Гостья

Часть первая

Впереди над дорогой застыла тяжёлая чёрно-синяя туча, которая зловеще выделялась даже на фоне тёмного вечернего неба и напоминала сковородку, занесённую рассерженной супругой над головой провинившегося бедолаги-мужа.

Там наверняка дождь. Сразу задумался над фразой - «Я сейчас въеду в дождь». Фактически сейчас так и произойдёт. А с точки зрения лингвистики? Можно ли «въехать в дождь»? Напишешь, а потом выслушивай от Марины поучения о правильном русском языке.

Скорость на всякий случай сбросил: дорога тёмная, занесёт, не дай бог, до утра не выберешься из канавы. Сейчас на дачи мало кто ездит. Все, кому нужно, уже по домам сидят, чай пьют… Да и осень – не лето.

Первые крупные капли ударились в лобовое стекло. Через несколько секунд превратились в непрерывной водный поток. Вот и въехал! И не в дождь, а в ливень.

Я включил «дворники», дальний свет, но дорогу было плохо видно – где асфальт, где обочина – сплошная мокрая темень, не разберёшь. Поехал ещё медленнее.

Показавшееся на правой обочине светлое пятно я сначала принял за столб указателя, удивившись его близости к шоссе. Затем понял, что это стоит человек. Затем - женщина в платье, прижавшая к груди руки. Промокшая насквозь. В такую-то холодину в одном платье, облепившем намокшее тело.

Железное правило не подвозить незнакомцев, да ещё почти ночью, да ещё в таком тёмном месте дало трещину. Я затормозил. Оглянулся. Она без движения стояла на том же месте, даже рукой не взмахнула.

Вряд ли тут какая-то подстава. Просто – человек в беде.

Дал задний ход, поравнялся с женщиной, открыл правое стекло, крикнул:

- Вам помочь?

Оглянулся по сторонам. Никаких предполагаемых грабителей вокруг не увидел. И устыдился своего глупого вопроса. Открыл дверцу, разглядел, что это совсем молодая девушка и громко крикнул:

- Давай, садись быстрее!

Она секунду помедлила, разглядывая меня, потом взялась за дверцу.

- Садись быстрее или уеду! – крикнул я, не скрывая раздражения и заранее переживая за сиденье, которое под ней мгновенно промокнет.

Девушка села, закрыла дверь, снова прижала руки к груди. Видок у неё был ещё тот: дрожала как промёрзший йоркширский терьерчик, брошенный хозяином на улице.

 Включил на полную мощность печку, направил на неё вентиляторы отопления. Она смотрела на меня испуганными глазами.

- Ты не меня бойся, дурёха. Тебе бы сейчас пневмонией не заболеть, вот чего бояться надо.

Она молчала. Могла бы и «спасибо» сказать. Или поинтересоваться: куда это её везёт незнакомый мужчина в такую поздноту? И куда ей самой надо?

Посмотрел на неё. Она, почувствовав мой взгляд, снова молча уставилась на меня.

А вдруг сумасшедшая? Или наркоманка? Разве нормальный человек окажется в такую погоду в таком месте? И одна!..

Ну, ладно. Сидит спокойно, уже хорошо. Минут через 10 подъеду к своему шлагбауму. Будет что-то не так, скажу охране: пусть забирают её и сами связываются с полицией.

Вид у неё жалкий, конечно. И спиртным вроде не пахнет. Хотя все запахи могло ливнем смыть. Ну, посмотрим…

Впереди показался поворот к нашим дачам и небольшой, но хорошо освещённый участок дороги. Вот и шлагбаум.

- Слушай, девонька, тебе куда вообще надо?

Глаза затравленного зверька снова уставились мне в лицо.

Нет, такую нельзя оставлять двум мужикам в домике охраны на всю ночь. И не столько ради возможного покушения на её девичью честь, сколько из-за состояния. Её надо сначала в горячую ванну посадить, а потом горячим чаем отпаивать.

На крыльцо домика вышел охранник, посмотрел на номер машины, махнул мне рукой.

Моя дача была расположена в середине большого участка, оставшегося на месте бывшей воинской части. Успел доброе дело сделать отец, воспользовавшись своим генеральским званием. После его смерти мать с удовольствием поменялась жильём со мной. В двухкомнатной квартире в городе ей было более комфортно, учитывая, что и её дочь с двумя внучками жила неподалёку. А мне, разведённому холостяку и мизантропу, любившего одиночество и занимавшего писательским ремеслом, отдельный двухэтажный дом, снабжённый всеми удобствами, подходил как нельзя лучше.

Куда делась эта воинская часть, мне было неведомо, так как всех дачников волновали только два обстоятельства – сохранность высокого забора вокруг участка и наличие постоянной охраны со шлагбаумом при въезде. Денег на содержание этих «обстоятельств» никто из нас не жалел. Зато и посторонние никогда не появлялись. Охрана даже такси не пропускала. А знакомые на своих машинах могли въехать только после того, как охранник созванивался с пригласившим их хозяином.

Надеялся, что девушка хоть немного да согрелась: в машине стояла жара как в бане. Кресло под ней, как я и предполагал, превратилось в лужу, в которой она всё также молча сидела.

Я сам оценил силу всё продолжавшегося ливня за те секунды, что открывал и потом закрывал ворота. Когда вышел из машины уже в гараже, расположенном в первом этаже дома, почувствовал, как намокший костюм прилипает к телу. А сколько она там простояла под таким дождём?

Девушка вышла из машины и остановилась, снова уставившись на меня.

- Пошли быстро за мной.

Из гаража вошёл в коридор дома, включил свет.

Молчащее мокрое чудо шло за мной… Как там у Радищева? «Чу;дище о;бло, озо;рно, огро;мно, стозе;вно и ла;яй». Разумеется, ни одно из этих определений к моей попутчице не подходило. Полная противоположность: худенькая, нежная, миниатюрная и уж совсем не лающая. Но на чудо была похожа.

- Туфли оставь здесь. Надень эти тапки. И иди быстрее.

Повёл её сразу на второй этаж, по пути разулся сам, бросил на стул куртку.

Завёл её в ванную, открыл воду. Она повернулась и смотрела на меня «во все глаза», лучше не выразишься.

Небось, наркоманка, вон зрачки какие широкие!

- Ну-ка, снимай платье!

Не пошевелилась.

- Я сказал, снимай платье, а то выгоню тебя назад под дождь к чёртовой матери! Не бойся, здесь никто тебя кроме меня не увидит. И не догола раздеваю. Нижнее бельё на тебе есть, всё просвечивается под платьем. Представь, что ты на пляже.

Сняла платье.

- Ну-ка, покажи руки…

Вытянула одну руку, потом показала другую.

- Тебя не били?

Отрицательно потрясла головой.

Следов инъекций на венах не обнаружил. Вроде всё чисто. Только пальцы холодные как ледышки. Но перстенёчек золотой и ноготки аккуратные. Серёжки скромные, но тоже золотые. Кулончик из того же «металла жёлтого цвета». Должна быть приличной девушкой. Будем надеяться, что не воровка. Не хватало на ночь остаться в доме с наводчицей!

- Так! Платье и бельё повесишь на тот радиатор. К утру всё и высохнет. Воду регулируй сама, но сделай как можно горячее. Я вернусь ровно через десять минут, дверь не закрывай и чтобы сидела к этому времени по горло в воде. Принесу одежду и полотенце. Поняла?

Она кивнула. На губах появилось подобие улыбки.

- Часы кладу на стул. По ним ориентируйся. Стучаться в своём доме в двери я не собираюсь, запомни. Унитаз в рабочем состоянии. Дальше сама… Как тебя хоть зовут?

Продолжая смотреть на меня, отрицательно покачала головой.

- Ну, не хочешь не говори. Тогда я буду звать тебя Таней. А ты меня зови дядей Сашей. Будем считать, что познакомились.

Спустился на первый этаж. Это был мой этаж, а верхний – гостевой. Быстро переоделся и прошёл в ту часть большого зала, где находилось всё кухонное оборудование.

Так, чай – само собой. Но её чем-нибудь горячим бы ещё накормить. Кроме яичницы предложить нечего. Впрочем, если с колбасой – нормальный ужин получится.

А у неё с собой ещё маленькая сумочка. Как такие называются? Клатч, правильно. От английского clatch, схватить. Такие обычно только в театры берут или на какой-нибудь званый вечер. Одета она неплохо. Платье, скорее всего, тоже хорошее, просто сейчас никакого вида не имеет – мокрая тряпка.

Выложил на стол всё, что походило на съедобную пищу из имеющихся в холодильнике продуктов. Сам я дома только завтракал и ужинал. А плотно обедал раз в день в небольшом кафетерии, который находился у въезда.

Да, ещё выпить надо обязательно. И мне, и ей. Ей винца красного, вот это пойдёт. Ну, а я от возможной простуды и пережитого стресса выпью пару рюмок водочки.

Так, а сколько же времени прошло? Ей установил срок, а сам здесь на часы не посмотрел. Минут пять прошло наверняка. Пока одежду ей подберу, пройдёт столько же. Вот только интересно, что я могу ей предложить? Ничем женским у меня и не пахнет.

Поднялся в комнату для гостей. В одной её половине располагался мой гардероб: большой шкаф для одежды, и два комода. В другой большой диван и четыре книжных шкафа по бокам.

Так, трусы наденет мои, не помрёт. Вот эти, вроде поуже и поменьше других. Сам давно не надевал, не налезут, небось, уже на меня. Пересмотреть давно пора всё барахло, да выкинуть половину. Ну, это не сейчас… Так… Футболка – вот эта. И потеплее, и чистый хлопок. Теперь бы ей что-нибудь тёплое сверху… Вот этот джемпер пойдёт. Большой, правда, но наплевать. Ей было бы хуже, если бы она оказалась выше меня. Большое – не маленькое. А вот со штанами проблема. Джинсы на ней не удержаться. Вот эти спортивные штаны если… А чего? Нормально будет. Штанины подвернёт, а резинка здесь тугая, на животе у неё удержатся. Да, ещё носки тёплые. Вот эти. Ну, и хорош. И так, как в пятизвёздочном отеле принимаю, спасибо должна была бы сказать, а она слова не вымолвит… Хотя замёрзла бедная девчонка как цуцик… Ну, ладно. Десять минут уже наверняка прошло.

Я захватил с собой большое махровое полотенце и пошёл в ванную. Не удержался, всё-таки пару раз стукнул в дверь, сразу открыл и вошёл.

Она сидел, как я и велел, по самую шею в ванне. Лицо покраснело, это хорошо, значит, согревается. А физиономия совсем девчачья, без макияжа кажется почти подростковой. Вот пены вылила полфлакона в ванну… Ну, да ладно. Стесняется, чтобы я её в воде голую не увидел, дурёха.

- Так. Вот одежда, а это полотенце. Всё большое, но уж извини, меньше размера не нашлось. Ну-ка подними ногу.

Недоумённый взгляд, испуг в глазах.

- Я сказал, ногу подними. Не бойся, не укушу.

Из воды высунулась ступня.

Я пощупал подошву и пальцы. Теплые. И сидит, молодец, чуть ли не в кипятке.

- Нормально. Сиди ещё, грейся.

И тут увидел, что на запотевшем зеркале, висевшем на стене над смесителем, пальцем выведено: «Меня зовут Аня».

- О-па! Значит, ты Аня, а не Таня. Ну, я не слишком и ошибся, почти угадал. А сказать самой трудно было? Ты что, немая?

Она кивнула головой.

Я почувствовал замешательство.

- Ты на самом деле немая? Не можешь говорить?

Из пены показались тонкие кисти и необыкновенно гибкие пальцы что-то сказали мне на своём языке глухих. Ни один нормальный человек такого фокуса не покажет. Значит, правда.

- Аня, ты извини меня, ради бога, что я там ворчал по поводу твоего молчания… Такое мне и в голову не пришло… Ладно, проехали. Что захочешь мне сказать, напишешь. Я тебе блокнот дам с ручкой. А сейчас так: через десять минут вылезаешь, пять минут на одевание и я тебя жду внизу. Поужинаем. На часах двадцать два тридцать. Без пятнадцати одиннадцать, чтобы была на кухне.

Ужин был уже готов, а моей гостьи ещё не было.

Начинаются женские штучки. Терпеть не могу, когда опаздывают. Уже восемнадцать минут прошло, не хватало яичницу холодной есть. С другой стороны, не бежать же мне за ней в ванную! Придётся ждать.

В этот момент хлопнула дверь и на лестнице показалась Аня. Зрелище было ещё то! Надо было ей фен дать, что-то не догадался. Ну, да ладно, потом высушит и расчешет свои космы. Мой джемпер доходил ей почти до колен, после чего в разные стороны торчали подвёрнутые до самых колен штанины. В таком виде они напоминали кавалерийские галифе и делали фигурку Ани похожей на пугало. Дальше белели тоненькие икры, утопавшие в моих шерстяных носках.

- Ничего, не очень страшно, - успокоил я девушку. – Кроме меня тебя всё равно никто не видит. Давай, быстрее к столу. Садись на тот стул... Сначала винца выпей. Это обязательно. Не бойся, не крепкое… А я с твоего позволения водочки. Ну, давай за знакомство!

Ела она очень аккуратно и даже маленький корнишон, прежде чем съесть, разрезала на маленькие кусочки. Ишь ты, цаца какая! Ну, это тоже неплохо. Значит, не бомжиха, а вполне порядочная девушка, с которой произошло какое-то недоразумение.

Я, разумеется, уже допивал чай, пока она только расправилась со своей яичницей. Что либо спрашивать у неё, хотя на языке вертелся десяток вопросов, я пока не решался. Все они требовали вербального ответа, а не кивка головы. Но один всё-таки задал, когда, Аня, вытерев рот салфеткой, пододвинула к себе большой бокал с чаем. Воспользовавшись этой паузой, я спросил:

- Ты хоть кто есть? Учишься, работаешь? Надеюсь, что тебе больше восемнадцати лет?

Впервые прибегнув к блокноту, написала: «Работаю в Театре мимики и жеста. Декоратор. Иногда выступаю на вторых ролях. 24 года».

- Однако! – Не скрыл я своего удивления. – А портреты рисовать можешь?

Она кивнула.

- Меня сможешь изобразить?

Кивок.

- Нарисуй в блокноте. А то может быть ты такая же художница, как я Римский Папа. Только чтобы было на меня похоже. Иначе не поверю.

Улыбка, очередной кивок головы. Взяла блокнот, вновь посмотрела на меня. И взгляд был уже какой-то совершенно иной. Очень интересный феномен. То пялила на меня глаза, а то смотрит как будто насквозь и без всякого выражения.

Неожиданно показала пальцем в сторону.

Я невольно повернулся к окну.

- Что там?

Кроме мокрого стекла ничего больше не увидел. Снова посмотрел на Аню, но она уже сосредоточенно черкала карандашом в блокноте.

- А, это ты мой профиль хотела увидеть. Понятно. В профиль легче рисовать. В профиль и я смогу, а вот ты попробуй…

Аня подняла голову, тем же отстранённым взглядом серьёзно взглянула на меня и снова повелительно указала пальчиком на окно.

- Ради бога, рисуй в профиль, если по-другому не можешь. Посмотрим, что у тебя там получится…

Через несколько минут она протянула мне блокнот.

Увиденное поразило меня. Это была не попытка быстрого портретного наброска, а вполне законченный шарж. Разумеется, это был я, и любой бы сразу меня узнал.

Но какой?!

- А что ты мне темя срезала, как Врубель у Брюсова?

Провёл рукой по голове. Ну, волос на затылке у меня действительно немного, но могла бы и не утрировать этот момент… И брови!

- А ты, оказывается, вредная девчонка! Ну, большие у меня брови, как у Брежнева, сам знаю. Но не такой же величины, как здесь! Что я с ними сделаю?

Аня что-то показала руками и я оторвался от критического рассмотрения её рисунка.

- Что ты говоришь?

Она растопырила пальцы левой руки, положила сверху правую и указательным и средним пальцем изобразила ножницы.

- Ты хочешь сказать, взять расчёску, засунуть её в брови и всё лишнее сверху состричь? Да я так и в глаз себе попасть могу. Не в парикмахерскую же с этой просьбой обращаться… Тоже мне, придумала!

Она снова улыбнулась. Кажется в третий раз. Ну, и слава богу. Значит, хорошо себя чувствует.

- Вообще-то, конечно, очень похоже. Да, это я в состоянии своего привычного недовольства всем и всеми. А ты молодец!

Я оторвал листок с рисунком:

- Оставлю себе на память. Спасибо!

Когда я стал переносить тарелки и чашки со стола на кухонную столешницу, она решительно встала около раковины и показала рукой, что сама будет мыть посуду.

- Да ради бога, мой на здоровье! Всегда ненавидел это дело. И от тебя хоть какая-то польза будет. Ты знаешь, Агата Кристи говорила, что сюжеты своих детективов она находила за мытьём посуды. Это такое дурацкое занятие, что поневоле приходит мысль об убийстве…

Почувствовал двусмысленность и неуместность сказанной цитаты. Добавил:

- Впрочем, я надеюсь, что мы с тобой ночь проведём мирно, и мысль об убийстве тебе в голову не придёт.

Когда посуда была убрана, я не сразу сообразил, что ей сказать.

- Знаешь, Аня, мне сейчас надо немного поработать. А что тебе делать, представления не имею. Но, думаю, лучше ложись-ка пораньше спать. Наверху есть маленькая и тёплая комнатка. Что скажешь?

Последовал уже знакомый кивок головой.

- Да! Если тебе надо позвонить или написать что-то по электронной почте, то это без проблем. Я могу позвонить, куда тебе надо. Напиши только, что сказать.

Она несколько секунд помедлила, вновь открыла блокнот. Написала. Протянула мне.

«Можно мне погостить у вас два дня?»

Я не смог сдержать удивления, но отступать было уже поздно. Каждое доброе дело должно быть наказуемо – эту аксиому никто не отменял.

- Ради бога. Только я тебя развлекать не буду, хорошо? Я целыми днями за компом сижу.

Она радостно закивала.

- Тогда спать?

Кивок.

Господи, как же хорошо, когда женщина немая! Кивка головы и выразительного жеста рук вполне достаточно для общения. Попалась бы болтушка, сейчас я выслушивал бы часа два её слёзную историю. А так завтра с утреца всё мне в спокойном состоянии и напишет.

- Пошли за мной. Видишь ту дверь? Там я буду спать. Что-то случится или потребуется, стучись, не стесняйся.

На втором этаже с правой стороны от ванной находилась вторая гостевая комната: поменьше, поуютнее и гораздо теплее первой, в которой я хранил одежду. Здесь кроме тахты, комода и стула ничего больше не было. Считай - «хилтоновский полулюкс». Впрочем, Ане больше сейчас ничего и не нужно.

- В этом ящике наволочки и простыни. А ниже - подушки и одеяла. Сама выбирай, что тебе нужно и стели. А то я это дело ещё меньше мытья посуды люблю. Справишься?

Кивок и улыбка. А мне и достаточно. Полное взаимопонимание. Вот он - идеал женщины!

- Тогда спокойной ночи.

*

Утром включился в свой режим. Лёгкая гимнастика на веранде на свежем воздухе. Помылся, побрился, пошёл на кухню. И остановился.

Та-а-а-ак… А когда эта спящая красавица проснётся? Не идти же её будить! Ладно, пусть отоспится, ей полезно…

Стал готовить себе завтрак.

А вдруг она ушла? А что! Это её право… Хотя просилась на два дня…

Как говорится, поел, но без аппетита.

В комнате она или нет? А вдруг ей плохо: поднялась температура, а она и позвать меня не может?.. Ну, это вряд ли… Нет, пока я не смогу убедиться, что она на месте и с ней всё в порядке, ничего писать не смогу. Но как это сделать, не заходя к ней в комнату?

Наконец, сообразил. Пошёл посмотреть, на месте ли её туфли, которые должны были остаться в коридоре у двери в гараж.

Чёрные, под цвет её клатча туфельки были на месте: один стоял нормально, другой лежал на боку. Я присел, взял их в руки.

Тридцать седьмой размер. Миниатюрная ножка. Хотя она и сама не велика птичка. Не «шпильки», но достаточно нарядные. Явно она была в гостях или к ним направлялась. А вот туфли-то поставить на радиатор не догадались. Ещё влажные…

Босиком она явно уйти не могла.

Я успокоился и сел за работу.

Впрочем, писать мне ничего не надо было. Последняя глава романа закончена. Сегодня я должен её в очередной раз перечитать, подредактировать и отослать Марине. А там дальше она уже пусть пробивает рукописи дорогу. Это её дело.

И я погрузился в чтение, от которого через час, если не больше отвлёк меня шум воды в унитазе на втором этаже.

В этом деревянном, построенном из брёвен доме, слышимость была идеальная. Различные звуки меня давно не отвлекали, но этот принёс облегчение. Значит, жива, значит, всё в порядке.

Пошёл на кухонную сторону, включил чайник. Что она ест по утрам, кто бы сказал. Впрочем, всё равно кроме творога и яичницы предложить ей нечего.

А вдруг она любит кофе? Я, как и полагается гипертонику, к этому напитку относился с большой сдержанностью. Сейчас на всякий случай достал банку растворимого кофе и молоко. Пусть сама и выбирает.

Вернулся к рукописи.

Вроде всё нормально получилось. Хуже, что у меня самого переживания героев уже «отгорели», читать о них по десятому разу было неинтересно. В голове зрел очередной сюжет, в который очень хорошо вписывалась возникшая из дождя Аня. Да, не было бы счастья, да несчастье помогло. Её несчастье… Сегодня надо будет обязательно заставить её рассказать мне, что с ней произошло. Ну, конечно, не рассказать. Посажу за комп, пусть и напишет, что сочтёт нужным. А то возникает нелепая ситуация…

Заскрипела деревянная лестница. Она начиналась сразу за камином, который располагался в центре зала, изгибаясь змеёй, вела на второй этаж. Удобная лестница, красивые балясины, но последние два года стала скрипеть.

Повернулся в своём кресле и посмотрел на схождение небесной принцессы дождя на грешную землю. Она была в серебристом платье с длинными узкими рукавами, которое очень выгодно подчёркивала изящность её фигуры. Не каждой девушке дано так элегантно идти по лестнице в тапочках на шесть размеров превышающих собственный. Аня вообще необыкновенно пластична, что, впрочем, не удивительно, учитывая её профессию.

Встретил её у последней ступеньки, с шутливой важностью подал руку:

- Доброе утро, Аня. Нормально себя чувствуешь?

Улыбка. Кивок.

Идеальная женщина!

- Если захочешь погладить платье, я думаю, это не помешало бы сделать, то в комнате напротив твоей есть утюг и гладильная доска.

Кивок.

- Иди за мной. Выбирай: чай или кофе. Творог или яичница. Есть ещё сыр. Что будешь?

Подняла ладошку, словно собиралась закрыть мне рот. Получается это я здесь излишне разболтался и мне надо затыкать рот?

- Разберёшься сама?.. Вот и хорошо. А мне надо ещё кое-что сделать.

Ладошка изобразила явно отталкивающее движение. Вот и хорошо. Сама так сама. Не маленькая. Поест и, надеюсь, всё уберёт за собой.

Я дочитал главу. Отправил по электронной почте Марине. Ответил на пару писем. Потом, вспомнив об Ане, развернулся на кресле. Она сидела на диване и смотрела на меня с тревожным выражением лица.

- Что случилось?

Быстро подошла и протянула смартфон. Я взял, посмотрел на тёмный дисплей.

- Что ты хочешь? Кому-то надо позвонить? Ты набери номер, а я скажу, что надо.

Она включила телефон, снова протянула мне. Дисплей оставался тёмным.

- Он сломался у тебя? Ты его не намочила вчера под дождём? Или разрядился?

Пристальный немигающий взгляд.

Да, я слишком быстро задаю разные вопросы. Уточним.

- Телефон разрядился, а зарядки у тебя нет, так?

Кивок.

- А тебе надо срочно позвонить?

Отрицательное движение головой.

- Тебе должны позвонить?

Кивок и движение пальцами, напоминающее печатанье на клавиатуре.

- Извини, понял. Тебе должны прислать СМС-ку, так?

Кивок.

- Понятно... Но у меня зарядки к твоей «Нокии» нет. И здесь её нигде не купишь… Проблема… Послушай меня. Договариваемся так: если ты сейчас хотя бы очень вкратце напишешь или напечатаешь мне, что с тобой случилось, я тебя отвезу в город, где мы в первом же гипермаркете купим зарядное устройство. Договорились?

Кивок.

- Садись на моё кресло и печатай. А я буду сзади стоять и читать.

Аня, наверное, целую минуту просидела, не шевелясь, а потом быстро застучала по клавиатуре.

«Мой муж – артист в нашем театре. Тоже глухонемой. Раз в 2 месяца он начинает пить, становится злым и грубым. На три дня я уезжаю к матери. Потом он присылает СМС-ку или приезжает за мной сам. Он хороший парень, когда не пьёт. Вчера я решила не ехать к маме, она очень переживает наши ссоры, а поехала к подруге в Ногинск. У меня для таких случаев всегда стоит небольшая сумка с вещами. Поехала сразу из театра. Села не в такси, а в какую-то частную машину. Сама во всём виновата. В лесу водила остановился и стал ко мне приставать. Я выскочила из машины, а сумка и куртка остались на заднем сиденье».

Господи! Она не только немая. Она – глухонемая. А мою речь считывала с губ, потому так часто и смотрела на меня. И, естественно, не слышала всего того, что я ей говорил в спину.

Аня продолжала смотреть на экран. Потом дописала:

«Я чувствую громкие звуки, хотя не всегда понимаю, что они означают. У вас громкий голос. Я его чувствую и легко понимаю вас. Вы очень тщательно выговариваете слова и лексика у вас не очень сложная».

А вот это меньше всего можно считать комплиментом, учитывая мою профессию литератора. Даже обидно.

«Большое спасибо вам за всё. Перед вами, не останавливаясь, проехали четыре машины».

Аня повернулась и, не вставая, уставилась на меня.

- Поехали в город, Аня.

Всю дорогу молчали. Я думал о том, что написала Аня. И о том, что может мне пригодиться для будущего сюжета. Да, нет худа без добра…

Перед тем, как выходить из машины, задержала меня за руку. Протянула раскрытую сумку-конверт. В ней лежал только мобильник.

- Что ты хочешь сказать?

Она продолжала смотреть на меня.

- А! То, что у тебя пустой кошелёк. Очень образно. Не бери в голову. Не машину покупаем, а мелочёвку. Деньги у меня есть.

Как только купили зарядное устройство, она сразу потянула меня к выходу.

- Подожди. Я думаю, что один час ничего не решит. И потом, он наверняка у тебя пьёт дольше трёх дней. Иначе, какой смысл тебе уезжать из дома? Не суетись, и уж коли мы теперь вместе, доверься мне.

Она кивнула и виновато опустила голову.

Я взял её под руку и повёл в другой отдел.

- Вот здесь выбери себе или плащ, или куртку. Нельзя в такую погоду ходить в одном платье. 

Аня отрицательно затрясла головой.

- Это подарок от меня. За то, что посуду помыла. И сразу договариваемся, что будешь мыть её и дальше, согласна?

Улыбка. Кивок.

- Иди и выбирай. И покупай хорошую вещь.

Плащ выбрала бежевый. Не знаю, модный он был или нет, его цена мне тоже ни о чём не говорила, но на Ане сидел как влитой. Затянула поясок – талия осиная! Посмотрела на меня. Я сложил большой палец с указательным и в восхищении потряс рукой, мол, всё о;кей! И тут же подумал, насколько мне самому это не свойственно – объясняться жестами.

Расплатился своей банковской картой. Настроение почему-то поднялось. Делать людям приятное – это всё-таки б;льшее удовольствие для самого себя.

- Давай зайдём ещё в один отдел и домой.

Остановился перед женской косметикой.

Аня снова отрицательно затрясла головой.

- Я не поверю, что ты ею не пользуешься. И потом я не предлагаю тебе закупить весь отдел. Возьми самое необходимое и всё.

Когда ехали назад, было уже около двенадцати часов. Для обеда рановато, но уж лучше пообедать пораньше, но в приличном месте, чем вовремя, но в нашем убогом кафетерии.

- Аня! Сейчас заедем в один ресторан. – Учитывая, что я не мог полностью повернуть лицо в её сторону, произносил слова медленнее обычного, чтобы она поняла меня. – Там я договорюсь с официантом, и твой телефон поставят на зарядку. Мы за это время пообедаем. Потом - с работающим телефоном ты уже можешь быть спокойной – надо заехать в универсам и купить продуктов. Не ужинать же нам каждый вечер яичницей!

Пауза. Кивок.

Когда вернулись, работать мне уже не хотелось, настроение оставалось приподнятым.

- Давай во что-нибудь поиграем. У меня есть настольный теннис, шахматы, нарды и даже маленький бильярд в подвале.

Радостная улыбка. Кивок. И побежала на свой второй этаж. Вернулась минут через десять в футболке и штанах-галифе. Чудо в перьях!

- Тебе надо было бы халатик купить для дома. Почему не сказала? Ходишь в этих дурацких штанах.

Улыбка.

- И бельё. Я тебе ещё пару трусов своих дам.

Улыбка и отрицательное движение головой. Подняла вверх указательный палец:

- Ну, слушаю, слушаю, давай показывай.

Она потёрла друг о друга кулачками, затем дотронулась до ближайшего радиатора, убрала руку, затем снова дотронулась до него и прижала руки к бёдрам.

- Так. Перевожу на русский. Ты их каждый раз стираешь, сушишь на радиаторе, а утром снова надеваешь?

Улыбка. Кивок.

- И спишь голая!

Отрицательно мотнула головой и указала на футболку.

- Так, тебе тогда надо ещё футболку дать: в одной будешь спать, другая – на день, вместо халата.

И я пошёл в свою «гардеробную» комнату на втором этаже.

В шахматы я разделал Аню под орех. В настольном теннисе мы были практически на равных – очень уж ловко она «доставала» мои самые сильные удары. А вот в нарды почему-то несколько раз подряд обыграла, чем меня удивила и даже слегка подпортила настроение.

Аня часто поглядывала на свой смартфон, но меня это не смущало. Это естественно.

На вечер сварила гречневую кашу. Давно я не ел такое блюдо, не встречавшееся мне в ресторанных меню. Каша получилась вкусной, что вернуло моё настроение к норме.

В самый разгар ужина позвонила Марина, и решительно заявила, что концовка романа ей не понравилась.

- Ну, мы же с тобой вместе решили, что герой погибает!.. Ах, автомобильная авария - слишком банальный ход? Но я ведь красиво написал! На тёмную дорогу выскакивает лиса, герой видит два зелёных огонька её глаз, резко тормозит, машину заносит и она впечатывается в толстый ствол сосны, обхватывая его железными клешнями разбитого корпуса. Хорошо же!.. Ну, ладно. Если тебе не нравится такой заезженный финал, то я сходу предлагаю другой вариант, чтобы ты не сомневалась в моей гениальности. Слушай синопсис альтернативного финала. Итак, герой едет на машине из дома к себе на дачу. Но не разбивается на скользкой дороге, а видит одиноко стоящую на обочине девушку, озябшую и промокшую под дождём. Которая к тому же оказывается глухонемой. Привозит её к себе. Горячая ванна, горячий чай, укладывает спать. Быстротечный роман. Утром просыпается, а девушки нет. Дача вся в дыму, поджог. Полез в подвал спасать коллекцию, но её и след простыл: отключила сигнализацию, похитила коллекцию и ушла. Наверх выбраться герой не успевает. Уж, как он бедный там задыхался, и как до него доходило, что Мазаев всё-таки перехитрил его и присвоил себе его самые уникальные ордена с помощью такой дешёвой подставы, поверь, я распишу по всем правилам. Дня через четыре жди новую финальную сцену. Ну, как?.. Не понял! Мы же договорились, что он погибнет… Начинается! Так это сюжет ещё на одну книгу. Мне что, второй том писать?.. Ну, смотри, дорогая, ты знаешь, мартышкин труд я не люблю… Хорошо, хорошо. Только ты с ним сначала договорись, потом пусть он подпишет со мной договор на второй том, и тогда я тебе его сделаю. За три месяца - триста тысяч знаков… Я сказал, сделаю, если ты с ним договоришься… Да не обижаюсь я. Просто ты предлагаешь очень неожиданное продолжение… Ну, лады… Давай… Целую тебя в щёчку! Пока.

Я положил телефон и задумался. Хотел вот расслабиться с неделю, а тут, скорее всего, снова придётся садиться за работу.

Рядом с тарелкой появился листок. Посмотрел на Аню: у неё был вид обиженного ребёнка, в глазах стояли слёзы.

- Господи! Что с тобой случилось?

Прочитал написанное.

- Ничего не понимаю. Что не так? Ты про кого здесь пишешь? При чём здесь ты? Ты подумала, что я про тебя говорил? Ты что, совсем с ума сошла? Да кивни ты, наконец, своей глупой башкой, что поняла меня.

Она продолжала сидеть как застывшая мумия и в упор смотрела на меня. Этот её плачущий взгляд я спокойно выдержать не мог. Подошёл, обнял за голову, погладил, прижал к себе.

- Ну, успокойся, дурёха! Это вовсе не про тебя. Я разговаривал со своим редактором. Мы часто обсуждаем с ней написанное… И почему это я не могу использовать в книгах то, что со мной случается в жизни?

Она вывернулась из моих рук, подняла лицо, чтобы видеть, что я говорю. Повторил ей слово в слово свой последний монолог.

Опустила голову. Кивнула.

- Слава богу. Я могу теперь кашу доесть? Из-за тебя она, небось, вся остыла.

Чай пили уже в абсолютно дружеской обстановке. Вдруг Аня снова потянулась к блокноту, что-то написала и протянула мне. Как ни странно это покажется, но к блокноту ей прибегать практически не приходилось. Я почему-то мог понимать её, даже не зная языка немых. По её глазам, по выразительной мимике, по жестам. Или она могла передавать мне свои мысли?

Прочитал написанное.

- Так. А вот это уже наглость, товарищ Анна! С тобой действительно не соскучишься. Какое тебе на фиг дело, привожу я к себе женщин или не привожу? Это моя личная жизнь, которая никого не касается.

Она, не отрываясь, продолжала смотреть на меня. Ну, и взгляд! Значит, ждёт ответа, это я уже понимал. Упрямая девчонка!

- Ну, привожу, привожу… Но редко. Мне, знаешь ли, не двадцать лет, как некоторым... Обычно, когда заканчиваю очередную книгу, устраиваю себе перерыв на пару дней. Больше мне и не надо.

И чего это я словно оправдываюсь перед ней?

Аня поблагодарила меня за ответ медленным поклоном головы и стала убирать посуду со стола.

Исправить концовку последней главы было делом техники. Поехал герой на дачу и точка. Продолжение следует. А дальше начну по тому варианту, который случился со мной и который чем-то так привлёк Марину. А вот это уже будет настоящая работа. Как всегда, не дождавшись ответа Марины (издательство могло и не согласиться на второй том), воображение заработало, в голову полезли возможные сюжетные ходы, диалоги. Да и персонаж был перед моими глазами: смотри и описывай.

Сочинял новую вещь я обычно не самым удобным для писания способом. Но у каждого свои причуды и свои тараканы в голове.

Если как сегодня, ночью, то тушу свет, ложусь спать. Начинаю представлять очередную сцену, проговариваю про себя диалог героев. Затем включаю свет, кладу перед собой уже заготовленный большой блокнот и начинаю записывать только что придуманное.

Опустошённый, останавливаюсь, иногда не дописав предложения. Снова тушу свет и ложусь «спать». Восстанавливаю в уме предыдущую сцену, и фантазия подсказывает мне дальнейший ход события. Снова включаю свет и быстро записываю только что придуманное. И так до тех пор, пока не устану и не захочу спать уже по-настоящему. А утром перепечатываю на компьютере все наиболее удачные наброски. Впрочем, точно также работал и днём. Ложился на стоящий рядом с письменным столом диван… Ну, а дальше, как говорится, смотри выше.

Раздался неожиданный стук в дверь моей комнаты, который почти напугал меня. Кто это? Не сразу сообразил, что это может быть только Аня, и что с ней, наверное, что-то случилось. Я зажёг лампу и не успел ответить, как дверь открылась и вошла Аня. Ну а кто ещё мог ко мне войти ночью?

Вот только одета она была в одну «ночную» футболку.

Несколько секунд смотрели друг другу в глаза. Наверное, она увидела то, что ожидала, так как решительно подошла к кровати, легла рядом, повернулась ко мне лицом.

А как любить её в темноте, если выключу лампу? Ведь она ничего не услышит из сказанного мною. Как у НИХ вообще это происходит? Хотя, скорее всего, так же, как и у всех других. Только молча.

Аня склонилась надо мной и стала быстро целовать меня, словно птичка клевала, в лицо. Я взял её за голову и чуть отстранил, чтобы она видела мои губы.

- Если ты сама пришла ко мне, то играть мы будем по моим правилам. Согласна?

Кивок.

Я обнял её, и сам склонился над ней. Поцеловал и стянул с неё футболку. Свет выключать не стал...

Потом она смотрела на меня, а я бормотал ей то, что только недавно планировал написать в рукописи. Не знаю, что уж она там поняла из моего шёпота…

Потом оба устало лежали и смотрели в потолок.

Потом она встала, накинула футболку и пошла к двери.

А у меня, подлеца и циника, мысли уже крутились в другом направлении. Мне нужны были её мотивы, переживания, мысли. Крикнул:

- Аня!

Обернулась.

- Ты ведь не любишь меня. А зачем тогда пришла?

Она непонимающе уставилась на меня. И тут, словно чёрт за язык дёрнул:

- Ты таким образом хотела отблагодарить меня, да?

Её брови удивлённо взлетели вверх. Она сделала несколько круговых движений ладошкой около груди. На глазах выступили слёзы. Затем подняла сжатую в кулак руку с двумя вытянутыми пальцами и помахала ими. Не знаю, что обозначало это движение, но в сочетании с презрительным выражением лица было в нём что-то оскорбительное и обидное.

Вернее, это я очень обидел её своим дурацким вопросом.

Следующее утро началось как обычно. Я позавтракал первым. Когда с лестницы стала спускаться Аня, подошёл к ней. Она кивком головы поздоровалась со мной и прошла мимо. Чтобы говорить с ней, необходимо было встать лицом к лицу. Я и встал. Она остановилась и уставилась мне в грудь. И что толку говорить с ней, когда она не смотрит на мои губы?

Взял её за плечи.

Она наконец-то подняла голову. Раздельно произнёс:

- Извини меня, пожалуйста.

Аня продолжала смотреть на меня с укоризной. Тогда я указал пальцем на себя, а потом покрутил пальцем у виска.

Улыбка. Кивок.

Ну, и слава богу, помирились. Я нежно поцеловал её, дождался, когда она откроет глаза и произнёс:

- Приятного тебе аппетита. 

Что же мне теперь, овладевать языком глухонемых для оптимального контакта?

До обеда сидел за своим столом, Аня же читала, сидя в кресле-качалке, ни на минуту не выпуская смартфон из руки. Иногда посылала кому-то СМС-ки, получала ответы. Но та, которую ждала больше всего, видимо, не приходила.

Неожиданно меня отвлёк от работы глухой звук упавшего тела. Обернулся. Аня улыбалась и сидела на полу, широко расставив ноги.

- Ты что, с потолка свалилась?

В этой части зала не было комнат второго этажа (они располагались над кухонной частью, моей спальней и санузлом первого этажа) и потолок, являвшийся фактически крышей дома, располагался на высоте, наверное, метров шести.

Отрицательно покачала головой. Встала. Отошла до противоположной стены. Затем подняла руки и сделала в удивительно замедленном темпе акробатическое «колесо», закончив его переходом в «шпагат». Посмотрела на меня.

Я вполне искренне зааплодировал.

- Ну, ты даёшь!

Она исполнила ещё несколько подобных номеров, которые уже больше походили на спортивный танец. А я не отрывал от неё глаз.

Удивительная девушка! И с такой неудачной судьбой. Впрочем, несчастной она ни разу не выглядела, если не считать самой первой встречи.

Обедали в местном кафетерии. Прикупил для неё сладкое к ужину. Ещё не встречал девушек, которые не любили бы конфеты и печенье.

После обеда встала перед окном на кухне, из которого был виден вход во двор.

- Ты его ждёшь?

Повернулась и посмотрела на меня.

Я повторил вопрос.

Кивок.

- Так только три дня прошло. – И добавил, не скрывая раздражения, которое она вряд ли могла уловить по движению губ: - Скоро пришлёт тебе СМС-ку, которую ты так ждёшь, не переживай.

Она подвела меня к календарю, который висел у меня над кухонным столом.
Ткнула пальчиком в 3-е октября. Потом – в 6-е октября. Потом в 8-е число.

Посмотрела на меня.

- Если я правильно понял, то третьего числа он запил, шестого ты уехала, и мы с тобой встретились, а сегодня - восьмое. Получается, что он пьёт уже шесть дней, так?

Кивок.

- Ну, нормальный запой для мужика. Скоро объявится.

Её глаза заблестели больше обычного.

- Только не надо плакать… А сама ему послать СМС-ку не хочешь?

Отрицательно покачала головой, отвернулась, снова подошла к окну и застыла у подоконника, глядя на ворота. Я сел за свой компьютер.

Вскоре ко мне подошла Аня, кивнула головой в сторону окна.

- Хочешь погулять? Иди. Только одень под плащ мой джемпер, там ветер сильный.

Показала пальцем на меня и на себя.

- Ты хочешь, чтобы мы пошли вдвоём?

Кивнула.

А что? Мне погулять не вредно. Сижу целыми днями без движения. Один гулять не привык, не тот характер, да и вообще не любил «бесцельную ходьбу».

- Ладно. Одевайся! Пошли, погуляем.

Сначала я чувствовал себя неловко, считал необходимым что-то ей рассказывать: вон в том тереме живёт знаменитый эстрадный певец, а в этом – какой-то космонавт. Но Ане при этом приходилось всякий раз опережать меня и заглядывать в лицо, чтобы увидеть мои губы. Наконец я догадался, что в прогулке с ней, как и в любви, есть свои особенности. И они меня вполне устраивали.

Мы неторопливо и молча сделали большой круг, обходя соседние дачи, и, как мне показалось, Аня осталась довольна прогулкой. Как и я, потому что успел за это время «додумать» начатую сцену и убедиться, что сочинять можно не только на диване, но и на прогулке. Но, разумеется, только с Аней.

Потом до самого вечера просидел за компом, хотя писать почему-то уже ничего не хотелось и думалось совсем о другом.

Почувствовал, как она дотронулась до моего плеча. Показала пальцем на себя, затем на второй этаж. Улыбнулась, помахала кистью и пошла к лестнице.

- Аня! – Как можно громче крикнул я.

Обернулась.

- Сегодня я хочу прийти к тебе. Можно?

Пауза. Дольше, чем я ожидал. Потом три раза растопырила сжатые кулачки.

- Подожди, дай сообразить. Это тридцать, да? Тридцать минут?..

Кивок.

- Значит, я зайду к тебе через полчаса, да?

Улыбка.

В той комнате-мансарде, где спала Аня, имелось одно окно, расположенное на скате крыши. Из него можно было увидеть только небо. А оно сегодня было на редкость чистым и светлым от яркой луны. Но сможет ли Аня разглядеть в таком сумраке мои губы? Поймёт ли, что я ей буду говорить? А может быть в такой ситуации лучше вообще ничего не говорить?..

Аня словно предвидела, что будет занимать мои мысли. Как только я вошёл в ней, сразу приложила пальцы к своим губам.

Я в ответ кивнул головой и тоже приложил палец к губам.

Она протянула ко мне руки.

Я лёг рядом и обнял её.

СМС-ка от мужа пришла на следующее утро во время завтрака. Аня вскрикнула (я впервые за все дни услышал звук её голоса) и протянула мне смартфон с текстом сообщения. Я без особой радости прочитал: «Прости меня. Ты где? Мама ничего не знает. Где тебя искать?»

Посмотрела на меня с мольбой. Впрочем, всё было ясно без всяких жестов.

- Сообщить ему наш адрес?

Кивок.

- Аня, а он не станет ревновать? Может быть лучше отвезти тебя до города, а там пошлёшь ему СМС-ку, где ты находишься?

Не согласилась. Принципиальная и упрямая. Впрочем, в её положении так, наверное, и надо себя вести. Написал на бумаге адрес дачного кооператива, указал, чтобы от въезда в него послал ещё СМС-ку, тогда я смогу проводить её до шлагбаума и, так сказать, передать с рук на руки любящему мужу.

Последняя фраза Ане не понравилась. Написала мне: «Какой у вас номер дачи? Пусть придёт сюда сам».

Ишь ты! С характером девушка.

Но при всей – мне-то это было видно – напускной строгости ждала мужа с возрастающим волнением.

Артист появился часа через два. Позвонил у калитки.

Аня пошла наверх переодеваться. Я встретил её мужа, протянул руку, жестом пригласил во двор. Представляться не стал, он же мне всё равно не ответит. Указал на скамью возле крыльца.

Симпатичный мужчинка: мелкий, но таких называют «красавчиками». Очень артистичная внешность. И почему-то без заметных следов недельного запоя на лице. Может он вовсе и не пил? Может быть там совсем другие, неведомые мне семейные тайны?.. Уходил, например, к любовнице, а Аня ему со мной изменила. А перед этим с водилой… Впрочем, стоп. Понесло уже не в ту сторону. Подумаю над этими сюжетными ходами позже, сейчас не время.

Что ж, у них своя жизнь, у меня своя…

Когда вышла Аня, «красавчик» вскочил, и что-то начал объяснять ей на языке жестов. Лучше бы поцеловал её, дурилка!

Аня «выслушала» его, что-то ответила. Потом подошла ко мне, дружески чмокнула в щёку и направилась к воротам. «Красавчик» торопливо пожал мне руку и поспешил за ней…

Когда я поднялся на второй этаж, то увидел в ванной на стуле свою аккуратно сложенную одежду, а на полочке – купленную в магазине косметику. Рядом лежал блокнотный листок.

Сердце почему-то учащённо забилось, я быстро схватил его.

На нём была написана одна фраза:

«Если не возражаете, я через два месяца опять к вам в гости приеду».

Теперь я уже представлял, в какую сторону будет развиваться сюжет в следующей книге, если её закажут.

И думал о том сюжете, который мог закрутить мою собственную жизнь.

*

В противоречивости поговорок и пословиц, видимо, и заключается народная мудрость. Наверняка пословица «С глаз долой – из сердца вон» не носит абсолютного характера. Первые дни я об Ане думал почти постоянно. Тем более что писал в это время про неё. Даже чувствовал, что ночами мне её не хватает - редкое для меня ощущение, т.к. обычно я был вполне доволен своим состоянием. Но от Ани не было никаких вестей, а сюжет постепенно пошёл своей дорогой, появились новые действующие лица и вспоминать о своей гостье я стал всё реже и реже. Так что ко мне её можно отнести с полным основанием.

Через неделю позвонила мама:

- Как у тебя дела, сыночек?
- Всё нормально, мама.
- А почему не звонишь? Совсем забыл про меня.
- Ну, что ты! Я же звоню тебе по субботам, а сегодня пятница.
- А в пятницу позвонить тяжело?
- Нет, но… Что говорить-то? У меня всё хорошо. Что-то тебе надо будет, ты сама позвонишь.
- Эх, был ты бирюком, им и остался. Продукты у тебя есть?
- Всего навалом. Обедаю в кафетерии.
- В доме чисто?
- А откуда грязь? Собак и кошек нет. С меня песок тоже пока не сыпется. Кругом чистота и порядок.
- Когда убирался последний раз?
- Ну, я не помню… Но если было бы грязно, я бы давно всё пропылесосил.
- Ясно… Почему не хочешь Зою позвать? Она тебе приведёт в порядок все комнаты. Стёкла наверняка с лета не вымыты... Так и не выбралась я к тебе. Сама бы её позвала и всё организовала.
- Не беспокойся ты обо мне. Всё у меня хорошо.
- О ком же мне ещё беспокоиться, как не о тебе?.. Знаешь что? Если ты не хочешь сам Зое позвонить, я сейчас свяжусь с ней и попрошу у тебя убраться. Она за два часа всё сделает.
- Ну, да! Будет здесь мелькать перед глазами. Я из-за неё ничего делать не смогу.
- И не надо. Пойдёшь погулять.
- И её одну в доме оставить?
- А чего ты испугался? Она у нас с папой шесть лет убиралась. Копейки не пропало. И не дорого возьмёт. Или у тебя денег нет?
- Всё у меня есть. Просто не хочу никого дома видеть.
- Ты так вообще никогда у меня не женишься.
- Не на Зое же жениться?
- Я вообще говорю. Чего ты женщин боишься? Кроме твоей Марины у тебя, наверное, там вообще никого не было.
- А мне и не нужен никто больше.
- Ну, это же ненормально!.. В общем так. Я ей сейчас позвоню, договорюсь. Она после обеда всегда свободна. Или сегодня или завтра к тебе придёт. Перед этим тебе позвонит. Дашь возможность женщине подзаработать. Понял? Это мой приказ.
- Господи! Ну, пусть приходит? Только чтобы недолго была здесь. А вообще-то я и без Зои прекрасно обходился.
- Нет, сыночек. Женить я тебя не смогла, но уж зарасти грязью точно не дам.

Эта Зоя работала в нашем кафетерии то ли поваром, то ли на выдаче блюд, точно я не знаю. А после обеда ходила по дачам убираться. Тем и существовала. Весь наш «обслуживающий персонал» жил в одном большом бараке, оставшемся после солдат и расположенном около въезда. Там жил ещё кто-то из охранников, и несколько мастеров (электрики, сантехники, плотники), которые постоянно находили себе работу в нашем посёлке. Кто по одному, кто с семьями. Я ими особенно не интересовался и в лицо знал плохо.

Зоя нарисовалась в этот же вечер. И как нарочно в то время, когда я только начал готовить яичницу. Женщина моего возраста, но более энергичная, с весёлым и жизнерадостным взглядом.

- Здравствуйте, Виктор Владимирович?
- Добрый вечер. Зоя, у меня везде чисто. Вы так, для порядка протрите, чтобы мать успокоилась.
- А Вы яичницу собрались жарить?
- Да. А что?
- Давайте, я Вам омлет сделаю для разнообразия.
- Да, мне всё равно, что есть. Спасибо, не надо.
- Валентина Афанасьевна приказала проверить, чем Вы питаетесь. Не беспокойтесь. Омлет через минуту будет готов. Пока Вы будете ужинать, я наверху уберусь, Вам не помешаю. А закончите ужинать, я в нижние комнаты перейду. А Вы можете и погулять выйти… Чайник пока включите… Вот видите, сейчас уже всё будет готово.
- А муку зачем туда сыпете?
- Чтобы сытнее было.
- А где вы её нашли?
- Она у Вас всегда вон в том ящике слева как лежала, так и лежит. Но хорошая, не бойтесь. Я из плохого не готовлю… Вот и готовенько… Ешьте, пожалуйста. Приятного Вам аппетита.
- Спасибо.

Зоя сначала спустилась в подвал - помнила, где у нас лежит пылесос, всякие тряпки и средства для уборки, - а потом поднялась наверх.

После ухода Зои снова сел за работу, продолжая рукопись в том направлении, которое подсказала Марина. Её чутью я особенно доверял, так как сочинял свои слезливо-эротические романы под женским, придуманным издателем псевдонимом «Виктория Брюс». «Виктория» должна была подчеркнуть близость псевдонима к моему настоящему имени, а «Брюс» двусмысленно намекал и на поэта Брюсова, и на легендарного сподвижника Петра Первого. Как говорится, всем сёстрам по серьгам. Под этим «полу-бабским» именем я «настрогал» двенадцать небольших романов. Но в последнее время книжный рынок стали заполнять новые имена и более острые, в том числе и в сексуальном плане, сюжеты. Я сам понимал, что исписался, но ничего другого делать не умел.

Последние советы Марины, это я чувствовал нутром, очень дельные и спасительные для меня. Всё из пальца не высосешь. А реальную жизнь я знал плохо. Даже кратковременное появление в моей жизни Ани оказалось вполне достаточным для начала очередного сюжета. А сколько всего творится ТАМ, за тем прочным забором, за который я выезжаю всегда так редко и с такой неохотой?.. И всегда удивляюсь, что знаю неизмеримо меньше того, что умудрялся придумать и описать в своих романах.

Марина перезвонила дней через десять.

- Привет, гений!
- О, Марина! Приветствую тебя! Чем порадуешь?
- Я с радостного и начну, чтобы тебя сразу в депрессию не вогнать. Богданов дал согласие на включение в план издательства второго тома твоего романа. Так что можешь садиться на своего Пегаса. Как лучше продолжить фабулу, мы с тобой обговорили, ну а уж текст ты мне месяца за два-три выдай.
- А я уже пишу. Коли забурлили мысли, грех их не записывать. А что это он так легко согласился?
- Не легко. И теперь мы переходим с тобой ко второму вопросу – его условию. Сразу скажу, со мной спорить нечего, я сделала всё, что могла. Но то, что я сейчас скажу, это не обсуждается, понял? Или забудь о втором томе.
- Та-а-ак! Что-то мне такое начало не нравится.
- Успокойся, Витюша. Слушай дальше. Ты должен дать телеинтервью, рассказать о своём творчестве, ответить на несколько вопросов. Для такого гения, как ты, - плёвое дело.
- Господи, как я это не люблю!.. Подожди! О каком интервью может идти речь, если я печатаюсь под женским псевдонимом? Мне что, юбку надеть?
- Вот в этом вся фишка и заключается. И я преклоняюсь перед находчивостью Богданова. Представляешь новогодний сюрприз? Знаменитая Виктория Брюс оказывается… солидным мужиком, скрывающимся от любопытных взоров в сосновом бору! Могу поклясться, что твои читательницы кипятком писать начнут от возбуждения, когда увидят такого крутого мачо. У тебя какой рост?
- А я откуда знаю?
- Тогда скажешь, что метр восемьдесят пять. Нет – метр девяносто. Всё равно никто не проверит. Теперь ты понял, что ему надо? И сознаюсь, Витя, я с ним полностью согласна. Если хочешь тиснуть ещё с пяток книг, лучше этого пиаровского хода не придумаешь.
- Мне придётся ехать куда-то на студию? Ты же знаешь, я…
- Знаю, знаю. И учла. Кто ещё позаботится о несчастном писателе, кроме меня? Съёмочная группа приедет к тебе.
- Сколько человек будет?
- Оператор, звукооператор и миловидная девушка, которая будет задавать тебе вопросы. Эдакая длинноногая роза с райским именем Ангелина. Можешь в неё влюбиться, возражать не буду. Твоему вдохновению это пошло бы только на пользу.
- Когда приедут?
- В четверг.
- А вопросы какие?
- Ангелина скинет их тебе сегодня «по мылу». Ничего особенного. Все вопросы написаны мною, а я знаю, что у тебя можно спросить, чтобы ты интересно ответил.
- А как мне одеться?
- Хороший вопрос. Молодец, уже включился в процесс. Во-первых, чтобы с сегодняшнего дня больше не брился. Я приеду чуть пораньше телевизионщиков, и мы с тобой обсудим имидж.
- Я не люблю ходить небритым.
- Можно подумать, ты куда-то ходишь! Успокойся и сыграй хоть раз на публику, в конце концов. Богданову нужен могучий мачо, и ты таким станешь для большего контраста с женским псевдонимом. Этот момент ты сам должен понимать. Уговорила?
- Ну, ладно… Давай попробуем.
- Другие авторы ждут, не дождутся, когда их по телеку покажут, а ты ещё нос воротишь…
- Да, я вообще-то согласен. Только ты приезжай пораньше, я не знаю, как встретить такую ораву народу.
- Совсем ты отвык от людей в своей глухомани. А теперь начинается «во-вторых». Чай, кофе, разнообразные бутерброды – за тобой. Они из Москвы до тебя часа два, если не больше, добираться будут. А потом им назад ехать.
- Это не сложно. Это я всё сделаю.
- Вот и ладушки, Витя! До встречи!

*

Как мама своевременно мне Зою сосватала! Попрошу её в среду навести чистоту, а на следующий день приедут телевизионщики. Кстати, можно попросить, чтобы Зоя, наверняка это у неё лучше получится, чем у меня, перед их приездом бутербродов всяких приготовила. Так что пока всё удачно складывается. Опять же – какое-то событие, новые впечатления. Глядишь, куда-нибудь этот сюжет можно будет и вставить… Не думаю, что от такого пиар-хода получится большая эффективность. Вот если бы оказалось, что Пелевин или Сорокин – женщины, а Маринина и Донцова – мужики, это была бы информационная бомба… Впрочем, в выдумке Богданову не откажешь. Делает всё, что может, для повышения прибыльности своего издательства. А мне не мешало бы подумать, на что я буду жить, когда вдруг – это наверняка всегда наступает неожиданно – не смогу больше придумать ни одного увлекательного сюжета.

Марина приехала вместе со съёмочной группой, но зашла в дом на минуту раньше, и сразу включались в роль хозяйки, радушно принимающей гостей, освободив меня от тягостной обязанности.

У меня создалось впечатление, что эта толпа сразу заполнила весь первый этаж. Даже неуютно стало. Но Марина – здесь она показала себя большой умницей! – продолжала держать бразды правления в своих рука. Познакомила меня со всеми. Быстро отдала распоряжение вскоре подошедшей следом Зое. А потом повела меня в гардеробную на второй этаж.

- Пока они там устанавливают свои прожектора, ты здесь спокойно переоденешься. Слушай, а ты действительно небритый очень круто выглядишь. Или это я давно не видела тебя? Настоящий альфа самец! Надо мне своего мудака выгнать, а за тебя замуж выйти.

- Нет, нет! Я убеждённый холостяк.
- Все вы холостяки, пока бабёнка поэнергичнее на пути не подвернётся. Охомутает и оглянуться не успеешь. Ладно, меня можешь не бояться. Давай открывай свои гардеробы… Но сначала опрокинь-ка стопочку.

Она достала из своей сумки плоскую бутылку коньяка, стопку и решительно наполнила её до краёв.

- Зачем?
- Надо, Федя. Мне лучше знать. Давай! А без этого ты хрен разговоришься.

Когда мы спустились вниз, то увидели, что к съёмке практически всё готово. Около камина стояло кресло, наверняка это место для меня. Напротив, на треноге чёрной птицей громоздилась кинокамера. По бокам светильники, какое-то белое полотно на каркасах.

Ангелина восхищённо заморгала и подняла вверх большой палец:

- Смотритесь супер, Виктор Владимирович! Как раз то, что нам надо. Вот если бы камин ещё разжечь, он в кадр может попасть, было бы совсем чудесно!

Я беспомощно развёл руками: этот камин всегда разжигал отец. Впрочем, и я бы, наверное, смог, но это сколько времени займёт… Марина меня выручила:

- Раньше надо было говорить, Ангелиночка. А сейчас наш герой может запачкаться.

Тут из кухонной части зала раздался голос Зои:

- Если пять минут пождёте, я его мигом растоплю.
- Конечно, подождём, - милостиво промолвила Ангелина. – Виктор Владимирович, давайте пока присядем на диван и прикинем, о чём мы с вами будем беседовать. Первый вопрос у меня будет такой: «Как же к вам всё-таки обращаться, уважаемый автор, Виктория или Виктор»?

Мои мытарства продолжались больше двух часов. Столько времени подряд мне говорить ещё не приходилось ни разу в жизни. Пару раз сделал безуспешные попытки устроить себе отдых. Но на предложение прерваться на чаепитие, Ангелина неожиданно жёстко ответила: «Закончим работать, тогда и попьём». Когда я несмело высказал предположение, что уже достаточно записано, последовал столь же деловой контраргумент: «Мне нужно тридцать минут хорошей записи. Наберитесь ещё немного терпения, у нас всё прекрасно получается. Должно получиться интересное интервью».

Потом они пили чай, который подавала Зоя, я обессиленный стоял у окна и молил бога, чтобы все побыстрее покинули мой дом.

Простились весьма дружелюбно. Марина задержалась.

- Ты молодчина, Виктор. Я даже не ожидала. Первые пять минут, разумеется, что-то мямлил, но потом отлично разошёлся. Уверена, что эта красотуля нужные для фильма полчаса наберёт. Главное, чтобы интервью понравилось Богданову. Я буду держать тебя в курсе… Зоя! А вы можете накормить нашего героя, а то он от слабости сейчас на пол рухнет?
- Конечно, накормлю. У него, правда, кроме пельменей и нет ничего, но пока они варятся, я за сметанкой успею сбегать…

Марина «на пельмени» не осталась. Когда Зоя убрала посуду со стола и всё перемыла, я наконец-то опомнился от пережитого и сказал:

- Спасибо большое вам, Зоя. Очень выручили меня.
- Мелочи. А вы оказывается знаменитость, Виктор Владимирович. Я и не знала.
- Что вы, Зоя! Знаменитости напротив живут. Вы лучше меня знаете всех этих артистов и космонавтов.
- Знать-то я их действительно знаю. Да только не помню, чтобы к кому-нибудь из них телевидение прямо домой приезжало.

На Новый год по давно заведённой традиции я ездил к матери в город. Сестра, отправляясь с мужем в какую-нибудь компанию, сбагривала ей своих дочек. Так что я «весело» встречал праздник, отвечая маме на многочисленные вопросы о своём житье-бытье и посильно участвуя в играх, которые придумывали малолетние племянницы. Когда после двенадцати часов ночи мать укладывала их спать, я с облегчением возвращался в свою «берлогу».

Мать позвонила в воскресенье:

- Тридцать первого я тебя жду к ужину. И не опаздывай. Будем встречать Новый год сначала по Ташкентскому времени. Вспомним всех, кто там остался. А потом уже по нашему, по московскому.

- Конечно, приеду. Я вроде ещё ни разу не опаздывал.

А тридцатого декабря, в понедельник вечером получаю лаконичную СМС-ка от Ани:

«Вы дома?»

Сразу ответил, стремясь подражать её лапидарности: «Да». Снова вспомнил её.  Два месяца молчала и вот – на тебе!

Получаю вторую СМС-ку, которая уже заставила меня задуматься.

«К Вам можно?»

Так! Ясно, что Аня хочет встретить со мной Новый год. Всё было бы хорошо, да вот только мне надо будет ехать к матери. А как их знакомить? Что сказать? Главное – как мать воспримет её немоту? Что же делать? Как бы ответить Ане так, чтобы не обидеть? Впрочем, я сам хочу, чтобы она приехала. Оказывается, я по ней соскучился. Странно, что как никогда уверенно я почувствовал себя с женщиной в чём-то ущербной… И ещё – Аня замужем… Надо будет заранее поговорить с мамой. Общение с немой наверняка и для неё в новинку. Но как всю эту мелодраматическую историю ей преподнести? Мама-то будет ждать, что я её познакомлю с невестой и будущей женой, а получится…

Пока мои мысли метались от одного варианта к другому, получаю вторую СМС-ку:

«Я всё поняла. Счастливо встретить Новый год!»

Мозги у меня сразу встали на место. Дошло, что раздумывать было глупо, а Аня гораздо догадливее, чем я предполагал. Быстро пишу ответ: «Обязательно приезжай! Только встречать Новый год будем вместе с матерью в городе. Я тебя буду ждать. От шлагбаума позвони, я встречу».

И понял, что продолжаю общаться с ней как с нормальным человеком: вот написал «позвони», а надо было бы – пришли СМС.

«Сегодня вечерний спектакль. Приеду завтра утром. Хорошо?»

«Я буду ждать тебя, Анюта».

Позвонил маме. Вкратце рассказал об Анне. К моему удивлению, она восприняла мою романтическую историю даже восторженно. Ну, посмотрим. Одно дело - красивый рассказ, другое дело – реально общаться с глухонемым человеком.

Утром тридцать первого позвонил охранник:

- Виктор Владимирович, с наступающим вас! Это Володя с охраны. Тут какая-то девушка показала записку, где написан номер вашей дачи. Просит позвонить вам. Подписано Аня. Что скажете?
- Она в машине?
- Нет. На такси приехала. Вон стоит с сумкой и ёлкой!
- Володя, я очень прошу: пусть она у вас в домике посидит, чтобы не мёрзла на улице. Через пять минут я подъеду.
- Лады!

Подъехал на машине. Аня стояла около шлагбаума. Рядом - живая ёлка с неё ростом и большая спортивная сумка.

Охранник вышел на крыльцо и развёл руками:

- Я её звал. Она отказалась, так что извините…
- Ничего, всё нормально. Спасибо.

Подошёл, поцеловал в холодную щёку. Она, не отрываясь, смотрела на меня.

- Я рад тебя снова увидеть, Аня. Пошли.

 Взял сумку, ёлку и пошёл к машине.

Дома обнял и поцеловал её уже по-настоящему. Почувствовал, как соскучился по Ане, по этому нежному и столь необычному цветку, волей дождевого случая оказавшегося в моей берлоге.

- Кушать хочешь? Замёрзла, наверное?

Отрицательно помотала головой, продолжая с радостью в глазах смотреть на меня.

- Что же хочет моя Анюта?

Её кулачки были прижаты к моей груди, сама она чуть откинулась, чтобы видеть, что я говорю. Указательный пальчик показал в сторону моей спальни, а бровки вопросительно поднялись.

- Намёк понят! Я тоже этого хочу. И уже давно.

Легко поднял её на руки и понёс в свою комнату.

После обеда посадил её перед компьютером.

- Расскажи мне хотя бы вкратце о себе.

Она согласно кивнула головой и застучала ноготками по клавиатуре.

«В 4 года перенесла тяжёлый менингит с осложнением. Отдали в спец. интернат для глухонемых. Пока там находилась, отец ушёл, а мать спилась и умерла. Когда вышла, оказалась в своей квартире, но запущенной до ужаса. На ремонт денег не было. С двумя подругами решили скооперироваться и обменять свои квартиры на одну, расположенную ближе к станции метро. Сейчас наша компашка превратилась в коммунальную квартиру, особенно теперь, когда одна подруга вышла замуж и родила. Начались ссоры. Когда надо оформлять новый спектакль, я даже остаюсь ночевать в театре, чтобы домой не возвращаться. Так и живу».

Посмотрела на меня. Своего вопроса я задавать не стал, но каким-то странным образом мы уже могли догадываться, о чём думает другой. Аня снова повернулась к компьютеру.

«С Антоном я встречаюсь два года. Но выходить за него замуж не хочу. Вместе мы не живём».

- Анюта, а ты представляешь меня в роли мужа? Я – нет. И тем более в роли отца! Я даже думать об этом боюсь. Не тот я человек…

Ответила:

«А я тебя ни о чём не прошу. Уйду, как только скажешь».

Установили ёлку. Аня правильно угадала, что наступающим праздником в моём доме и не пахло. В её сумке оказались игрушки и несколько свёртков разных деликатесов.

У матери Аня почти мгновенно нашла общий язык с детьми, что меня беспокоило больше всего. У племянниц уже через несколько секунд удивлённые мины сменились весёлыми рожицами. Они втроём стали что-то строить из кубиков на ковре и довольно смеялись. Аня совершенно искренне веселилась вместе с ними. Девчата на лету схватывали некоторые её жесты и тут же демонстрировали их бабушке, которая изображала радостное удивление. Но я видел, что она не очень довольна этим обстоятельством.


После боя курантов и весёлых криков «ура!» немного посидели и мать объявила долгожданное:

- Всё, дети! Вам пора баиньки. Прощайтесь и пошли со мной.

Неожиданно Аня жестами показала, что хочет сама уложить девочек спать, на что те с радостью согласились. Мама удивилась, но возражать не стала.

Без Ани мы разговорились. Я наконец-то подробно рассказал обстоятельства нашего знакомства.

- Странно, что её вещи и сумка были на заднем сиденье. Если бы ты сел в чужую машину, то сразу бы стал раздеваться? И почему в её сумочке ничего кроме мобильника не было? Кошелёк с документами и деньгами тоже остался на заднем сиденье?

- Ну, не знаю. Мало как могли сложиться обстоятельства. И потом – какой другой вариант ещё возможен? Не грабить же она приезжает ко мне уже второй раз?! И что у нас можно украсть с дачи? Самая дорогая вещь – компьютер. Книги ни на фиг никому не нужны. Следующая по ценности вещь – электрический чайник!

- Да. На даче сейчас действительно ничего ценного нет… Кроме тебя самого…

Уложив детей, со счастливым лицом вернулась в комнату. Радостно посмотрела на нас.

Мать спросила:

- Они заснули?

Кивок.

- Какая же умничка ты, Анечка. Как ты здорово с детьми управляешься. Спасибо тебе. Если бы ещё говорить могла, тебе бы цены не было.
- Мама, ну этого можно было и не говорить.
- Ой, извини, Анечка. Это я не подумав.
- Поздно уже извиняться. Видишь, она голову опустила. Если не смотрит тебе в лицо, можешь считать, что она из комнаты вышла…

На дачу мы вернулись часа в три ночи. Аня кивнула мне на прощание и быстро убежала к себе наверх.

Она наверняка расстроилась и переживает сказанные так некстати матерью слова. Я, минуту поразмышляв, решительно пошёл вслед за ней.

Аня сидела на тахте в одних трусика и плакала, уткнувшись лицом в ночнушку. Мне всегда было неловко подходить к ней, когда она меня не видит, боялся испугать. А сейчас она тем более плакала и, разумеется, на дверь не смотрела.

И так мне её жалко стало! Больше, чем в первый день встречи. Глухонемая девушка ищет полноценного общения, хочет почувствовать себя равной с окружающими. Ну, как можно лишать её этой «роскоши человеческого общения»?

Вон какая она тоненькая, худенькая того и гляди переломится от грубого прикосновения. С другой стороны, какие акробатические номера откалывала тут три месяца назад! Непростой она человечек. И такой милый…

Подошёл, сел рядом. Аня испуганно охнула и уставилась на меня заплаканными глазами.

Медленно, чтобы она меня поняла, произнёс:

- Анюта, девочка моя, я тебя люблю.

Немигающий трагический взор.

- Ты не поняла? Я тебя люблю.

Вновь уткнулась в свою рубашонку, но плакать перестала.

Я обнял её, откинул ночнушку в сторону и стал целовать. Сначала глаза. Лицо. Тонкую шею. Грудь…

Она подняла мою голову и медленно бесшумно что-то произнесла. Но я всё понял по её губам.

- Ты сказала, что очень, очень меня любишь, да?

Кивок.

Да, я уже могу понимать некоторые слова. И, честно говоря, ничего сложного в этом нет. Надо просто внимательно смотреть на губы и представить, что хочет или может в этот момент сказать тебе собеседник.

- Вот и хорошо. А теперь мы будем оба любить друг друга.

Я встал и выключил свет. Уже понимал, что в некоторых ситуациях разговоры явно излишни.

На её тахте мы вдвоём и проспали почти до обеда.

Но за поздним завтракам я всё-таки задал ей тот вопрос, который не выходил у меня из головы:

- Тебе будет со мной скучно жить, Анюта. Ты молодая и красивая. Тебе хочется общения и веселья, я же это вижу.

Она отрицательно покачала головой.

Я снова быстро начинаю понимать по её губам некоторые слова: «Спасибо» и «Пойдём гулять». Главное сосредоточиться на том, на что обычно не обращаешь внимания: смотреть на губы говорящего. И задавать конкретные, требующие однозначного ответа вопросы. А ещё лучше – не спрашивать, а просто посмотреть на неё. И ответ в большинстве случаев становится ясным без слов. Как же много лишних слов мы, люди, наделённые речью, говорим?!

Второго января у Ани был дневной спектакль. Написала на мониторе:

«За мной заедет подруга. Она может на время дать мне «Матиз». У меня есть водительские права. Тебе не надо будет возить меня в город».

- А где ты права получила?

«На «Академической» есть специальная школа с сурдопереводом».

Вот тебе раз! У Ани неожиданно появилась собственная машина. Приобрела она её совместно с подругой, договорившись пользоваться её по очереди. Этого я никак не мог понять: автомашина одна на двоих! Какое-то «коммунистическое» отношение к частной собственности. Аня на моё недоумение ответила: «Мы с ней из одного интерната» и посчитала этот аргумент вполне убедительным.

Позвонила мама:

- Сыночек, я хочу поговорить с Анечкой.
- И как же ты хочешь это сделать?
- Ты же как-то разговариваешь с ней, значит и я смогу. Ноутбук у меня всё равно пылится без дела, вот на нём она мне и ответит. У меня к ней куча вопросов. Да и виноватой себя чувствую за последнюю встречу.
- Куча вопросов и у меня к ней поначалу была. А свелось к двум-трём вопросам и всё стало ясно.
- Ну, я не такая догадливая как ты. Мне надо все свои вопросы задать. Да у тебя с ней и другие способы общения наверняка присутствуют. В общем, поговори с ней. У меня-то по телефону это, разумеется, никак не получится. И подъехали бы ко мне на чай как-нибудь вечерком. Уважь мать, сыночек.
- Хорошо, мамуль, договорились. Приедем к тебе в ближайшие дни.

Передал просьбу Ане, заранее рассчитывая если не на категорический отказ, то на недовольство. Но она, подумав, кивнула головой, показала пальцем на себя, а потом подняла его вверх.

- Это как понять? Ты хочешь ехать к ней одна?

Кивок.

- Ну, это… Не знаю… Разумеется, как хочешь. Мне там действительно особенно и делать-то нечего будет. Но она завалит тебя всякими вопросами.

Серьёзный взгляд и кивок.

- Не боишься?

Отрицательно помотала головой.

- А ты у меня оказывается смелая. – Я поцеловал её. – Адрес помнишь? На какой вечер договариваться?

Аня заехала к маме перед театром. После её ухода мать сразу позвонила мне.

- Разговор удался?
- Разумеется. Ты забываешь, что я сорок лет проработала педагогом. Подход к человеку всегда смогу найти.
- Ну, и что же ты интересного узнала?
- Во-первых, то, что она тебя действительно любит.
- Что значит «действительно»?
- Это значит, что поначалу я в этом сомневалась. Во-вторых, в эту субботу я с внучками иду к ней в театр.
- Зачем?
- А зачем ходят в театр? Ты уже, наверное, и забыл. Будет детский спектакль, она нас пригласила и пообещала провести по пригласительным билетам. Теперь у меня в этом театре, считай, блат. Ты сам-то видел её на сцене?
- Нет. Что-то и в голову не пришло.
- Не удивляюсь. Тебя всегда больше интересовали выдуманные герои, а не живые люди. А тебе не пришло в голову, что ей хотелось бы, чтобы ты увидел её на сцене?
- Ну, она там только в каких-то эпизодах играет…
- Да, какая разница, Витюша?! Господи, ты, получается не только бирюк, но ещё и эгоист.
- Чего это ты на меня наехала? Я-то в чём виноват?
- Да, ни в чём. Это я виновата, что ты такой у меня вырос… Ну, ладно. Я ей дала с собой баранины. Она, умничка такая, оказывается может готовить плов по-узбекски. Потом скажешь мне, у кого вкуснее получается, у неё или у меня.

Прошла неделя, но Аня не стояла, как раньше, весь день у окна и явно никого не ждала. Меня такая ситуация вполне устраивала, я всё больше и больше привыкал к ней. И наш совместный быт как-то без ЛИШНИХ СЛОВ (это уж точно) наладился довольно быстро. В театр Аня уезжала два раза в неделю. Все остальные дни была дома.

Вставала поздно, когда я уже давно сидел за компьютером. Сонная, в халатике, с довольной улыбкой на лице подходила ко мне, целовала, а потом шла завтракать. Затем поднималась наверх, где в своей ванной чистила зубы, принимала душ, переодевалась и спускалась вниз.

Пока я работал, она читала, рисовала, между завтраком и обедом часа два занималась какой-то странной гимнастикой, напоминающей смесь аэробики, акробатики и спортивного танца. Но так как эта гимнастика не сопровождалась музыкой, я порою даже забывал, что за моей спиной кто-то есть. Потом потная бежала по скрипучей лестнице на второй этаж в «свою» ванную. Это я уже слышал и иной раз, выждав несколько минут, поднимался следом за ней. Она уже стояла под душем. Увидев меня, строила сердитую гримаску и грозила кулачком. Я посылал воздушный поцелуй, потом складывал на груди руки молитвенным образом и пытался мимикой выразить просьбу. Аня прямо в ванне опускалась на колени, манила меня к себе пальчиком, и я без всякого усилия получал свой бонус изысканного наслаждения.

А на обед придумала звать меня колокольчиком. Купила где-то фаянсового Деда Мороза, у которого ноги болтались как язык колокола. И я, будто «условно-рефлекторная» собака академика Павлова, сразу вставал из-за компьютера, заслышав призывной звон.

Однажды, когда она читала на диване, а мне надоело писать, подсел к ней, обнял:

-  Тебе, наверное, трудно стало со мной? Я что-то стал изменяться. То любил быть один, на тебя внимания не обращал, не мешаешь – уже хорошо. А сейчас хочу, чтобы ты была постоянно рядом. Да ещё пристаю к тебе всё время.

В ответ - счастливая улыбка.

- Анюта, а ты сможешь ребёночка родить? Ты такая вся миниатюрная… Наверное, тяжело будет…

Её взгляд сразу стал серьёзным. Резко отодвинулась от меня, встала, отошла, повернулась ко мне лицом.

 Сбросила халатик. За ним на пол полетел свитерок. Осталась в одних трусиках. Встала по стойке смирно и, как всегда, не отрываясь, смотрела на меня.

Фигурка у Ани была изящная и очень гармоничная. Я после телесъёмки устроил замер своего роста – 186 сантиметров. А недавно прислонил к дверному косяку Аню, взял треугольную линейку, приложил к голове и тоже сделал отметку. Рост у неё оказался 162 сантиметра, вполне нормальный для женщины. Так что маленькой она мне просто казалась.

- Ты что хочешь сказать? Ну, у тебя очень красивая, просто обалденная фигурка.

Аня с тем же серьёзным выражением лица хлопнула себя по бёдрам.

Наконец, я догадался. При некоторой субтильности груди, бёдра у неё были достаточно развиты. Спокойно может родить. Это она мне так нос утёрла. Молодец!

Я быстро подошёл к ней, поднял одежду, обнял.

- Одевайся, а то замёрзнешь.

Она прижала халат к груди, на лице засияла лукавая улыбка.

- Ты что задумала? Почему не одеваешься?

Улыбка.

- Не хочешь одеваться?

Отрицательно покачала головой.

- Ах ты, ненасытная сладострастница! Как же я люблю тебя, Анюта!

Я подхватил её на руки и понёс в спальню.

Вскоре Аня привезла ещё одну сумку своих вещей. И всё это МОЛЧА, но как бы с моего согласия, так как я часто ловил на себе её внимательный взгляд и малейшее моё недовольство она бы сразу заметила.

Совместные обеды в кафетерии вскоре перешли в «семейные»: Аня писала мне, какие полуфабрикаты я должен купить у Зои в кафетерии, какие овощи привезти из продмага в ближайшем посёлке. Что-то привозила сама из города.

Никаких хлопот Аня мне не доставляла. Более того, днём скрашивала свободные часы, вытаскивая меня на прогулки. Ну, а ночи – само собой. Ласки как всегда были необычны молчанием. Я мог судить о её ощущениях лишь по двум признакам: учащённому дыханию и по той силе, с которой её ноготки впивались в мои плечи. Но и этого, оказывается, мне хватало с лихвой: стоило только стать более чутким и внимательным к своей любимой женщине.

Я снова вспомнил слова матери о своём эгоизме. И как бы мне этого не хотелось, был вынужден всё-таки с ней согласиться. Взять хотя бы наши ласки. Миниатюрной и нежной Ане наверняка не по душе приходился мой довольно брутальный и стремительный секс. Я уже привык к тому, чтобы в первую очередь хорошо и приятно было мне. Привык, так как женщинам, с которыми встречался, именно за это и платил.

Но Аня – другое дело. Я даже знал, какой именно секс больше всего доставляет ей наслаждение. Она уже несколько раз, когда мы ложились спать, мягко и просительно надавливала ладошкой мне на грудь, заставляя лечь на спину. Садилась на меня и начинала медленно, мучительно для меня медленно подниматься и опускаться, иногда поводила тазом в стороны, а потом опять принималась медленно подниматься и опускаться, подниматься и опускаться… Мне хотелось опрокинуть её, навалиться и самому быстрее достичь оргазма. Но я видел, как она замирает от наслаждения, видел, что каждая такая секунда для неё невыразимо приятна. Иногда ворчал: «Ну, давай же быстрее». Но Аня предусмотрительно закрывала глаза, а, следовательно, не слышала меня. И я сдерживал себя, сколько мог, чтобы не испортить её кайф. Свой я всегда мог наверстать в любое удобное для меня время. В этом отношении Анечка была идеальной любовницей.

Первый небольшой конфликт, если это можно назвать конфликтом, у нас произошёл, когда появилась Зоя и сразу принялась за уборку. Аня быстро подошла к своему ноутбуку, который стоял сбоку на моём письменном столе, что-то напечатала и повернула монитор ко мне.

«Я сама могу убираться. Только вчера подметала все полы. А так мне стыдно».

Я кое-как её успокоил и уговорил пойти погулять. Но она до самого вечера оставалась хмурой и недовольной. А вечером красным фломастером на листе бумаги написала: «Дом буду убирать только я!» и повесила слоган на стенку. Я, разумеется, не возражал, но заметил, что когда будут генеральные уборки с мытьём окон и прочими излишними мероприятиями, мы будем обязательно приглашать Зою. Консенсус был достигнут при взаимном удовлетворении высоких договаривающихся сторон.

*

В конце марта, в тот день, когда Аня была в театре, появился её «красавчик-муж», Антон. Я открыл калитку, но приглашать в дом снова не стал.

Он протянул мне записку.

«Аня Вас не любит. Просто хочет родить от здорового, боясь, что глухонемота может передаться по наследству, хотя это не так. Для Вас она как игрушка, поэтому не влюбляйте её в себя. И не держите её больше. Пусть возвращается».

Я раздельно, теперь уже знал, как надо говорить, чтобы глухонемой хорошо понял каждое моё слово, произнёс:

- Аня сама решит, с кем ей лучше. Если захочет, то вернётся к тебе. Понятно? А сюда к нам нечего больше ходить.

Он с минуту раздумывал, смотря в сторону, потом протянул вторую, тоже заранее заготовленную записку. Не дожидаясь, пока я разверну её и начну читать, повернулся и ушёл.

В записке было написано:

«В тот вечер на дороге Аня была с подругой, которая сидела с её вещами в кустах. Она специально ждала, чтобы её кто-нибудь подвёз. Дорога-то идёт в дачный посёлок, где живут такие, как Вы. Она уже как-то проделывала такой трюк, но повезло ей только с Вами. Она использует Вас, а Вы ей верите!»

Я сел на скамейку около крыльца.

Был бы это красавец рядом, может, что-нибудь и сказал бы ему резкое. А так почему-то сразу поверил написанному.

Представил, в какую сторону можно было бы повернуть сюжет в рукописи. Очень интересный ход подсказал мне этот «Антон».

Потом подумал о том, как тесно у меня переплетается выдумка с реальными событиями.

И не мог понять, что меня волнует больше – возможное изменение сюжета или вероятные перемены в своей собственной жизни?

И уже не представлял себе, как это я останусь опять один. Без Ани…

Нет, этого я совсем не хочу!

А если этот «красавчик» солгал?..

А вдруг…

Я перебирал варианты до тех пор, пока не замёрз и только тогда догадался вернуться в дом.

После театра Аня всегда возвращается очень поздно, где-то в первом часу ночи, когда я уже лежу в постели. Из зала смотрит в сторону моей спальни. Если свет горит, то обязательно зайдёт, но если я что-то пишу, то просто поцелует и поднимается на второй этаж к себе. Если я её, конечно, не задержу. Если свет не горит, то она сразу тихо идёт в свою спальню.

Сегодня я, разумеется, не спал, но лежал в темноте. Как Буриданов осёл, метался от одной темы к другой и не знал, на какой мысли сосредоточиться. Хотя в принципе всё было ясно.

Мало ли что сказал её бывший. Мы любим друг друга и точка.

И вторая тема была ясной: этот подсказанный «красавчиком» оригинальный сюжетный ход обязательно надо использовать в романе.

Но что-то мешало мне вот так ясно и чётко, в двух словах прийти к нужным выводам, и больше не думать о них.

В кухне хлопнула дверца холодильника – это Аня привезла что-то из города. Потом раздался скрип на лестнице. Мне бы задержать её… Но я ещё не мог принимать важные решения, не поговорив, не сказав сотни ненужных слов. Вот такая напасть у «говорящего» человека. Всё ему надо сначала высказать. Но каково Ане будет ответить мне?..

Утро началось как обычно. Когда она, как всегда поздно, села завтракать, я подошёл к кухонному столу, сел напротив.

По выражению моего лица Аня сразу уловила, что я хочу сказать что-то серьёзное. Нахмурила бровки. Я и сказал. Вернее спросил:

- Ты с Антоном сейчас не встречаешься?

Она отрицательно покачала головой и взмахнула руками, изображая взрыв.

- Разошлись как в море корабли?

Этот вопрос был уже явно лишним. Аня на него не ответила, и, не отрываясь, смотрела на меня. Я достал обе записки, и в той же последовательности, в какой получил их сам, разложил перед ней.

По первой она пробежала взглядом и небрежно отодвинула в сторону.

Над второй застыла, наверное, на целую минуту. Потом медленно потянулась за карандашом, который вместе с блокнотом всегда лежал рядом с ней на подоконнике.

Перевернула записку и быстро что-то на ней написала. Сразу прижала бумажку к столу ладонями и закрыла глаза. Потом ещё что-то дописала и снова накрыла записку ладонями, словно боялась, что я могу раньше времени взять её и прочитать.

Внимательно и серьёзно посмотрела на меня. Я не знаю, что в этот момент выражало моё лицо, так как в голове вертелись десятки слов, которые я мог бы ей сказать. И до меня не сразу дошло, что говорить, как обычно, мне ничего не придётся. Написала ещё несколько слов, встала и пошла наверх.

- Подожди, - невольно сказал я, но Аня, разумеется, не обернулась.

«Здесь всё правда, кроме одного - я люблю тебя больше жизни.
Я сейчас уйду. Очень прошу, не удерживай меня.
Мне очень стыдно. Прости».

Но я же совсем не собирался с ней ссориться или упрекать её в чём-то! Мы любим друг друга, нам хорошо вдвоём. На всё остальное наплевать… Наверное, не стоило ей показывать эти дурацкие записки. Просто захотелось увидеть её реакцию, чтобы потом описать… Ну вот, дурак, и увидел. Только настроение ей испортил.

Я решительно поднялся к ней в комнату.

Аня не плакала, чего я, по правде говоря, ожидал. Она спокойно посмотрела на меня и продолжила вынимать своё бельё из комода и складывать в сумку.

Взял её за руку, развернул к себе.

- Анюта, милая моя. Мне на всё это совершенно наплевать, понимаешь? Мы же любим друг друга. Всё остальное не имеет никакого значения. У нас могут быть ссоры, но они не должны кончаться вот так, - и я повторил её жест, изображающий взрыв.

Надеялся, что она улыбнётся, но Аня продолжала спокойно смотреть на меня.

- Ты согласна со мной?

Утвердительный кивок.

- Вот и ладушки. И забыли все эти дурацкие записки. Хорошо?

Поцеловал её. Она несколько раз согласно кивнула головой.

- Не обижайся на меня. Мне надо было сразу порвать их и выбросить.

Снова поцеловал её. Аня не сопротивлялась и даже вроде ответила на мои поцелуи.

Успокоенный пошёл вниз. Одна проблема решена. Теперь надо срочно, пока ещё не остыли эмоции и не выветрились из головы все слова, записать их.

Чтобы ничто больше не отвлекало меня, я включил «Голубую рапсодию» Гершвина и углубился в рукопись.

Прошло, наверное, часа три, когда всё написанное и тут же пару раз исправленное приобрело приемлемую для чтения форму.

Оглянулся. Время подходило к обеду. Скоро Аня позвонит в колокольчик. Надо пойти помочь ей хоть немного.

На кухне Ани не оказалось. Быстро поднялся наверх. Никаких следов её пребывания ни в её комнате, ни в ванной.

Мне стало не по себе. Она ушла??!! Но почему? На что она обиделась? Мы же помирились и обо всём договорились?!

Выглянул в окно. «Матиса» не было. Рванулся вниз, в гараж.

В такую пургу на своей «Ауди» я её догоню ещё до того, как она успеет въехать в город. Я же, дуралей, даже не знаю, где она там живёт.

У шлагбаума остановился:

- Жёлтый «Матис» давно проезжал?

Охранник удивлённо пожал плечами и отрицательно покачал головой:

- При мне не проезжал.

Ротозеи, ругнулся я про себя. Сидят там, наверное, пьют… Впрочем, кто-то должен был поднять шлагбаум. Не по воздуху же она улетела…

Я искал Аню несколько дней, дежурил вечерами около театра во время спектаклей. Но её ни разу не увидел. Дать домашний адрес в дирекции мне отказались. Мать, разумеется, тоже ничего о ней не знала.

Никто ничего не мог мне о ней сказать, она нигде больше не появлялась.

Аня возникла из ниоткуда, погостила и исчезла в никуда…

Глава вторая

Мой дом стоял на относительно большом участке, соток в двадцать, наверное, если не больше. Во всяком случае, в нём было не шесть официальных огородных соток. Вот только двор запущен был весьма основательно.

В своё время по трём его сторонам вдоль забора мать посадила кустарники смородины, крыжовника и ещё чего-то колючего. Кусты росли и сейчас, но больше походили на лесные заросли, в которых ягоды летом если и появлялись, то очень хорошо спрятавшись в густой листве. Впрочем, я в них не нуждался.

Две клумбы в центре с бывшими когда-то на них цветами благополучно заросли травой и общий вид особенно не портили. Хотя и не украшали. В целости и сохранности остались только скамейки и два металлических столба для гамака.

Одну скамейку отец предусмотрительно установил на южной стороне дома в углу между стеной и боковиной большого крыльца. Здесь даже ветер не ощущался, и всегда было теплее, чем в других местах. Вот на этой скамейке мои «прогулки» и совершались.

Сейчас, накинув пальто, октябрь – это октябрь, я сидел в этом тихом углу и грелся на солнышке. Делать ничего не хотелось. Даже жить надоело, так как жизнь тоже требовала каких-то суетливых занятий, интерес к которым был основательно подорван. Последнее время я нередко просиживал на этой скамейке с бутылкой коньяка до самой темноты. Но сегодня даже пить не хотелось. Вообще ничего не хотелось…

Если быть до конца честным, то и к творчеству меня впервые за последние годы почему-то не тянуло, хотя внешне в этом отношении всё складывалось как никогда удачно. Опубликовали обещанный второй том романа, который Марина безжалостно оценила на «четыре с плюсом». Ещё бы, если учесть, в каком состоянии я его дописывал!

Моё интервью, которое несколько раз умудрились показать на телеэкране, оказало именно тот эффект, который прогнозировал Богданов. Повысился спрос на мои книги, летом даже переиздали несколько старых романов, и я получил свою «долю короля», то бишь роялти. Наличие денег, конечно, позволяло ничего не делать, но настроение от этого с каждым днём становилось только хуже, потому что ничего хорошего больше я вспомнить не мог. Кроме Анечки, конечно. Но это когда было? А потом… А что было потом и вспоминать не хочется.

И впереди ничего хорошего я не предвидел. Всё чаще в голове вертелась фраза: «Я сделал и написал всё, что мог».

По субботам, как всегда, я звонил маме, которая поправлялась после инфаркта. К ней часто приходила сестра, так что я навещал её не чаще одного-двух раз в месяц.

Зоя приходила по вторникам, молча убиралась, что-то готовила и уже больше не пыталась разговорить меня. А других контактов с внешним миром не существовало. Поэтому неожиданно раздавшийся звонок от калитки вызвал недоумение. Интересно, кому это я мог понадобиться?

Не торопясь открыл дверь и опешил: предо мной стоял тот самый «красавчик». Как его? Антон, вестник бед и несчастий. Сволочь такая! Это из-за него…

Опомнился и невольно посмотрел по сторонам – вдруг вместе с ним пришла Аня? Но рядом никого не было.

Отошёл. Сделал приглашающий жест рукой. И направился к своей скамейке: чего ради я буду звать его в дом? Сел сам и принципиально уставился перед собой, вот пусть он попробует привлечь моё внимание, козёл!

Выдержав «мхатовскую» паузу, Антон дотронулся до моего рукава. Пришлось, разумеется, повернуться к нему. Протянул записку.

- Привет, Гермес, вестник богов! Или ты почтальон Печкин? Ты уж давай сразу мне показывай всё, что принёс. Не хрена по одному листочку вытаскивать!

Но это оказался целый лист, вырванный из ученической тетради. Да ещё полностью исписанный.

- Рассказы стал писать? А от меня чего хочешь? Рецензию на него?

Неожиданно включился творческий пунктик в мозгу.

- Слушай, а ты не боишься, что я тебя могу убить, а? Запросто. Здесь я один. Закопаю вон там, в кустах и хрен, кто тебя найдёт. Скажу, что ты не приходил, и я тебя не видел…

А у самого завертелись в голове мысли предполагаемого сюжета. Закапывать, конечно, надо не во дворе, а в цокольном этаже. Там за душевой осталось маленькое необустроенное помещение с ещё земляным полом, планируемое под кладовку. Закопать, а сверху зацементировать. Не драться и не резать, чтобы следов не оставалось. Пригласить в дом, угостить водочкой, а потом долбануть кулаком по башке, он и сломается. Вот только мотив…

Встретились взглядами. Никогда мне не нравился такой взгляд даже у Ани: прямой, немигающий и призывающий не болтать языком, а задуматься и понять собеседника.

- Ну, давай, почитаю, коли пришёл, - ворчливо согласился я. – Ого! «Уважаемый Виктор Владимирович! Я прошу у Вас прощения». Это что у тебя за письмо такое?

Но дальше читал уже молча. А когда дочитал, повернулся к Антону и, пожалуй, действительно был очень близок к тому, чтобы, не приглашая его в дом и не угощая, сразу броситься на него.

Тот, разумеется, не хуже Ани мог читать по мимике мои мысли. Напрягся, но продолжал сидеть на месте.

Мне пришлось сделать несколько глубоких вздохов и выдохов, чтобы успокоиться.

- У меня к тебе пара вопросов. Если пришёл, думаю, что и ответить на них не откажешься. Так?

Кивок.

Хоть бы кивал головой как-нибудь по-другому, а то очень Аню напоминает. Ну, да ладно, в этом я не прав. Как ещё по-другому можно кивнуть головой?

- Давай начнём по порядку. Ты считаешь, что моя мать всё знала?

Кивок.

- А вот здесь я тебе не верю. И прямо сейчас позвоню ей. И если ты наврал…

Достал смартфон.

- Привет, мама. Как себя чувствуешь?
- Что стряслось сыночек? Ты что-то позвонил мне раньше положенного. Я уж о таком счастье и мечтать перестала.
- Ну, извини. Как у тебя дела?
- Всё нормально. Сегодня в магазин сама сходила и уже неделю сама себе всё готовлю, няньки теперь мне не нужны.
- У меня к тебе вопрос серьёзный. Только чтобы ты не расстраивалась, понимаешь?
- Очень мудрое предупреждение. Мне уже не по себе стало, если ты так заговорил. Ну-ка, давай, говори, что там у тебя стряслось?
- Вопрос, в общем-то, один. К тебе тогда Аня действительно приезжала?
- О, Господи! Больше всего я такого разговора боялась.
- Ну, тогда давай попозже поговорим.
- Нет-нет! Я этого разговора полгода ждала. Вот и дождалась. Давай все точки над «i» расставим. Отвечаю: да, Аня в тот день приезжала ко мне, так как сообразила, что ты её будешь искать где угодно, только не у меня. С кем-то долго обменивалась СМС-ками, переночевала. Утром за ней пришёл Антон, и они уехали.
- Я же звонил тебе в тот день! Ты сказала, что ничего не знаешь.
- Аня попросила меня ничего не говорить о ней. Я подумала: ну, поссорились, ну, всякое бывает, а потом помиритесь. Зачем вмешиваться? А вы, оказывается, совсем разошлись.
- Что значит разошлись? Это она уехала от меня. А ты знаешь, что у неё дочка родилась? Моя дочка!
- Знаю.
- Откуда?
- Как откуда? Анечка мне сама об этом недавно написала.
- И ты знала, где она всё это время жила?
- Разумеется, как же не знать? Она же внучку мою носила. Три девочки у меня теперь будут. Что же ты внука мне не смог сделать?
- Подожди ты со своим внуком! Почему потом, позже мне ничего не сказала? Это же серьёзно, мама! Она там была одна, беременная, а я ничего не знал!
- Во-первых, она не одна, а живёт у мамы Антона. Ездить к ней, я не ездила, но деньги несколько раз отсылала. А вот сейчас я поправилась и думаю, кто бы меня к ней отвёз, чтобы на третью внучку полюбоваться. А ещё Аня мне сказала, что тебе беременные женщины не нравятся, и она не хочет, чтобы ты её видел.
- Это она откуда взяла?! Мы с ней на эту тему вообще ни разу и не говорили. Ты вспомни, я хоть в одной книге что-нибудь писал про беременных?
- Вот она мне про это самое и поведала.
- Ну, ладно, ты опять не о том. Я спрашиваю, почему ты мне потом ничего не сказала?
- Очень хочешь знать, сыночек? Пожалуйста. Около месяца я ждала, что вы помиритесь, что ты как-то сможешь её найти. А потом ты что творил, помнишь? Пить начал. У нас в семье никто никогда не пьянствовал! А после ещё хуже: укатил на всё лето с этой, прости Господи, Мариной в Испанию. А потом с тобой просто нельзя было нормально разговаривать. Ты ходил такой злой и раздражительный, что я боялась тебе лишнее слово сказать. Сама инфаркт заработала, да всё время боялась, чтобы ты с собой чего-нибудь не сотворил… Ну, а сейчас, смотрю, ты в себя пришёл… Подожди! А откуда ты про Аню узнал?
- А со мной рядом на скамейке Антон сидит.
- Молодец мальчик. Не такой эгоист, как некоторые. Ты ему спасибо должен сказать. И его матери до земли поклониться, понял? Ты собираешься к Ане?
- Конечно. Только сначала поеду один. Я её привезу сюда, вот тогда к нам и придёшь. Нечего тебе в такую даль ехать после болезни.

Закончив разговор, повернулся к Антону. Все другие вопросы у меня отпали:

- Дорогу покажешь? А то я буду по этим Бронницам мотаться, как дерьмо в проруби, пока нужный адрес найду.

Антон кивнул и протянул руку за письмом.

- Нет, уж, извини. Я хочу оставить его у себя. Ты же мне его написал, зачем забираешь?

Тот же раздражающий меня внимательный взгляд и протянутая рука.

- Ну, на, бери!

Антон взял письмо, достал из кармана авторучку и подчеркнул какое-то предложение. Потом что-то ещё дописал в конце. Вернул мне.

Подчёркнутой оказалась фраза: «У меня с Аней, после того, как она встретилась с Вами, ничего не было».

- Очень благородно с твоей стороны.

А дописанная фраза звучала так:

«Я поеду с Вами, мне надо привезти им еду, но заходить в квартиру не буду. Занесите сами. Назад вернусь на электричке».

- Какую еду?

Он посмотрел на меня с некоторым презрением и снова забрал своё письмо.

«Ту, которую едят».

Вот ехидина! Да ещё сколько мне нервов потрепал в своё время! Дождётся, убью его когда-нибудь на самом деле.

- Они что там, голодные сидят!?.. Ладно, вопрос неуместный. Пошли в дом. Я по-быстрому соберусь и поедем.

Остановились недалеко от малоприглядной и явно построенной ещё во времена Никиты Сергеевича пятиэтажки. Антон указал пальцем на первый подъезд и показал пять пальцев.

- Квартира номер пять?

Кивнул, протянул мне пакет с продуктами, потом, немного помедлив, руку. Я пожал. Ничего не поделаешь. Парень поступает правильно. Ну, а тогда… Чего уж теперь? Любовь зла…

- А мне им что купить?

Снова показал пальцем на дом, потом на меня.

- Они мне сами скажут?

Кивок.

- Ну, будь здоров, Антон! Спасибо тебе.

Позвонил. Дверь открыла высокая полная женщина, напоминающая фрекен Бок из «Малыша и Карлсона».

- Здравствуйте. Меня зовут Виктор Владимирович. Я хотел бы увидеть Аню. А вот этот пакет от Антона.
- Вы тот самый Виктор? Это ради вас кроху назвали королевским именем? Ну, всё равно здравствуйте вам. Проходите, конечно. Зачем стоять в коридоре с едой, правда? Давайте сюда. Я Софья Моисеевна. Оденьте вон те зелёные тапки на ногу, у нас тут всё суперпупер стерильно.

Тесный коридор. Полутёмная и душная комната. Справа – кухня размером с мой чулан. Оттуда чем-то пахнет. Не привык я к таким запахам.

В конце первой проходной комнаты - дверь в другую. Ани нет. У стены кроватка. Там, наверное, дочка. И надо же было её назвать таким неженственным именем – Виктория?

- Вы желаете посмотреть на свою дочку? Правда, она лялечка?
- Да, ничего… Маленькая только очень.
- Вы гоните тюльку, молодой человек. Что значит «ничего» и что значит «маленькая»? Бедная девочка кое-как разродилась вашим Гераклом. Она почти разорвала её напополам. Могли бы сделать ребёночка и поменьше. Где она найдёт под свой рост парня, когда станет невестой? О, Господи, и о чём вы, молодые люди, только думаете во время такого серьёзного занятия?

Сражённый её многословием и своеобразной речью я не знал, что ответить и замолчал.

- Бедная девочка, всю ночь не спит, сидит у кроватки и не сводит своих глаз с этого прекрасного ребёнка, боясь, что не услышит, когда он запищит. А с самого утра, когда проснусь я, бедная девочка идёт отсыпаться. Так что вы не торопитесь её будить, молодой человек, пусть она ещё немного отдохнёт вон в той комнате. Скоро сама проснётся.

- Конечно, конечно. Можно я просто там посижу около её кровати?
- Ну, если вы этого очень хотите и если вам очень не терпится, то почему нет?

Аня спала. Лицо её показалось мне смертельно уставшим. Может быть от полумрака, царящего во всех комнатах?

Перед кроватью на допотопной тумбочке стояли две фотографии в картонных рамках. На одной был изображён я в профиль перед своим компьютером. Аня сняла меня, видимо, на свой мобильник с лестницы. На другой - Аня с большим свёртком одеяла в руках, над которым едва виднелось её измученно-счастливое лицо. Ну, а свёрток, это, естественно, дочка. Видимо, когда выписывалась из роддома, сфотографировалась.

Я смотрел на Аню и вспоминал. Вспоминал всё по порядку: и дождливую октябрьскую ночь, которая случилась ровно год тому назад, и её мокрую фигурку в темноте, и раскрасневшееся лицо, когда Аня отогревалась в моей ванне, её спортивные танцы в холле… И её молчаливые ласки.

Как много хорошего у меня было связано с ней! До Ани мои радости были крайне редкими, в лучшем случае - когда получал первые экземпляры вышедшей книги. И всё! А с Аней каждый день наполнялся самыми разными впечатлениями, отнюдь не связанными с моей беллетристической писаниной.

Обернулся к Ане и увидел, что она смотрит на меня.

- Анечка, любимая моя. Это я. Ты прости, что я так поздно нашёл тебя. Я во всём виноват перед тобой. Мне даже страшно представить, как ты одна перенесла такой тяжёлый период. Но теперь всё-всё-всё будет по-другому. Я сегодня же увезу тебя домой…

Заметил, что она не смотрит на мои губы, а значит, не слышит меня. Аня гладила рукой моё лицо, волосы, несколько раз прошлась по бровям и улыбнулась.

- Ты почему не слушаешь меня?

Наконец-то перевела взгляд на губы. Я повторил вопрос. Что-то ответила. Я озвучил:

- Ты сказала: Я тебя люблю, да?

Кивок. И только теперь, убедившись, что я это я, а не сон и не мистификация, она потянулась ко мне и мы поцеловались.

- А почему ты лежишь? Давай вставай!

Поморщила лобик и снова улыбнулась.

- Ты не болеешь?

Отрицательно покачала головой.

- Тебе было больно рожать?

Снова покачала головой.

- Тогда вставай!

Она указала пальцем на дверь.

- Мне выйти? Зачем?

Немигающий взгляд. Тот самый. Ну, это я сам виноват. Снова не так стал задавать вопросы.

- Ты будешь одеваться и не хочешь, чтобы я тебя видел?

Кивок.

- Почему? Ты меня стесняешься?

Пожала плечами, неопределённое движение головой, а затем решительный кивок.

- Ну, ладно. Я там тебя подожду.

Из кухни выплыла Софья Моисеевна и с удивительной проворностью стала разговаривать на языке жестов с Аней. Та также энергично отвечала ей. Это было поразительное зрелище. У неё, конечно, сын глухонемой, потому и научилась, чтобы общаться с ним. А вот мне даже в голову не пришло учиться языку жестов, чтобы лучше понимать Аню. Через минуту Аня подошла ко мне, села рядом и взяла за руку. Задумчиво улыбалась и гладила мои пальцы. Я взял её за подбородок и заставил посмотреть на меня:

- Тебе здесь плохо?

Отрицательно покачала головой.

Из кухни раздалось:

- Я в этой халупе, молодой человек, вырастила красавицу дочь, которая очень удачно вышла замуж, но почему-то сразу очень забыла свою любимую маму. И красавца сына, которого вы имеете честь знать и которого бог, не знаю за какие грехи, так жестоко наказал. Так что не думайте, что вашей Анечке здесь так плохо, как вам кажется. Чтоб я так жила!

Мы оба заулыбались и продолжали смотреть друг на друга. О чём тут говорить? Мне хотелось со всей силы обнять её, расцеловать, но всё окружающее тормозило мои влечения. А тут ещё из кухни выглянула Софья Моисеевна, строго поглядела на нас и снова скрылась.

Я услышал громкий голос:

- Бедная девочка! Я уже забыла, как она улыбается. И в глазах огоньки загорелись. Это вы их включили, молодой человек?
- Аня, напиши, какие продукты надо купить? Я сейчас съезжу и всё привезу.

Из кухни послышалось:

- Молодой человек, ваша машина не марки «Запорожец»? Хотя я думаю, что у такого солидного джентльмена должен быть шикарный «Мерседес».
- У меня «Ауди», Софья Моисеевна.
- Это что за автотранспорт? Надеюсь, у него тоже четыре колеса?
- Это нормальная хорошая машина.
- Тогда купите нам немного продуктов. А то мои больные ноги уже с трудом поднимаются даже на второй этаж! Я сейчас сама составлю список… Ну, почему в этой квартире никогда нет ни одного клочка бумаги кроме туалетной?.. Вот сейчас напишу вам на обратной стороне счёта.

Вынесла из кухни белую ленту чека от кассового аппарата с написанным списком продуктов.

- Софья Моисеевна, вы бы указали, чего по сколько покупать?
- Думаю, что ваша четырёхколёсная авто всё-таки побольше «Запорожца». Сколько вместится в багажник, столько и берите.

Аня взяла у меня из рук список и быстро расставила против каждого наименования количество – в килограммах и штуках. Вопросительно посмотрела на меня.

- Не бойся, Анюта. Чего-чего, а продукты я купить смогу.

Через час я вернулся с пятью – два раза поднимался на второй этаж – большими пакетами с продуктами. Принимая их, Софья Моисеевна благосклонно посмотрела на меня.

- Молодой человек, вы будете кушать борщ? Я его готовлю не хуже вашей мамы, можете мне поверить.
- Откуда вы знаете, как готовит моя мать?
- Софья Моисеевна многое знает такого, о чём во сне не снилось вашим мудрецам, Горацио!

Господи, а это откуда? Вроде из «Гамлета». Ну, и типаж эта Софья Моисеевна! Надо будет её непременно запомнить. Очень колоритная фигура и речь своеобразная. Она могла бы влиться в действие по типу «Здравствуйте, я ваша тётя из Одессы». Теперь только надо придумать фабулу.

- А вы работаете, Софья Моисеевна?
- Чтобы да, так, пожалуй, нет. Я работала, молодой человек, работала. Я же была такая, что все называли меня Софа с двойным сиропом. А сейчас я просто помогаю вашей бедной девочке жить.

Как можно тише, одними губами спросил у Ани:

- Тебе с ней не тяжело?

Ткнула пальчиком мне в пиджак, где я всегда носил с собой записную книжку. Написала на последнем листке:

«Она такая же добрая, как твоя мама».

- Ты поедешь сейчас со мной?

Несколько секунд морщила лоб, а потом решительно ответила на том же листочке:

«1. Мы с дочкой будем мешать тебе работать.
2. Я не смогу одна за ней ухаживать.
3. Хотела бы прийти в форму, чтобы тебе опять нравилось смотреть на меня».

Я сразу ткнул пальцем во второй пункт:

- Это мелочи! Я договорюсь с Зоей. Она может совсем уйти из своей столовки, буду платить ей больше, чем получает там, только и всего. И она сможет помогать тебе столько, сколько потребуется. Она аккуратная и добросовестная женщина.

Кивок.

Ткнул пальцем в третий пункт:

- Это вообще не важно. Ты теперь мать моей дочки. Я тебя всегда буду любить, как бы ты не выглядела. И ты ещё должна родить мне сына.

Улыбнулась, но как-то неуверенно и отрицательно покачала головой.

Потом, заметив мою задержку, сама ткнула пальчиком в первый пункт.

Я не сразу сообразил, что здесь можно возразить, и ответил уклончиво:

- Ну, мы что-нибудь придумаем. Найдём компромисс, чтобы всем было удобно и комфортно. У меня там места всем хватит, не то, что здесь.

Из кухни снова раздалось:

- Я же вам говорила, что Аня не согласится. Но бедная девочка, наверное, права. Малышка покинула её тело совсем недавно. Пусть немного привыкнет к земному воздуху. И на улице ещё такой зусман. А потом везите их, куда захотите, и будет у вас впереди море удовольствия.

Аня снова протянула мне листок:

«Тебе понравилась наша дочка?»

- Конечно. И очень красивая, вся в тебя вырастет.

Я поцеловал Аню.

Она снова улыбнулась, но посмотрела на меня недоверчиво.

Когда Софья Моисеевна всё-таки уговорила меня съесть тарелку борща, Аня расположилась напротив и, не отрываясь, смотрела, как я ем. Софья Моисеевна предусмотрительно вышла – втроём мы бы в этом душном «кухонном чулане» не поместились, но продолжала говорить со мной из комнаты:

- Вы не подумайте, молодой человек, что бедная девочка такая уж бедная. Она продала своего Анри Матисса, зато у неё осталась московская прописка. Она всегда может выйти и сесть возле себя на метро. Это вам не фунт изюма! Да и вы, молодой человек, как подсказывает мне моё больное сердце, не одним чёрным хлебом питаетесь…

Потом мы с Аней сидели около кроватки и смотрели на дочку.

Потом она кормила малышку грудью, и не возражала, чтобы я наблюдал эту процедуру. А я понял, что у меня ещё нет отцовского чувства. При взгляде на Аню с дочкой возникло ощущение непонятной ревности от того, что кто-то ещё кроме меня дотрагивается до такого сокровенного места. Глупо, конечно, очень глупо. Может быть, у меня это со временем пройдёт?

Аня тревожно смотрела на меня и пыталась примирительно улыбаться.

Поздним вечером я собрался уезжать, уже немного привыкнув к монологам Софьи Моисеевны и смирившись с тем, что ещё не раз мне придётся впадать в шоковое молчание после её довольно откровенных излияний. Люди бывают разные, далеко не все из них мне нравятся. Но ведь и я наверняка не нравлюсь многим. И в этом ли главное – понравиться? Главное, наверное, это понять другого, не похожего на тебя человека.

Софья Моисеевна, прозорливо угадав мои мысли, простилась со мной следующими словами:

- Молодого человека удивляет, что я так много говорю? Чтобы малышка слышала человеческую речь, как вам не понятно? А дальше будете говорить вы. Не вздумайте плакаться и не будьте кишкомотом. А то взяли моду, только научатся с горем пополам писать буквы, сразу прыгают в знаменитые писатели и пишут днём и ночью, чтобы только не заниматься нужными делами! Анечка мне говорила, что вы о-о-о-чень знаменитый писатель и некоторые люди вас даже читают. Глядя на вашу солидность, я готова поверить в эту сказку, хотя книжки мне читать некогда. До свидания вам!

Прощаясь, Аня протянула мне записку, но не разрешила мне её прочитать сразу.

Я развернул листок в машине, когда выехал на трассу.

«Любимый мой, мы с дочкой будем тебя ждать. Возвращайся скорее. Я не думала, что смогу любить тебя ещё сильнее, чем раньше. Оказывается, могу. Твоя Анюта».

Да, пословица «С глаз долой - из сердца вон» к Ане явно не относилась.

Домой я ехал в приподнятом настроении. Чёрная полоса в моей жизни закончилась. Теперь начну жить как все нормальные люди. Прежде всего, мы с Анютой поженимся. И устроим настоящую свадьбу, пусть она и мама порадуются. И обязательно пригласим Софью Моисеевну. А гражданский брак – это какое-то извращение института семьи.

И хватит мне утешать себя депрессией. Похандрил, повалял дурака, теперь пора приниматься за работу. Нужен новый сюжет. И один очень яркий персонаж для него у меня уже есть.

Я всю дорого что-то напевал и чувствовал, как ко мне возвращается желание жить, любить, работать. И всё это благодаря моей Анюте…

А вот и то место, где я когда-то впервые увидел её. Дождь, конечно, не такой, как год назад, но всё равно, погода похожая. Через десять минут буду дома.

Интересно, как бы сложилась моя жизнь, если бы я тогда не остановился? Ведь мог бы проехать мимо. Да я почти и проехал. Но почему-то вернулся.

Почему? Судьба?

На дороге показалась чья-то тень и два горящих огоньками зелёных глаза.

Собака? Лиса? Кролик? Какого чёрта он не убегает?

Нажал на тормоза. Что-то напомнили мне эти зелёные глаза, но я не успел вспомнить, что именно. Машину занесло, развернуло и левым боком бросило в стоящую за обочиной сосну. Со стороны можно было подумать, что это чёрная железная клешня обняла толстый ствол.

А потом вспыхнуло пламя.


Эпилог

- Привет, гений!
- Да… Это кто? Я слушаю.
- Ты уже спишь, Витя?
- Марина, ты что ли? Совсем с ума сошла по ночам звонить!
- А я в Португалии, здесь только одиннадцать вечера.
- Что у тебя случилось?
- У меня всё тип-топ. Я по поводу рукописи. Ты совсем охренел? Или уже привык разделываться со своими героями с помощью банальной автоаварии: левым боком бросило в стоящую за обочиной сосну? Тебя скоро по этому штампу будут узнавать под любым псевдонимом. Делай другой финал у своего романчика.
- Ну, могу изменить… Только в три часа ночи я соображаю плохо. Я тебе перезвоню днём и скажу, что надумал.
- Сколько раз я уже говорила, что ты путаешь вымысел с жизнью. Не мудри, ради бога! Как живёшь, так и пиши, интересней получается. И мёртвый герой никому сейчас не нужен, читатель о нём забудет уже через неделю, так как за это время десяток других или взорвут, или убьют уже наяву. Пусть твой герой живёт и мучается с этой своей… Вот это ты мне и распиши поподробнее… А ты действительно с ней расписался?
- Расписался. Могла бы и поздравить.
- Считай, что поздравила… И как вы с ней? Всё молча делаете?
- Марина, давай не будем об этом. Я спать хочу. Спокойной ночи!

Я выключил телефон и посмотрел на Аню. К счастью шум разговора её не разбудил. Откинулся на свою подушку, но уже чувствовал, что не засну…

Действительно, где придуманные мною ситуации, а где реальная жизнь – всё это иногда так перемешивается в моей голове, что сам путаю. Не говоря уже о том, что иногда ловлю на себя пугливый взгляд Ани, когда начинаю разговаривать сам с собой да ещё лёжа с закрытыми глазами…

Вот сейчас я мыслю реально. Анюта спит рядом со мной. И я лежу рядом, разбуженный звонком неугомонной Марины. Это всё происходит в действительности, а не в моём романе…

А, может, мне разбудить Аню? С одной стороны, конечно, жалко нарушать её сон. А, с другой, претензий от неё на мои приставания в таких случаях до сих пор не поступало…

***
Декабрь 2013.