Четыре шага жизни

Женщина открыла глаза сразу, словно и не спала, а лишь на секунду смежила веки. Не мигая, некоторое время спокойно смотрела на потолок. Память только начинала возвращаться к ней.

Потолок был белым. Прямо над собой она увидела большое тёмное пятно с неровными краями.

«Протекает», - это была её первая мысль. И затем, словно оттолкнувшись от этой опоры, мозг заработал с убыстряющейся лихорадочностью: «Где я? Что со мной? Откуда этот незнакомый потолок?»

Была ночь, но свет от уличного фонаря беспрепятственно проникал в комнату и, оставляя большой светлый прямоугольник на стенах и потолке, поддерживал вокруг него зловещий полумрак.

Чувствуя ещё непонятную тревогу, она подняла голову, оглянулась и с ужасом увидела, что рядом стоят ещё несколько кроватей. На них кто-то лежал. Женщина задержала дыхание и прислушалась.

Ни звука. Ниоткуда не доносилось ни единого звука!

«Господи! Где же я? Кто это?» На какое-то мгновение ей даже показалось, что вокруг неё лежат мертвецы. Но словно отвечая на её немой вопрос, одна из соседок, тяжело застонав во сне, грузно повернулась к ней лицом и опять застыла в сонном оцепенении.

Женщина со страхом смотрела на безобразное, заплывшее жиром лицо, которое, освещаемое отражённым от потолка бледным светом, действительно могло показаться мёртвым, будто вылепленным из песка и готовым рассыпаться от первого прикосновения. Причёска у неё была странно короткой, с нелепой чёлкой.

Женщину охватил безудержный страх. Страх перед неизвестностью и непонятностью всего происходящего. Она резко села в кровати, но сразу почувствовала сильную слабость и головокружение, которые заставили её вновь откинуться на подушку.

А страх, не дающий вздохнуть полной грудью страх, продолжал задавать свои вопросы, на которые она не могла дать определённого ответа.

«Спокойно, - прошептала она себе. – Со мной, наверное, что-нибудь случилось, я заболела и вот лежу в больнице. Сейчас всё выяснится».

И вдруг, словно что-то вспомнив, женщина замерла. Ещё не совсем осознавая, зачем она это делает, подняла руку и осторожно, словно боясь обжечься, дотронулась до своей головы. И с пассивным отчаянием ощутила под ладонью короткие мягкие волосы.

«И я тоже… стрижена…»

Охваченная бессознательным порывом протеста, снова приподнялась, судорожно ухватившись пальцами за края кровати, и села.

Замерла, тяжело дыша. Голова снова закружилась, но уже не так сильно и она, преодолевая слабость, продолжала сидеть и широко открытыми от недоумения и растерянности глазами осматривала помещение.

«Нет, это не комната. Это – больничная палата!.. Но что со мной случилось? Почему я ничего не помню?»

Палата казалась более просторной из-за полумрака, который скрывал её истинные размеры. Стены уходили под взглядом женщины в темноту, а там, где они были освещены, казались ближе; от такой оптической иллюзии помещение представлялось ей то больше, то меньше.

В горле пересохло, губы стали сухими. Она чувствовала, что не сможет громко говорить. «Надо позвать кого-нибудь. Встать и позвать… Должны же здесь быть медицинские сёстры или санитарки».

Прямо перед ней, через спинку кровати был перекинут тёмный, с неопределяемым рисунком халат. Видимо это её. Женщина машинально дотронулась до груди: на ней была ночная сорочка из простой хлопчатобумажной материи с двумя короткими тесёмками около шеи. Она беспомощно ухватилась за них.

«Да, надо обязательно встать, выйти, позвать кого-нибудь… И быстрее, быстрее… Пока… Что пока?… Дверь совсем рядом, шага четыре не больше. Открою её и позову врача… Только бы дойти. Что-то очень я слабая. Впрочем, я же больная, это естественно».

А страх всё не проходил. Страх перед неизвестностью и отсутствием воспоминаний. Женщина осознавала, что она это «она», но кто она? Как её зовут? Сколько ей лет? В каком городе она находится?…

И в этот момент, словно сжалившись над ней, в голове открылась какая-то потайная дверца, и воспоминания узеньким ручейком потекли перед её внутренним взором.

Женщина вспомнила себя, своё имя. Она – Ольга! Да, да, правильно! Ольга Овчинникова! И картины детства, юности понеслись перед её глазами, всё больше и больше заполняя сознание. Она лихорадочно отбрасывала самые ранние, с подсознательным страхом стремясь к последним. Только они могли ей всё объяснить!

Она вспомнила, что замужем! И что мужа зовут Володя и, что у неё есть прелестная дочурка Нелечка! Тёплая и радостная волна захлестнула её, разом смыв весь страх и напряжение последних минут.

 Женщина уже стояла около своей кровати. Набросила на себя халат. Обратила внимание, что она очень худая и какая-то высохшая, но это отмечалось где-то в подсознании. Главное – к ней возвращается память!

Осторожно - голова продолжала кружиться - опираясь на спинку кровати, она сделала первый шаг.

«Володечка! Милый добрый Володечка!»

Из-за его работы им часто приходилось переезжать из одного конца страны в другой. Муж занимался переводом периферийных железных дорог на электротягу, другими словами делал так, чтобы вместо паровозов и тепловозов по рельсам двигались электропоезда. Нелечка родилась на Дальнем Востоке. А потом они переехали… Куда его направили потом?  И в каком городе она находится сейчас?

Не надо торопиться. Спокойнее. Сейчас она всё вспомнит. Итак, Нелечку назвали в честь Ленина (при обратном чтении имени Нинель именно так и получалось). Затем родился Сашечка. В честь Суворова его так назвали: Александр означает «мужественный защитник». Это уже было в Средней Азии, в Ашхабаде… Что же было дальше? И когда она заболела?»

Опять возник страх. Леденящий душу страх снова охватил её, сковывая ноги, которые вдруг задрожали и совсем ослабли. Но, пересилив его, она смогла сделать второй шаг по направлению к двери.

Она вдруг вспомнила, что у неё уже есть внуки. Чуть задерживаясь на именах, она вспомнила всех своих внуков и у кого кто родился. Но если у неё есть внуки, то сколько же ей сейчас лет самой? И потом что-то было ещё. Что-то неприятное, от чего отчаянно отбивалась память, не пропуская его в сознание…

Не надо торопиться. Самая надёжная нить – дети и внуки. По этой цепочке она доберётся до сегодняшнего дня. Итак, старшая внучка – Марина. Она уехала с семьёй в Пензу! Вот оно что! Они жили в это время уже всей семьёй в Эстонии, а муж работал в Управлении железной дороги на улице Пикк. Правильно. И даже улицу она вспомнила!

Затем была объявлена независимость Эстонской республики от Союза. И русские, кому было куда ехать, стали уезжать в Россию. На работе их с мужем быстро сократили как пенсионеров, хотя железная дорога, не считая военных, была, наверное, наиболее русифицированным местом в Эстонии. Вскоре после этого муж умер от инфаркта…

В сознании замелькали какие-то не очень знакомые сейчас события и лица, и все они сопровождались чувством несправедливой обиды и униженности. Да, была ещё какая-то история с паспортами: кто-то получал «синий» паспорт гражданина Эстонии, а у них кажется были «серые» паспорта иностранцев… Потом уехала к родителям мужа в Тамбовскую область дочь, а ещё через год или два и сын со всей своей семьёй перебрался в Рязань… Да это она вспомнила. Значит, она должна была уехать вместе с ними.

Женщина сделала третий шаг и оказалась совсем рядом с дверью. Теперь главное – не упасть. Ещё один шаг и она сможет ухватиться за дверную ручку: и стоять будет легче и открыть дверь сможет или, по крайней мере, постучать в неё.

Что было дальше? В Эстонии никто из их семьи не остался. Но что было с ней? С кем она уехала в Россию: с дочерью или сыном?

И вдруг из каких-то глубин сознания, из какого-то уголка памяти выплыла совершенно неправдоподобная, но убивающая своей уверенностью и определённостью мысль: «Я нахожусь в сумасшедшем доме… Но почему? Когда это случилось? Где я нахожусь: в Рязани или Тамбове?»

На эти вопросы она не могла ответить. Неожиданное открытие придавливало её своей обречённостью и несправедливостью. Почему она в психбольнице, когда у неё хорошо работает память, соображает голова? Вот только слабость сильная, это конечно есть.
 
Возникшая мысль о психиатрической больнице остановила движение её памяти. Но оставалось что-то ещё, что необходимо было вспомнить. Женщина почему-то была абсолютно уверенна в том, что всё вспомнит до самого конца. Она сделала последний, четвёртый шаг и ухватилась за ручку двери.

 И вспомнила всё. Словно угасающая спичка её сознание вспыхнуло и осветило все последние годы...

Женщина попыталась открыть дверь, но не смогла. Тогда она несколько раз слабо ударила рукой в дверь. Последние силы покидали её. Колени дрожали всё сильнее и уже подгибались, не выдерживая тяжесть даже столь тщедушного тела. Лицо покрылось холодным потом. Она из последних сил держалась за дверную ручку, чтобы не упасть.

«Надо позвать их. Надо сказать, что я здорова, что я всё вспомнила. И как можно быстрее. Пусть позвонят сыну или дочери…».

Женщина услышала приближающиеся по коридору шаги. Её всё-таки услышали. Сейчас откроют дверь...

Но мозг всё больше и больше начинал цепенеть. Как-то незаметно и быстро, словно вода из расколовшегося сосуда, уходило сознание. Его становилось всё меньше, меньше, меньше… И оставалась пустота. Апатия. Бессмыслие…

Губы в последний раз прошептали: «Нет… Не надо…»

Потом женщина как-то удивительно легко и плавно согнулась, опустилась на пол около двери. Провела рукой по стриженной голове. Застыла.

В коридоре недалеко от двери в палату на посту сидела дежурная медицинская сестра. К ней подошла недавно поступившая на работу санитарка. Она была ещё молодой женщиной и ей многое казалось любопытным в этой странной и необычной больнице, где персонал получал повышенную зарплату «за вредность».

Услышав повторившийся стук в дверь одной из палат, санитарка спросила у медицинской сестры:

- Kes seal uksele koputab?
- See on ;ks vene mutike. Tal on t;іelik m;luauk, igal ;;sel koputab uksele. Aga kui astud talle ligi, siis ta istub ukselavel ja vaikib. Venelased on veidi ohmu.
- Kas tal sugulasi on?
- Ei. Ta on ;ksik.

(   -    Кто там стучит в дверь?
- Это одна русская старуха. Совсем без памяти, каждую ночь начинает стучать в дверь. А подойдёшь к ней, сидит на пороге и молчит. Русские все какие-то бестолковые.
- У неё есть родные?
- Нет. Она одинокая).
/Перевод с эстонского/


***

Июнь 1966 г.