Духовное сопротивление в холокосте

  Длительное время Мордехай Анелевич, командующий Еврейской боевой организации во время восстания в Варшавском гетто, сталкивался с разговорами о пассивных еврейских массах, которые не защищали себя и как "овцы шли на бойню”

  Эта оценка игнорировала конкретные условия, в которых действовали изолированные и ослабленные евреи, преследуемые нацистским режимом. Их трагическая судьба требует не только сочувствия и памяти, но и уважения за то, как они ответили на такие представления. Индивидуальной и общинной еврейской реакцией на нацистские антиеврейские меры было сопротивление массовой депортации, противодействие массовому убийству и попытки даже в таких условиях продолжать вести нормальную жизнь.
  Люди часто основывают свои ожидания на будущее по их опыту прошлого. В ряде стран - Польше, Литве и частично Украине, занятых немцами в Первой мировой, - евреи находились в плену воспоминаний о доброжелательных отношениях к ним оккупантов, полагая, что так же будет и в случае новой войны. Они также надеялись, что их местные нееврейские соседи будут лояльными по отношению к евреям, поэтому стремились к нормальной жизни и при оккупации, полагая, что ситуация нацистского насилия носит временный характер. Продолжительный период члены подпольного движения спорили о значении вооружённых выступлений, которые, вероятно, могли дать относительно небольшой эффект из-за отсутствия оружия и поддержки местного населения, ослабленности из-за голода, холода и болезней - но, несомненно, привели бы к гибели невооруженных стариков, женщин, детей. К тому же еврейские лидеры в многочисленных гетто ошибочно полагали, что оккупанты не будут убивать нужных им тружеников.
  В 1941 году гетто были созданы в оккупированных немцами крупных советских городах, включая Вильнюс, Каунас, Ригу, Минск и Львов. В отличие от ранее установленных в Польше порядков, здесь гетто были созданы после массовых еврейских расстрелов, осуществляемых мобильными нацистскими подразделениями и их пособниками.
  Небольшие группы молодых людей начали планировать вооруженные действия против нацистов, но большинство евреев в гетто продолжали устоявшийся образ жизни. В Вильнюсе, как отмечал лидер подполья Абба Ковнер, сторонники вооруженной борьбы не получили поддержки населения и были вынуждены бежать в леса, чтобы продолжить вооруженное сопротивление.
  К тому времени, когда большинство евреев начало осознавать реальность массового убийства нацистами, часто даже после прибытия в лагеря смерти, они находились в ослабленном физическом и психическом состоянии. Это объясняет, почему те, кто в конце концов поднял оружие или поддержал вооруженное сопротивление, сделал этот только после окончательной потери надежды на спасение. В ходе ликвидации концентрационных лагерей и гетто в 1942 и 1943 годах евреи провели беспрецедентные вооруженные восстания в трех из шести лагерей смерти - Треблинке (август 1943-го), Собиборе (октябрь 1943-го) и Аушвице-Биркенау (октябрь 1944-го).
  Помимо героического восстания в Варшавском гетто в апреле 1943 года, вооруженные подпольные группы работали в более чем 90 других гетто по всей Восточной Европе, вооруженное сопротивление вспыхнуло в гетто Белостока, Бендзина, Ченстохова, Лахве. Большое количество евреев также участвовало в партизанском и подпольном движении по всей оккупированной Европе, в таких странах, как Советский Союз, Югославия, Франция, Греция, Голландия, Бельгия, Италия, Словакия.
  Миф о “трусливых евреях”, распространявшийся в течение десятилетий уже после войны, является исторической ложью. Общее настроение узников гетто и концлагерей можно выразить так: нацисты постараются сломать нас физически, но не смогут духовно. Ведь сопротивление проявлялось в самых различных формах ; не только в виде вооруженных выступлений. Особенностью еврейского сопротивления было то, что оно не было в состоянии нанести существенный урон системе насилия, и потому сосредоточилось на идее выживания еврейского народа, а также на распространении знаний о трагедии Холокоста для будущих поколений во имя напоминания миру о зверствах, которые произошли во время Катастрофы.
  Особой проблемой была необходимость поддержания морального духа. Социальные и культурные мероприятия были инициированы различными ; довоенными еврейскими политическими партиями, такими, как Бунд, сионисты и социалисты. Они сыграли свою роль в поддержании узников гетто физически, через суповые кухни, и духовно - через образовательные и социальные инициативы. Многие раввины вели тайную религиозную деятельность, укрепляя духовную стойкость их последователей. Театральные представления, концерты, художественные выставки и литературные вечера там, где это было возможно, стали проявлениями нерушимости духа и желания продолжать полноценную жизнь.
  Даже в лагерях уничтожения существовали действия сопротивления, такие, как моральная поддержка и разделение скудных пайков с другими. Формы сопротивления в этих лагерях включали стремление информировать внешний мир о массовых убийствах; сохранить свои человеческие идеалы и общинные ценности через религиозные обряды и взаимную помощь и, наконец, впечатляющие примеры евреев, которые, сознавая, что гибель неизбежна, бросали вызов нацистам таким способом, который обрекал узников на смерть. Некоторые произносили молитвы или пели национальные гимны, даже направляясь в газовые камеры.
  В многочисленных небольших группах в концлагерях еврейские заключенные использовали разработанные формы взаимной помощи, поддержки и ответственности. Так, женщины часто становились “лагерными сестрами” - заботились друг о друге, рассказывали истории, молились и строили планы на будущее. Еврейские заключенные рисковали жизнью, помогая другим. Даже называть друг друга по имени было моральной помощью, потому что нацисты требовали, чтобы заключенные были известны только по их номеру, присвоенному лагерем. Неповиновение могло стоить жизни. Многие оставшиеся в живых в Аушвице объясняют свое выживание солидарностью других заключенных, которые заставляли их выходить на работу больными, зная, что неспособность трудиться ведет напрямую в газовые камеры.
  Безоружное сопротивление имело место во многих формах, культурных и образовательных, как религиозных, так и нерелигиозных. Это свидетельствовало, что физическое выживание, связанное с приемом, пиши, было не единственным важным вопросом для людей в этих тяжелых условиях. Они искали возможности противостоять насилию, голоду, болезням через укрепление морального состояния при использовании музыки, театральных постановок, чтения литературы и последующего совместного обсуждения. Тесно связанными с этими культурными мероприятиями являлись попытки людей документировать жизнь и смерть, сохранить память об ушедших и их страданиях. Если заключенный чувствовал, что больше не может переносить реалий жизни в концлагере или гетто, он находил способ выживания в умственной деятельности - возможности жить в духовной области, которую никакие враги не могли уничтожить. Духовная жизнь укрепляла заключенных, помогла им адаптироваться и тем самым улучшить свои шансы на выживание. Религиозная, культурная и образовательная деятельность представляла “духовное сопротивление”, необходимое, чтобы выстоять вопреки навязываемым гибельным условиям.
  Евреи, разбросанные по многим гетто, реагировали различными способами на всеобъемлющую политику уничтожения, преследования и унижения. Они не надеялись на помощь извне, убедившись, что значительные слои местного населения были равнодушными или даже враждебными по отношению к ним. .Интеллектуальное сопротивление людей заключалось в игнорировании нацистских распоряжений, отстаивании своей культурной жизни, физическом и умственном самоутверждении, взаимной поддержке, воспитании и спасении еврейских детей, создании дневников ,предоставлении ложных документов и сведений, помощи людям в бегстве, борьбе против голода и болезней, распространении известий о нацистских акциях против евреев в оккупированной Европе путем публикации подпольных газет. Во многих гетто люди, включая даже детей, рискуя жизнью, занимались контрабандой еды и лекарств и, таким образом, сопротивлялись психическому и физическому уничтожению.
Интеллектуальное сопротивление и самоутверждение евреев требовали определенных условий, которых не было у евреев Европы: сильной групповой идентичности, поддержки со стороны местного населения, предоставления со стороны необходимых ресурсов для выживания. Во всех гетто были созданы общинные, организации взаимопомощи и домашние комитеты, чтобы добывать и делиться тем, чего не хватало, особенно продовольствием и одеждой. Все это акты сопротивления служили утверждению еврейской воли к жизни вопреки тому, чего добивались нацисты: чтобы евреи просто исчезли. Разнообразие поведения преследуемых евреев, которое сейчас описывают исследователи, показывает, что не может быть и речи об обшей пассивности. Подпольные организации распространяли листовки и журналы, некоторые пытались саботировать работу на фабриках и мастерских в гетто. Но евреи сопротивлялись не только после начала Второй мировой. При других обстоятельствах, еще ;до войны, когда нацистский режим только начинал преследовать еврейское меньшинство, но еще не совершал массовые убийства, евреи в рейхе протестовали, отказываясь подчиняться приказам. 
  В то время, когда большая часть образовательных мероприятий была запрещена для евреев, в гетто существовали подпольные учебные заведения, религиозные семинарии, театральные группы. Духовное сопротивление придавало им силу, несмотря на потери членов семьи и друзей. Примером может служить созданная в Вильнюсском гетто библиотека, где евреи отмечали даже приобретение стотысячной книги. Эта мотивация послужила поводом для создания подземного архива Рингельблюма в Варшаве еще в ноябре 1940 года. Этот архив был найден в развалинах Варшавского гетто после войны. Подобный архив хранился и в Белостокском гетто. Какой бы страшной жизнь ни была, к мукам голода и холода добавлялось желание послушать музыку, пение, прочитать интересную книгу, побывать в театре. Еврейская деятельность духовного сопротивления могла выражаться также в молитве или учебе. Интеллектуалы предлагали там, где была хоть малейшая возможность, концерты и театральные представления, проводили чтения и организовывали уроки для детей и подростков.
Сбор документальных свидетельств о преступлениях, совершенных нацистами, также был элементом сопротивления. Конкретными примерами стали дневники. Написанные за стенами гетто или за колючей проволокой концлагеря, дневники являлись свидетельством и отражением желания оставить наследие для будущих поколений.
  Группы во многих гетто собирали и хранили отчеты, письма и дневники, подробно рассказывающие о том, что с ними происходит. Голодающие и измождённые люди, даже после гибели их близких, жаждали нормальной жизни, они в своих записях выражал надежду на будущее, хотя понимали, что это всего лишь мечта, скорее всего неосуществимая при таких трагических и унизительных обстоятельствах. Источники, особенно записи из дневников жертв Холокоста и оставшихся в живых, побуждали правдиво описать повседневную жизнь в гетто - как акт сопротивления против нацистского гнета. Многие личные дневники пережили войну. Непосредственность и острота наблюдений еврейских детей, отраженная в их дневниках, создала условия, чтобы их продолжали и нынче читать, обдумывать миллионы людей во всем мире.
Приведем короткие отрывки из подпольных дневников того времени. Запись от 9 июня 1942 года в Варшаве: "Голод печатного слова теперь сильнее ощущается в гетто. Для того чтобы выяснить, как голодные люди читают книги, достаточно взглянуть на километровую очередь к библиотеке". Еще одна запись от 4 марта 1941 года: “Суповая кухня для интеллигенции является постоянным местом встречи, управление кухней организует концерты, вечера чтения и поэзии. Цель состоит в том, чтобы дать жителям гетто культурные развлечения и оказать финансовую поддержку художникам".
  “Клойз (маленькая синагога - А.В.) почти полна. Кантор молится мелодично; вы никогда не узнаете от него и поклонников, что мир находится на краю пропасти. Они носят молитвенные шали и тфилин. Если бы вы на мгновение закрыли глаза и не смотрели на этих людей, на их исхудалые лица..., но просто слушали гул своих молитв, вы были бы уверены, что попали в дом Б-жий в мирное и спокойное время. Среди прихожан есть и молодые люди. В мире -убийство, насилие, грабеж и мошенничество; улица холодная; в сердце муки и боли; но над ними витает другая сила, высшая и вечная - сила прошлого и будущих поколений”.
  “Живым духом в школе был Ицхак Катенелсон (Варшавское гетто - А. В.), самый уважаемый и популярный учитель. Его специальностью была Тора, и он учил своих учеников любить своих людей и их наследие и стремиться к национальной независимости".
  "Мы отпраздновали Пурим в сионистской суповой кухне по улице Заменгоф, 13, которая является центром всей еврейской-сионистской общественной деятельности. Затем пели праздничные песни в сопровождении фортепиано, а между одним номером и другим у нас даже были три куска хлеба с маслом, вкус традиционных пирогов с маком и стакан подслащенного кофе".
  С декабря 1941 по май 1945-го город Терезин в Чехии стал огромным еврейским гетто, куда доставляли вначале чешских, немецких и австрийских евреев, а затем также депортировали евреев других европейских стран. Нацистская пропаганда обманывала, называя Терезин “райским гетто”, чтобы скрыть его предназначение - уничтожение евреев. Там погибло затем около 35000 заключенных и 87000 евреев, депортированных в лагеря смерти на востоке. Из узников Терезина выжило всего около 3800 человек.
  Для создания видимости благополучия лагерные стражи терпели культурную и художественную деятельность, которая велась в Терезине, цинично используя артистов, художников, писателей, журналистов, которые стали затем жертвами нацистов. Тем не менее художники смогли использовать доступные материалы, чтобы помимо официальных заданий создавать подпольные работы, изображающие жизнь и смерть в Терезине.
  Примером духовного сопротивления в этом концлагере стали несколько подростков, которые составили тайный альманах прозы, поэзии и редакционных статей. В трогательном письме один из подростков писал: “Мы больше не хотим быть случайной группой мальчиков, пассивно поддаваясь судьбе, которую мы встретили. Мы хотим создать активное, зрелое общество через работу и дисциплину, превратить эту судьбу в радостную, гордую реальность”. Подросткам удалось создать личный, хотя и слабый мир, в котором даже ограниченная возможность принятия решений стала способом сохранить внутренний смысл существования.
  Обращение к иудаизму и традициям в то время, когда нацисты хотели уничтожить все следы нашего народа, помогало многим евреям противостоять ужасам Холокоста. Соблюдение заповедей в мире насилия служило утешением и было проявлениями общинной солидарности. Изображения подпольных религиозных обрядов нередки в искусстве Холокоста. Различные работы, выполненные в разных лагерях, изображают молитвы на праздники Рош а-Шана, Йом-Кипур и Суккот, а также соблюдение шаббата и другие коллективные молитвы. Художники документировали эти церемонии, которые проводились в приспособленных помещениях или казармах. Эти художественные работы, как правило, изображают группу заключенных, которые, несмотря ни на что, продолжают придерживаться своей веры, традиции, идентичности как иудеи и как люди. Еврейские религиозные учреждения стали центрами еврейской жизни, убежищем от враждебного внешнего мира, равно как и многочисленные созданные еврейские школы. Художники задокументировали эти церемонии, показывающие, что способствовало борьбе за выживание во время Холокоста.
  Среди тех, кому поручена задача погребения архива “Онег Шаббат" (“Радость субботы" - иврит) были два педагога: Израиль Лихтенштейн и его жена, художник Геле Секстейн. Незадолго до захоронения архивов они добавили к документам описание своей жизни и завещание: "Желаем, чтобы мы были жертвой искупительной смерти для всех других евреев во всем мире". Супруги верили: евреи выживут. Еврейские мужчины из зондеркоманды, назначенные для исполнения "особых обязанностей” в газовых камерах оставили “свитки Аушвица”, написанные на идише, где последние слова признания были адресованы еврейской диаспоре “для всех будущих поколений". Их последние слова подпольный еврейский национальный комитет, действующий в Варшаве, контрабандой переправили на Запад, где они были изданы в 1945 году.
  Страдания евреев при нацистском режиме отражались и в их музыкальном творчестве. Музыка предлагала способ выразить свою человечность в нечеловеческих условиях, убежать от реальности и озвучить их стремление к свободе и обретению утешения и надежды. Уличные исполнители выступали в Лодзи, Варшаве и Кракове; они пели о жизни в гетто, многие песни были положены на мотивы существующих мелодий. Одним из популярных уличных исполнителей в Лодзинском гетто был Янкл Гершкович (1910-1970). Поэты Лейб Розенталь, Шмерко Качергинский и Гирш Глик создали в гетто самые известные свои стихи для песен на идише. Среди них - четыре из вильнюсского гетто: “Не говори никогда" написанные Гирш Гликом (1922-1944) на мелодию советского композитора-еврея Дмитрия Покраса; “Тише, тише" - слова Качергинского, музыка одиннадцатилетнего Александра Волковыского Тамира; “Весна” - слова Качергинского, музыка Абрахама Бродно и "Исролик" - слова Лейба Розенталя (1916-1945), музыка Миши Векслера (1907-1943). Своеобразным гимном Катастрофы, исполняемым на церемониях поминовения жертв Холокоста, стала песня “Не говори никогда", созданная вовремя Шоа. Часто исполняют и песню "Горит!”, написанную популярным поэтом Мордехаем Гебиртигом (1877-1942) из Кракова ещё в 1938 году: ее считают пророческой, предвещающей надвигающейся Холокост.
  Послевоенные исследования в основном были сосредоточены на военном сопротивлении нацистскому режиму, другим формам сопротивления внимание практически не уделялось. Изучение форм еврейского духовного сопротивления началось со значительным опозданием. Ныне, когда после окончания Второй мировой войны выросло уже два поколения и наследие Холокоста стало одной из самых трагических глав еврейской истории, мы можем в полной мере оценить мужество тех, кто противостоял нацистам. Наследие, оставленное ими, свидетельствует о высоком моральном духе обреченных, их стойкости и духовному сопротивлению, их культурной и религиозной самобытности.