Источник исторической неправды. Часть первая

     Спросите нынешнего среднестатистического старшеклассника: что он знает о русских землепроходцах - героях освоения Сибири. Очень хотелось бы ошибиться, но судя по результатам подобного рода опросов, которыми время от времени балует нас телевидение, думаю, что в лучшем случае он назовет лишь Ермака,  надеюсь, еще Хабарова и  Дежнева. При этом не уве-рен, что  назовет их имена.
Увы! При всей важности знания истории своей страны, так  необходимой для развития в человеке чувства патриотизма и национального самосознания, о которых мы столько пишем и говорим, постановка у нас  исторического образования молодежи, мягко говоря, оставляет желать лучшего.  А ведь еще древние великие мыслители  говорили: «Народ, не знающий своей  истории, не имеет будущего».

     Семен Дежнев действительно является одним из наиболее  прославленных  землепроходцев Восточной Сибири. Во всяком случае, ему, без со-мнения, посвящено наибольшее количество публикации отечественных  историков и писателей-беллетристов.
     Его имя носит мыс на крайней северо-восточной оконечности Азии, рас-положенные близ него остров, бухта, полуостров и село. На мысе установлен маяк-памятник Дежневу. В  1943 году в  Новосибирске открылось Командное Речное училище имени С. И. Дежнёва по подготовке специалистов  для Западно-Сибирского речного пароходства.  В 1948 году Советом министров СССР учреждена государственная премия имени С. И. Дежнёва.
     В 1971 году в центре Великого Устюга  ему  установлен памятник. В том же году был спущен на воду ледокол «Семён Дежнёв». В 1983 году на экраны страны вышел фильм «Семён Дежнёв». В 2001 году Банком России выпущена памятная монета «Экспедиция  Попова - Дежнёва». В сентябре 2005 года прославленному землепроходцу, его жене – якутке Абакаяде Сючю и их сыну Любиму  открыт памятник  в Якутске, символизирующий нерушимую связь русского и якутского народов.

     В 2009 году выпущена почтовая марка России с изображением Дежнёва. В Москве есть проезд Дежнёва. В Великом Устюге, Минске, Киеве, Днепропетровске, Казани и Хабаровске существует улицы, названные его именем. Издательствами выпущено несчетное количество книг, книжек и статей, посвященных  великому  землепроходцу.

     По величию славы с Дежневым может сравниться разве что Ерофей Хабаров, о котором тоже немало написано восторженных исторических исследований и беллетристических художественных произведений. В центре столицы Хабаровского края стоит впечатляющий памятник землепроходцу,  его именем названы десятки объектов по всей  стране, улиц и площадей, а  одна из станций  на транссибирской железнодорожной  магистрали и прилегающий к ней поселок получили почтительное название Ерофей Павлович. Тираж книги московского историка Г.А. Леонтьевой «Землепроходец Ерофей Павлович Хабаров», в которой он изображен прямо-таки былинным героем, составляет ни много, ни мало 200 000 экземпляров. Удивительно ли, что любой россиянин воспринимает сегодня  Ерофея Хабарова и Семена Дежнева, как национальных героев русского освоения Сибири.

     При всем этом  историческую науку на протяжении вот уже  двух с поло-виной  столетий не раз потрясали жаркие споры и научные дискуссии, связанные с именами этих людей, оценкой их роли в сибирской истории, значением для России их деятельности в Сибири. Подобного рода споров никогда не было  в отношении, скажем, Петра Бекетова, или Максима Перфильева – тоже именитых, хотя и менее известных землепроходцев Сибири, которые оставили заметный след в русской истории не только своими делами по расширению территории России и укреплению её могущества,  но и делами своих потомков.
 
     Критическую оценку хабаровскому войску, неспособности собранных в нем людей к удержанию, тем более освоению новых земель первым дал  еще Фишер. В своей книге  «Сибирская история с самаго открытия Сибири до завоевания сей земли российским оружием», изданной в 1768 году,  он писал об участниках хабаровского экспедиции:
     «Когда бы им  согласие, рассудок и умеренность  також были знаемы, как грабление, разорение и смертоубийство, то могли бы они ожидать дол-говременного  своего правительства. А как каждый старался о своей собст-венной токмо корысти, а об  общем благополучии мало рачил, и собственные мнения почитал за  наилучшие, то оттого …. произошли разделения, от коих всеобщие рушились дела и им самим к пагубе служили.
     Главным пороком было то, что таким волокитам, каковы были промышленные (то есть вольные промысловики-охотники, - В.Б.), дело такой важности поручили, такие люди для изведывания были годны, стараться же о постоянном поселении не их было дело: они жили грабежом, а о будущем не пеклись, ежели что подхватили, тем и веселились».

     В конце 30-х годов ХIХ столетия вышел в свет капитальный труд  сибир-ского историка П.А. Словцова «Историческое обозрение Сибири».  По мнению современников после трудов Миллера и Фишера «Историческое обозрение», основанное на архивных данных, являлось наиболее крупным и полным сочинением о Сибири. В этом  труде автор резко осуждал  действия на Амуре Ерофея Хабарова, надуманность  подвига Семена Дежнева, якобы открывшего пролив между Ледовитым и Тихим океанами.

     «Этот необыкновенный посадский, - писал  Словцов о Хабарове, необ-думанными обещаниями увлекший легкомысленного воеводу, по сие время не усчитан в уронах, в бедствиях, какие он нанес краю, всей Сибири и даже государству…. Во что поставить озлобление и отчуждение миролюбивых племен, по Амуру особняком живших и против воли вынужденных прибегнуть к покровительству маньчжуров? Не сами ли мы сделали соседей врагами себе в таком числе, в каком      умножили подданных Китая?
     Если правительство ласкалось приобретением Амура, то видим ли какой-либо план в безместных шатаниях Хабарова по водам? На зиму укрепляют место, весною бросают его на разорение прибрежных жителей; где же опора, где пребывание власти? Если и Степанов расточал силу и время на подвиги грабительства, то за все надобно винить Хабарова, который в пользу свою имел и всеобщий переполох по Амуру, и благоприятное время для утверждения главного места в любом из оставленных городков. Не только в 10, но и в 5 лет можно было обезопасить себя и дружбою соседей, и хлебопашеством, и военным ограждением. Но, к несчастью, при всеобщей неурядице господствовал один лишь дух ясака и грабежа».

     Другой авторитетный русский историк XIX столетия - Иван Забелин, изу-чавший подлинные документы - «отписки» Хабарова, назвал его единственным в своем роде «законченным конкистадором». «Властолюбие, жестокость, стремление к личному обогащению, - писал он, - таков истинный характер Хабарова.
Нелицеприятную оценку в «Историческом обозрении Сибири» получил и Семен Дежнев. « … Все это у Дежнева подделка поздняя,  -  сердито и резко писал Словцов, … по всем вероятностям, стычка происходила или при Чаунской губе … или при мысе Шелагском, которому также идут сбивчивые черты дежневского описания, и также есть два острова подле Кекурного мыса. От того или другого места сражения Дежнев с товарищами мог в 10 недель добраться до залива Креста (то есть пересечь Чукотский полуостров по суше, - В.Б.) … Через четыре года скитальчества то к взморью Анадырскому, то к губе Пенжиной немудрено было ему в отписках и рассказах бахвалить с дерзостью…. Вся повесть его не отличается от сказок, какими казаки XVII века не уступали старым испанским морякам ….».

     Объективности ради, нельзя не сказать, что в этом последнем своем за-явлении, Словцов явно погорячился, адресовав обвинения Дежневу, в то время как они должны были быть адресованы Миллеру. В том-то как раз и дело, что  в  отписках Дежнева нет никаких прямых указаний на то, что он обогнул Чукотский нос и прошел проливом. Это, как и открытие Камчатки спутником Дежнева Федотом  Поповым было лишь  предположениями Миллера.
     Публикация Словцова вызвала бурную полемику среди исследователей, продолжавшуюся почти два столетия, не завершившуюся и сегодня. Критическая оценка исторической роли  Хабарова и Дежнева  не раз появлялась на страницах  печати от имени известных  исследователей русской истории. Об этом  писали В.К. Андриевич, Н.Н. Оглоблин,  Дж. Барни,  Фр. Голдер, Ф.Г.  Сафронов, Б.П. Полевой, В.А. Тураев, многие другие менее известные исследователи. Однако представление о Дежневе и Хабарове, как о национальных героях, поддерживаемое властью из соображений идеологических и политических, с годами только укреплялось. И сегодня мы имеем то, что мы имеем в соответствии с хорошо известным нашему   современнику принципом, который выражается насмешливо-язвительной фразой: «Награждение непричастных,  и наказание невиновных».

     Суть и причины   этого явления  убедительно раскрыл  В.А. Тураев, - ве-дущий научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН в своей статье «О характере купюр в публикациях русских землепроходцев XVII века».  Вот в кратком изложении несколько основных тезисов этой статьи:
     «Опыт интерпретации исторических фактов в нужном направлении, пишет автор, уже был,  сделать это не составляло особого труда, поскольку аб-солютное большинство исторических документов, опубликованных в изданиях XIX века,  уже давно стали библиографической редкостью. (К слову сказать, книга «Историческое обозрение Сибири» П.А. Словцова  в советское время  ни разу так и не была переиздана, - В.Б.).

     В 1951 году в Москве, а годом позже в Ленинграде вышли сборники до-кументов: «Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII в. на северо-востоке Азии»  и «Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах».  …Именно с них начинается традиция умолчания неудобных для официальной историографии фактов. Многие документы в них содержат про-странные купюры, при этом сокращению подверглась преимущественно та часть текстов, где речь шла именно о военных стычках казаков с аборигена-ми Сибири и Дальнего Востока.
     В конце 1950-х годов, в период так называемой оттепели, ситуация с публикацией документов несколько либерализовалась. Правда, начавшаяся с 1956 г. «борьба против культа личности» серьезных перемен в освещении деятельности Хабарова не внесла, - она совпала с подготовкой к празднованию столетия города Хабаровска, когда на вокзальной площади города был установлен  памятник Хабарову. Поэтому в 60-80-х гг. мало кто решался сказать правду о насильственных действиях Хабарова. И все же в крайне осторожной форме Ф.Г. Сафронов смог несколько расширить наши представления о Хабарове по ранее неизвестным архивным документам.

     Важные уточнения в историю амурских походов Хабарова позже внесли и некоторые другие историки, изучавшие историю продвижения русских к Амуру по архивным документам. Но уже со второй половины 1960-х практика публикации документов с купюрами и в извлечениях вновь становится обычным делом, приобретая массовый характер.  Особенно тщательно «очищаются» от неугодных сюжетов документы, рассказывающие о русских походах на Амур.
     …Большое воздействие на характер публикации этих документов оказывали непрерывно ухудшавшиеся после 1960 года советско-китайские отношения. Территориальные претензии маоистского Китая, попытки обосновать его «исторические права» на дальневосточные земли  СССР, доказать извечную вассальную зависимость населявших их народов от китайских императоров не могли не вызвать ответной пропагандистской кампании. Под строгую цензуру были взяты работы историков, писателей, журналистов, обращавшихся к истории освоения и заселения дальневосточных земель, к проблемам их культурных, экономических и политических контактов. Борьба с «китайским присутствием» оборачивалась нередко борьбой со здравым смыслом, сопровождалась даже искажениями исторических фактов… на многие сюжеты казачьих «отписок» и «скасок» легла печать строгого табу.

     В результате жестокий, кровавый поход хабаровского воинства по Амуру, недобрая память о котором до сих пор хранится в фольклоре амурских народов, превратился в невнятное повествование о борьбе русских с маньчжурами, а сам Е.П. Хабаров, на редкость сложная и противоречивая фигура, вот уже несколько десятилетий рисуется исключительно розовыми красками.  Из «отписки» убрано все, что, по мнению публикаторов, могло бы бросить тень на портрет этого человека. Между тем список жестоких «деяний» Хабарова обширен. Упоминания о пытках, которым подвергал он нередко своих пленников, о разбоях и грабежах, которые чинили казаки в завоеванных улусах, встречаются на многих страницах. Стремление не запятнать белоснежные ризы русского землепроходчества отчетливо прослеживается во многих опубликованных в последние десятилетия документах. 

     … Очевидно одно, - завершает свою статью Тураев, - историческая правда требует объективного освещения многих страниц русского «взятия» Сибири и Дальнего Востока, развенчания многих идеологических мифов, сформировавшихся в общественном сознании в последние десятилетия. И первое, что надлежит здесь сделать, - это вернуть историческим документам их первоначальное содержание».

     В.А. Тураев не одинок в своих суждениях. Б.П. Полевой, - доктор истори-ческих наук, исследователь Дальнего Востока, опубликовавший более 300 научных работ,  в их числе — многочисленные статьи о ранних экспедициях русских землепроходцев XVII века в бассейн Амура, в середине 80-х годов писал редактору газеты «Тихоокеанская звезда» А. Чернявскому: «работая над другими фондами, я нашел десятки других документов о Хабарове…. Боюсь, что сейчас время не подходящее для восстановления истины. Одно очевидно, что правительство резко осуждало Хабарова за его действия, породившие на Амуре «шатость» и, в конце концов, вызвавшие поражение Амурского войска. Поэтому
строго-настрого Хабарова запретили пускать на Амур».

     Уже на склоне лет, основываясь на результатах своих многолетних ис-следований, Б.П. Полевой писал: «…судьба всего Приамурья могла бы сложиться совершенно иначе, если бы не роковые ошибки Хабарова. Дальнейшее изучение документов середины XVII века, несомненно позволит объективным историкам это положение обосновать полнее.…
     … за пределами нашей страны уже появилось немало статей и книг, в которых дается резко отрицательная  характеристика Хабарову, и попытки наших отечественных историков его идеализировать используются порой для того, чтобы выразить недоверие ко всем трудам наших историков».

     Нельзя не заметить, что Борис Петрович весьма осторожно называет действия Хабарова «ошибками».  Архивные документы свидетельствуют о вполне целенаправленных  действиях Хабарова, - сознательном его отступлении  от предписаний правительства и государевых указов ради наживы. Подобную же  оценку дал Б.П. Полевой   и походу Дежнева. В заключительной части монографии «Новое об открытии Камчатки», изданной в 1997 году,  он писал: «До сих пор некоторые дилетанты с немалым апломбом, игнорируя результаты современных серьезных историков, продолжают утверждать, что первым из русских землепроходцев в верховья реки Камчатки будто бы попал участник плаванния С. И. Дежнева 1648 г. торговый человек Федот Алексеев Попов; … среди историков возникли два лагеря: одни — верили в это предположение, другие — в нем сомневались. В трудные годы пресловутой кампании "борьбы с космополитизмом" вера в легенду о пребывании торгового человека Федота Алексеева Попова в верховьях реки Камчатки достигла своего пика…».
     И опять-таки Борис Петрович прямо не говорит здесь о  Дежневе, осто-рожно сводит все к оценке пребывания на Камчатке Федота Попова, - участника их совместного плавания.  Этому есть объяснение. Дело в том, что Борис Петрович и сам немало натерпелся в годы пресловутой «борьбы с кос-мополитизмом» за   критическое отношение к провозглашенному официальной наукой первенству Семена Дежнева в открытии Берингова пролива. Во всяком случае,  именно за это его резко критиковал М.И. Белов в третьем издании своей книги о Дежневе, опубликованной в 1973 году, по сути дела обвиняя историка в отсутствии патриотизма.

     «…в весьма пространных статьях Б.П. Полевого, - писал М.И. Белов, не нашлось места для критики  Дж. Барни, П.А. Словцова, Фр. Голдера, решительно не признававших за Дежневым права на открытие пролива,  считавших, что ему не удалось обогнуть на судах Чукотский полуостров, и поэтому он перешел его по суше … ».
     Отказался ли Б.П. Полевой от критической оценки похода Дежнева – судить читателю. Однако не подлежит сомнению, что он был пламенным патриотом своей страны. Развенчивая в своих статьях, книгах, лекциях мифы, сложившиеся в общественном сознании, он вместе с тем знакомил своих со-временников с действительными героями освоения Сибири, заслоненными одиозными фигурами Хабарова и Дежнева. Тем самым утверждал приоритет русских людей в географических открытиях на Дальнем Востоке.

     В одной из последних своих статей, Борис Петрович писал: «… пока то-талитарная система продолжала существовать в нашей стране, полностью освободиться от ложных стереотипов  относительно Хабарова было крайне трудно. И только недавно, наконец, появилась реальная возможность восстановить в полном виде историческую правду о  Я.П. Хабарове.  Однако и теперь все-таки отдельные ложные стереотипы о действиях Хабарова на Амуре еще продолжают жить в сознании некоторых историков…. Поэтому очевидно: нам необходимо как можно скорее освободиться от последствий весьма странного культа Хабарова, мешающего нам восстановить историческую правду о его амурских походах … ». Нужно ли говорить, что эти слова относились не только к культу Хабарова.

     По сути дела эта статья, опубликованная в 1998 году, была завещанием Бориса Петровича историкам. Он умер в 2002 году в возрасте 84 лет.