Письмо Толстому

                1.


   Для того, чтобы покончить с государственным насилием, Вы предлагаете покончить с самим государством путём отказа от возложенных им на нас обязанностей. Следуя этой логике, для уничтожения насилия семейного, которое тоже имеет место в жизни и от которого тоже происходит немало жестокостей и страданий, надо уничтожить семью, отказавшись от исполнения семейных обязанностей. А для обретения уже совсем абсолютной свободы, для полного избавления от каких бы то ни было бед и несчастий и вообще неудовлетворённости, происходящей от связанности и зависимости нашего свободного духа от нашего тела, следует избавиться от тела – то есть прекратить своё существование.

   Такие выводы напрашиваются сами собой, если согласиться с предложенным Вами способом освобождения от зла государства. Признав государство злом, от которого следует избавиться, приходится признать злом вообще сам факт существования, или жизни. И происходит это оттого, что государство не есть, как Вы думаете, произведение человеческого невежества и безумия, не задумано людьми с целью подчинения и порабощения ради личных выгод, а дано людям как естественная и единственно возможная форма общежития. Государство – это совокупность личностей, объединённых общим законом и имеющих общую цель. Этот принцип объединения действует повсюду – начиная от сообществ элементарных частиц, атомов и молекул, и заканчивая сообществами Галактик. Ничто и никто не существует отдельно и независимо от общего. Само существование невозможно без подчинения частного целому. Государство основано именно на этом природном явлении взаимосвязи и соподчинения и является такой же законной единицей бытия, как и отдельный человек. Государство, ограниченное и несовершенное, есть всё же модель бесконечного и совершенного Мироздания, сохраняющая потенциально в себе все его принципы и законы, и свойства. Потому и говорится, что государство дано нам свыше, от Бога, и так оно и есть на самом деле.

   Внутренний смысл, принцип государства священен, а вот в какой степени внешнее, реальное государство соответствует своему смыслу и назначению, зависит уже от самих людей, составляющих его. Если люди пренебрегают своим назначением, состоящим в познании и реализации Единства, то тем самым они обессмысливают и государство, имеющее ту же цель. И тогда всё переворачивается с ног на голову, и происходит то, о чём Вы говорите с таким возмущением и горечью: люди порабощают, мучают, убивают друг друга, извращая закон подчинения, и совершают множества мерзостей и нелепостей – именем Государства, именем Бога! И если в Бога Вы верите, объясняя Его несправедливость по отношению к людям неумением и нежеланием самих же людей жить согласно Божьей Воле, то в Государстве Вы совершенно разочарованы, хотя ничто не мешает Вам объяснить его жестокости теми же причинами, какими Вы объясняете мнимую жестокость Бога.

   Представим себе, что вся Россия отозвалась на Ваш призыв упразднить армию и уничтожить государство. Разумеется, она немедленно оказывается под властью других государств – и прекращает своё существование. Однако, Вас не смущает такой исход. Вы не видите в нём никакой трагедии: «Захватят, и пусть. Зато мы исполним закон Христов и, если и будем страдать от захватчиков и даже погибнем, то это будет страдание и смерть за Веру и Истину – такова участь истинных христиан».

   Значит, исполнение Закона Бога состоит в том, чтобы быть уничтоженным? Зачем же тогда нам дано бытие, если цель его входит в столь явное противоречие с самим бытием?

   Я думаю, исполнение Воли Бога заключается не в уничтожении, а в совершенствовании: тогда конкретное, несовершенное существующее являет собою ПУТЬ к Абсолютному Совершенству и не противоречит Ему. Разнообразие существующего обусловлено индивидуальностью каждого отдельного пути; в силу этого мы не можем знать, для чего конкретно существует тот или иной человек или государство, не можем знать его определённой, земной миссии, хотя и знаем общее предназначение, единое на всех. И потому мы не вправе составлять, вопреки разнообразию, одинаковые для всех рецепты внешнего, конкретного действия – они обязательно войдут в противоречие с Общей Целью, поскольку лишат каждого индивидуума его собственного, ЕДИНСТВЕННО ВОЗМОЖНОГО ДЛЯ НЕГО пути достижения Общего. Надо проникнуться уважением к каждому пути, даже если внешне он кажется нам ложным. Надо научиться уважать и любить жизнь внешнюю наравне с её Внутренним Смыслом.

   Стремление к Внутреннему, к чистому Духу, не освобождает от внешнего и от связанных с ним обязательств. Существуя в материальном мире, человек тем самым связан с существующим. Избавиться от этой связанности невозможно – никогда мы не окажемся в таком положении, когда мы никому и ничему не будем должны, потому что никогда мы не окажемся в пустоте. В ходе духовно-физического преображения человек лишь освобождается от грубых форм зависимости, на смену которым приходят другие формы, более соответствующие Внутреннему, но сам принцип зависимости остаётся неизменным. Такие понятия, как долг, обязанность относятся к категории вечных понятий. Ваша попытка быть обязанным только Внутреннему – это попытка избавления от внешней связанности, попытка обретения АБСОЛЮТНОЙ свободы, которая существует лишь в идеале, но не существует в реальности, и которую поэтому невозможно обрести. Свобода есть понятие ВНУТРЕННЕЕ, а не внешнее, и это Вам хорошо известно. Свобода есть не избавление от зависимости, а познание зависимости как проявления Единого, познание, приводящее к более совершенному исполнению своего внешнего долга и, как результат, к восхождению от внешнего долга к внутреннему, от грубых форм зависимости и подчинения к более утончённым – что и воспринимается восходящим как освобождение.

   Живя в мире относительности, нельзя не пользоваться относительными понятиями и средствами. Мы не в силах изменить это положение. И потому говорить об Абсолютном и стремиться к Нему нужно, максимально сообразуясь с относительным. И это не будет предательством Абсолютного, потому что это – то же самое, что заниматься относительным, невечным (то есть жить), имея в виду Абсолютное, Вечное. То есть – то же духовное совершенствование, о котором Вы неустанно говорите.

   Абсолютная Правда и Добро – всегда только в сознании, только внутри. Вовне – всегда мир несовершенства, или зла, дающий возможность лишь относительной правды и постоянно держащий нас в положении выбора наименьшего зла. Добро состоит именно в искусстве этого выбора. В этом же – то есть в противодействии, в борьбе между собой внешних форм с целью утверждения формы, наименее противоречащей Внутреннему – заключается и духовная борьба. То есть борьба внутренняя и внешняя нераздельны. И любая попытка утверждения одного без другого не приводит к улучшению, созиданию, а только разрушает.

   Вот почему заповедь «Не противься злому», будучи понятой слишком буквально, по своему смыслу становится тождественной заповеди «Не живи». И вот почему другая крайность – совершенное игнорирование правила непричинения зла ближнему и всему живому – тоже имеет своим результатом прекращение жизни.

   Революционеры, как и Вы, считают существующее государство подлежащим уничтожению. Но, в отличие от Вас, они не борются против государства как такового и не намерены упразднять его. И, если бы не их безумная жестокость, то рядом с Вами они выглядели бы предпочтительней – в том смысле, что в своей борьбе за новые формы жизни они более последовательны, чем Вы в своей. Конечно, Вы немедленно возразите мне, что достижение новых форм жизни вообще не является Вашей целью, что Ваша цель – Недостижимое Вечное. Я соглашусь с Вами, но спрошу: а разве путь к этой Цели не является бесконечным рядом форм, сменяющих друг друга? И разве поэтому движение к Вечной Цели не тождественно достижению множества других целей – хотя и невечных, но столь же необходимых и неизбежных, как и само Вечное? Неправильно говорить, что новые формы не являются нашей целью. Неправильно потому, что от нового нельзя уйти, как нельзя живущему уйти от движения жизни. И признавать своей целью Вечную Цель всего живущего невозможно иначе, как только признав наравне с Нею все попутные цели. Приближаться к Постоянному, не имея дела с временным – это такой же абсурд, как пытаться войти в дом, не переступая порога.

   Всякая борьба за свободу – всё равно, будет ли это революционная борьба в узких пределах материализма, или же такая, как Ваша, то есть духовная – непременно является борьбой за новые формы жизни. И поэтому революционеры, говорящие о новом государстве, более убедительны на своём уровне, чем Вы на своём, когда отвергаете вообще всякую государственность.

   Я не хвалю революционеров – меня не устраивает их духовный уровень, их грубость и чрезмерная вера во внешние преобразования. Но у них есть одно чрезвычайно ценное качество, а именно – могучая ЭНЕРГИЯ ДЕЙСТВИЯ, признание необходимости движения вперёд, выраженного в практических свершениях. И если им не хватает Вашей доброты, незлобивости и приверженности к духовному, то Вам, мне кажется, недостаёт веры в Материю, или ЖИВОГО Бога.


                2.

   Вы полагаете, что истинная духовность выражается в пренебрежении материей вплоть до непризнания её реальной действительностью. А между тем, это большая ошибка. Как ни странно это прозвучит, но унижение, умаление материи во имя духа в конечном счёте приводит к торжеству грубого материализма.

   Нет, Вы абсолютно правы, когда указываете на двойственную природу человека – материальную и духовную, когда утверждаете необходимость подчинения материального, животного «я» человека его духовному «Я». Вы не ошибаетесь, говоря об относительности материального и абсолютности, незыблемости Вечного Духа. Но всякое верное утверждение не застраховано от искажения путём доведения его до крайности. Так и Вы впадаете в крайность и совершаете ошибку, когда из относительности материи выводите мысль о её нереальности. Когда Учение говорит, что материя есть иллюзия, оно говорит правду, но говорит по самому большому счёту, обобщённо, настолько обобщённо, что ни о каком буквальном понимании здесь не может быть и речи. Материя признаётся иллюзией, да, но лишь по отношению к Абсолютному Духу, к Совершенному Идеалу, к той Цели жизни, которая никогда не может быть достигнута. Иначе говоря, материя нереальна лишь перед лицом Того, чего нет. А это значит только то, что нет и не может быть ничего, кроме материи, и что материя – вечна и неуничтожима.

   Непознаваем и непостижим только один Абсолют, всё остальное доступно познанию человека. А поскольку Абсолюта нет, то, значит, этим всем остальным является ВСЁ. И, значит, нет ничего непостижимого. Что непонятно сегодня, то откроется завтра. И такую возможность вечного постижения, вечного восторга жизни даёт нам именно бессмертие материи. И освобождаться от материи, возрастать в духе мы можем только благодаря ей же. Без неё нет духовного продвижения, духовной жизни.

   «Жизнь духовная – вне времени и пространства», - полагаете Вы. Это не совсем так. Вне времени и пространства – не жизнь духовная, а То, средством приближения к чему является духовная жизнь. Время и пространство – атрибуты жизни, существования, и, значит, говорить о жизни вне этих атрибутов – всё равно, что вести речь о её отсутствии, или невозможности. Одно дело – говорить о человеке материальном и духовном, о борьбе между ними, но совсем другое – желая конкретизировать понятие духовной борьбы, пытаться провести чёткую границу между духом и материей. Это невозможно сделать, ибо такой границы нет.

   Тщетность попыток найти её хорошо видна на примере Вашей трактовки вопроса посмертного существования. Кто бы ни спрашивал Вас о состоянии души после смерти тела, Вы всегда и всем отвечаете, что этого нельзя и не нужно знать. По Вашему мнению, душа человека, освободившись от тела, освобождается от власти времени и пространства – атрибутов материального существования, и потому к такому её состоянию неприложим вопрос, подразумевающий и время, и пространство. Но ведь если допустить, что после смерти дух действительно освобождается от материи, не имея с ней НИЧЕГО общего, то не будет ли это утверждением полной, абсолютной смерти, что противоречит Вашей же собственной убеждённости в нескончаемости жизни? И потом, если за гробом всех ждёт одно и то же – слияние с Абсолютным Духом, Богом, то какая тогда разница – быть идиотом или Христом, мерзавцем или самоотверженным альтруистом? И зачем вообще мучить себя жизнью, если можно легко и быстро оказаться с Богом, убив себя?.. Абсурд, не так ли? То, что для Вас является главнейшим в жизни – усилие нравственного совершенствования – равно как и вообще сама жизнь, теряют всякий смысл при допущении Ваших же представлений о смерти. А вернее сказать – непредставлений. Именно отказ от размышления, именно нежелание продлевать материю в бесконечность и допускать наличие её и её законов там, где кончается наше воображение, и преграждает нам Путь и, отсекая нашу жизнь от Жизни Всеобщей, отнимает у неё смысл.

   И никакие, даже самые искренние и горячие, стремления наполнить жизнь смыслом через любовь и «исполнение воли Пославшего» не смогут быть реализованы в полной мере, если нет познания того единственного, во что могут быть воплощены, через что МОГУТ ИМЕТЬ ЖИЗНЬ эти стремления, - материи. Отвергать материю с её законами – значит отвергать возможность любви! И наоборот, большая любовь есть то же самое, что и большие знания.

   И на вопрос о том, как правильно жить – единственный вопрос, признаваемый Вами серьёзным и достойным ответа – нельзя ответить убедительно и полно, не ответив на ряд других вопросов, в числе которых – вопросы посмертного существования человека, реинкарнации, причинно-следственной связи, и так далее. Проблема происхождения мира кажется Вам пустой и бесполезной, поскольку не даёт прямого ответа на то, как прожить правильно жизнь. Я же думаю, что «как произошёл мир» и «как правильно жить» - это один и тот же вопрос, только сформулированный по-разному. Нельзя знать одно, не зная другого. Если человек, думая о Причине мира, не пришёл к закону нравственности и совести, значит, он думал не о Причине, и его плутания в лабиринтах мёртвой материи не приведут ни к чему, кроме извращений. Это – та наука, против которой Вы справедливо восстаёте. Если же, размышляя о нравственной жизни, человек не почувствовал, как его сознание неудержимо стремится к Началу всех начал, и он не взялся постигать тайны материи, дабы, сбрасывая один её покров за другим, видеть, как всё ярче и ярче проступает сквозь неё Солнце солнц, Смысл смыслов, - если не произошло этого, то, значит, он имеет пока весьма смутное и поверхностное представление о нравственности, даже несмотря на своё большое и чистосердечное желание быть духовным человеком.

   Вы стремитесь к духовной жизни, но в то же время отказываете ей в возможности проявиться в полную силу, потому что совершенно игнорируете её материальные законы. Да, для истинной духовности одного духа мало, и не может быть веры в бессмертный дух без веры в бессмертную материю!

   Ваше неверие в материю привело Вас к неверию в дух. Вот, Вы решительно стоите за превосходство духа, за то, что он сильнее материи и способен управлять ею. «Изменения духовные, внутренние влекут за собою и изменения внешние» - так говорите Вы. Вы призываете совершенно освободиться от забот о внешнем, поручив его внутреннему. Ваше безграничное доверие к Миру Невидимому было бы достойно восхищения, если бы… если бы Вы верили в него. Но Вы не желаете даже слышать о чём-то таком, что нельзя объяснить грубыми законами видимого мира. Всякое упоминание о «чудесах» и «явлениях» Вас и смешит, и возмущает. Всё, что Вам непонятно – глупости и выдумки, а между тем, Вам до боли жалко тех приземлённых людей, которым недоступны Ваши духовные прозрения и которые называют их такими же выдумками, идущими вразрез с реальной действительностью… «Ни один здравомыслящий человек, - говорите Вы, - никогда не поверит в левитацию, хождение по воде и воскрешение мёртвых.» «Никакой нормальный человек, - вторят Вам огорчающие Вас оппоненты, - не сможет отвечать любовью на зло.» «Это противоречит естественным законам», - в один голос заключаете Вы и не понимающие Вас.

   А ведь внутренние изменения влекут за собою изменения внешние – это признано Вами как естественный закон. Почему же тогда Вы допускаете внешние изменения лишь до известного предела, тем самым ограничивая возможности всемогущего, по Вашим же словам, духа? Выходит, Вы признаёте власть духа лишь до известного и понятного Вам уровня его проявления. Быть добрым со всеми, не лгать, не гневаться, помогать, чем можешь – вот тот рубеж, потолок, который установлен Вами для растущего человека. Вы скажете, что это немало. Согласен. Согласен с тем, что это немало, но не согласен с тем, что это – всё, на что способен человек, или дух в теле. Окончательного, последнего результата в развитии не может быть, и Вы сами признаёте это. Признаёте – и в то же время предлагаете в качестве оного вполне достижимые, реальные достоинства человека. Но тогда придётся либо отказаться от идеи бесконечного развития, либо признать названные Вами достоинства невозможными, недостижимыми. Глупость и то, и другое, и единственный выход здесь – признать существование неведомых нам, но вполне реальных духовных и физических свойств человека, приобретаемых им на высших ступенях пути к Совершенству.

   Вы правы – не надо верить в чудеса. Надо верить в неисчерпаемость материи, дарующей неограниченную власть и возможности тем, кто сумел познать её – подчинить своему духу. Христос не был обычным добрым человеком, как Вы думаете. Он был из числа Тех, кто достиг на Земле всего, что можно достичь, и земное преклонилось перед Ним. Он действительно ходил по воде и совершал многое такое, что с земной точки зрения кажется противоречащим здравому смыслу. Но не следует забывать, что сама земная точка зрения оборачивается врагом здравого смысла, когда она утверждается как единственно возможная.



                3.


   Церковь говорит: «Иисус Христос – Бог», и этим она делает Христа недосягаемым, невозможным, отдаляет Его от жизни, отнимает Его у тех, к кому Он пришёл. Она разрешает только кланяться униженно издалека, и ничего больше. Путь совершенствования во Христе ради достижения тех Высот, на которых стоит Христос и к которым зовёт нас, закрыт церковью. Человек никогда не станет Христом, он обречён вечно быть тем, кем является – жалким, немощным существом, вымаливающим Благодать Божью, как милостыню.

   Вы говорите: «Иисус Христос – нищий, который говорил что-то странное, и его за это высекли и повесили». И этим Вы, так же, как и церковь, закрываете путь подражания Христу и превращения в Христа. Ибо если Иисус был обыкновенным «нищим», таким же человеком, как и все мы, то тогда нам и достигать нечего. Выходит, Ваш Христос-человек так же не нужен, как и Христос-Бог церкви. И Вы, так же, как и церковь, навсегда привязываете человека к его нынешнему состоянию, не позволяя ему быть никем, кроме как, пусть и добрым, но всё же ОБЫКНОВЕННЫМ человеком.

   Но всё проясняется, если только понять, что Иисус Христос – не Бог и не человек, а то и другое вместе, ибо Он – ЧЕЛОВЕК, ДОСТИГШИЙ БОЖЕСТВЕННОСТИ. Такое положение объединяет человека с Богом, давая возможность человеку приближаться к Богу и воспринимать Его как реальность, живую и близкую. Человек, совершенствуясь, всё больше становится Богом, и этим объясняются такие, прежде бессмысленные, догматы церкви, как сошествие на землю Бога в теле человека Иисуса, и затем – воскресение этого тела. Ведь это – не что иное, как иллюстрация совершенствования человека, которое есть воплощение, реализация в нём Божественного, или, другими словами, поднятие смертного до уровня Бессмертия. Вот Вам и сошествие, и воскресение! Церковь, так же, как и Вы, понимает всё буквально. Но только она бездумно принимает на веру все эти положения, которые, не будучи объяснёнными, действительно становятся бессмыслицей, а Вы напрочь отвергаете их, не узнавая в них изуродованную Истину.

   Всему виной – буквальное понимание. Иисус, желавший сблизить людей с Богом через указание на человека как на постепенно воплощающегося Отца и для этой цели отождествивший человека с Отцом – «Я и Отец – одно» - был понят буквально и убит как кощунник. И такое убийство Жизни происходит каждый раз там, где сознание ограничено буквальностью восприятия.



                4.


   Вы уверены, что половая жизнь всегда греховна, и рассматриваете её неизменно как падение, отказ от духовной жизни. Оппоненты Ваши, напротив, доказывают, что воздержание противно естеству и вредно. Я не разделяю ни ту, ни другую точку зрения, считая обе крайностями. Конечно, больше правоты на Вашей стороне, потому что Вами движет нравственное чувство, тогда как спорящие с Вами обычно отстаивают всего лишь своё право оставаться существами, свободными от какой бы то ни было моральной ответственности. И всё же истина, как всегда, посередине.

   Я не могу быть на стороне Ваших противников, потому что они утверждают физическое ради физического, отнимая у материи наполняющий и оживляющий её дух, то есть смысл, назначение. Материальное ведь живо в той мере, в какой оно выражает высшее, нематериальное. Отнимающие у материи её назначение убивают материю, прекращают жизнь.

   Я не могу быть полностью и на Вашей стороне, потому что Вы утверждаете духовное ради духовного, отнимая у духа материю – то есть смысл, поскольку без материи дух не проявляется и есть ничто, пустота, отсутствие жизни.

   В одном случае – дела без веры, в другом – вера без дел.

   Несмотря на внешнюю противоположность Ваших взглядов и взглядов не согласных с Вами, оказывается, что и Вы, и они совершаете одну и ту же ошибку: пытаетесь разлучить духовное с материальным, что равнозначно попытке остановить жизнь. Жизнь – движение от грубого к тонкому, или, иначе говоря, постоянное усилие  уничтожения различия между материей и духом – между существующим и его смыслом. Ваши же возражатели предлагают идти от грубого к ещё более грубому, а Вы – от грубого к никакому. Разница лишь в методах, а результат – один.

   Но всё становится на свои места, и конфликт разрешается, как только дух и материя признаются равноправными началами, неразделимыми и неразличимыми. Из этого вытекает то, что, с одной стороны, нельзя ограничиваться одной физической очевидностью, считая её единственной реальностью, но, с другой, нельзя не считаться с физическим, которое, хотя и утончается и всё более уподобляется духу в ходе развития, но всё же никогда не исчезнет окончательно – дабы не прервалась жизнь.

   Вы правы, возмущаясь бездумием людей и их нежеланием стремиться к высшему. Правы, ужасаясь одичанию и нравственной невосприимчивости, разврату и цинизму. Конечно, всё это – от бездуховности, или засилья материализма. Но что такое духовность? Духовность – не умаление и унижение материи, а всего лишь ПРАВИЛЬНОЕ ЕЁ ПОНИМАНИЕ. Материалист, пришедший к безнравственности – никакой не материалист, а самый обыкновенный невежда. Ибо материя, ПРАВИЛЬНО ПОНЯТАЯ, указывает на свой смысл – дух. Так же, как и накопленный дух неминуемо обращается к материи. Как видим, без материи ничего невозможно, и не нужно стараться освободиться от её законов – это не даст духовности, а только приведёт к тяжёлым и неразрешимым противоречиям, потому что ЗАКОНЫ МАТЕРИИ И ЗАКОНЫ ДУХА СУТЬ ОДНО И ТО ЖЕ, НО ТОЛЬКО НА РАЗНЫХ УРОВНЯХ. «Как внизу, так и наверху.»

   У Вас много таких противоречий. Так, Вы уверяете, что самым лучшим в семейной жизни будет полное воздержание от полового общения, когда супруги живут, как брат и сестра. Вы видите в этом совершенное исполнение закона Бога, высшее проявление духовности, победу духа над плотью. Вам возражают: «Но ведь так род людской прекратится!» На что Вы отвечаете: «Не могу и не хочу знать последствий духовной деятельности. Знаю одно – что надо бороться с животным в себе, и что в этой борьбе – истина и добро, и что последствия такой борьбы не могут не быть благими как для меня, так и для всех остальных. А рассуждение о том, что прекратится род людской, свойственно людям, желающим оправдать жизнь, противную Богу». Это напоминает мне одну историю, рассказанную Вами же, о том, как некий православный священник, очевидно, очень любивший Христа и потому желавший сделать Его близким родному русскому православию, старался убедить Вас, что Иисус никак не мог быть евреем. Когда Вы его спросили, кем же тогда был Иисус, родившийся в Палестине в иудейской семье, священник выдал афоризм, произвёвший на Вас сильное впечатление. Он сказал: «Сие для меня тайна».

   Совсем как у Вас: «Не дано и не хочу знать». Такое часто бывает: когда стремление к духовному приводит человека к необходимости разрешения естественно возникающих противоречий между идеальным и конкретным, он в такой ситуации начинает видеть дилемму – или духовное (идеальное), или материальное (конкретное). И тогда он либо закрывает глаза на противоречия, во имя духа (так ему кажется) отказывается от простейшей логики и начинает верить в то, во что НЕВОЗМОЖНО верить, либо отказывается от духовности, решив, что она ни к чему хорошему, кроме нелепостей и абсурда, мешающих нормальной жизни, не приведёт.

   Поскольку от духовного Вы не откажетесь, и противоречие между духовным и материальным тоже не можете разрешить, видя в них несовместимые противоположности, то Вам не остаётся ничего другого, как верить в невозможное. А точнее сказать – пытаться, или заставлять себя верить, потому что легко и естественно верить в невозможное – неестественное – нельзя.

   И потому естественное внутреннее усилие примирения духовного с материальным, приносящее всегда небывалое облегчение как результат освобождения от грубой материи, у Вас зачастую превращается во внешнее, почти физическое, болезненное усилие совмещения вещей, воистину несовместимых. Судите сами. Вы категорически настаиваете на преимуществе пожизненного целомудрия, и при этом восхищаетесь самоотверженностью женщины – жены и матери, и говорите, что обыкновенная женщина, без остатка отдавшая себя семье и делу рождения и воспитания детей, стоит выше многих тех, кого принято звать благодетелями человечества. Вы называете половую близость гадостью, затемняющей религиозное сознание – и тут же указываете на детей как на образец чистоты, и любуетесь ими – произошедшими от этой самой «гадости»…

   Но если бы Вы не были столь категоричны и попытались взглянуть на проблему глазами человека, который в законах плоти подозревает нечто большее самой плоти, Вы бы обнаружили немало поразительного и радостного для Вас, что не только не противоречило бы Вашему страстному желанию духовного совершенствования, но, напротив, только окрылило бы и вдохновило Вас на новые удивительные открытия. В частности, Вы бы заметили, что чем дальше от человека вниз по лестнице животного царства, тем меньше половая любовь похожа на человеческую. И тем не менее она остаётся собой. Принцип соединения мужского и женского начал сохраняется и в растительном царстве, где способы такого соединения уже совершенно не сходны с человеческим. Наблюдая их, человек наблюдает закон слияния в его очищенном виде, непорочном, что ли. Остаётся предположить, что и в царстве минералов соблюдается тот же закон, но уже не явным для нас способом. Нетрудно догадаться, что закон соединения мужского и женского есть единый и вечный закон жизни. Везде, где есть жизнь, происходит ОДНО И ТО ЖЕ, только по-разному. И если вниз от человека мы видим такое многообразие способов исполнения этого закона, причём без всяких признаков того, что называется нами гадким и низменным, то сам собой напрашивается вывод, что и вверх от человека существует такое же многообразие, и тоже без того, что вызывает стыд. Стыдно должно быть не за то великое и прекрасное, что дарит жизнь всему сущему, а за то, во что мы это превратили, используя в интересах личного удовольствия ту священную мощь творения, что дана нам Богом для подражания Ему и приближения к Нему.

   На примере живых существ (особенно растений), исполняющих закон соединения без присущего человеку сладострастия, видно, что явление физической любви и явление похоти вовсе не представляют из себя одно целое и могут быть разделены. Чем дальше от человека, тем меньше гадости. Значит, гадость – в самом человеке. И не нужно валить с больной головы на здоровую, обвиняя Природу-Мать в ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ грехах!

   Святые, отошедшие от физической любви, отходят не от материи вообще, а только от её грубых форм, унижающих её достоинство. Они реабилитируют материю, показывая её в истинном виде, очищая от человеческих мерзостей. Их кажущийся отказ от исполнения закона соединения в действительности – не отказ, а, наоборот, более совершенное и полное его исполнение.

   Усилие воздержания лишь тогда естественно и плодотворно, и не превращается в насилие, когда оно является следствием безграничного уважения к сути того, от чего воздерживаются. Аскетизм – не что иное, как выражение благодарности материи. Познавший материю знает ценность малейшей её крупицы, и чего мало для невежды, того достаточно для понимающего. Способность видеть и иметь в малом многое никак не может произойти от незнания материи. Только открытие неизвестных доселе свойств вещества, только проникновение в его скрытый смысл и обнаружение неисчерпаемости его невещественного потенциала наделяют человека такими качествами, как нестяжательство, воздержанность, терпение, неприхотливость. Все эти ДУХОВНЫЕ качества – результат умения правильно пользоваться МАТЕРИЕЙ. Но они не могут быть результатом отречения от материи. Итогом такого насильственного отречения может быть только ещё б;льшая зависимость от материального, выражающаяся в появлении неразрешимых, мучительных противоречий.

   Желающий быть побеждённым материей – пусть объявит ей войну. И напротив, чем больше мы будем знать о материи, уважая её и уделяя ей самое серьёзное внимание, тем скорее мы перестанем зависеть от неё. Степень нашей свободы, мера приобретаемой нами власти над материей равна той мере власти, какую мы соглашаемся признать за материей. Самый верный способ возвеличить дух – признать величие его «соперника». Лучшее оружие в борьбе с материей – восхищение и благоговение перед её непобедимостью.

   Нам дан только один вариант совершенствования, движения к высшему, к тому, чего ещё нет: он состоит в том, чтобы не отворачиваться от того, что есть (как это делают грубые сторонники духа), а вовсю вглядываться и вдумываться в существующее, рассматривая его не как нечто самосущее и самодостаточное (как поступают грубые материалисты), а лишь как мост, как единственный путь к тому, что выше существующего. Материя, рассматриваемая таким образом, то есть не как ПРЕДМЕТ улучшения, а как ВОЗМОЖНОСТЬ улучшения, получает иной, высший смысл – она одухотворяется, делаясь выше себя, и это и есть совершенствование – духовное и материальное одновременно. Никакого другого совершенствования – отдельного духовного или отдельного материального – не существует в природе.

   Соедините энергичную внешнюю деятельность и дотошную скрупулёзность учёного-материалиста с несуетной беззаботностью и безразличием к результатам своего труда, свойственными идеалисту, отдавшемуся Воле Бога, - сделайте так, и Вы получите ту мудрую середину, то равновесие, которое движет вперёд жизнь тем быстрее, чем меньше различия между этими двумя полюсами.

   Дух – высшее, материя – возможность достижения высшего, а жажда достижения, чувство, соединяющее дух и материю и тем самым реализующее высшее, зовётся любовью. Отнимите у этой троицы что-нибудь одно – и остальное останется без смысла.



                5.


   Когда стремление к Абсолютному, Недостижимому Идеалу соединяют с неосознанием беспредельности материи, то есть беспредельности развития – движения к Идеалу, тогда это стремление перестаёт быть стремлением к Недостижимому. Нельзя верить в Недостижимое, не веря в бесконечность пути к Нему. Иначе понимание необходимости Вечной Цели обязательно войдёт в неразрешимое противоречие с невозможностью приближения к Ней. Это противоречие проявилось в другом варианте Вашего ответа на возражение о том, что абсолютное целомудрие приведёт к окончанию человеческого рода. Вы сказали: «Целомудрия идеал недостижим, но чем больше приближения к нему, тем лучше». Речь шла о конкретном ЗЕМНОМ целомудрии, и его Вы почему-то назвали недостижимым, хотя оно вполне реально. Если это земное достижение невозможно, то как может быть возможным приближение к нему, приближение, которого «чем больше, тем лучше»? Такое приближение, напротив, должно постепенно сходить на нет и в конце концов прекратиться совсем – для того, чтобы подтвердить недостижимость идеала земного целомудрия.

   А ведь каждое слово в Вашем ответе было бы совершенно верным, если бы только он относился не к земному целомудрию, а АБСОЛЮТНОМУ, как и было сказано в вопросе, - то есть к тому Целомудрию, которого мы действительно никогда не достигнем.

   Когда Недостижимое пытаются сделать достижимым, тогда достижимое, возможное, становится недоступным. Желание отстоять Сверхреальное, Высшее приводит к невозможности движения к Нему, когда Его пытаются наделить какими-то атрибутами реальности, перешагнув через реальность материи. Стремление к Высшей Цели и признание Её единственной Реальностью – прекрасно, но оно не должно быть поводом к игнорированию материи.

   Материя иллюзорна чисто теоретически. Практически же она вечна. Идея иллюзорности материи необходима для скорейшего её утончения, нужна как стимул к развитию, движению жизни. Эта идея совершенно утопична и должна быть таковой, чтобы быть целью ВЕЧНОГО движения. Чем абстрактнее для человека цель жизни, тем ближе она к истинной Цели всего. Здесь – большой соблазн. Неконкретность, нереальность Высшей Цели легко можно интерпретировать как отсутствие Цели – и на основании этого узаконить безответственность и безнравственность. Так и поступают. И когда возмущение безнравственностью и стремление к восстановлению морального закона вынуждает кого-нибудь отстаивать мысль о реальности Нереальной Цели, обычно случается так, что такой человек принижает Недостижимое до уровня достижимости, оказывая Ему этим медвежью услугу. Разумеется, из этого не следует, что надо отказаться от защиты Истины: любое искреннее слово или действие, пусть даже наивное и неумелое, направленное против тьмы бессердечия, всегда лучше равнодушия, припудренного самой изысканной оригинальностью. И всё же мы должны помнить, что любое выражение Смысла, Цели жизни, каким бы совершенным и полным оно для нас ни было, есть лишь б;льшая или меньшая степень искажения Того, что мы пытаемся назвать.

   ОПРЕДЕЛИТЬ Цель БЕСПРЕДЕЛЬНОЙ жизни – задача из разряда невыполнимых. Можно только определить цель какого-нибудь более или менее ограниченного отрезка жизни, но такая цель не может удовлетворить, не может быть целью для духовного человека, верящего в реальность лишь одного Невидимого Вечного. Преклонившийся перед Абсолютным Духом не унизит Его никаким названием, не обессмыслит ограничением. Не потребует ни от кого и сам не даст ответа на вопрос о Цели существования. А если и даст по необходимости, то с пониманием того, что ответ его – не ответ, а лишь более или менее удачная попытка не ответа даже, а приближения к нему.

   Выразить Цель жизни – значит прекратить жизнь.

   Вот почему примитивная назидательность, навязчиво-однообразная мораль никогда не приводит к желаемому результату, а, скорее, отвращает обращаемого. Она прячет То, к чему зовёт, обессмысливает То, что преподносит как самое важное и насущное в жизни. Из самых добрых побуждений люди делают Добро непривлекательным и пресным. Потому что для Добра мало добра, нужно то, что зовётся Мудростью. Мудрость же состоит в том, чтобы уметь сказать о Цели жизни – не говоря о Ней явно. Наиболее полное и верное выражение Цели, Смысла жизни бывает не тогда, когда это высказывается прямо, а тогда, когда подразумевается. Заметьте – ничто не вызывает такого воодушевления, как понятое с намёка. Причём чем тоньше и ненавязчивей намёк, тем сильнее чувство радостного удовлетворения от понимания и крепче вера в несомненную истинность понятого.

   Указание Цели невозможно – возможно лишь указание пути к Ней. Указания эти могут показаться странными и не идущими к делу тем, кто не имеет должного представления о бесконечности, широте и многогранности пути, кто притчу об «узких вратах» истолковывает как оправдание собственной узости.

   Наверняка Вам встречались люди, искренне говорящие о духовной любви и радости, но при этом вызывающие чувство неловкости из-за своего чересчур буквального понимания моральных истин. Им нельзя сказать: «Вы не правы», но и порадоваться за них в полную силу как за действительно понявших – тоже невозможно. Неприятное чувство раздвоенности и подвешенности, возникающее от общения с такими людьми, очень тягостно. После них даже общение с теми, кто совсем не думает о духовном, воспринимается как облегчение. Эти бездумные, но цельные бывают приятнее  и интереснее пытающихся думать – в них больше жизни. Не правда ли, странно, что попытка понять жизнь может иметь своим итогом её умерщвление?

   Если, как Вы говорите, для настоящей жизни достаточно осознать необходимость любви и начать вызывать её в себе, а всё остальное бесполезно и уводит от главного, то эти тяжёлые люди должны были бы быть самыми желанными и приятными, ведь именно они являются живым воплощением Вашего представления об истинной духовности – нравственные усилия при полном отсутствии «всего остального». Однако совершенная невозможность разговора с этими людьми о чём бы то ни было, их ограниченность и невменяемость, показывающая НЕЖИЗНЕННОСТЬ их любви, свидетельствуют о том, что то «всё остальное», которое признаётся Вами лишним и отвлекающим от дела любви, в действительности имеет к этому делу самое непосредственное отношение. Более того, оно является неотъемлемой составляющей этого дела, без которой дело невозможно, как невозможно копание без лопаты или рисование без карандаша. Если с человеком ни о чём, кроме любви, невозможно говорить, то это означает, что его любовь ни к чему не применима.

   Вы приняли одну часть Истины – что материя служит духу. Но есть и продолжение этой мысли: про материю, до конца отдающую себя духу, уже нельзя сказать однозначно, что это – материя. Наблюдая её в природе, мы наблюдаем не материю, а акт принесения её в жертву во имя Высшего. А это уже – явление духовного порядка. Вот почему природа всегда влечёт к себе чуткие сердца и заставляет плакать от счастья. Жизнь, доставляющая такую радость, не могла бы производить столь мощного НРАВСТВЕННОГО впечатления, если бы за теми физическими законами, по которым она протекает, не стояло ещё нечто, что делает эти законы не только физическими – и потому достойными внимания не одних только материалистов.

   Правда то, что материя существует ради духа и нужна лишь в той мере, в какой выражает дух. Но правда и то, что выразить дух, прийти к духу можно только через материю. Да, Истина проста, но простота эта часто истолковывается превратно и подменяется обыкновенным примитивизмом. Эти два явления – совершенные антиподы. Если простота является результатом размышления, духовной и умственной работы над сложным (материей), то примитивизм в лучшем случае – итог поспешности в этой работе, когда первое же нравственное чувство, озарившее сознание, и последовавшие за ним выводы принимаются за несомненную и окончательную истину, а в худшем – просто нежелание мыслить, углубляться в суть.

   Представьте себе математическую задачу, в которой между простым ответом и сложным решением ставится знак равенства. Если ученик, зная заранее ответ, не доведёт до конца решение и поспешит преждевременно поставить знак равенства между сложным и простым, такой ответ не будет верным, несмотря на то, что он верен. Так же поступаем мы и в жизни, в духовной работе претворения сложного в простое. Мы знаем нужный ответ, знаем предполагаемый результат этой работы – любовь, добро, радость, и под этот ответ стараемся подогнать заданную нам задачу. Но надо не подгонять, а РЕШАТЬ, зная, что тот океан цифр (форм), в котором мы вот-вот утонем, несмотря на свою разительную несхожесть с простым ответом, всё же окажется с этим ответом одним целым, и мы поставим между ними знак равенства – если только у нас достанет мудрости и терпения довести решение до конца, если не ослабнет вера в незримое присутствие простого в сложном.

   До тех пор, пока мы не поймём, что простое – это обратная сторона сложного, мы не в состоянии будем понять ни простого, ни сложного. На одном конце Истины – «Братья, любите друг друга!», на другом – непонятное Откровение Иоанна, мистицизм, микробы, спектральный анализ и многое другое, что Вы называете либо заблуждением, либо обманом.

   Чем больше сложного материального мы признаем за простым духовным, тем большей окажется сфера применения этого простого, тем оно будет абсолютней, основательней, фундаментальней, то есть – проще. Никогда не следует торопиться с вынесением приговора какому-нибудь непонятному для нас явлению, которое по ВНЕШНИМ признакам как будто противоречит Закону Любви. Никогда не нужно ограничивать действие Любви рамками нашего представления о Ней. Любовь абсолютна в своей простоте, а значит, нет числа способам и вариантам Её проявления. То, что мы чувствуем в себе как любовь, ещё не совсем Любовь, и то, что мы реально предпринимаем, руководясь этим чувством, есть лишь начало вступления к настоящему Служению.