Деньги

      Чего только нет на чердаках старинных домов в ярославской глубинке. Здесь пылятся дырявые самовары и керосиновые лампы, рваные сапоги и сломанные тумбочки, книжки с оторванными обложками, неисправные мясорубки и многое-многое другое. Мне нравится рассматривать все эти, когда-то так необходимые для жизни, вещи.
      В 1966 году на чердаке старого дома бабуси среди ненужного хлама я нашел деньги. Много денег. Тысячи две или три. Но богаче от этой находки не стал, потому что деньги были царские. Они лежали в двух разноцветных кисетах для табака. Здесь были только мелкие купюры: десятки, пятёрки, тройки, рубли и бумажные полтинники. Были ещё бумаги с купонами «Займа свободы» 1915 года. Скорее всего, это были деньги, которые собирали по крохам хозяева, чтобы построить новый дом или открыть товарную лавку, но наступившие революционные события 1917 года рассеяли в прах мечты и надежды этих людей.
      Я никогда всерьез не занимался коллекционированием и без сожаления благополучно роздал денежные знаки, как сувениры, друзьям. Помню, что, посылая одному из своих приятелей несколько десятков бумажек на сумму около 100 царских рублей, я, ради смеха, написал – «Это тебе на случай контрреволюции!».
      У меня и в мыслях не было, что моя фраза окажется пророческой, потому что в 60-х годах социалистическое общество, как нам казалось, твёрдо стояло на мощной идеологической и материальной основе. Только те немногие, кто люто ненавидел Россию и СССР, в розовых снах могли представить, что коммунистическая концепция рухнет, Советский Союз распадётся, и в Россию вернётся капитализм.
       Но это случилось, и страна повторно прошла горькими дорогами разрухи. Всё повторилось как в 1917 году: слабеющая экономика, выпотрошенная военными затратами, агонизировала. Полки магазинов становились всё беднее и беднее. Люди часами простаивали в очередях, чтобы купить самое необходимое. Плановая система огромной страны показала свою несостоятельность. Слабый верховный правитель с благими намерениями решил реформировать экономику, но не понял всей сути того, что он задумал; последовал распад великой страны СССР и приход в российскую власть неоперившихся птенцов во главе с махровым карьеристом, которые считали, что они могут всё. Поднаторевшие на криминальных сделках кардиналы из "семибоярщины", как вороны, расхватали имущество страны и последовало почти полное разрушение экономики. Деньги и ценности стремительно вывозились за рубеж.
      Пока ещё не настало время узнать, как всё случилось, и какие технологические приёмы для этого использовались. Но со временем, будем надеяться, кое-что всё же прояснится. Это было какое-то наваждение. Все безобразия происходили под прикрытием слова «демократия». Пользуясь этим прикрытием, одни под видом нефтяных отходов танкерами вывозил за рубеж высококлассные нефтепродукты, другие каким-то образом получали квоты и отправляли за рубеж российский лес, третьи напрямую гнали в Японию и Корею выловленную у наших берегов рыбу, четвёртые скупали лучшие земли и за бесценок присваивали или просто захватывали предприятия. Самое главное - экспортная нефтегазовая труба была поделена между ограниченным количеством владельцев.
      Продавалось всё, что можно продать. По цене крутого автомобиля продавались боевые корабли и металлургические заводы. Огромные предприятия по производству военной техники и авиационные фирмы оказывались в руках иностранцев, скупивших контрольные пакеты акций. Дошло до того, что председатель Госкомитета по экономике России Г.И.Фильшин в начале 90-х годов предложил продать всю денежную массу страны за 3-5 миллиардов долларов, и это вполне серьёзно обсуждалось в информационных средствах. Так как на купюрах написано, что они обеспечиваются достоянием страны, получается, что государство под названием "Россия" с землёй и недрами, с заводами, музеями, жилыми домами, кораблями и самолётами хотели продать за гроши; примерно столько Роман Абрамович заплатил за футбольный клуб "Челси". Об этом начинании молодые люди не знают, а нынешние сторонники демократии, яростно защищающие Бориса Ельцина, почему-то не вспоминают.
      Это было страшно интересное время – и страшное, и интересное. Происходящее казалось нереальным блокбастером. Два примера на этот счёт.
      Кто, например, может сейчас поверить, что на бегущей строке новосибирской телевизионной программы можно было прочитать – «Угнан Ланд-Круизер у вора в законе. Убедительно прошу вернуть». Я видел это объявление.
      У легендарного олимпийского чемпиона Саши Карелина кто-то обокрал загородный дом. Были унесены кубки и другие награды. В то время Александр был не просто спортсменом, но и полковником, возглавлявшим какой-то отдел в МВД страны. Но нашли вора не полицейские и не агенты ФСБ. Всего неделя потребовалась «сотрудникам» первомайской ОПГ, основу которой составляли руководители и воспитанники клуба единоборств, чтобы вычислить злодея. Им оказался семнадцатилетний парнишка, приехавший на «гастроли» из Барнаула. По незнанию и детской глупости он залез в первый попавшийся на глаза дом. Всё произошло по сценарию, который обозначил Лев Шейнин в рассказе «Динары с дырками». Награды возвратились на свои полки.
      Улицы городов были, как баррикадами, запружены киосками, лавками и открытыми барахолками. Поезда едва справлялись с перевозкой мешочников. Междугородные автобусы, словно в двадцатые лихие годы, останавливали вооруженные разбойники и потрошили пассажиров.
      Я был свидетелем откровенного рэкета и видел похороны какого-то пахана, когда процессия из бритых затылков и черных кожаных курток заполнила одну из центральных улиц Новосибирска, шагая по цветам, которые разбрасывали модельные девицы из покрытого трауром кузовного ЗИЛа.
      Я видел, как на центральной улице Новосибирска у газетного киоска молодые солдаты-первогодки просили милостыню, и старушки, покупавшие газеты, вытирая слёзы, давали им монетки. 
      Аллея Героев заельцовского кладбища, где хоронили знатных людей города – директоров крупных заводов, знаменитых артистов и героев Советского Союза, была оккупирована криминальным сообществом, и там появились серые скульптуры во весь рост цыганских баронов и убитых в перестрелках бандитов.
      Ещё более страшными были тысячи безвестных захоронений водителей на междугородных трассах, после того, как разрешили передавать вождение автомобилей по нигде не зафиксированным и не заверенным доверенностям.
      Захват и передел собственности сопровождался перестрелками и поножовщиной. Только в «алюминиевой» войне сложили головы не за страну и семью, а за воровских авторитетов более двух тысяч парней, об этом писали официальные СМИ. Мораторий на смертную казнь и снижение максимального срока заключения до пятнадцати лет развязали руки патологическим убийцам и валютным мошенникам. Складывалось впечатление, что новый уголовный кодекс составлялся в  камерах тюрем и СИЗО.
       Всё это сопровождалось резким падением моральных и образовательных основ, а также повальной эмиграцией людей культуры и науки. Как и в годы революций семнадцатого года, всплыли мошенники-мистификаторы типа Джуны, Глобы и Чумака, сумевшие пробраться в ельцинское окружение и на телевидение. Секты различных направлений заполонили страну,некоторые из них получали государственную поддержку.По улицам больших городов  бродили группы в белых и желтых балахонах, бормоча какую-то нелепицу. Демократия расцвела во всей красе - в шахтёрском городе Нерюнгри напротив православного храма был воздвигнуто капище иеговистов.
      Страна была на грани распада. Татарстан и Башкирия готовы были выйти из состава России. Губернатор Россель объявил о возможности появления Уральской республики. В Якутии заявили о создании собственных вооруженных сил. На грани выхода из состава России был Дальний Восток. Я уж не говорю о Кавказе. Наше счастье, что всё ограничилось Чечней, могло быть гораздо страшнее.
      И всему этому причина – те самые бумажки, которые называются деньгами, ради которых рушатся социальные системы, погибают тысячи и миллионы людей.