Дом с мезонином

1.

Виктора Ивановича, друга моего покойного отца, я знал давно, но назвать нас друзьями было бы неверно. Так, изредка встречающиеся знакомые, чему способствовали большая разница в возрасте, мой малообщительный характер и его профессия.

Такими же редкими, но уже не случайными наши встречи стали только в то время, когда я лет пять проработал психотерапевтом. Однажды Виктор Иванович, предварительно позвонив, с военной педантичностью пришёл ко мне в поликлинику. Последний сеанс аутотренинга у меня заканчивался в 15-00. В это время я прощаюсь с пациентами, включаю смартфон и в предвкушении обеда собираюсь уходить. Но именно на это время мне и приходилось назначать всевозможные приватные встречи. Другой возможности не представлялось.

Я ещё не успел снять халат, как в дверь постучали и вошёл Виктор Иванович. Причина специально встречаться со мной у него могла быть только одна в полном соответствии с неписанным правилом: все знакомые психотерапевта со временем становятся его пациентами. Но я ошибся.

После первых дежурных вопросов я перехватил разговор:

- Чем могу помочь, Виктор Иванович? Давайте сразу к сути.
- Деловой ты стал, мужик, деловой. – Он ещё приглядывался ко мне, словно давно не видел. Впрочем, так оно и было. – Ну, это даже хорошо. Тогда слушай меня внимательно, Сергей Александрович.

Виктор Иванович встал со стула и прошёлся по моему гипнотарию, будто проверял, не спрятался ли кто за креслами. Остановился напротив моего стола и в упор уставился на меня.

- Слушаю вас, Виктор Иванович? Какие у вас проблемы? Сейчас все порешаем…
- Ты, Сергей, как твой отец. Тот тоже был торопыгой. Тоже всё торопился старших по званию перебивать.
- Извините, Виктор Иванович, но…
- Понял, понял. Голодный врач хуже татарина. Я у тебя больше десяти минут не отниму.

Он снова замолчал, я терпеливо ждал продолжения.

- У меня, Сергей, эпизодически возникает необходимость, чтобы кого-нибудь из моих сотрудников проконсультировал психиатр.

Я вскинул голову, и с губ уже готово было сорваться первое возражение, но снова сдержался.

Виктор Иванович уловил моё движение:

- Да, ты прав. Есть у нас и своя поликлиника, и – не в обиду тебе будь сказано - свои психиатры, которые похлеще тебя будут. Но дело в том, что они НАШИ врачи, понимаешь? А ты – посторонний. Чужой. Никому неизвестный. Мне надо, чтобы ты посмотрел одного моего человечка, не заводя никаких историй болезни и, упаси бог, не внося его в свой компьютер.

Я всем выражением лица и даже подняв руки дал показать, что готов на любые услуги.

- Не торопись. Ты же должен уметь выслушать больного, правильно я говорю?
- Правильно, - наконец-то смог открыть рот и я. – Да вот только вы в данном случае не пациент.

Виктор Иванович ухмыльнулся, но продолжил свой разговор тем же серьёзным тоном.

- Кто будет этот пациент ты, надеюсь, догадываешься. И я понимаю, что трудностей у тебя в работе с ним будет более чем достаточно. Имя тебе он, конечно, назовёт, хотя может быть и не своё. Жалобы – плохой сон и тревожность. Отчего и почему он тебе, естественно, говорить не сможет, здесь не допытывайся и не обижайся. В этом вся загогулина, как говорил Ельцин, и заключается. От таблеток тоже, скорее всего будет отказываться. Чуешь, какой у тебя больной будет? И при всём этом мне хотелось бы, чтобы ты узнал следующее. Если у него серьёзное психическое нарушение, требующее лечения, сразу сообщаешь мне, дальше – мои трудности. Это – раз. Если сочтёшь, что ему можно помочь какой-нибудь разъяснительной или душеспасительной беседой, помоги. Это – два. Понимаю, что это для тебя дополнительная работа, так что «премиальные» я тебе обеспечу. Лишними они у тебя не будут. Это – три. Что ответишь?
- Ну, в общем не возражаю, хотя я не хирург и не стоматолог. Те пощупали, сделали рентген и им ясно, чем и что лечить. А мне надо в душу залезать, то есть собрать анамнестические данные. А этот путь, получается для меня закрыт. Это, как вы говорите, - раз. И если будут отказываться от лекарств, чем его лечить? За ухом почесать для успокоения? Это – два. А больше проблем не предвижу.
- Да, про себя он тебе ничего не расскажет. И вообще, чем меньше ты о нём будешь знать и чем быстрее потом забудешь, тем для тебя же лучше. Ну, а как и чем помочь? Сообразишь – молодец, не сообразишь – не беда. Претензий не будет. Попробуй. Чую также, будут и ещё такие пациенты для тебя. Времена очень уж смутные пошли, если нужное радио слушаешь, сам это понимать должен.
- Договорились, Виктор Иванович. Хуже, в любом случае, я им не сделаю. Только время назначаю я, хорошо? В 16-00, пусть сюда приходит. А я пообедать успеваю.
- Не возражаю. Всех благ тебе, Сергей. Матери привет. До связи!

Вот так всё и началось. В год человек 5-6 от Виктора Ивановича ко мне обращались. Работать с ними было действительно трудно. Его «спец. агенты», как я их называл про себя, пытались держаться тактично, но когда пациент отказывается отвечать на самые важные вопросы психиатра, что мне толку от его извинений? Но быстро приспособился.

После знакомства и вопроса об основных жалобах, действительно довольно однообразных, я быстро переходил на отвлечённые вопросы:

- Какое время года вам больше нравится?
- Какой фильм последний раз смотрели? Что в нём понравилось?
- Какую книгу читаете? А что в ней интересного?
- Какой вид спорта больше нравится смотреть?
- Кто больше нравится – блондинки или брюнетки и т.п.

И из этой кучи вопросов я старался потом, отделив зёрна от плевел, составить более или менее верное представление о пациенте.

Некоторые, особо настороженные долго думали, прежде, чем ответить на какой-нибудь абсолютно безобидный вопрос, ожидая подвоха, но в конечном итоге удавалось разговорить всех. Подвохи обычно появлялись в последних двух-трёх вопросах, когда пациент окончательно убеждался, что доктор, если сам не с придурью, как и полагается настоящему психиатру, то больше делает вид, что их обследует.

 Они отказывались от лекарств и гипноза, видимо боясь их воздействия на свою психику, но охотно соглашались на аутогенную тренировку. Учитывая, что основы её они обычно знали хорошо, наверняка их в своё время где-то этому учили, мне было легче. Несколько занятий со специальной направленностью формулы самовнушения и большинству становилось легче. Да и мужики все были с полной критикой к своему состоянию и с «железным», по крайней мере физическим, здоровьем, а одно это дорогого стоило. Но на двоих пришлось Виктору Ивановичу «настучать»: мол, дело тут серьёзное и не по моим возможностям.

После окончания курса такого нелегального лечения очередной «спец. агент» крепко пожимал мне руку и говорил короткое: «Спасибо». А на банковскую карту поступала сумма, равная моей месячной зарплате. Не жирно, но уже хорошо…

Наша последняя телефонная беседа с Виктором Ивановичем состоялась утром. Сеансы у меня с 9-00 и свой телефон я ещё не успел выключить. Голос был тревожным и от его обычного – наигранного или естественного – добродушия следа не осталось. Говорил с остановками, словно сомневался, стоит ли ему вообще говорить со мной:

- Дело такое, Сергей. Барышня у меня есть… Из наших, разумеется… Тоже, как ты любишь ёрничать «спец. агент»… У неё мне кажется что-то серьёзное. Посмотри, поговори там по-своему и сразу отзвонись мне, хорошо? И ещё просьба: посмотри её прямо сегодня… Я, пожалуй, сам её к тебе приведу. И давай в 15-00. Очень нужно.
- Ну, если нужно, значит сделаем. Приходите сразу после трёх.

Виктор Иванович зашёл в кабинет, и его обычно маловыразительное лицо выглядело буквально каменным.

- Привет, Сергей Александрович!
- Здравствуйте, Виктор Иванович. А где же ваша барышня?
- В коридоре пока сидит… Что-то она слишком уж дёрганная стала, беспокоюсь за неё. На себя не похожа. Надо будет, меня позовёшь, я в коридоре буду, уговорим её полечиться лекарствами, если в этом нужда будет. У неё сейчас очень сложные обстоятельства, но из игры выходить никак нельзя. В общем…

Он что-то хотел сказать ещё, но удержался. Молча стоял, смотря мимо меня и о чём-то напряжённо думая. И я решился на вопрос, который по молчаливой договорённости не принято было задавать:

- У неё опасная ситуация? Угроза для жизни есть?

И он неожиданно для меня ответил на него:

- В общем-то, как всегда. Могут убить, а может она убьёт. Фифти-фифти. Кто кого. Но дело-то для неё обычное, понимаешь? Всегда хорошо выходила из таких положений…
- Давайте, не будем терять время. Зовите её. Больше вы всё равно никакой информацией не поделитесь. Будут у меня затруднения с ней или какие непонятки, я вас сразу позову.
- Лады. – И, вставая, добавил: - Её Алеся зовут. Через «А», а не через «О».
- Странно. А почему?
- Белоруска она. Так что особо не окай, если она своим именем назовётся. У нас русских, что «о», что «а», хрен поймёшь на слух… А имя сказал тебе для лучшего контакта. Может тебе так с ней легче будет. Очень уж мне хочется, чтобы ты ей помог. И ей лучше, если ты её не Машей будут величать… А там не знаю, кем она тебе представится… Ну, ладно, как получится, так и будет…

Он вышел, но через несколько секунд вернулся:

- Она сбежала, Сергей. Это плохо! И машины её на стоянке нет… Значит так: разговора у нас этого не было и вопрос закрыт, понял?!

Он захлопнул дверь, а я ещё целую минуту сидел в размышлении. Необычно, конечно, но меня это дело не касается. Баба с возу, кобыле легче. Значит, можно идти обедать, а потом ехать в свою берлогу с мезонином.


2.

Этот дом в пригороде Москвы представлял собой не вновь отстроенный коттедж, а вполне заурядный, старой постройки деревянный одноэтажный дом с нелепо торчащим посередине крыши мезонином. Достался он мне по завещанию от отца.

Мне всегда было любопытно, какой интерьер был у дома с мезонином в чеховском рассказе, хотя эта деталь никакого отношения к содержанию произведения не имела. Но коли великий писатель не удосужился описать комнаты, то я уверял себя, что мой дом лучше. А внутренняя планировка у него на мой городской взгляд была просто уникальной.

Смотрите сами. Перед входом в дом, обычное, правда, крылечко в пять ступенек упиралось в высоченную метра в три тяжеленую деревянную дверь ещё со старой витой ручкой (мне хотелось верить, что она бронзовая). За ней шла небольшая прихожая, точнее – сени, так как она не отапливалась. По бокам стоял всякий редко используемый мною инвентарь – велосипеды, лыжи и полки со старыми журналами и газетами. Зато потом через вторую такую же старомодную дверь попадаешь в большую комнату, которая с полным правом носила тройное название – гардеробная-кухня-каминный зал. Вот так и никак не меньше. Потому что по обе стороны от входной двери располагались вешалки. Налево – дублёнки, пальто, плащи, внизу соответствующая обувь. Направо – куртки, пиджаки и внизу - обувь. Очень удобно, на мой взгляд.

Делаешь четыре шага вперёд и упираешься в большой обеденный стол. По обе стороны от него – сервант, газовая плита, раковина и кухонный шкафчик. А ещё дальше, за столом – камин, умело переделанный из обычной русской печи, которая здесь была раньше. Но и это ещё не всё. За камином, у самой дальней стены начиналась лестница на второй, впрочем, весьма условный этаж, который состоял из одного мезонинчика. Им уже не похвалишься – малюсенькая комнатушка с тремя окнами, смотрящими на три стороны света. Единственный представитель мебели здесь – комод, в котором лежало какие-то одеяла, старые отцовские и мои вещи. Свободной оставалось вряд ли больше трёх квадратных метров. Радиатора отопления в мезонине не было, но хитроумно расположенная печная труба обогревала одну из стен. Зимой не согреешься, но в остальное время сидеть и любоваться закатом над Москвой – самое оно!

На первом этаже находились ещё две обширные комнаты. Слева от каминного зала кабинет с десятком книжных стеллажей и антикварным письменным столом в стиле неоренессанса из древесины дуба, которому было не меньше ста лет. Две боковые тумбы закрывались дверцами, за которыми таились выдвижные ящики. Мечта писателя!

На стене всего два украшения. Картина Айвазовского, которая меня лично никогда не впечатляла – небо и бушующее море. И всё! Хоть бы лодка какая там была или тонущий корабль… Зато оригинал, происхождение которого уходило к бабушке по отцовской линии. В самом творческом своём возрасте, классе в третьем я такую лодку акварелью и пририсовал, за что был справедливо наказан отцом. Любопытный факт! Отец всегда подолгу отсутствовал, мотаясь по командировкам. И несколько месяцев и мать, и бабушка в один голос заявляли, что с моей лодкой картина выглядит гораздо лучше. Ну, а потом вернулся отец…

Второе украшение на стене – красивый планшет под стеклом которого располагались все награды отца. Это была уже моя работа. Вернее – моя инициатива, а работа багетной мастерской.

Направо от каминного зала располагалась спальня с обычным спальным гарнитуром. Но кое-какая хитрость уже в стиле хайтека была и в ней. Вернее – за ней. Когда отец покупал дом, туалет находился на улице и вся сантехника ограничивалась краном с холодной водой на кухне. Отец с Николаем, о нём речь чуть ниже, сложили кирпичную пристройку, вход в которую шёл из спальни. А в пристройке находились вполне современная душевая кабина, раковина и унитаз.

Так что в таком старом доме можно было жить с достаточным комфортом. Но само появление этого дома с мезонином было связано с печальным событием – разводом родителей. Мама и я остались в квартире в Химках, а отец купил этот дом, который поначалу выглядел весьма убого и заброшено. И, разумеется, меня в восхищение не привёл (мать сюда и не приезжала ни разу).

 Отец как военнослужащий на пенсию ушёл рано. Краем уха я слышал его разговоры с матерью, подтверждающие, что он не столько ушёл, сколько его «ушли». Уж, не знаю за какие грехи. Со всеми полагающимися привилегиями, но «ушли», так как сам он ещё хотел продолжить работу.

Потом начались его запои. Потом легкомысленное увлечение какой-то истеричной молоденькой девицей. Потом уход из семьи с покупкой вот этого домика в Томилино. Потом одиночество и депрессии, выходить из которых ему уже стал помогать я, к тому времени прошедший специализацию по психиатрии и психотерапии. И считаю, что моя заслуга в том, что заброшенный дом превратился во вполне приличное современное жилище, ничуть не меньше, чем у отца, который так и продолжал бы ходить в дворовый туалет. Я сначала назначил ему вместо коньяка антидепрессанты. Потом стал подыскивать подходящее для 55-летнего мужика хобби. Начал с того, чем увлекался сам – книги и филателия. Марками отец пренебрёг, а книгами заставил весь дом, неожиданно увлёкшись классикой и велосипедными поездками (у него было аж три велосипеда). Как-то я ему сказал:

- Полы надо в прихожей менять. Провалишься когда-нибудь. Найди здесь местного плотника, только не пьяницу для халтуры, а настоящего мастера. Он всё тебе и сделает.

Это отца «зацепило». Нашёл Николая, жившего неподалёку, и пошло. Сначала заменили полы в кухне-прихожей. Потом все оконные рамы. В этом опять была моя небольшая заслуга. Собирались поставить стеклопакеты, а я предложил заказать такие же, как и были – под старину, с частым переплётом деревянные рамы. Сделали. Снаружи дом продолжал оставаться таким же не фотогеничным, но внутри стал заметно преображаться в лучшую сторону. Затем переделали печь в камин – тоже моя идея, которую они поначалу встретили в штыки: пижонство – раз, пожароопасно – два.

- Папа, а ты представь: вечер, на улице дождь, за стеклянной дверцей камина горит огонь, а ты сидишь в кресле-качалке. В одной руке томик Толстого, а в другой бокал с «Хеннесси». А?

И снова его «зацепило». Да и я уже знал, что и как говорить в таких случаях, опыта врачебного стал набираться.

Николай возразил:

- А где кресло-качалка?

Ему уже ответил отец:

- Это я куплю, не бо;сь!

Долго искали опытного печника-специалиста, но превратили русскую печь в камин, оставив в сохранности большую часть старой лежанки.

Я приезжал к отцу в основном в летнее время: реже помочь в строительном деле – здесь от меня толку было мало, чаще – поваляться в гамаке и почитать. Но редко, так как мать упорно ездить со мной в Томилино отказывалась, несмотря на приглашения отца, который к тому времени, «перебесившись», был готов к примирению.

А полтора года назад, когда, казалось бы, и депрессии никакой у него не было, и дом привёл почти в идеальное состояние, успев сменить с Николаем на крыше ржавое жестяное покрытие на металлочерепицу, случилось непоправимое. Он покончил с собой.

Отец в этот день позвонил мне и попросил обязательно приехать. От моей поликлиники быстрее было доехать до его дома на электричке, чем «пилить» через всю Москву из Бирюлёво с двумя пересадками на автобусе и на метро. Так что проблемы это не составило. Предупредил мать, что переночую у отца.

В доме на письменном столе несколькими стопками были аккуратно разложены: небольшая пачка денег (всё, что осталось после ремонта), награды, какие-то документы и три письма. Два из них – в мой адрес.

Отец лежал в спальне на постели, предусмотрительно постелив под себя большой кусок полиэтиленовой плёнки. Рука с пистолетом покоилась на груди.

Дальше я действовал почти автоматически, читая пункты его письма и тупо выполняя задания.

Сначала надо было позвонить в полицию и «Скорую помощь». Потом по определённому номеру в бюро ритуальных услуг. И так далее... Бросилось в глаза, что он просил не приглашать на похороны бывших сослуживцев, а Виктору Ивановичу позвонить только на следующий день после похорон.

Отдельное письмо – матери.

Отдельное – мне: «Сынок, постарайся выполнить точно всё так, как я тебе расписал. Не хочу присутствия свидетелей и сочувствующих. Прости, что загрузил тебя столь неприятным делом.

В левой тумбе стола во втором ящике лежат несколько папок. Отдай их Виктору Ивановичу. Он захочет порыться и в других ящиках, бог с ним, там ничего интересного для него всё равно нет. Мой пистолет, разумеется, он заберёт, с этим не спорь.

Заверенная доверенность на дом на твоё имя лежит в стопке с документами. Мне хотелось бы одновременно, чтобы ты и маму одну не оставлял и продолжал жить в этом доме, который я практически построил своими руками для вас. Знаю, что ты, скорее всего, поселишься в нём, так как всегда был раком-отшельником. Можешь, конечно, ещё оббить снаружи стены сайдингом (Николай в курсе), но тогда наш чеховский дом с мезонином превратится в обычный пряничный домик.

Помогай маме, чтобы она не чувствовала себя одинокой и удачи тебе в жизни!»

Моё письмо было почему-то помято. Хотел переписать, скомкал, а потом передумал? Или по какой-то другой причине? ФСБ-шники без малопонятных хитростей, даже когда они не нужны, обойтись не могут...


3. (Четверг)

А теперь вернёмся к сегодняшнему дню.

Довольный тем, что «барышня-агент» сбежала, я с чистой совестью завершил рабочий день и пошёл обедать в свою пиццерию. Потом на электричке поехал домой, и даже обрадовался начавшемуся дождю – появился повод разжечь камин и лениво посидеть перед ним в кресле качалке, читая, слушая музыку или новости «Эха Москвы».

Я согласен, что к тридцати годам пора жениться. Свой дом есть. На работе чувствую себя уверенным, сокращением не грозят. Выше себя уже, естественно, не прыгну, так как необходимыми для этого административными амбициями не отягощён. Так и буду работать психотерапевтом, с голоду не помру. Но содержать и дом, и семью, если жениться, было бы в тягость. Мать как-то выразилась: «Нашёл бы себе девушку по своей зарплате и женился».

Когда появилось дополнительное «жалование» от Виктора Ивановича, да и «благодарности» некоторых пациентов не всегда ограничивались бутылкой нелюбимого мною коньяка, я стал позволять себе редкие, но дорогостоящие удовольствия. Раза два в месяц я звонил в Люберецкий бордель и ко мне приезжала на пару часов какая-нибудь симпатичная девушка. Вскоре я стал предпочитать только одну – Снежанну. На самом деле звали её Жанна, но это уже допустимые изыски её профессии. И так привык к ней, что стала появляться абсолютно неприемлемая и почти безумная мысль -  жениться на проститутке. Но это значило бы похоронить раньше времени и мать, которая не пережила бы такого позора. Тайное рано или поздно всегда становится явным.

Вот так я и жил. Вроде неплохо: свой дом в Подмосковье, квартира в Москве, постоянная работа. Но всегда присутствовало чувство, что мне чего-то не хватает. И понимал, что ещё год – другой – третий и я таким отшельником и проживу до конца жизни. Тем более, что мне больше всего нравилось сидеть в кресле качалке перед камином и бесконечно гонять по кругу одну и ту же мысль – как жить дальше? И этот вечер не обещал быть исключением из правил.

Когда позвонили в дверь, я даже вздрогнул от удивления. Ко мне вообще редко кто заходил. Если только тот самый плотник Николай занять сотенку? Он, правда, за это по первому же звонку являлся ко мне что-нибудь поправить или подремонтировать. У меня самого, как говорится, руки росли не из того места.

На улице стемнело, но крыльцо было всегда освещено. Наружную дверь отец так и оставил старую со вставными стёклами, только заменил их, как выразился Николай, на «бронебойные».

На ступеньках перед дверью стояла девушка. Без зонта. Насквозь мокрая. С большой спортивной сумкой в руке.

Это ещё что за гостья? Типа: Здравствуйте, я ваша тётя, я буду у вас жить?

Не открывая дверь, громко спросил:

- Вам кто нужен?
- Вы.
- А вы кто такая?
- Я – Алеся. – И повторила, выделяя «А», - Алеся.

Вот тебе раз!

Дома я никогда контингент Виктора Ивановича не принимал. Чёрт знает, что там у них на уме. Я уже представлял примерно, чем они занимаются: в основном всякие «спец. задания», связанные с «устранением нежелательных лиц».

Но эта Алеся вроде и должна была сегодня ко мне обратиться. И потом – промокла вся. Шла пешком от электрички?

Открыл дверь.

Молча вошла.

- Здесь разуйтесь. Вот вам тапки. А сейчас вас надо переодеть во что-нибудь сухое.

Открыл перед ней вторую дверь – в «каминный зал».

- Вам что из одежды принести?
- Ничего. У меня всё с собой. Где можно переодеться?
- Направо спальня. Там можно. У камина, правда теплее…

Решительно направилась к камину и сразу стала раздеваться, не обращая на меня внимания. Сняла лёгкую куртку, рубашку, бюстгальтер. Достала из своей сумки тёплый свитер и натянула его на голое тело.

Глазеть на неё дальше даже со спины было неудобно.

- Я сейчас чай согрею.

Отвернулся к плите, а в метре от меня Алеся продолжала свою быструю одёжную метаморфозу. Только поставил чашки на стол, как раздалось:

- А где бельё можно повесить?
- Я вообще-то здесь сушу, вот на этой верёвке. Но, если хотите, можно где-нибудь и в другом месте.

Алеся, ничего не ответив, отжала свои вещи над раковиной, а потом быстро развесила на верёвке, которая тянулась через всю кухню от стены до лестницы на мезонин, всё, что сняла с себя: трусики, бюстгальтер, рубашку, джинсы, носки и куртку.

Прижалась к печи:

- Хорошая вещь…

Да, она явно собиралась у меня поселиться. Пора было перехватывать инициативу.

- А почему вы убежали с приёма?
- Решила, что так для меня будет лучше.
- Чем же?
- Моё состояние психики вам бы наверняка не понравилось, и вы бы сдали меня Иванычу со всеми потрохами.
- Вы же понимаете, что он в любой момент может позвонить. И я не буду его обманывать.
- Вы что, никогда не обманывали?
- Ну, в крайне редких случаях. Исключительно для пользы пациента.
- Вот сейчас как раз такой случай: для пользы пациента.
- Но он всё равно узнает рано или поздно. Я не хочу оказаться в роли лжеца.
- Скажете, что вас вынудили пойти на обман под угрозой убийства.
- Убийства кого?
- Вас.
- Как?
- Вот так.

Алеся чуть отклонилась от печи и с быстротой молнии провела ногой над столом. Всё, что на нём стояло, улетело к входной двери. Раздался звон битой посуды. А она снова прижалась к печи.

- Ты что с ума сошла?
- Есть немного.
- В хлебнице, кстати, был последний хлеб. И чай теперь будешь пить не из чашек, а из больших бокалов.
- Я и хотела из большого бокала. Замёрзла что-то.

Называется – перехватил инициативу…

Пошёл собирать осколки, ругая себя за то, что пустил Алесю в дом. Не хватало с сумасшедшей здесь на всю ночь остаться…

Услышал сзади её шаги. Испугавшись, обернулся.

- Чего вы меня боитесь, док? Вы на сорок килограмм тяжелее и сантиметров на пятнадцать выше. Вас таким ударом разве с ног собьёшь? И не для того к вам пришла. Я вас не трону.
- И на этом спасибо...
- Я видела в прихожей веник и совок. Давайте сама уберу.
- Убирай, - проворчал я, - поднимая хлеб. Подул на куски и сложил их в соломенную хлебницу, которая в отличии от чашек, почти не пострадала.
- Вот это правильно, док. Хлеб грязным не бывает. А чашки разбитые я вам компенсирую.

Я в растерянном состоянии вернулся к столу. Достал большие бокалы и стал разливать чай. Но молчать нельзя. Всё-таки она должна слышать голос хозяина дома, а то совсем под себя подомнёт. И буду называть её теперь только на «ты».

- Про сорок килограмм спорить не буду. А вот откуда ты узнала, что я здесь живу? Я прописан совсем в другом месте? Об этом вообще мало кто знает. Виктор Иванович сказал?
- Нет. А к вам приехала именно по этой самой причине: «мало кто знает». Сами не догадаетесь, как узнала адрес?

Я пожал плечами. Куда мне до «спец. агентов»?

- Всё непонятное всегда просто, док. Проследила. Правда, мне это дорого обошлось. Небось мою машину уже на штрафстоянку отволокли. Что же у тебя, док, своей тачки нет? Давай на «ты» перейдём, не возражаешь? Ужасно не люблю «выкать».

Я согласно кивнул головой. Подминает меня под себя всё больше.

- Я думала за тобой на машине ехать, а пришлось пёхом топать.
- В кредит брать не хочу. Некачественную дешёвую – тоже не хочу. А на хорошую никак не заработаю.
- Правильно мыслишь, док. А вот мне свою «красавицу» искать придётся. Но, может, и к лучшему, что пешком шла. К ней наверняка уже «маячок» прикрепили... Да, пока ты мне приносишь удачу, док.
- А почему сразу не зашла ко мне, если мы даже с тобой в одной электричке ехали?
- Так, день же был! Народ вокруг. А мне надо, чтобы никто не видел и не знал, что я у тебя спряталась.

Мы сидели за столом друг против друга и пили чай. Алеся держала бокал двумя руками и бесшумно отпивала от него маленькими глотками. Пальцы тонкие, но не изнеженные. Маникюра нет. И духами не пахнет. Дождём смыло?

- Не согрелась ещё?
- Ты добрый. Это хорошо. У меня к тебе серьёзный разговор, док. И не бойся меня. Лицензии на твоё убийство у меня нет, а я человек законопослушный. Иначе бы давно сидела совсем в другом месте. В общем, как ты решишь, так и будет.

Я отставил бокал, так как вообще не собирался перед сном надуваться чаем. Просто за компанию невольно поддался её влиянию.

- Слушаю тебя.
- Я задам сначала несколько вопросов.
- Давай. Мне всё равно деваться некуда.
- Только не прибедняйся, док. Тебе стоит сказать «уходи» и меня здесь через три минуты не будет.
- Оставайся… пока…
- Спасибо. Теперь продолжим. Ты где обедаешь?
- Иногда в той пиццерии, где был сегодня. Перед выходными покупаю на станции какие-нибудь полуфабрикаты и готовлю сам. Я не любитель кухонных дел.
- Хорошо. А кто к тебе заходит?
- Никто. Вот ты заявилась, и я до сих пор в удивлении. Я вообще не любитель гостей.
- Совсем никто? Не верится. А твоя мама? Соседи?
- Мать сюда не ездит принципиально. У них с отцом были большие разногласия. Я к ней в выходные заезжаю. Там и отъедаюсь… Ну, может зайти ещё Николай. Это местный мастер на все руки. Но он обычно звонит. Или я сам его позову, когда что-то надо сделать по дому.
- А соседка какая-нибудь молоденькая не заглядывает на огонёк?
- Ну, если ты в этом смысле, то я пару раз в месяц в пятницу могу пригласить девушку по вызову.
- Ты не промах, док. Потому и на машину накопить не можешь. Ну, это не моё дело. А чем вечерами занимаешься?
- Читаю, слушаю музыку. Пытаюсь материал для диссертации собирать, но практическому врачу наличие диссера мало что даёт.
- Что-то скучно ты живёшь, док. Но это даже хорошо. Моё предложение такое. Мне надо пять дней просидеть где-то так, чтобы меня никто не видел и не слышал. Что за это? Если купишь по моему списку продукты, кстати, деньги у меня есть, то я обещаю тебе вполне съедобные обеды и ужины. Секс в пятницу тебе тоже могу компенсировать. В этом деле я вряд ли столь искусна, как твои девицы, но всё основное сделаю. И – заметь - бесплатно. Остаётся последний вопрос, где мне спать? Я хотела бы посмотреть мансарду, которая у тебя на втором этаже.
- Это не мансарда, а малюсенький по площади мезонин. Там даже раскладушка не поместится. Которой у меня, впрочем, нет.
- Идём посмотрим?

Мезонин привёл Алесю в восхищение.

- Сomfortable room. Wonderful! Обзор 240 градусов. Отсюда в бинокль можно рассмотреть даже тех, кто приехал на электричке. Окна открываются?
- Вряд ли.

Алеся подёргала рамы окон. Они остались старыми, у отца до них, видимо, руки не дошли.

- Нормально. Вот эту можно без труда выставить. Я буду спать здесь.
- Ночью дуба дашь. Здесь холодно.
- Я неприхотливая. Как-то ночевала на льду. Ничего. Даже заснула. Матрас или старое одеяло найдутся?
- Это добро имеется. Вот в этом комоде всё и должно лежать.

Мы спустились на кухню, и она попросила ещё бокал чая:

- Не беспокойся, я сама налью.
- Здесь присутствует один интимный момент, который ты обходишь стороной.
- Что за интим? Я думала, что мы этот пятничный вопрос с тобой уже закрыли.
- Я о туалете. Вход в него из спальни. После двух бокалов чая ты будешь бегать сверху вниз всю ночь по скрипучей лестнице. Может тебе лучше устроиться в кабинете? Там и теплее, и ковёр на полу есть.
- Ты чудак, док. Туалет – это не интим. Это нормальная вещь. Информирую: я могу, если надо сутки не ходить в туалет. Но не будем впадать в крайности. С твоего позволения я схожу в туалет перед сном, а утром только после того, как ты проснёшься. Тебя беспокоить не буду. А меня саму больше беспокоит звонок Иваныча. Он тебе наверняка звякнет. Ему чутьё подскажет и этот вариант.
- Ну, я скажу, что ты ко мне не заходила.
- Неправильный ответ. Умело соврать у тебя не получится, док. Своих больных ты обманываешь ради их пользы, и они тебе верят, потому что хотят в это поверить, но Иваныча на мякине не проведёшь. Договариваемся так. Ты ему ответишь так, как сочтёшь нужным. Просьба у меня одна. Сразу после этого позвонить мне. Я тебе дам номер своего телефона… В память не вбивай, а наклеишь на тыльную сторону своей мобилы под чехол: и всегда можно посмотреть, и всегда можно сразу выбросить… Ты не куришь?
- Нет.
- И наверняка сильно не напиваешься?
- Почему? Раза два-три было, что выпивал больше нормы.
- Если ты ещё и вегетарианец, то ты вообще тогда не мужик, а идеал.
- Я не вегетарианец, а что плохого в идеале?
- К идеальным сложнее ключик подобрать. А с обычными мужиками всё легко прогнозируемо.
- Ты имеешь ввиду – покормить его, переспать с ним и всё о’кей?

Кажется, впервые за вечер тень смущения появилась на её лице.

- Ну, всё, конечно, не так примитивно, но… А я тебе не нравлюсь?
- Нравишься. Но ты не миловидная, не из тех, кого называют «очаровашка». Скажем так – не яркая девушка. Но у тебя правильные черты лица, нос великолепен. Значит смелая, гордая и решительная. Фигура вполне гармоничная, хотя я ожидал увидеть что-то более спортивное.
- Куда спортивнее?
- Ну, при твоей профессии…
- Док, я не боксёр и не борец сумо. Я… У меня совсем другие задачи… И давай закроем эту тему. Будем считать, что мы с тобой по основным вопросам договорились, так?
- Договорились, - ответил я без особого энтузиазма.


4. (Пятница)

На следующее утро я уехал на работу. Алеся осталась в моём (или уже её?) тайнике.

Виктор Иванович, к моему великому облегчению не позвонил. После работы отоварился на станции по списку, данному мне Алесей и пошёл домой. Гадал: дома она или нет? Ведь могла и исчезнуть также неожиданно, как появилась.

Встретила меня в каминном зале и сразу с раздражением спросила:

- Зачем так много всего набрал? Бросается в глаза.
- Во-первых, всё по твоему списку, плюс пару бутылок вина. Во-вторых, у меня завтра день рождения. Я же не поеду к матери с пустыми руками. Так что, товарищ Алеся, возьмите на полтона ниже. Я пока ни в чём не виноват.

Недовольно бросила:

- Раздевайся. Я сделаю по-быстрому омлет, а потом уже приготовлю нормальный ужин… Что-то я твой день рождения упустила. Мой косяк…

Безразличным тоном произнёс то, что она наверняка ждала больше всего:

- Виктор Иванович не звонил.

Я был доволен. Хоть так, но одержал небольшой психологический перевес. А она была этим явно недовольна. Видимо, привыкла доминировать. Впрочем, ужин прошёл вполне миролюбиво. Даже разговорились, хотя солировал больше я. О чём она могла говорить?

Рассказал о том, о чём чаще всего думал сам: про дом, про отца, про его смерть. Рассказал и про письма. Она умела слушать, надо отдать должное. А мне легче становилось. Вот так и моим пациентам, наверное, легче становится, когда я их выслушиваю.

- Ты сказал, что твоё письмо было помятым? – неожиданно перебила она меня.
- Да.
- Можешь показать мне его?
- Зачем?
- Интересно. Хочу одну идею проверить.

Достал отцовское письмо, которое лежало у меня в одной из книг.

- Оно уже разгладилось. Но было помятым, я точно помню.
- Хорошо, что разгладилось. Давай сюда.

Прочитала его, долго разглядывала на свет, потом снова прочитала.

- Слушай, док, у Чехова вроде есть такой рассказ, да?
- Какой?
- Ну, «Дом с мезонином».
- Есть.
- У тебя здесь есть Чехов?
- Ещё бы. Всё тридцать томов.
- Он столько написал? С ума сойти. Найди мне этот рассказ.

Развернула поданную книгу и стала прикладывать письмо то к одной, то к другой странице этого чеховского рассказа.

- Ты что делаешь?
- Не мешай.

Наконец, сказала:

- Дай иголку. Книгу не жалко?
- В каком смысле?
- Ну, я наколю здесь одну страницу в некоторых местах.
- Зачем?
- Любопытный. Но это неплохо. Смотри, что получается, док. В некоторых местах твоего письма есть маленькие проколы, скорее всего, тоже от иглы. Накладываем вот на эту страницу и прокалываем эти же дырочки… А теперь выпишем наколотые буквы. Читаем: «Под крышей туалета тайник. Там наган. На крайний случай».
- Под каким туалетом? Старым во дворе или новым?

Я опешил от такой новости.

- Это ты у меня спрашиваешь? Пошли искать. Обожаю такие загадки, док.

И нашли. Боковая полоса потолочного покрытия в туалете около спальни отодвигалась и в стене открывался маленький тайничок – небольшая пустота, в которой лежал свёрток. Алеся достала его и, не давая мне в руки, развернула:

- Да, твой отец был настоящий разведчик! Тысяч десять вроде, все еврами и наверняка «чистый» ствол. Неплохой револьвер. «Американец», представляешь? Готовый схрон на крайняк. Молоток мужик! Мой тебе совет, док. Не трогай сейчас это. Револьвер тебе точно не нужен. А деньги, если захочешь, возьмёшь позже, когда моя история закончится. Поверь мне, так будет лучше.
- Деньжата мне бы не помешали.
- На ****ушек спустить? Здесь лежит готовая половина хорошего внедорожника. Подкопишь ещё и будешь с машиной. А если боишься, что не накопишь, - ты ещё тот эконом! – торжественно обещаю, стоя на унитазе, в этом интимном для тебя месте: если моё дело выгорит, я тебе ещё тысчонку подкину. За аренду дома, так сказать, на принудительных условиях.
- Ладно. Уговорила.
- А матери потом про деньги скажи. Глядишь и у неё там что-нибудь накопилось. Я всегда удивлялась этим работающим пенсионеркам: получают гроши, а накапливают иногда такие суммы… И о твоём отце лучше будет думать…

Во время ужина она неожиданно встала:

- К тебе кто-то идёт.

Быстро поставила в раковину свою тарелку и бокал, придвинула стул к столу и вбежала по лестнице в мезонин. Она каким-то образом умудрялась ходить по этой лестнице без скрипа, точно по воздуху летела. Через две секунды успела громко прошептать сверху:

- Какая-то женщина к тебе, рак-отшельник.

Раздался звонок, и я пошёл открывать дверь, почему-то чувствуя себя виноватым. Через стекло увидел Снежанну. А ей чего у меня надо, если я её не вызывал? Дверь открыл, но в комнату её не пропустил.

- Жанночка, а я тебя не заказывал сегодня.

- Подарок от заведения, миленький. Не рад? Вполне официально и бесплатно, как постоянному клиенту. У тебя же завтра день рождения. Я, разумеется, и вызвалась. Чтобы утро дня рождения у тебя началось с приятного удовольствия…
- Подожди, Жанет. Стой! Сейчас ко мне нельзя!
- Упс! По твоему лицу я вижу, что ты не один и приятное утро себе уже обеспечил. Тогда пардон, извини… Ну, надо же так наколоться!.. Скажи ей, что соседка заходила за чем-нибудь… А она, что – лучше меня, да?
- Я потом всё объясню. Здесь совсем другое. Уходи, пожалуйста.
- Уже сваливаю. Прости-прости… Пока, милый.

Ну, что за напасть! И надо же было Жанке прийти именно сегодня! Ну, да - завтра день рождения, но я же не вызывал её!

Через несколько минут спустилась Алеся.

- Я её не звал, Алеся, ей-богу! – начал я оправдываться.
- Послушай, док, ты зачем ей сказал, что у тебя в доме женщина?
- Я этого не говорил. Она сама догадалась.
- О, господи! Теперь моя явка накрылась медным тазом!
- Тебя никто не видел, чего паникуешь? Она и не скажет никому о случившемся. Пошла домой и всё. Она, кстати, здесь живёт, где-то там в глубине посёлка.
- Меня послушай. Она вызвала по «мобиле» машину, которая их развозит по клиентам, а не такси. И поехала не вглубь посёлка, а в сторону Люберец. Это – раз. Хозяйке она наверняка скажет, что произошло. Ей же деньги надо зарабатывать, а не дома на лавке сидеть – это два.
- Ну, и что я должен был сделать?
- Что всегда делаешь. Пригласил. Уложил в постель. Трахнул её раз-другой и простился.
- Но ты же в мезонине была…
- А ты хотел, чтобы я рядом с вами со свечкой стояла? Ну, док, ты иногда сморозишь такую… Ну, ладно. Придётся мне иметь ввиду, что эта шалава скажет, что у тебя находится женщина.
- Не будет же Виктор Иванович обзванивать все местные бордели.
- Я не его боюсь. Он - свой. Найдёт – полбеды. Упрячет меня надёжнее, чем у тебя. Просто дело сорвётся. А вот другие, которые меня тоже ищут, как раз из той самой социальной прослойки, к которой бордели и относятся… Ладно, успокоились, идём допивать чай.

Какое-то время сидели молча.

- А как ты узнала, что ко мне кто-то идёт?
- У меня слух очень хороший, док. И потом, ты уж извини, я, когда к тебе во двор заходила, сыпанула немного песка в петли калитки и в задвижку. После меня смажешь как следует машинным маслом. Этот скрип я и слышу.
- Это невозможно.
- А я сама вообще возможна? Ты много встречал молодых женщин, которые занимались бы таким делом?
- Виктор Иванович приводил только мужчин.
- Потому что я у него одна такая.

Далеко зашедший, с моей точки, зрения разговор в плане её откровенности позволил мне задать вопрос, который меня очень интересовал, но был явно из области любопытства. Она могла и не ответить.

- А как ты с такими руками, они у тебя скорее изящные, чем сильные, можешь справиться с мужиком? Да ещё без оружия.
- Человека убить очень легко, док. Сложнее сделать это так, чтобы не было похоже на убийство.
- Ещё вопрос. Ты сказала, что ударом ноги меня не свалишь. А как бы ты меня убила?
- Тебя? Всё зависит от расположения тел и от конкретной ситуации. Вот сейчас, когда ты слушаешь меня, с таким мальчишеским любопытством вытянув шею, тебя можно убить за две-три секунды.
- Как?!
- Вот так.

Она вытянула в моя сторону руку. Между пальцами кулака торчал острый конец чайной ложки. Дотронулась до моей шеи.

- Какая здесь проходит артерия, ты знать должен не хуже меня.

Я невольно отшатнулся.

- А вот сейчас положения тел изменилось. Я до тебя уже не дотянусь. Прыгать – рискованно. Задушишь меня своими лапами. Следовательно, надо опрокинуть на тебя этот стол, - она чуть приподняла свой конец. – Он тяжёлый, но мне по силам. Тебя повалит вместе со стулом наверняка. Падая, ты ударишься затылком о дверцу шкафчика, на которой, кстати, железная ручка. Дальше, по обстоятельствам: или сразу потеряешь сознание, если нет, то с тобой, придавленным столом, я уж справлюсь без особого труда.
- Ладно. Хватит об этом. А то не засну. Наговорила ужасов... Я завтра уезжаю к маме. Мы обычно все дни рождения справляем вместе.

Алеся отнеслась к этому сообщению спокойно.

- Ну, так как ты мне уже полностью доверяешь, - она усмехнулась, - то все наши договорённости остаются в силе. Встретиться с матерью – это святое. С днём рождения, если встретимся в воскресенье, я тебя ещё поздравлю. Но я могу неожиданно уйти. Со своими вещами или без них – это как получится. Но никаких следов моего пребывания в доме никто не обнаружит, это я тебе гарантирую. Вопрос о ключе. Если я буду уходить через дверь, куда его спрятать, только чтобы это можно было сделать быстро? Если и буду планировать вернуться, с собой носить такую улику не хочу.
- Ты девушка прыгучая. Закинь на крышу туалета, который во дворе. Секундное дело.
- Нормально. А ты как достанешь?
- У меня лестница есть.
- И может оказаться выбитой рама в мезонине. Тогда ключ я положу в нижний ящик комода среди вещей.
- Я живу скучно, согласен, но ты живёшь очень уж сложно…

Перед тем, как расходиться по своим комнатам, Алеся сказала:

- Сегодня пятница, док.
- Да. Я завтра встану попозже. Учти это в отношении туалета.
- Кто о чём, а вшивый о бане. Я тебе сегодня помешала Жанетку трахнуть. Могу загладить вину, тем более, что обещала тебе такую компенсацию. Лечь с тобой?
- Не нужны мне твои жертвы. Спи там, где тебе удобнее.
- Непонятливый ты мужик, док. Как ты думаешь, где я лучше высплюсь: с тобой в мягкой постели, или в холодном мезонине на жёстком полу.
- Мезонин ты сама выбрала. Говорила, что на льду можешь заснуть…
- Могу. Но знаешь, когда я последний раз спала с мужчиной? Это было… второго числа, значит две недели назад. Пролежала всю ночь с его трупом. Тоже выспалась, хотя и не очень. Он совсем к утру остыл.
- А у тебя что, нет возможности с живым мужчиной в постель лечь?
- Вот сейчас появилась, а он не хочет. Да и с тем я, правду говоря, с живым легла. Но утром он не должен был проснуться…
- А со мной у тебя какие планы: до того меня убить или после?
- Не смеши меня, док. Если бы мне нужен был пустой дом без хозяина, я бы избавилась от тебя в первые 10 секунд, как вошла. Когда ты согнулся передо мной в три погибели в поисках тапочек в прихожей. И потом – лицензии на убийство всех подряд мне никто не выдавал… Мне просто хочется полежать с мужчиной, который дышит, а когда заснёт, засопит или, как ты, слегка захрапит. Это так хорошо, уютно и по-домашнему.
- Я не храплю.
- А то я не слышу сверху! Мне хочется понюхать, чем он пахнет и прижаться к тёплому телу, а не к холодному полу. А всё остальное это уже так, на твоё усмотрение… Ну, ладно, жалеть меня не надо, а то раскисну совсем. И так нервы ни к чёрту…

Я, наверное, соображал дольше, чем полагалась бы нормальному мужику, но только через полчаса поднялся в мезонин, открыл дверь и сказал в темноту:

- Алеся, спускайся ко мне…

5. (Суббота)

В субботу ночевать у матери я не остался, сославшись на то, что «дома протекает труба», надо позвать сантехника и пораньше вернуться. Она неожиданно собралась вместе со мной. Это впервые за все прошедшие года! Пришлось срочно звонить Алесе по спрятанному под чехлом смартфона номеру.

- Ты ему сказал про меня? – опередила меня вопросом Алеся.

Я даже не сразу сообразил, что она спрашивала о Викторе Ивановиче.

- Нет, он не звонил. Ты дома?
- Ещё вопросы есть?
- Я насчёт ужина.
- Обжора! Будет тебе ужин.

И отключилась. Звонил, звонил, но она больше не отвечала. И, наверное, ещё злилась, слушая мои звонки. А я не успел ей сказать самого главного, что мать решила поехать со мной посмотреть, как там живёт её единственный и любимый сыночек. Ну, разве ей в этом откажешь? Не Жанетка всё-таки, а родная мать! Я, правда, что-то промямлил про отсутствующую раскладушку, но мама бодро парировала:

- По дороге купим, Серёжик.

Я наделся, что Алеся, как всегда заранее увидит или услышит нас. А дальше – или спрячется, или – чего ей моей матери бояться? – встретит нас. Уж мать-то никаким боком к криминалу не причастна. Об Алеси я матери заранее ничего не сказал, а вдруг её вообще не будет дома.

Алеся встретила нас приветливой улыбкой, словно давно ждала. Ещё больше меня поразило, что она была в платье, а до этого всё время ходила в спортивном костюме. Выглядела девчонка-девчонкой. По мне, правда, прошлась холодным взглядом, но сама была виновата, надо было на мои звонки отвечать.

Познакомились.

- Ой, а мне Серёжик про вас ничего не говорил.
- Серёжик у нас такой, никогда не знаешь, какой сюрприз он преподнесёт, - поддержала её Алеся, но я понял всю двусмысленность её фразы, направленной в мой адрес.

Потащил раскладушку в кабинет и не торопился выходить, пока почти одновременный щебет двух женских голосов не убедил меня, что Алеся никакого смертоубийства не готовит.

Вышел в каминный зал и стал откупоривать бутылку вина. Алеся уже приготовила третью тарелку.

- Что у нас на ужин? – Спросил я таким голосом, словно мы с ней по меньшей мере уже расписаны.
- Серёжик, ну почему ты меня с Алесей раньше не познакомил? И ничего о ней не рассказывал. Вы уже давно вместе, Алесечка?

Вот сейчас она как скажет матери, что знает меня всего три дня…

Но Алеся была неузнаваема: «спасибо» и «пожалуйста» так не свойственные её речи, раздавались почти ежесекундно.

- Главное, Вера Фёдоровна, что мы с Серёжей очень хорошо знаем друг друга, ведь правда?
- Конечно, правда, Алесечка.

Наконец-то я решился посмотреть Алесе в глаза. Она кивнула головой в сторону кабинета.

- Мамуль, мы на минутку выйдем, извини, пожалуйста.
- Ой, конечно, конечно. Мне вообще скоро уже пора возвращаться, я же Барсику забыла корм оставить.

Последнее её заявление было, естественно, ложным.

В кабинете Алеся сразу закрыла мне рот пальцем:

- Всё нормально. Мать – это святое. Не оправдывайся, рак-отшельник, к которому месяцами никто не заходит. Но будет лучше, если на ночь она здесь не останется. Мало ли что.
- Понял. Я её на такси попозже отправлю.

За столом у нас не то, чтобы было шумно, но я включил тихую музыку, а женщины продолжали свой разговор. Мать рассказывала Алесе, что такое архитектурная 3D-визуализация, которой она занималась, а Алеся сетовала, как сложно работать в Инспекции по делам несовершеннолетних, какие трудные подростки встречаются.

- У вас какое звание, Алесечка? - Профессиональное любопытство бывшей жены военного взяло верх.
- Капитан, - скорее всего правдиво ответила Алеся.
- Ой, такая молоденькая и уже капитан! Когда успели? Вам больше двадцати лет и не дашь.

Ну, как же не узнать возраст своей предполагаемой будущей невестки?

- Служу старательно, вот начальство и ценит.
- Ах, какая ты молодец! А мой Серёжик такой… ну, такой… без амбиций. Говорю ему, говорю, начинай писать кандидатскую диссертацию…

Вдруг выражение лица Алеси изменилось.

- Я на секунду в туалет, Вера Фёдоровна. Извините, пожалуйста.

А мне показала глазами на дверь.

Господи! Неужели опять кого-то принесло? Они что, сговорились все именно в эти дни ко мне приходить?

Раздался звонок.

- Ой, у тебя ещё гости, Серёжик? Как приятно, что тебя помнят и уважают.

Я про себя выругался и пошёл открывать дверь. И Алеся в туалете, а не у себя в мезонине. Из туалета выхода другого нет. Впрочем, там есть револьвер…

За дверью на крыльце стоял Николай и помахивал мне бутылкой водки.

Я впустил его в прихожую.

- Сергей Саныч, а я помню. У тебя сегодня «днюха». Отметим по-холостяцки?
- Николай, ко мне впервые за всё время мать приехала, понимаешь? Поживёт дня три, наверное. А потом я тебе звякну, и мы это дело обязательно отметим. А сейчас извини. При ней, ну никак…
- Понимаю, понимаю… Жаль. Ну, именинник, держи подарок. Только без меня не раскупоривай, дождись.
- Обещаю. И мы с мамашей винцом балуемся.

Он потянулся через моё плечо оглядеть застолье:

- Это зря. Вино для почек вредно… Ну, ладно. Надо же, решилась-таки маманя твоя приехать сюда… Ну, до встречи, именинник!

Вечер, слава богу, прошёл благополучно. Довольную всем увиденным, я отправил мать на такси в Бирюлёво. Алеся мыла посуду, я её вытирал и раскладывал по полкам.

- Не люблю я такие случайности и совпадения, док.
- Здесь ещё день рождения мой… Я же не виноват.
- В нём ты точно не виноват. Это мой прокол, надо было его учесть. Но три человека за три дня после того, как ты уверял, что никто к тебе месяцами не заходит. И вроде не врал…
- День рождения же, Алесенька… А ты мне какой-нибудь подарок сделаешь, а?
- Сделаю-сделаю, не беспокойся. Я при желании и твоей Жанетке нос могу утереть, просто тебя развращать не хочется... Привыкнешь раньше времени… Ты мне поподробнее расскажи-ка про Николая. Зачем он приходил?
- Я же говорил. Он думал, что я один и пришёл поздравить. И вон бутылку принёс…
- А раньше он приходил на твой день рождения?
- Вообще-то нет. Но, может, не знал, когда он у меня...
- Ага! А сегодня об этом важном событии по телевизору услышал, да? И сразу прилетел.
- Слушай, у тебя уже паранойя развилась. Всё тихо, спокойно, а ты всех и каждого подозреваешь чёрте в чём…


6. (Воскресенье)

Утро четвёртого дня мы снова встретили с Алесей в моей постели. Она с каждым днём становилась ещё более молчаливой и напряжённой. Я видел это и понимал, чем обусловлено такое её состояние. Но что я мог сделать кроме того, как ещё раз обнять и поцеловать её? И успокаивать не самым убедительным образом:

- Вот видишь, всё тихо. А ты боялась… Никто про тебя не знает. Я о другом думаю. Вот через два дня всё у тебя закончится, ты навсегда уйдёшь?
- Ты помнишь, как работал твой отец? Вера Фёдоровна сказала, что это была одна из причин развода – его многомесячные командировки.
- Она не совсем права.
- Может быть. А тебя устроила бы жена, которой месяцами нет дома, и ты даже не знаешь, жива ли она? Нет, док. Тебе нужна Жанетка. Это я без иронии говорю. Только вытаскивай её быстрее из этой клоаки, пока она там совсем не увязла. И на приличную работу устраивай. Она хоть школу закончила?
- Ушла со второго курса педагогического института. Деньги нужны были…
- Они всем нужны, да не все институт ради них бросают. Так и скажи ей: женюсь на тебе, если в ВУЗе восстановишься.

Давно у меня не было такого «ласкового» воскресенья. И Алеся старалась не портить мне настроения. Ну, отойдёт на пару минут к окну, ну, прислушается, ну, слетает к себе в мезонин «на разведку окружающей территории». А остальное время проводила вместе со мной.

Но уже было бы просто странно, если бы и в этот день ко мне кто-нибудь не заявился. И мы оба подсознательно ожидали этого, гадая, каждый на свой лад, кто бы это мог быть.

Очередной гость появился, как только мы кончили обедать и – слава господи! - успели убрать со стола посуду. Алеся бесшумно влетела на мезонин и через секунду громко прошептала сверху:

- Doc! Attention! Police!
- Чего? - Не сразу понял я, но послушно пошёл к входной двери.

К крыльцу подходил наш участковый инспектор. Я его знал в лицо, он когда-то даже помогал отцу с оформлением бумаг при ремонте дома. Другой вопрос, что после смерти отца ни разу ко мне не заходил. В общем дверь я открыл сразу и, разумеется, безбоязненно.

- Здравствуйте, Сергей Александрович. Я ваш участковый инспектор Максимов.
- Здравствуйте. Я вас узнал, только, простите, забыл, как зовут.
- Сейчас представлюсь. Вы позволите?
- Да, конечно, проходите.

Он остановился перед кухонным столом, достал свою красную книжицу и громко произнёс:

- Старший лейтенант Максимов Евгений Павлович.
- Что вы так торжественно, Евгений Павлович? Что случилось?
- Визит у меня официальный, Сергей Александрович, как говорится, под протокол. Ничего страшного, не волнуйтесь. В рамках порученного мне дознания я должен задать вам два-три вопроса, составить протокол и всё. Я присяду?
- Да, конечно. Садитесь, пожалуйста.

Почувствовал, что сердце забилось чаще, чем полагалось бы. Главное – спокойствие и естественное поведение. Сам сел напротив участкового. Как там Алеся говорила? Если опрокинуть на него стол... Но сзади тумбочки нет… Не там он сел…

- С Вашего разрешения паспортную часть я заполню без лишних вопросов, так как почти всё о вас знаю. Только давайте уточним адрес вашей регистрации в Бирюлево. Улица Болотниковская, правильно?
- Да.
- И продолжаете работать врачом-психотерапевтом городской поликлиники, так?
- Да.
- Название больница не поменяла? А то сейчас чуть ли не каждый год у каждой организации новая аббревиатура.
- Нет, у нас всё по-старому.
- Вот и ладушки. А вопрос у меня к вам самый простейший. Мне надо знать, кто заходил к вам в течение последней недели. Назовите их имена и все дела.
- Да ко мне почти никто никогда не заходит.
- Это я знаю. И всё-таки.
- Ну, на этой неделе, конечно, заходили… У меня же день рождения был вчера, - радостно вспомнил я о своей, как выразился Николай, «днюхе».
- Поздравляю, поздравляю. И кто заходил? Только меня интересует вся последняя неделя. Давайте прямо с понедельника и начнём. Вряд ли посетителей было много.
- Так. Понедельник, вторник и среда – никого не было. В четверг тоже никого. – Дурак! Зачем я сделал паузу перед четвергом? Сам на этом своих пациентов ловлю. – А в пятницу вечером заходила одна девушка… Вам подробности нужны?
- Хорошо бы, Сергей Александрович. Это официальное дознание. Чтобы потом вас больше никуда не вызывали.
- Ну, заходила Снежанна. Может вы её и знаете, из местных. Она…
- Эту блудницу я хорошо знаю. А ещё кто?
- Это пятница у нас, да? В пятницу больше никого не было.
- Так и запишем. А в субботу?
- В субботу приезжала мать. Сидела у меня весь вечер.
- Что же вы так вдвоём день рождения и отмечали?
- На работе завтра с коллегами отметим. Чего их сюда тащить? Да, в субботу заходил ещё Николай. Это местный мастер на все руки. У него ещё фамилия такая…
- Знаю я этого Николая Николаева. А ещё кто?
- Больше никого не было... И вот вы сегодня.
- Так и запишем. Вы прочтите, что я написал и распишитесь в тех местах, где я покажу.
- Да я видел, что вы писали. Где расписываться?
- Вот здесь за дачу заведомо ложных показаний, статья 307 УК. А ещё здесь и здесь. А в конце напишите: «С моих слов записано верно и мною прочитано»… Вот и все дела. Теперь, если не возражаете, я взгляну на комнаты. Для формальности полагается оглядеть квартиру.

Я ничего не ответил. Думал только о том, что делать, когда он начнёт подниматься в мезонин. Пусть пойдёт первым. Ухвачу его снизу за ноги и дёрну. Алеся точно услышит шум, выскочит и поможет… А вдруг она уже выставила раму и ушла по крыше? Что мне тогда с ним делать?..

Участковый прошёл в кабинет, но остановился, только переступив порог, постоял с минуту, потом развернулся.

- А с той стороны у вас спальня, да?
- Да. А что же вы кабинет не осмотрели? Может у меня кто за письменным столом прячется?

Шутка, конечно, дурацкая, но молчать мне было ещё труднее.

- А я особенно и не смотрю. У меня обоняние хорошее. Если есть женщина, я её обязательно «унюхаю».
- Интересно. Извините, конечно, но получается, что у вас нюх как у собаки?
- Нет, что вы! У собаки, разумеется, лучше. Я хорошо улавливаю запахи духов, пудры, кремов, лака для ногтей и всего того, что женщины называют макияжем.
- А если я подушился?
- Душитесь на здоровье. Меня сейчас интересует только наличие женщины… Помню, там у вас туалет был. Можно?
- Ради бога…

Унесла Алеся свою зубную щётку или нет? Если не унесла, то и нюхать ничего не надо.

Инспектор вернулся к столу. Вот сейчас пойдёт к мезонину. Но он сел за стол.

- Надо ещё оду бумагу заполнить. Минутное дело. Не беспокойтесь… Мезонин на зиму заколачиваете от холода?
- Конечно… А то дует. – Ухватился за его подсказку и продолжил уже более уверенно: - Вот в апреле можно и туда выходить.
- Правильно делаете.

Он что-то написал на чистом листе бумаге, сложил его и отодвинул на край стола. Встал и также громко произнёс.

- Извините за беспокойство, Сергей Александрович. Служба, ничего не попишешь.
- Я понимаю… Конечно…

Он направился к выходу.

Я подошёл к столу и уставился на оставленный там лист бумаги. Что он написал? Почему он так спросил про мезонин? Разве отец когда заколачивал его на зиму?

Алеся спустилась как всегда бесшумно.

- Ну, рак-отшельник! К тебе даже по воскресеньям полицейские шастают! И ты ещё говоришь, что у меня паранойя!
- Ты всё должна была слышать. Я держался…
- Ты молоток, док! Всё нормально. А вот он вёл себя не совсем естественно.
- Он почему-то спросил, заколочен ли мезонин. Зачем? А если бы он на мезонин полез?
- Там бы и остался.
- Я его мог за ноги снизу схватить. А ты бы сверху набросилась.
- Что у тебя за мысли, док? У него вес не меньше твоего. Падая, раздавил бы тебя нафиг. А если этот старлей не промах, то и шею успел бы тебе свернуть.
- Смотри, что он ещё оставил. И ничего не сказал.
- Это он написал?
- Да.

Она быстро взяла лист, развернула.

- Что там написано?
- Подожди, док, дай подумать. Получается это наш человек? Но исполнял чужой приказ… Молодец, мужик. Выходит, нормально себя вёл. И его при этом «писали», то есть у него где-то был микрофон.

Протянула мне листок. Там было всего одно предложение: «Убедите С.А., чтобы он ПОТОМ сразу отдал мне все ваши вещи».

- Будем считать, что я тебя уже убедила. Дело движется к развязке. Проще говоря, как только я уйду, а этот старлей придёт, отдаёшь ему мою сумку. Do you understand?
- Понял. А когда это произойдёт?
- Встреча, ради которой я у тебя здесь торчу целую неделю, намечена на завтрашний вечер. Если, конечно, до этого меня не найдёт противная сторона. То, что твой дом держат под наблюдением, хотя бы на всякий случай, я уверена. И визит участкового меня в этом убедил… Уж, через кого они на тебя вышли, не знаю. Здесь и Жанетка твоя побывала, и глазастый Николай, и мать. За мной должны приехать по названному мною адресу и отвезти в Москву. Это люди солидные и встреча будет где-нибудь в центре. Остаётся одна проблема – добраться до места встречи живой.


7. (Понедельник)

Утром поехал на работу почти спокойный. Алеся, правда, и в эту ночь почти каждый час вскакивала с постели и поднималась в мезонин для «наблюдения».

А я решил, что, если люди Виктора Ивановича знают, где она, значит охраняют. Совсем не обязательно для этого почётный караул у моей калитки ставить.
 
Только сел в электричку, как зазвонил смартфон. Толком, не разглядев в людской толкучке номер звонившего, ответил:

- Слушаю.
- Она у тебя?

Голос Виктора Ивановича. Он что, разве этого не знает? А от кого тогда приходил тот участковый? Упавшим голосом смог сказать только одно слово:

- Да.

Он отключился. А мне пришлось сразу, как и договаривались ранее, звонить Алесе. Она почему-то долго не отвечала (была наверху, а мобильник забыла внизу?), потом раздалось короткое:

- Да.
- Он спросил. Я подтвердил.

Хотел ещё что-то добавить. Но не в битком же набитой электричке на эту тему разговаривать.

- Поняла.

День у меня прошёл в сплошных переживаниях. Даже хотел отпроситься с работы, но кто примет моих больных?

После окончания работы сразу на электричку и - в Томилино. Когда подходил к дому, то индуцированный паранойяльностью Алеси внимательно осмотрелся. Позади всё, как обычно: шли нечастые в это время дня, часы пик ещё не наступили, пассажиры с электрички. А вот впереди на левой обочине стояла машина с сильно затонированными стёклами. Вроде сейчас это запрещено. Да и раньше здесь такую никогда не видел…

Вошёл в дом. Тишина. Позвать её? А вдруг у меня уже установили «жучки». Позову «Алеся», и сразу выдам себя. Торопливо обошёл обе нижние комнаты. Поднялся в мезонин. Алеся стояла у стены рядом с дверью и в бинокль разглядывала тот самый автомобиль.

Не отрываясь, спросила:

- Ты его раньше здесь видел?
- Нет.
- У него какой номер?
- Я не обратил внимания.
- Когда же ты научишься наблюдательности, док? А мне номер, как назло дерево загораживает.
- А хочешь, я пойду и посмотрю. Мне-то чего бояться? Вон сколько народу с электричек идёт.
- Пожалуй, это идея. Ясно, что меня сторожат. Только кто? И особо не нарывайся: пройди мимо, запомни номер, сделаешь круг и вернёшься снова со стороны станции.

Я так и сделал. Когда выполнил своё первое боевое задание и сообщил номер Алесе, она задумчиво произнесла:

- Странные номера… Остаётся надеяться, что это наши. Хотя бы сзади меня прикроют. Но кто помешает из гранатомёта спереди ударить по той, в которой буду ехать я?.. Хотела бы я знать, сколько человек сейчас наблюдают за нашей скрипучей калиточкой.
- Сделаем так: я тебе открою калитку, а ты выбежишь и сразу сядешь в ту машину, которую за тобой пришлют.
- Ты герой, док. Я тобой горжусь. Только пришлют за мной обычную машину, а не бронированный «Линкольн». И потом есть такая снайперская винтовка Лобаева, которая гарантирует прицельную стрельбу с расстояния более двух километров. Вон видишь, далеко слева высокий дом? Если там на чердаке сейчас лежит снайпер с такой винтовкой, то я и до калитки добежать не успею.
- Давай я тебя в спортивной сумке вынесу?
- Здорово придумал. Дай я тебя поцелую. Только сразу станет заметно, что ты несёшь что-то тяжёлое. Положат сразу двоих для верности.
- Алеся, если Виктор Иванович спрашивал, у меня ли ты, значит, ещё вчера он об этом не знал. А полицейский, который приходил вчера. Он тогда «наш» или не «наш»?
- Не ломай голову, док. Пока мне везёт. Начиная со встречи с тобой, мне, считаю, везёт, несмотря на всех Жанеток, любопытных Николаев и непонятно чьих участковых полицейских. Но в каждой такой операции наступает момент, когда от тебя уже ничего не зависит. Просто надо делать то, что надо. А там, как судьба кости кинет. И мне такие моменты нравятся…

Долго стояли молча.

- А что ты есть не просишь? Уже пообедал?
- Нет.
- Иди вниз, там всё готово, только разогреть. Я здесь постою.
- Что-то и есть не хочется… Алеся, а когда ты выполнишь это своё дурацкое задание…
- Оно не дурацкое, док. Оно ценою в миллиард «зелёных». Кстати, я сейчас столько стою, понял? Во сколько раз дороже твоей Жанетки, подсчитай!
- Ты ещё шутить можешь?.. Ладно. Вот выполнишь это важное задание. Тогда тебе уже не надо будет прятаться?
- Тогда-то самая охота за мной и начнётся, док. Уже из мести за свой провал. Мне потом и на Луне не спрятаться.
- И на хрена тебе такая работа?
- Это не работа, док, это служба. Военная служба. Это - раз. Она мне интересна и очень нравится. Ну, по душе мне она, понимаешь? Это – два… А про три не скажу.
- Военная тайна?
- Нет, интимная.
- Не понял.
- Ну, хорошо. Сейчас я уже могу сказать тебе всё. Я во время таких операций ловлю такой кайф, который можно сравнить только с тем, какой я испытывала с тобой в постели…

Когда Алесе позвонили, она недолго кого-то слушала, потом назвала мой адрес и выключила телефон.

- Док, просьба. Этот телефон хорошо бы прямо сейчас куда-нибудь отнести и утопить.
- Я его могу разбить молотком и выбросить в туалет, который стоит во дворе.
- Ты гений, док. Исполняй. А у меня на всё про всё один час: душ, макияж, маникюр.

Когда Алеся спустилась вниз, я её не узнал. Хорошо причёсана. Глаза подведены, губы ярко накрашены. Запах духов почувствовал даже я (того лейтенанта бы сейчас сюда). И явно вечернее, хотя и не длинное платье. Но очень красивое, с декольте. На шее в золотом колье под цвет платья отдавал синевой лондон-топаз. С такими же камнями были и серьги. В руке чёрный клатч. На ногах чёрные туфли на высоких каблуках и с толстой красного цвета подошвой.  Как их? Лабутены?

В общем передо мной была женщина, готовая войти в зал приличного ресторана.

Или попасть в прицел киллера.

- Алеся, ты обалденно красивая.
- Спасибо, док. Это ещё у меня причёска самодельная. Сделала бы укладку у хорошего парикмахера, глаз бы от меня не оторвал.
- Но в таких туфлях ты ни от кого не отмахнёшься и не убежишь.
- Бежать и прятаться уже поздно, док. Теперь надо просто идти вперёд… Да, не вздумай за мной выходить. И чтобы из дома нос не высовывал до самого утра, чтобы там не случилось. Это я серьёзно говорю. Я здесь старшая по званию, так что выполняй приказание.
- А поцеловать тебя на прощание, товарищ капитан, можно?
- Нужно. Только в щёку и аккуратно… Машина уже подъехала. Спасибо тебе за всё Серёженька. Хороший ты парень. Ну, будь…

Алеся открыла дверь и гордой походкой, ступая словно по подиуму, пошла по дорожке к калитке. Кто-то открыл ей изнутри машины дверь. Она села. Автомобиль тронулся.

Пока в них никто не стрелял. Машина с тонированными стёклами, которая стояла на обочине, поехала вслед за ними через минуту.


Эпилог.

Со Снежанной я встретился случайно через несколько дней. А может она специально меня поджидала у моей калитки, не знаю. Раньше так никогда не сталкивались.

- Привет, милый. Ты что-то не звонишь мне. Та ещё не уехала?
- Её, считай, и не было. А позвоню я тебе, Жанночка, только при следующих условиях: ты уходишь из своего заведения и восстанавливаешься в институте.
- Легко сказать. У нас ещё Юрка из армии не вернулся, а мать совсем плохая стала. На работу ещё ходит, но огород запустила совсем. А мы с него только и кормились.
- Решать тебе. Уверен, что на первое время деньги у тебя накоплены. Ты сама как-то хвасталась, что не бедствуешь. Выполнишь мои условия, тогда можешь без звонка приходить.
- Ты не шутишь? Или решил опять меня жизни поучить?
- Не шучу. Выполнишь мои условия, возможно мы будем вместе. Только не тяни, мне что-то одному жить надоело…
*

Когда ко мне в очередной раз пришёл в поликлинику с традиционной просьбой Виктор Иванович, я взял его за локоть и тихо спросил:

- Об Алесе ничего не слышно, Виктор Иванович? Где она?

Он удивлённо вскинул брови:

- Какая Алеся? У меня нет сотрудницы с таким именем, Сергей.

Но локоть свой освободил мягко и даже слегка дружески потрепал меня по руке. Потом многозначительно посмотрел и добавил:

- Я не знаю такую девушку, док...

*

Вернувшись однажды домой, увидел на письменном столе томик Чехова. Открыл. Там лежала записка: «Док, ты - садист. Но хорошо, что не забрал ключ с крыши. Только я ноготь сломала, пока забралась на твой долбанный сортир. Мог бы где-нибудь и лестницу оставить. На машину ещё не накопил? Ключ на старом месте».

Я пошёл к тайнику в туалете. На свёртке с револьвером лежали несколько ассигнаций по 500 евро. Алеся выполнила своё обещание. Более того, оказалась права и в отношении матери. У неё действительно имелись свои накопления, и мы уже заказали «Тойоту Короллу». А я, разумеется, записался в автошколу на курсы вождения…

*

Позвал к себе Николая.

- Есть работа. Я буду в помощниках. Не морщись, обещаю помогать тебе не хуже моего отца. Через неделю у меня отпуск, тогда и начнём строить.
- Что строить?
- Вот на этом месте, где лет десять назад был чей-то огород, мне нужен гараж. Построим?
- Было бы из чего, а дело не хитрое. Сделаем, Сергей Саныч. Готовь бабки. А я узнаю, почем нынче материалы…

*

«В минуты, когда меня томит одиночество и мне грустно, я вспоминаю смутно, и мало-помалу мне почему-то начинает казаться, что обо мне тоже вспоминают, меня ждут и что мы встретимся…» (Антон Чехов, «Дом с мезонином»).

Алеся, где ты?

***
Февраль, 2016 г.