В тени Танатоса

 
О.Ж. Бузику посвящается

1.

От детства, которое Андрей не любил вспоминать, осталась вереница несвязанных друг с другом фрагментов, напоминавшие кадры разорванной и небрежно склеенной киноплёнки. Он даже затруднился бы сказать, к какому возрасту относится тот или иной эпизод. Неизменным оставался только вектор их эмоциональной направленности: от наивно-комических до злобно-агрессивных.

Например, он просыпается, откидывает «одевало» (так маленький Андрейка называл одеяло) и обращается к лежащей на своей кровати маме:

- Я хочу вставать.

- Ну, поспи ещё немного.
- Я уже два раза спал. Больше не хочу.
- А ты попробуй в третий раз уснуть.
- Ну, ладно. В последний раз посплю.

Так что мальчиком Андрейка рос послушным и чувствительным. Например, он никогда не сбивал с крыш редкие по форме сосульки с раздвоенными концами, которые напоминали ему растопыренные ноги маленького ледяного человечка. Андрейке было жалко разбивать такую необычную сосульку. А ещё он боялся, что ледяной человечек залезет ночью к нему под одеяло и заморозит его. Впрочем, смерть он долго не считал чем-то необратимым. Ну, умрёт. А потом возьмёт и очнётся…

Затем возникал больший фрагмент, охватывающий тот период, когда ушёл отец. Мать часто находилась в дурашливом опьянении, возникающем от «жести с тоником» и пива, которые позволяли ей не считать себя алкоголичкой (водку она не употребляла принципиально), давали силы выходить на работу, но полностью отключали её от реальности, как только она возвращалась домой. В такие дни она ничего не готовила и, голодая, Андрейка часто питался тем, что находили и ели их собаки и кошки. За помощью к соседям обращаться стыдился. Замачивал в воде кусочки «Кити Кэта» и набирал калории. Из телевизионной рекламы он знал, что этот сухой корм для кошек очень питателен и полон витаминов.

Свой «зоопарк» мать завела после развода. Сначала у них поселились только Астра и Тошка. Но прошло два-три года, они нарожали кучу щенят и котят, от которых мать сначала не хотела избавляться, так как жили эти зверята удивительно дружно. Вся квартира была в кошачьих волосах, что особенно возмущало Андрея. Собак он ещё терпел, так как выходил с ними два раза в день погулять и чувствовал себя, окружённый разномастной сворой, сильным и непобедимым охотником. Разумеется, его «свита» состояла не из бультерьеров, ризеншнауцеров или пуделей, а пород попроще, не имеющих паспортной родословной.

И ещё эпизод, которого Андрей стыдился больше других. Намереваясь как-то вечером поесть, он достал из холодильника остатки молока и тут услышал шум падения. Это пьяная мать упала с кровати. Пошёл её поднимать, а когда вернулся, то увидел, что кошки, опрокинув стакан, жадно слизывают со столешницы белую молочную лужицу. С этого момента он кошек и возненавидел. Собак к тому времени уже не было. Жалея их, он отпустил трёх дворняг из дома на вольные хлеба, не сомневаясь, что эта неприхотливая порода выживет и самостоятельно.

Поздно вечером со злым спокойствием Андрей взял первую кошку, вышел на двор и отошёл за мусорные баки. Зажал послушное тельце между ног, оттянул хвост и сильно рубанул его самым большим ножом, который нашёл на кухне. Страшный визг - и кошка исчезла. Вернулся в квартиру, ласково прижал к груди следующую, спустился вниз и повторил манипуляцию…

2.

Отец объявился, когда Андрею исполнилось шестнадцать лет, и сразу завалил его подарками. Но каждую субботу настырно интересовался «успехами в учёбе». Потом на свои деньги нанял ему репетиторов. А после поступления Андрея в институт снова пропал, видимо, посчитав свой родительский долг выполненным, хотя деньги присылал им ежемесячно. Мать к этому времени как-то заметно постарела, зато бросила пить, тут надо отдать ей должное. Наверное, неожиданное появление, а потом исчезновение отца повлияло и на неё.

Скопив необходимую сумму, мать сделала Андрею подарок и в его первые вузовские каникулы отправила по турпутёвке в Чехию. Хотя на самом деле истинной причиной явилась неясная тревога за сына. Её смущало то обстоятельство, что после такой большой удачи (поступить в институт, никому не дав на лапу!) Андрей сделался грустным и всем недовольным. «Пусть сынок отдохнёт»: с несвойственной ей раньше мудростью решила любящая мамаша.

Андрей безразлично бродил по старым улочкам Праги, которые приводили в непонятное восхищение других экскурсантов. Без всякого интереса осмотрел памятник Яну Гусу с постоянно сидящим на голове голубем. Его заинтересовал только один факт, рассказанный гидом. Чтобы голуби чрезмерно не разводились в городе, специально поселили на одном из чердаков дома, стоящего на площади, семью кречетов. Хищные соколы быстро выбили «лишних» птиц.

От поездки в Карловы Вары он вообще отказался, провалявшись весь день в номере и ничего не делая. Но на экскурсию в замок Конопиште почему-то поехал. И понял, что не ошибся. Замок раньше принадлежал эрцгерцогу Францу Фердинанду, тому самому, после убийства которого и началась Первая мировая война. Больше об этом Франце Фердинанде Андрей, честно говоря, ничего не знал. Гид, конечно, быстро восполнил историческую лакуну: Сараево, июнь четырнадцатого года, Гаврила Принцип, два выстрела, ну, и так далее.

Осмотрев удивительное собрание охотничьих трофеев трагически погибшего эрцгерцога, Андрей был потрясён. Триста тысяч убитых животных за пятьдесят лет жизни! И все педантично зафиксированы. Студент физмата прикинул в уме, что если даже отстреливать их с самого своего рождения, то каждый день этому Францу Фердинанду приходилось ухлопывать штук по пятнадцать, никак не меньше. Конечно, такое занятие уже меньше всего походило на охоту. Это была страсть к убийству. Тем более что гид намекнул: якобы эрцгерцог любил смотреть в глаза умирающему животному.

Потом была автобусная экскурсию в какую-то церковь, где всё внутреннее убранство (люстры, гербы и т.п.) были художественно изготовлены-собраны из человеческих костей. Экскурсанты потихоньку чертыхались, а Андрею там понравилось. Особенное впечатление на него произвели грандиозные кучи черепов, которые высились по углам храма. Они были симметрично разделены горизонтальными прослойками, составленными из берцовых и бедренных костей. Получался настоящий костяной ренессанс.

Именно в тот момент Андрея вдруг осенило, чего именно ему не хватает, чтобы стать снова радостным и счастливым. Нужно самому видеть взгляды умирающих животных. Но для этого их сначала надо было поймать и убить.

3.

Вернувшись в родные пенаты, Андрей стал совмещать посещение лекций в институте с длительными прогулками по городу, во время которых убивал попадавшихся ему животных. Охотиться на дикую фауну где-нибудь в африканской саванне или хотя бы в вологодских лесах не позволяли финансовые возможности. В конце концов, он был обыкновенным студентом, а не наследником императорского трона.

Помня о круглой цифре эрцгерцога и сделав реалистическую скидку на свои возможности, Андрей решил убить ровно триста животных. Если считать всякую мелочь, вроде какой-нибудь мыши или крысы, то задача выглядела вполне выполнимой.

 Андрей завёл специальный блокнот, в котором, уподобляясь тому же Францу Фердинанду, фиксировал все свои акции. Первой официальной жертвой стала соседская кошка. Убить её, тихо подозвав элементарным «кис-кис» и ударив молотком по голове, оказалось проще простого. Он посмотрел в её закатившиеся глаза, глубоко вздохнул и выбросил труп в мусоропровод.

И ни шума, ни разговоров…

Андрей быстро разделался со всеми попавшимися ему в подъездах (сначала в своём, а потом и в соседних) кошками. Перешёл на бродячих собак, с которыми сложностей было уже гораздо больше. Этот процесс потребовал специальной подготовки. Собака – не кошка. В конце концов, он приспособился к самому простому варианту: кусок дешёвой колбасы и молоток. Хотя пару раз собаки покрупнее всё-таки успевали цапнуть его за руку. Но даже в этот момент они смотрели на Андрея не злыми, а скорее испуганными глазами. Ведь это были не наглые и самоуверенные домашние кобели, ведущие за собой на поводке хозяина, а жалкие и пугливые бездомные бродяги.

И всякий раз, видя закатывающиеся и покрывающиеся потусторонней дымкой глаза, Андрей испытывал странное наслаждение, сравнимое разве только с тем примитивным половым самоудовлетворением, к которому он прибегал в последнее время всё реже и реже. Ему пришла в голову мысль, что по закону сохранения энергии последняя не может исчезать и превращаться в ничто. Наблюдая за уходящей жизнью, Андрей мог (глаза – в глаза, мозг – в мозг) впитывать в себя уходящие силы жертвы, пополняя свою жизненную энергию.

Позже в счёт пошли птицы, которых он несколько раз покормил в безлюдной аллее парка с рук отравленными зёрнышками. Но с пернатыми вышла заморочка. Легко сказать – отравить. Эту сволочь так просто не поймаешь, хотя на халяву они клевали не хуже кошек и собак. Пришлось обращаться к Сеньке, однокласснику Андрея, который в один с ним год поступил на медицинский факультет. Сказал ему, что вокруг их мусоропровода бегают крысы. И попросил дать что-нибудь «посыпать, чтобы они передохли». Арсений принёс маленькую баночку с каким-то порошком, предупредил, чтобы сам Андрей им даже не дышал. Пришлось обвалять зёрнышки проса в отраве на балконе, надев марлевую повязку.

Но и таким образом достигнутая цель не оправдала средства, и Андрей быстро отказался от этого способа. Во-первых, часть голубей, поклевав зерно, улетали и нельзя было определить: сдохли они потом или нет. Таких он, разумеется, не считал. А, во вторых, вернувшись однажды через час на место кормления, чтобы подсчитать валявшиеся крылатые трупики, он случайно задел ногой воробья. Тот неожиданно очнулся, резво отпрыгнул в сторону и даже перелетел через кусты. Такого ляпсуса Андрей допустить не мог. Посчитать убитым существо, которое осталось живым, было бы большой ошибкой. Тем самым нарушалась какая-то ещё окончательно не сформировавшаяся у него в голове система. В «блокнотном» дебете должны учитываться только гарантированно погибшие существа.


4.

Андрей помнил, что в замке Франца Фердинанда, в бесконечно тянувшейся по коридорам экспозиции рогов, клыков и голов рядом находились два чучела - первый убитый олень эрцгерцога и стотысячный. Они даже внешне не очень отличались друг от друга. Но для себя Андрей решил, что его сотая жертва должна быть какой-нибудь необычной. Однако не ожидал, что юбилярша окажется столь экзотически изящной.

Подвернулся очень удачный случай: друзья, от которых он в то время ещё окончательно не отбился, собирались на даче, расположенной в лесном массиве по Ярославскому шоссе. Выпили пива, поели шашлычок, затем пошли погулять. Андрей увидел сидящую на нижних ветвях дерева белку, видимо уже прикормленную местными дачниками. Пришлось, разумеется, незаметно отстать от компании. В кармане нашлось несколько фисташковых орешков. Ну, а с ножом, у которого выскакивало после нажатия на кнопку лезвие, он в последнее время уже и не расставался. Впрочем, ничего зловещего в ноже не было. Обыкновенный перочинный ножик. Он же им не людей убивал. Так, всякую мелкую живность.

Вскоре у Андрея участились пропуски занятий и лекций, которые потеряли для него к этому времени всякий интерес. Утром, позавтракав и взяв с собой кейс, он отправлялся не в институт, как предполагала мать, а в какой-нибудь спальный район города. В эти часы – между началом работы предприятий и открытием магазинов – на улицах всегда было малолюдно.

И начинал свою охоту. Самым благодарным местом оказывались огороженные площадки с мусорными ящиками. На глаза прохожим, естественно, старался без нужды не попадаться. Впрочем, у него был вид приличного и заурядного молодого человека: такие редко запоминаются. Совершал свои ритуальные акции и сразу аккуратно вносил результат в записную книжку, указывая дату и вид животного.

Знак для смены места охоты всегда подавали ему сами жертвы. Например, отправился он как-то в Гольяново. И там, ещё не успев совершить ни одной акции, увидел чёрную кошку с белыми лапками, которая невдалеке аккуратно перебегала дорогу. Газон, отделявший шоссе от тротуара, она переходила медленно, брезгливо поднимая лапки. Но пустой тротуар, который должен был представлять для неё меньшую опасность, чем дорога, прошмыгнула быстро и с явным страхом. Видимо, человек в большей степени ассоциировался у неё со злом, чем мчащиеся на смертельной для кошки скорости машины. У стены дома остановилась и внимательно посмотрела на приближающегося Андрея.

- Кис-кис-кис, - как можно приветливее позвал Андрей, протягивая вперёд руку с несуществующим лакомством, а локтём другой, нащупывая лежащий во внутреннем кармане молоток.

Кошка, наверное, почувствовала какую-то неестественность в его голосе или жесте, так как сразу проворно нырнула в ближайшее вентиляционное отверстие в стене.

«Хитрая скотина, - подумал Андрей, пожалев, что не сможет догнать её. – Чего, интересно, она испугалась? Неужели кошки могут телепатически передавать друг другу информацию о нём, великом истребителе животных?..»

И поехал на «Черкизовскую».

Но наступил всё-таки час, когда он подумал о человеке. Андрея, правда, сразу остановило то обстоятельство, что он в этом случае переходит достаточно заметную грань, отделявшую индивидуальную причуду от статьи уголовного кодекса. Ассортимент Франца Фердинанда тоже не отличался большим разнообразием: в основном олени да кабаны. С другой стороны, имелось в нём несколько тигров, слонов и буйволов. Поэтому Андрей ограничиться только кошками и собаками (о птицах и вспоминать теперь было стыдно) уже не мог. Оставались – люди. А это опасно. Не зря же говорят: человек – хуже зверя.

На этом этапе бескорыстного служения своей идее Андрей попробовал преодолеть охватившую его страсть. Даже придумал свой оригинальный метод: стал осмысленно совершать все те действия, которые обычно человек совершает автоматически и бессознательно: следил за вдохом и выдохом, отмечал каждое моргание век, любое движение рукой и ногой. Подобная методика привела к тому, что он три дня, практически не вставая, отлежал в своей комнате. И только когда услышал разговор матери с кем-то по телефону о том, что «придётся вызвать врача», прекратил борьбу. Ну, что ж, она сама будет виновата во всём остальном.

И принялся думать о том, каким способом решить задачу.

Само собой разумеется, что здесь, как и в математике, метод должен быть предельно простым и надёжным. Никаких винтовок с оптическим прицелом или пистолетов. Он не киллер и не террорист, а интеллигентный юноша. Шумиха и последующее милицейское расследование в его планы не входили.

Решение пришло в голову неожиданно и, как всё гениальное, было абсолютно простым. Но именно поэтому надёжным. Можно сказать, ответ свалился ему как кирпич на голову. Вот эту самую идиому Андрей и задумал применить на практике.

С одной стороны, сей строительный материал каждый мог легко взять на соседней стройке: через дорогу возводился дом. С другой стороны, кирпич – самый чужеродный предмет в обжитой квартире. Никто и не подумает, что он упал на кого-то из окна квартиры. Сейчас чаще самолёты падают на землю, чем кирпичи на головы прохожим.

Андрей не даром поступил на физико-математический факультет. Разумеется, он хорошо знал, что такое ускорение свободного падения и чему равен коэффициент «g» на широте Москвы. Но он также знал, что лучший критерий истины – практика и опыт. Поэтому не стал делать никаких расчётов, а набрал на улице несколько камней и поздно вечером вышел на балкон своей комнаты. В одной руке зажал секундомер (память о папаше-спортсмене, давным-давно ушедшего в другую семью), а в другой держал камень. Отпустил камень и нажал на кнопку. Когда «убийственный» предмет, улетев с четвёртого этажа, ударился об асфальт, остановил хронометр. Стрелка застыла на делении две целых и две десятые секунды. Две десятых Андрей отбросил, как поправку на рост человека. Оставалось ровно две секунды.

Несколько вечеров он, как и полагается настоящему охотнику, потратил на выслеживание своей добычи и наблюдение. Его дом находился в тихом переулке, который выходил на шоссе Энтузиастов. Лучшего места для исполнения задуманного найти трудно.

Андрея удивило, с какой одинаковой скоростью идут люди, когда их много. В этом случае завалить любого из них вообще не составляло никакого труда. Он уже рассчитал, что если от столба до ближайшего к его балкону тополя человек доходит за пять секунд, то ровно через следующие две секунды оказывается прямо под его балконом.

Но толпа не годилась. Андрею нужен был поздний вечер и одинокий прохожий. Однако именно в это время все шли быстрее обычного и с какой-то неравномерной скоростью. А промахиваться нельзя. Это как перед медвежьей берлогой: разбудил косолапого, выстрелил и не попал или – хуже того! - ранил. Уж лучше тогда вообще в лес не ходить.

Медленно и с соблазнительно постоянной скоростью прогуливались вечерами парочки. Но не кидать же ему два кирпича?! Это как стрельба по-македонски – сразу с двух рук. Андрей - не герой вестерна, и лихие подвиги ему ни к чему. Он занимался серьёзным делом и систему нарушать не собирался. Человек должен стать именно двухсотой жертвой. Но никак не двести первой.

Андрей надеялся, что до сих пор благосклонная к нему судьба не остановит его на незавершённом числе 199. Двухсотым будет человек. Андрей так решил, и верил, что его святая миссия не закончится поражением.

На припозднившихся пьяниц он внимания обычно не обращал. В качающегося из стороны в сторону человека можно попасть только из автомата Калашникова. И то, наверное, с трудом. Поэтому, когда с шоссе в их переулок завернула, пошатываясь, мужская фигура, Андрей даже не насторожился. Но беднягу приспичило облегчиться. И именно под его рядом балконов. Для маскировки бедолага остановился между двумя окнами первого этажа, а, следовательно, оказался прямо под боковым краем балкона.

Андрей быстро открыл кейс, в котором прятал припасённый кирпич, и снова перегнулся через перилла. Пьяный всё ещё ковырялся в своих брюках, пытаясь расстегнуть ширинку. Андрей оглядел улицу и, убедившись в её безлюдности, в очередной раз прикинул местоположение цели и траекторию полёта кирпича. И разжал пальцы.

Он ожидал какого-нибудь вскрика, удара. Но всё обошлось на удивление тихо. Лишь глухой стук, после которого одна половинка кирпича отлетела на дорогу и отстранённо осталась валяться на обочине. Другая, опередив жертву, исчезла в её тени. Прохожий свалился как подкошенный.

Через минуту из-под него потекла какая-то жидкость. Но что это было? Вдруг не кровь, а моча? Оставалось ещё одна недоработка: Андрей не смог посмотреть жертве в глаза.

Выходить на улицу, чтобы развеять свои сомнения, было, конечно, нельзя. Поэтому не совсем удовлетворённый он тихо закрыл за собой балконную дверь и лёг спать. И снились ему стены замка Конопиште, украшенные тысячами оленьих голов с большими ветвистыми рогами. Олени смотрели на него пристальным взглядом, а Андрей, держа в руках свою записную книжку, гордо отчитывался перед ними за каждую жертву, приводя непоколебимые гарантии наступившей смерти.


5.

Мать повела Андрея к психиатру во время зимней сессии, когда наконец-то поняла, что её сын уже второй месяц не появляется в институте и не собирается сдавать экзамены. Однако последним толчком послужили не прогулы. Они с матерью даже успели вполне миролюбиво обсудить возможности оформления академического отпуска. Но как раз в этот момент Андрей пришёл к выводу, что убивать животных и не сохранять их трупы – глупо. В его распоряжении, конечно, нет средневекового замка, но есть своя комната. А достать полулитровые банки с крышками – вообще не проблема.

Теперь, убив, например, кошку, он уже не оставлял валяться трупик возле мусорного ящика, а быстро отрезал голову и клал её в полиэтиленовый пакет. После окончания охоты, приходил домой и раскладывал головы по банкам. Кошачьи головы умещались очень свободно. Собачьи приходилось оставлять в плотно завязанных пакетах. Вечерами, когда мать уже спала, Андрей любил рассматривать свои трофеи. Вот только глаза у многих оставались закрытыми.

Как-то, убирая его комнату, мать наткнулась на коллекцию Андрея. И, разумеется, даже слушать не стала ни о Франце Фердинанде, ни о коллекции его чучел, ни о философских построениях сына. Сначала раскричалась, потом расплакалась. А чего было плакать? Лучше бы послушала его внимательно, тогда бы всё и поняла.

«Психиатресса» в диспансере Андрею сразу не понравилась. Мамаша сначала чуть ли не целый час шепталась с ней в кабинете, и только потом туда позвали Андрея. Но он уже решил ни с кем не разговаривать. Вряд ли эта врачиха поймёт его предназначение, никому другому пока неизвестное. Поэтому на все её настырные вопросы он отвечал молчанием, и продолжал обдумывать свою идею, пытаясь выразить её кратким афоризмом. И, наконец, такая фраза сложилась. Не столько для поддержки разговора, сколько для того, чтобы самому услышать, как прозвучит его мысль, Андрей повернулся к «психиатрессе» и в ответ на какой-то её вопрос, снисходительно улыбаясь, чётко произнёс:

- Смерть дана для того, чтобы человек смог лучше оценить жизнь. Вы это можете понять?

6.

В психиатрическую больницу Андрея отвозили в сопровождении милиционера. Даже в наручники заковали! Неужели мать надеялась, что он поедет добровольно в дурдом, остановившись на числе 299? Осталось-то совсем ничего. Убить ещё одну драную кошку и всё. Его цель была бы достигнута!

Впрочем, у Андрея появилась соображение, что трёхсотой жертвой снова должен стать человек. Жалко ведь расходовать круглое число на глупое животное. Заключительным знаком препинания в его задуманном предприятии должен быть если не восклицательный знак, то хотя бы жирная точка.

Он находился в палате уже несколько недель. Застывший в одной позе, со слюнями, вытекающими из уголков рта и бессмысленным выражением лица. Но голова у него работала как никогда чётко. Андрей продолжал решать свою задачу.

Как ни странно, убить кого-нибудь из больных было проще простого. Положил ночью соседу подушку на лицо и дело с концом. Главное – выбрать подходящее время. Быстро приобретённый психиатрический опыт подсказал, в какие часы одновременно спят и больные, и дежурный персонал. Но зачем же он будет убивать больного и беспомощного после вечерних уколов человека? Это – что пьяного мужика с балкона замочить. И опять он не сможет смотреть ему в глаза. Не через подушку же…

Вот если убить врачиху? Это было бы классно! Однако трудно осуществимо. Во время обхода надо вломиться в процедурный кабинет, схватить там ножницы, затем снова подбежать к «докторессе», рядом с которой часто находится медбрат… Нет, этот сумасшедший план совершенно нереален. Да, и ослаб Андрей в последнее время. Ни силы прежней, ни ловкости. Сплошной «тормоз» от лекарственных препаратов.

Кого же убить?

Если только себя? В этом случае, кстати, он мог бы постоянно смотреть в зеркало, видеть свой затухающий взгляд и возвратить назад всю уходящую энергию. Зеркальце ему даст дежурная сестра. Он как-то обращался к ней с такой просьбой, когда ему показалось, что его лицо каким-то странным образом неуловимо изменилось. Вроде его лицо, и вроде нет… Может быть перед самым наступлением смерти Андрей сможет рассмотреть в своём взгляде нечто, что поможет ему лучше понять свою непохожесть на других людей. Вдруг это пригодится в следующей жизни…

Удивительно прозвучит для несведущего человека, но себя убить в психушке гораздо сложнее. Был один способ, рассказ о котором он услышал в курилке. Ночью из простыни делается жгут, один конец которого привязывается к раме кровати, а другой в виде петли надевается на шею. Затем для надёжности надо накрыться с головой одеялом и резко дёрнуться всем телом в сторону ног. Петля затянется и аля-улю! А утром пусть попробуют разбудить…

Но хватит ли у него сил? И потом: как в этом случае смотреться в зеркало?

Требовалось придумать другой вариант, который бы оптимально отвечал всем условиям его теории.

Решение пришло совершенно неожиданно в тот момент, когда он прикуривал от своей привезённой из Праги зажигалки. На ней ещё был изображен памятник сожжённому Яну Гусу. И эта зажигалка вкупе с рисунком исторического персонажа натолкнула его на оригинальный подход к решению стоявшей перед Андреем проблемы.

Во время прогулок Андрей обыкновенно уходил в дальний угол отделенческого дворика, спокойно сидел на скамейке и курил, отвернувшись от всех. К этому должны были все привыкнуть. Судьба снова благоволила ему и благословляла.

При первом же свидании с матерью, безразлично приняв передачу, попросил:

- Принеси мне баллончик для заправки зажигалки. Он у меня на полке стоит. Только побыстрее, а то старая заканчивается, надо заправить.

Андрей всё правильно рассчитал. Некурящая мать не сообразила, что он всё время пользовался одноразовыми зажигалками, работающими на сжиженном газе. Когда на восемнадцатилетие она подарила ему «Зиппо» и запасной баллончик с топливом для заправки, Андрей был не очень доволен пижонским «чик-файером»: зачем ему бензиновая роскошь, которую и потерять страшно, и заправлять замучишься. Но теперь в очередной раз убедился, что «всё к лучшему, в этом лучшем из миров». Сейчас ему нужен именно тот баллончик.

Через пару дней, как только больные вышли из отделения на прогулку, он попросил у дежурной сестры зеркальце и ушёл на свою скамейку. Всё остальное постарался проделать так, чтобы со спины его движения не особенно бросались в глаза. Из заранее наполовину раскуроченного баллончика с бензином он отломил верхушку и, распахнув бушлат, вылил содержимое себе на пижаму. Застегнулся на все пуговицы. Затем взял в левую руку зеркальце, а правую со старой зажигалкой просунул под бушлат и поджёг себя.

Как Андрей и ожидал никакого костра, который бы сразу привлёк к нему внимание окружающих, не вспыхнуло. Но кожу от бёдер и паха до самой шеи обожгло колючим жаром. Впрочем, в последнее время он уже стал менее чувствителен к боли. Видимо из-за той груды лекарств, которой его пичкали по три раза в день. Так что нет худа без добра. Опасался он только одного – дыма.

Однако яркость зимнего дня уже быстро шла на убыль, да и сидел он в тени. Если запах палёной одежды и доходил до ближайших больных, то какое им было дело до Андрея? Каждый занят своими бредовыми мыслями. Главное - медсестра сидела далеко и не обращала на него внимания.

Андрей внимательно посмотрел на себя в зеркало, но не увидел в глазах никакого необычного выражения. Должно же там быть что-то особое, свойственное только умирающему человеку! Но ему лишь снова показалось, что это не он, а кто-то другой, просто сильно на него похожий.

«Интересно, - подумал Андрей, - какой ожог считается наверняка смертельным?»

Разумеется, чем больше он обгорит, тем вернее погибнет. Трёхсотая жертва должна стать апогеем и достойным завершением его миссии. Нельзя допустить роковой ошибки и сыграть роль ожившего воробушка. Нарушится стройность всей его числовой системы, состоящей из трёх сотен, каждая из которых заканчивалась необычной жертвой. Причём каждая последующая должна стоять на более высокой ступеньке эволюционной лестницы. Доверчивая белка – пьяный мужчина – Он Сам.

С другой стороны, почему он должен бояться смерти? Посудите сами: если нет загробной жизни, тогда и рассуждать не о чем. Не доживать же ему свою жизнь в психиатрических лечебницах? А если она есть, то лучше попасть в неё в молодом возрасте, чем дряхлым стариком, который продолжит там своё мучительное и надоевшее существование.

Андрей в очередной раз не промахнулся и всё верно рассчитал. Когда дежурный персонал заметил, что он, согнувшись в три погибели, горит, основная часть дела была уже завершена. Ожоговая поверхность тела и глубина поражения оказались несовместимыми с жизнью. Тем более что к «сумасшедшему пациенту» в ожоговом центре врачи отнеслись со снисходительным презрением: «Каким же надо быть психом, чтобы решиться на столь жестокое самоубийство?!»

Да и сам он делал всё, чтобы помешать лечению: вытаскивал из вен капельницы, а когда ему связывали руки, наловчился выдирать их зубами. При малейшей возможности расцарапывал на себе обожжённые участки тела, возбуждая свою решимость сознанием того, что Яну Гусу на костре было не легче. И решительно отказывался от питья и пищи.

И добился-таки своего…

***
Июль 2004 г.