Триптих

Многолюдные и шумные компании я не люблю. Понимаю, что в устах художника, который зарабатывает себе на жизнь портретами, это звучит нелепо. Где ещё он может найти заказчиков и где ещё высмотрит своеобразные по строению лица. Тем более, если этот художник хоть и не бедствует, но далеко не Рафаэль. Мария, однако, заверила меня, что «Народу будет немного и вечер пройдёт в тишине». Это могло означать только одно: пригласят не более пятнадцати человек, а играть будет, скорее всего, какое-нибудь камерное трио. Это уже не так страшно.

Опять же из дома я не выходил уже недели две, если не считать поездок в универсам за продуктами. Так совсем одичать можно. Хоть раз в месяц, но «на людях» показываться просто необходимо.

С утра тщательно сбрил щетину. Сходил подстричься в парикмахерскую. Пообедал в ближайшем кафетерии. Потом долго рассматривал только вчера законченный портрет некоего профессора психиатрии. Вроде всё нормально, композиция вполне уравновешена. В середине холста огромная «голова профессора Доуэля», справа – его небольшая фигура в белом халате во время сеанса гипноза. По оставшемуся фону с другой стороны разбросаны некоторые «врачебные символы». Такие портреты я называл «полуфантастическими». Они отличались от обычного стандартного официоза и пользовались некоторой популярностью.

Не найдя огрехов, покрыл картину кетоновым лаком, чтобы выровнять тон и защитить от разрушения краски. Пусть подсыхает. Теперь можно сообщать заказчику о готовности и получать гонорар.
Неожиданно снова позвонила Мария:

- Олег, ты точно сегодня приедешь?
- Собирался. А что случилось?
- Появилась заказчица на твои фантастические портреты. Приезжай обязательно, я уже пообещала познакомить её с тобой.
- Буду в первых рядах. Ужин гарантируешь?
- Изголодался в одиночестве, гений?! Накормлю тебя, не беспокойся. Только приезжай.
- А кто эта цаца?
- Пока не могу тебе этого сказать. Сюрприз будет. До встречи!

Дача у Марии не имела ничего общего с обычными для абсолютного большинства россиян дачными участочками. Громадный дом, опоясанный по второму этажу открытой террасой. В углу двора не туалет и не сарай, а небольшая эстрадная сцена. Ну, могут некоторые позволить себе такую роскошь.

Я успел уже пару раз присесть за накрытый на террасе стол и под приятный блюз как следует поужинать, а заказчица всё не появлялась. Надо сказать, что приглашённые музыканты играли хорошо. Я не знал этих ребят, может, известные какие артисты: один – синтезатор, другой – саксофон. Но музыка – не моя стихия. В принципе, вечер проходил неплохо. Режиссёр какого-то театра поинтересовался моим желанием оформить им декорации спектакля «в вашей манере». Я, естественно, отказался. Пока идут заказы на мои «полуфантастические портреты», судьбу лучше не искушать. Тем более что гонорар он предложил «в рамках бюджетного финансирования». Это не для меня.

Не велика беда, конечно, если заказчица и не придёт. Но одно дело начинать самому звонить и говорить: «Помните, вы хотели заказать у меня портрет? Приходите для позирования», и другое дело, когда к тебе подходят с такой просьбой.

Обещанная мне клиентка появилась около десяти вечера, когда я уже подумывал заказать такси, чтобы уехать домой. Вечерние «пробки» к этому времени обычно растворяются, от дачи Марии до моей почти час езды. А я «жаворонок», ложиться привык рано.
Заказчица была с мужем, мужчиной типа «красавец-сердцеед»: черты лица идеально правильные, но не хватало «щепотки» брутальности, чтобы выглядеть нормальным мужиком, а не щёголем. А о ней что говорить? Сказать «красивая» – это всё равно, что ничего не сказать. При современном уровне макияжа и хирургической пластики каждая вторая потянет на этот эпитет. Её лицо надо разглядывать вблизи, пристально и при хорошем освещении. Но фигура и осанка – на высшем уровне.

Возник другой вопрос: её лицо показалась мне очень знакомым. Впрочем, не показалось. Зрительная память у меня неплохая. Я был уверен, что уже видел её. Но где и когда, ответить сразу не мог.

Может быть, встречал раньше у Марии? Но та наверняка бы предупредила меня об этом. Видел на какой-нибудь художественной выставке? Это вероятнее всего. Тогда становится понятным, откуда она меня знает.

Ко мне подошёл Пётр, муж Марии и попросил опять подняться на террасу своего терема.

- Кто эта прелестная женщина, если тебя используют в качестве посыльного?

Но Пётр тоже не лаптем щи хлебал.

- Я не посыльный, уважаемый Олег Евгеньевич. Я - хозяин этого маленького поместья.
- А она кто?
- Не узнал? Где же твоя хвалённая зрительная память? Она телеведущая канала «Россия 24».
- А-а-а! Вот где я её мог видеть! Петя, ты же знаешь, я телевизор практически не смотрю. А её красавчик-муж кто, киноартист?
- Хуже. Во-первых, не муж, а бойфренд. Во-вторых, он какой-то мутный бизнесмен. Ничего толком о нём узнать так и не смог. С ней, её зовут Алиса, знакома Маша. Где-то там по культурной линии они несколько раз пересекались. Но нас своим присутствием эта теледива до сих пор не радовала.
- Обломилась мужику бабёнка!
- Мы тебе давно говорим: женись! А ты всё девушками из «Секс-клуба» лакомишься. Смотри, так и останешься старым холостяком. А тут – видишь, какие женщины ходят! И практически без охраны.

Подходя к ней, я старался не торопиться, чтобы разглядеть лицо до начала разговора и составить своё первое и, как правило, самое верное впечатление.

«В прошлом какая-нибудь «Мисс Новосибирск-2004». Потом местное телевидение. Потом столичное. Одновременно как минимум два не самых удачных в личном отношении замужества. Которые, впрочем, могли оказаться вполне удачными в плане карьеры».

Увидев меня, Алиса прервала разговор с Марией и решительно направилась в мою сторону. По её внимательному взгляду мне показалась, что за эти три-четыре секунды она тоже успела составить своё мнение обо мне.

- Здравствуйте, Олег. Вы не против, если я сама с вами познакомлюсь? Меня зовут Алиса.

Я несколько опешил от её стремительности, но в ответ сказал всё то, что полагается хорошо воспитанному человеку.

- Давайте отойдём в сторону. Вы не возражаете, что я вас называю Олег? Или надо Олег Евгеньевич?
- Олег короче. У нас, как я понял, предвидится деловой разговор.
- Разумеется. Я не хотела вам звонить, так как по телефону вы могли бы сразу отказать мне. Я уже знаю, что по фотографиям вы портрет рисовать отказываетесь. А здесь…

Я продолжил за неё, уловив заминку.

- А здесь и предварительная реклама, и сногсшибательная внешность. Результат предсказуем.
- В общем-то, вы правы. Мне нравится ваша манера письма. Эти портреты по сути являются жанровыми картинами.
- Спасибо.
- Но моя просьба нарушает ваше правило. Мне нужен портрет сына по его фотографии. Он у меня полгода назад умер. И мне не нужен классический портрет, вы сейчас поймёте почему. Мне нужен особенный, в вашем стиле… Такой, чтобы…

Она замолчала.

- Может быть, вы покажете фотоснимок. А то мне пока не ясно, что вы хотите.

Алиса раскрыла сумочку, достала фотографию.
Долго рассматривать её необходимости не было. Ребёнок Алисы страдал болезнью Дауна.

- Теперь я вас понимаю.
- Я хотела бы, - уже более уверенно продолжила Алиса, - повесить его портрет у себя в квартире и… ну, скажем так, он должен быть такой, чтобы не вызывал неприятного чувства у гостей. В пол оборота ребёнка нарисовать или… Ну, там сами сообразите. О деньгах говорить сейчас не будем, я заплачу, сколько скажете.
- Вы наверняка хотите, чтобы в картине было как можно больше ассоциаций, связанных с вашим сыном. Чтобы картина вызывала соответствующие чувства и напоминала о нём. Я прав?
- Да, конечно.
- Чувства выражаются на лице. Если лица почти не будет видно, тогда должны быть какие-то другие детали. Я должен увидеть комнату, в которой он жил. Его игрушки. Его окружение. Он рисовал?
- Да, но сами понимаете как. Обычная детская мазня.
- Вряд ли. Дети обычно рисуют то, о чём думают или чего хотят. В общем, я исполню ваш заказ, когда побываю в его комнате.
- Да, видимо, вы правы. Но дело в том, что он жил у мамы в Пензе. Нам придётся туда ехать?
- Мне обязательно, я человек свободной профессии. А вы, как хотите. Лишь бы меня там встретили и пошли навстречу моим просьбам. Если ваш сын всё время жил с бабушкой, то и она меня очень интересует.
- Да-да, конечно. Но мы лучше поедем вместе… И ещё одна просьба. Вы знаете, где я работаю?
- Теперь знаю.
- Я хочу, чтобы мой заказ остался анонимным.
- Обещаю.

Пётр пошёл провожать меня, когда я садился в подошедшее такси.

- Ну, как тебе эта женщина? Конфетка, правда? Съесть не захотелось?
- Иной конфеткой можно и подавиться. Но один умный человек так сказал про портретную живопись: «Портрет – плод духовного койтуса оригинала с художником». Иногда и этого бывает достаточно.

Дома заглянул в Википедию. До Пензы больше 600 километров! Это часов девять за рулём. Для меня тяжеловато. А в поездах я ездить не люблю: ночевать в тесном душном купе с чужими людьми! Кошмар!

У Алисы возможностей оказалось гораздо больше. Уже на следующий день она позвонила мне:

- У нас будет комфортабельный минивэн с кондиционером. Водитель – профи. Выедем утром… Вам сколько времени там потребуется?
- Смотря по обстоятельствам… Но час-два - минимум. Думаю, придётся ещё сделать портретный набросок вашей мамы.
- Зачем?
- Сейчас мне это объяснить трудно. Отвечу пока так: чтобы потом не ехать второй раз в Пензу.
- Тогда за день мы обернуться не успеем. Придётся там заночевать. Я вам закажу номер в гостинице. А на следующее утро поедем назад. Вас такой план устроит?
- Вполне.

Дом, в котором жил сын Алисы, оказался обычной панельной пятиэтажкой. Встретила нас симпатичная женщина лет пятидесяти – Раиса Васильевна.

«Вот они гены! – Подумал я. – Нечего своей внешностью хвастаться, если у тебя мать красавица. Впрочем, после тридцати, а Алисе наверняка столько, и фигура, и лицо уже будут полностью зависеть от твоего образа жизни и твоих собственных усилий».
Познакомились. Не заметил, чтобы мать очень обрадовалась приезду дочки.

- Может быть, сначала пообедаете и отдохнёте? Ехали-то долго. У меня всё готово.

Пообедали на кухне. Потом перешли в зал. Мы с Раисой Васильевной, не сговариваясь, сели вместе на диване, а Алиса, нервно пройдя по комнате, села в кресле напротив и настороженно смотрела на нас.

Я обратил внимание на большую цветную фотографию Алисы: на голове корона, через грудь - алая лента с надписью «Мисс Пенза - 2002». Выходит, я не сильно ошибся, и первое впечатление на самом деле редко обманывает.

Попросил Раису Васильевну рассказать о внуке.

Выяснилось, что Алиса, говоря уже моим языком, сбагрила больного сынка на мать, а сама рванула в Москву делать карьеру и ковать железо, пока горячо.

- Игрушек у него целая комната, сейчас увидите сами. Но выходить на улицу Данечка, как немного подрос, стал стесняться. Над ним смеялись ребята, ну, вы понимаете почему. А он был очень добрый и ласковый мальчик. Всё время один сидел. По маме сильно скучал…

Последовал недоброжелательный взгляд в сторону Алисы, которая, надо отдать ей должное, в наш разговор не вмешивалась.

- А умер он от чего, Раиса Васильевна? Я слышал, что дети с таким заболеванием могут жить достаточно долго.
- Простудился сильно. Мы с ним в разных комнатах спать стали: он у себя, а я здесь, на диване. Ночью услышала плач. Захожу к нему: Данечка стоит раздетым перед раскрытым окном и плачет. А самая зима была. Ну, в общем…

Она замолчала и стала вытирать слёзы, наградив Алису ещё одним ненавистным взглядом.
Я подождал, пока она успокоится, и предложил:

- Давайте теперь пройдём в его комнату.

Осмотрел детскую, в которой прожил свою недолгую жизнь Даня. Его имя, видимо, от Данилы образовали.

- В какие игрушки он любил играть больше всего?
- Игрушек у него море, сами видите. Но он почему-то больше всего любил вот этот мячик. Он уже старый совсем. Я всё ругала Даньку, чтобы он его не лизал и в рот не брал. Даже спал с ним. Другие дети спят, кто с мишкой, кто с куклой, а этот прижмёт мяч к груди и не отдаёт.
- Он в окно часто смотрел?
- Постоянно. Вот так положит свой мячик на подоконник, облокотится на него и смотрит, смотрит. А чего там смотреть, дома одни и всё.
- Какую одежду чаще носил?
- Один свитерочек он почему-то очень любил. Всю последнюю зиму в нём проходил. Силой отбирать приходилось, чтобы постирать.
- А кто его купил?
- Мать из своей Москвы привезла.

Впервые за всё время нашей беседы раздался голос Алисы:

- Из Аргентины. Чистая шерсть. Он очень тёплый.
- У нас, между прочим, в квартире и зимой не холодно, - тут же заметила Раиса Васильевна. – Вот он, этот свитерочек. Я все его вещи храню, видите?

«Узор на свитере сложный. Можно, конечно, сфотографировать, но лучше надеть на какого-нибудь ребёнка и посмотреть, как он выглядит на спине… А вот вид из окна и зарисовывать нечего – архитектура статична. Этот вид сфотографирую... Пожалуй, я уже представляю, что и как буду рисовать. Алиса никуда не денется, её портрет всегда можно набросать, а вот с бабушкой сейчас придётся поработать».
- Раиса Васильевна, у меня к вам просьба. Вам надо будет сесть вот здесь, а я сделаю ваш портретный набросок. Это недолго, в полчаса я уложусь, а может и быстрее.
- Ой, а меня-то, зачем рисовать? Вы же портрет Данечки должны сделать?

Она удивлённо посмотрела на Алису.

- Мама, так надо. Это будет сложный портрет. Там ни один Даня будет, а ещё, видимо и ты…
Обе обернулись ко мне.

- Раиса Васильевна, вам придётся поверить мне на слово, что так надо.
- Ну, я хоть пойду кофту эту сниму…
- Не имеет значения, что на вас надето. Я напишу только лицо. Вы всегда в очках ходите? Вот их и оставьте. А больше менять ничего не будем. Сядьте, пожалуйста, сюда.

Сделал два наброска. Потом соображу, какой лучше подойдёт. Попросил:

- А теперь покажите мне его рисунки и фотографии. Вы наверняка должны были его фотографировать.
- Фоткали его редко. Со мной только, когда мать время находила навестить нас.

Посмотрел фотографии, посмотрел рисунки.

«Некоторые рисунки, как и свитер, придётся забрать с собой. Не возражала бы бабка. Здесь надо с Алисой поговорить, это уже её проблема. Чёрт дёрнул их всегда фотографировать ребёнка анфас. Пожалуй, действительно придётся изобразить его со спины. Без лица… А вот эта удачная! Фотографировали перед зеркалом, в котором хорошо виден затылок ребёнка. Её одну и надо будет попросить. И смотреть паренёк будет на эту самую улицу... Было бы здорово поместить эту картину между двух настоящих окон. Надо будет узнать у Алисы, есть ли у неё такая комната. Тогда возникнет полное  ощущение постоянного присутствия сына в комнате».

Я жил в пригороде Москвы в старом, но довольно обширном доме, доставшемся мне от родителей, и был его единственным владельцем. К нему с южной стороны была пристроена просторная веранда, в которой всегда было достаточно светло даже без дополнительного освещения. Её в свою студию я и превратил. Зимой здесь, конечно, было холодно, но сейчас-то стояло лето.

Алиса смогла выбрать время для позирования только через неделю. Все эти дни я писал картину по тому плану, который созрел у меня ещё в Пензе. И смотрел передачи телеканала «Россия 24», когда их вела Алиса.
У соседей смог найти подходящего по росту сорванца, который согласился «париться в свитере». Мамаша не возражала, чтобы сынок сыграл роль натурщика, но не преминула добавить:

- А вы за это его портретик нам нарисуйте, ладно? Я знаю, что вы можете быстро карандашные портреты рисовать.

Трудности начались, как я и ожидал, во время сеансов с Алисой. Она уверенно заняла указанное мною место, закинула ногу на ногу и повернулась ко мне. Выражение лица спокойное и уверенное, хоть телекамеру перед ней включай.

Но это совсем не то, что мне было нужно. Ясно, что она любила своего сына. Ясно, что он мешал её личной жизни и карьере. Ясно, что она стеснялась его. Но не рисовать же вот такое спокойное и красивое лицо?

У бабушки мне удалось передать выражение заботливой обеспокоенности.
А что должно выражать лицо матери?
Не безразличие. Но и не тревогу. Что тогда?
Пожалуй, скрытую муку.
Значит мне надо, чтобы теперь она затаённую муку изобразила на своём лице. Вряд ли у неё это получится и вряд ли она вообще захочет изображать передо мной «скрытое мучение». Надо что-то придумать…

- И долго вы ещё собираетесь меня рассматривать? – спросила Алиса.
- Давайте сразу договоримся так: я буду смотреть на вас столько, сколько мне потребуется. В конце концов, это вы ко мне обратились с просьбой…
- Извините, Олег. Просто у меня сегодня был очень трудный день. Обещаю впредь быть более сдержанной и смотреть только на вас.
- Вот с этого мы и начнём - куда смотреть. Вон в тот верхний угол потолка за моей спиной. Голову постарайтесь сильно не поднимать, только глаза. Я знаю, что это тяжело, но как только глаза устанут, сразу скажете, будем делать перерывы. И у меня будет несколько вопросов, связанных, разумеется, с Даней.
Я начал набрасывать контуры её головы, причёски. Теперь главное - уловить, когда изменится выражение её лица при моём особо неприятном вопросе…

Желательного эффекта я достиг только на третьем сеансе. Алиса явно была удивлена тем, что я так много времени трачу на неё (или - она на меня?). Тем более что, уходя после сеанса, могла видеть: ничего кроме причёски я так и не нарисовал. На месте лица - только очертания глаз, носа, губ. Что уж она там думала по этому поводу, не знаю, но своего удивления не высказывала.

В третий раз Алиса пришла несколько в приподнятом настроении, что мне, разумеется, не понравилось. Но неожиданно, устремив взгляд в уже привычную для неё точку на потолке, сказала:

- Вы, наверное, снова начнёте расспрашивать меня о сыне. Давайте я сама расскажу вам о том, как мы с ним однажды ходили в зоопарк. Это произошло в тот один единственный раз, когда я привезла его на праздники из Пензы в Москву. И это – мне стыдно признаться – была первая и последняя моя прогулка с Данькой, когда он уже подрос…

Во время этого рассказа я наконец-то и увидел на её лице столь долгожданное мною выражение муки…

За готовой картиной Алиса приехала на уже знакомом мне минивэне. И правильно сделала, так как в её небольшую по размерам модель «BMW» картина в готовой раме вряд ли бы поместилась.

Закрытое тканью полотно уже стояло на мольберте-треноге. Метрах в пяти от него я поставил стул, на который села заказчица. Сдёрнул покрывало и отошёл в сторону.

Алиса громко ойкнула:

- Ах, какая прелесть! Вы действительно кудесник, Олег! Я ведь ожидала от вас совсем другой картины, более мрачной, противоположной этой. Вы, вероятно, пожалели меня. Спасибо! Может быть, вам покажется странным, но теперь мне станет жить гораздо спокойнее. Вы словно совесть мою немного почистили... Я беру картину и очень благодарна вам за неё.

Удивления у меня её реакция не вызвала. Я ей продемонстрировал второй, жизнерадостный вариант картины, выполненной в светлых, почти радужных тонах. Мальчик выглядывает в окно. Перед ним стоят красивые здания, в окнах которых отражаются солнечные лучи. На ребёнка с боковых панелей триптиха, образованного оконными створками, с улыбкой смотрят мама и бабушка. Ещё выше я скопировал некоторые его рисунки. Алисе есть чему радоваться.

- Я могу её потрогать?
- Конечно. Холст сухой.
- И вы сразу написали вот такой сюжет? Очень неожиданно для меня.
- Нет.
- Что нет?
- Это второй вариант картины. Первый отличается от него.

Интуиция не подвела Алису. Улыбка исчезла с её лица.

- Я так и чувствовала. Покажите мне, пожалуйста, первую картину.
- Она испортит вам настроение. Мне бы этого не хотелось. Я вообще не желаю вам ничего плохого.
- Вам меня жалко?
- Есть немного.
- Покажите мне её. Это был мой заказ. Вы не имеете права прятать от меня то, что нарисовали по моему заказу.

Я снял картину с треноги. На её место поставил другую.

На ней был изображён со спины тот же самый мальчик. Но в открытом окне чернел замороженный ночной город. Переплёт рамы в одном из светящихся окон напоминал крест. А на створках раскрытого окна, словно нарисованные инеем, проявлялись лица плачущей бабушки и мамы с устремлённым в небо мучительным взглядом.

Эта картина уже с первого взгляда производила тягостное впечатление и вызывала почти трагическое ощущение.

Алиса долго в молчании разглядывала её. Потом подошла и поцеловала нарисованного ребёнка в затылок.
- Вам говорили, что вы талантливый художник?
- Изредка.
- Я покупаю обе картины. И не надо жалеть меня.
- Прошу прощения за нескромный вопрос: где и как вы их повесите? Моё любопытство не совсем праздное, вы должны это понимать.
- Понимаю. Вы же их автор… Первую я отвезу маме в Пензу. А вторую повешу у себя в спальне. Там у меня два окна. Ваша картина и станет третьим... И мой Данька всегда будет со мной…

***
Август 2014.