вспомнил, что нет сигарет... Ничего у него нет: ни сына, ни денег, ни сигарет, ни красивой образованной жены…

Достал коробок со спичкам. Стал зажигать их и бросать в окно. Они почему-то потухали сразу, как только переходили из горизонтального полёта в вертикальный. Интересно, почему так?..

Места побоев начинали болеть всё сильнее… Сейчас бы в ванну горячую… А потом бы в постель… И успокоиться, забыть всё…

Андрей сел на подоконник, помогая руками, поднял ноги: обе коленки очень сильно болели. С помощью рук передвинулся к наружному краю окна и перекинул через раму одну ногу. Голова приятно кружилась…

А что? Уж, не больнее, чем в прошлом году, когда с КАМазом «поцеловался»! Перелом обеих ног – это тебе не хрен собачий! И ничего. Не ныл и не скулил, пока в травматологии два месяца валялся...

Выкурить бы только сигаретку - и прости-прощай… Кому он нужен?.. «В этой жизни умирать не ново…»
 
На лестничную площадку открылась дверь и вокруг сразу стало светлее.

- Ну, где ты там, чудо в перьях? Иди в дом… Я уже воду в ванну пустила… Горе-то ещё на мою голову…

Андрей снова посмотрел на тёмное небо и неожиданно для себя заплакал, размазывая пьяные слёзы по грязно-кровавому лицу. Держался, держался весь вечер, а тут не выдержал…


***
Апрель 2003.