Верхняя Бузиновка

    


Как только вышел на сторону заболоченной местности, увидел страшную картину паники, везде лежали разбитые повозки, убитые солдаты и лошади, но при подходе к хутору Верхняя Бузиновка начал восстанавливаться хоть какой-то порядок, и бегущих солдат удалось остановить. На этом хуторе Верхняя Бузиновка, Клетского района, Сталинградской области находился штаб нашей 184-й стрелковой дивизии, и здесь же сосредоточились танки, артиллерия и техника.
Пехотинцы, пулемётчики, миномётчики и тыловые части собрали здесь все свои подразделения и начали окапываться.

Я встретил начальника штаба 3-го батальона и от него узнал, что мой командир пулемётной роты старший лейтенант Глотов вывел из обстрела две повозки с пулемётами и оставил их в укрытии. Начальник штаба батальона отправился в штаб дивизии, взводному я приказал двигаться к селу, а сам пошёл разыскивать пулемётный взвод младшего лейтенанта Крамаря Николая Степановича. Вдруг, откуда-то прилетели вражеские самолёты, пикирующие бомбардировщики «Ю-87», начали нас бомбить и обстреливать из пулемётов. Солдаты разбегались кто куда, но многих настигала такая нелепая и жестокая смерть. Падая, я схватился руками за траву, но от взрывной волны мои ноги поднимались вверх и обратно ударялись о землю, а самолёты, идя в пике, включали сирены и создавали такой душераздирающий вой, от которого кружилась голова. Я быстро поднялся и бегом заскочил в яр. В это время самолёты заходили на очередной круг, но теперь они бомбили хутор Верхняя Бузиновка и сосредоточившиеся там танки, батареи и автомашины.
    
Когда я поднялся и пошёл в село, впереди по яру в том же направлении двигалась группа солдат. Вдруг, вражеские самолёты сбросили несколько бомб, и одна угодила прямо в яр, меня взрывной волной отбросило к стенке оврага и оглушило. Через какое-то время я пришёл в себя, в голове звенело, из носа текла кровь. С огромным трудом я поднялся, вытер кровь и направился дальше.
Впереди уже никого не было, и я подумал солдаты ушли далеко, но когда приблизился к тому месту, увидел, что они погибли. На земле повсюду валялись фрагменты человеческих тел и куски одежды, стало не по себе, и я поспешил покинуть это место. Проходя по мосту, я увидел ужасную картину - горели машины, танки, рядом с ними лежали изуродованные пушки и тягачи, а от деревни Верхняя Бузиновка не осталось и следа, она сгорела вместе со штабом нашей 184-й стрелковой дивизии.               
    
На земле лежал пистолет парабеллум, но я не стал его поднимать, подумав: «Нет смысла таскать с собой немецкое оружие, имея табельный пистолет ТТ».
Издалека я увидел запряжённую повозку с пулемётами, одна лошадь лежала убитая, а вторая стояла, опустив голову, и обе находились в одной упряжке.
Сняв упряжку, я отпустил лошадь, она сразу же кинулась щепать траву. Проверив пулемёты и убедившись, что они к стрельбе не пригодны, пошёл дальше. Пройдя немного, на полянке увидел группу военных, сидевших на траве, среди которых узнал политрука 294-го стрелкового полка Соколова Николая Георгиевича и заместителя командира 3-го батальона 262-го стрелкового полка старшего лейтенанта Голикова Петра Григорьевича. Мы встретились с большой радостью. У политрука была карта местности, а у заместителя командира батальона бинокль. Политрук рассказал, что командир 294-го полка майор Зубаиров был ранен, и его эвакуировали в полевой госпиталь.
    
Пока разговаривали, вдруг недалеко от нас открылся люк, и из подземелья вышла женщина лет тридцати. Мы сразу бросились к ней. Она пригласила к себе в подземелье, и когда мы спустились вниз, там оказалось хорошо оборудованное жилищное помещение, в одной половине которого находились корова, свинья и куры. Хозяйка налила молока, но мы не рискнули пить. Тогда она отпила из каждой кружки по глотку, после чего мы с огромным удовольствием попробовали давно забытый нами напиток. Хозяйка подземелья рассказала, что незадолго до прихода немцев, её муж оборудовал это бомбоубежище и ушёл в партизаны. Ещё женщина рассказала, что наши разрозненные группы солдат и офицеров двинулись на юг, затем вышла с нами, чтобы показать, куда именно они направились.
С женщиной мы по-братски распрощались и пошли туда, где надеялись встретиться с нашими войсками.
    
Пройдя несколько километров по яру, нам повстречалась группа автоматчиков и заместитель командира роты ПТР нашего 3-го стрелкового батальона младший лейтенант Шевченко Григорий Никитович. С собой у них было два ружья ПТР с полным боевым комплектом и боеприпасами. Младший лейтенант предложил двигаться в восточном направлении, сказав, что туда пошли  наши подразделения. Но мы решили идти на юг. Когда прошли около километра, начался сильный дождь, а яр впереди разделился на два разветвления, в середине которого появилось подобие островка. В бинокль, на этом островке, мы разглядели три немецких танка, а рядом с ними, офицер что-то объяснял танкистам. В этот момент мы подумали: «Наверное, нужно было идти на восток, куда предлагал младший лейтенант Шевченко?»
    
Свернув влево, мы вышли из оврага и направились к перевалу, но не прошли и половины пути, как вдруг три немецких лёгких танка с открытыми люками устремились к нам. Что нам было делать? Повернуть назад уже поздно, до перевала не добежать. Возможно, после дождя наше мокрое обмундирование выглядело под цвет немецкого, поэтому танкисты не стали сразу стрелять, или планировали взять нас в плен? Когда танки приблизились на расстояние 200 метров, вдруг последовал выстрел из ружья ПТР и один танк закружился на месте, а остальные моментально свернули вправо, закрыли люки и на огромной скорости устремились в сторону выстрела. Там завязался бой, но мы, к сожалению, ребятам помочь не могли, так как находились на открытой местности и на большом удалении от них, поэтому, воспользовавшись ситуацией, бегом устремились к высотке.
    
К тому времени бой у яра затих, все три танка горели и когда мы приблизились к высотке, нас уже догоняла группа автоматчиков и бойцы с противотанковыми ружьями под командованием младшего лейтенанта Шевченко, которые вышли победителями в этой схватке с врагом.    
    
И что же мы увидели за высоткой? Со всех сторон по полю шли солдаты, бросая целёхонькие автомашины, так как закончился бензин, а за ними буквально по пятам шли немецкие войска. Мы стали прокалывать шины и разбивать фары, чтобы хоть как-то повредить технику, а не оставлять её врагу. Поджечь технику мы не могли из-за сырой погоды и отсутствия керосина для розжига.               
    
Солнце на закате, после дождя светило ярко до рези в глазах, а в лощине до самого горизонта росла уже пожелтевшая пшеница, ветер её колыхал, и золотые колосья на солнце сверкали как морские волны. Хотелось спросить: «Где же теперь твои хозяева?»
По лощине между пшеницей пролегала просёлочная дорога на восток, по ней мы всей толпой и устремились вперёд, а собралось нас здесь уже около двухсот человек.

Вдруг, неожиданно из-за высотки выехала автомашина полуторка и направилась нам навстречу. Из кабины выскочил офицер в форме капитана Красной Армии, а в кузове остались два автоматчика в касках. До этого момента мы уже сорвали все знаки различия и шли как солдаты. Только политрук Соколов, у которого на рукаве висела красная звёздочка, а на петлицах три кубика, ничего не сорвал. Именно к политруку и обратился  капитан со словами: «Товарищ старший лейтенант постройте колонну». Политрук построил всех в колонну по двое и доложил об исполнении приказа. Капитан прошёлся перед строем, подозрительно вглядываясь в каждого солдата, а затем обратился к политруку с гневным упрёком: «Почему в колонне такой бардак?», - после чего приказал повернуть на северо-восток и двигаться по пшенице до видневшихся впереди высоток, а там якобы, нас встретят подразделения Красной Армии.

Я высказал сомнения по поводу непонятного акцента у капитана, хотя по-русски он говорил безупречно. И ещё он назвал политрука старшим лейтенантом, похоже, не совсем в курсе наших знаков различия? Мы сделали вывод, что ведут нас прямо в плен. Перед высоткой растянулся огромный овраг с разросшимся кустарником, через который нам предстояло идти. Уже совсем стемнело и наша группа из шести человек, свернула немножко влево, а колонна скрылась за высоткой.
    
Как сложилась судьба этих военнослужащих, к сожалению, не известно? Я всегда с грустью вспоминаю тот период своей жизни, когда приходилось отступать и прятаться на своей земле. В июле 1942 года огромное количество бойцов 62-й армии пропали без вести, многие из которых погибли или попали в плен. В 294-м стрелковом полку только офицеров, погибших и пропавших без вести, насчитывалось 104 человека. Для сравнения, в 297-м стрелковом полку, той же 184-й стрелковой дивизии в этом списке 144 офицера. Некоторые из них вышли из окружения и присоединились к другим частям, но судьба многих неизвестна поныне. Все учётные документы дивизии, скорее всего, сгорели или были сознательно уничтожены, чтобы не достались врагу, поэтому информацию пришлось черпать по крупицам, путём опроса. Простым доказательством этому утверждению является моя судьба. В донесении о безвозвратных потерях 184-й стрелковой дивизии до сегодняшнего дня я числюсь пропавшим без вести под фамилией Лисенко Мих. Иван. 1906г.р., где ни фамилия, ни отчество, ни год рождения не совпадают. Совпадает только место жительства и инициалы отца.
Что можно сказать о простых красноармейцах – беднягах, информацию о которых вообще невозможно восстановить путём опроса или по памяти, ведь их в дивизии было более 14 тысяч. 

В донесении о безвозвратных потерях 184-й стрелковой дивизии - № 29270 от 25 октября 1942 года, которое подписал начальник штаба 184-й дивизии подполковник Айолло и начальник 4-го отделения штаба технический интендант Билык, есть примечание: «Списки составлены путём опроса. Заполнить полностью все графы не представляется возможным ввиду уничтожения учётных документов в период нахождения дивизии в окружении».               
(Название источника донесения ЦАМО. Номер дела источника информации 1974).

05.04.1986 г.


Если понравилась глава, можно прочитать всё произведение по адресу: "Воспоминания о войне" Лысенко Михаил Яковлевич http://www.proza.ru/2018/05/31/1649               

Фотография взята из интернета...