Старые тетради - Южный фронт

      После тяжелых боев с колчаковцами на Восточном фронте недолог был отдых азинской дивизии, - на южном фронте под Царицыном и Астраханью красные войска ничего не могли сделать с армией Деникина и другими белогвардейскими формированиями. Центральное правительство и военное начальство приняло решение усилить Южный фронт наиболее боеспособными частями и командирами Восточного фронта, которые уже имели богатый опыт проведения оборонительных и наступательных боев. На Южный фронт был командирован командарм Шорин, туда же была переброшена не без его рекомендации 28-я стрелковая дивизия.

      <…Почти все части дивизии погрузились в вагоны и поехали на запад. А транспортную часть погрузили на баржу, и мы отправились по реке Каме, а потом по Волге. Прибыли под Царицын где-то в сентябре или октябре месяце. Выгрузились, отдохнули с неделю, и нашу часть направили по заготовке продуктов в астраханские степи. Покупали скот, зерно, и отправляли в Царицын. Я не помню месяц, но уже Волга стала льдом. Через нее сделали понтонный мост. На наше несчастье, вместо того, чтобы перегонять скот группами, погнали их скопом, и мост перевернулся. Скот попадал в воду. Часть успели выловить и прирезать, а какая-то часть погибла…>

      В станице Великокняжеской, куда был пригнан скот, отцу было приказано сформировать транспортную колонну, чтобы отвезти на передовую, отошедшую уже далеко от Царицына, подарки от московских рабочих. Небогатые были подарки - бельё, рукавицы, конфеты, но всё это поднимало боевой дух в войсках. Вот как пишет об этом отец.

      <…Когда мы приехали в хутор Чувильский, увидели, что начальник дивизии Азин расстанавливает пленных. Их было человек двести. Азин был ранен в руку, она у него была на перевязи, и лошадью он управлял одной рукой. Я обратился к товарищу Азину и спросил, что делать с подарками московских рабочих. Он сказал – свяжитесь с начальником снабжения Прибытко. Я нашел Прибытко, и мы разгрузили груз: бельё, конфеты и другое.
      Потом я опять подошел к тов. Азину и спросил, куда нам теперь ехать. Он говорит – поезжайте на станцию и грузите на подводы всё, что попадет: хлеб, сахар и прочее. Станция находилась в 2-х километрах от хутора, была сильно разбита и горела после сильного боя. Когда мы ехали к станции, за хутором лежало много убитых лошадей и людей – тридцать или сорок. Мы считать не стали. На станции мы погрузили пшеницы 9 подвод и поехали в хутор Поповский. Это было в феврале или в марте 1920 года…>

      Видимо, отец разговаривал с Азиным во время Тихорецкой операции, которая проводилась с 14 февраля по 2 марта, потому что погиб Азин 18 февраля. Упоминающаяся в записках отца железнодорожная станция, возможно, - Торговая.
      Тихорецкая - последняя войсковая операция гражданской войны, в которой участвовал В.М.Азин. Его дивизия входила в 10 армию и по плану операции от Морозовской и Великокняжеской станиц шла в наступление через Торговую, Ново-Покровскую на Тихорецкую.
      По рассказам отца, Азин попал в плен из-за своей бесшабашной смелости, отправившись с ординарцем по каким-то делам в местность у станции Целина за рекой Маныч, которая контролировалась противником. Напоровшись на разъезд белых, они долго отстреливались и почти ушли от погони, но нога лошади комдива попала в звериную нору, и он, упав на полном скаку, ударился о землю и потерял сознание.
       В литературе факт пленения Азина описывается по разному, как и дальнейшая судьба комдива. Отец говорил, что Азина повесили на центральной площади станицы Тихорецкой. Белый генерал А.В. Голубинцев, захвативший в плен комдива, в своих мемуарах «Русская Вандея» пишет, что Азина отправили куда-то в вышестоящий штаб, и он, якобы, был убит при попытке к бегству. 
 
                *     *     *
     В армии свирепствовал тиф. Голод, грязь, вши, недосыпание и постоянная усталость - всё это способствовало распространению эпидемии. На станции Суровики отец похоронил своих товарищей, потом заболел сам, и его оставили в какой-то станице. Семь дней пролежал он без сознания. Перед этим, чтобы не попасть белым в руки, порвал все свои документы. Когда очнулся, то узнал, что родная дивизия где-то на пути к Армавиру. Кое-как собрался и, хотя его качало из стороны в сторону, пошёл на станцию. Через неделю, исхудавший и измученный, он прибыл в свою часть. Начальник команды Изергин только покачал головой:
      - Что мне с тобой делать? Какой ты теперь боец? Иди-ка лучше вот по этому адресу и лечись. Хозяин хаты, куда я тебя посылаю, надёжный товарищ...
      Действительно, в простой рабочей семье, куда приплёлся отец, его встретили доброжелательные, заботливые люди, и уже через две недели он вернулся в строй.
     В пути болезнь вернулась, так она и называлась - возвратный тиф. На этот раз его поддержал напарник, пожилой эстонец. Он ухаживал за ним как за собственным сыном, кормил с ложки, мыл и где-то доставал лекарства. А обоз из ста пятидесяти подвод продолжал двигаться. Проехали Грозный, Петровск и Дербент.

      < …Мне сообщили, что наша часть идёт в направлении города Баку…>

      Бакинская операция, в которой была задействована 28-я дивизия, состоялась с 28 апреля по 1 мая 1920 года. Азербайджанский Ревком, боровшийся против мусаватистского правительства, провозгласил Азербайджанскую Социалистическую Советскую республику и обратился к Совету Народных Комиссаров России  с просьбой оказать помощь «…путем посылки отрядов Красной Армии».
      Основу помощи составила 11 армия, состоящая из 20-й, 28-й, 32-й дивизий и 2-го конного корпуса. 28 апреля четыре бронепоезда с десантом и представителями компартии Азербайджана (А.И.Микояном, Г.М. Мусабековым и Г.П. Джамбиевым) вошли в город и заняли узловые станции. 30 апреля в Баку вошла конница и штаб 11 армии. На следующий день морской порт блокировали корабли Волжско-Каспийской флотилии. Так была вторично установлена советская власть в Азербайджане.
      Подводы с тифозными больными прибыли в Баку 5 мая. Отец не мог ходить, лежал опухший и почерневший. Лечение началось с бани. Два дюжих санитара внесли его туда на руках, окунули сначала в ванну с каким-то отваром, а потом часа два парили. И, странное дело, такое лечение пошло на дело: через три-четыре сеанса отец почувствовал себя лучше, и вскоре возвратился в часть.
      Но опять не надолго. Когда их отправили к армянской границе в город Агдам, он схватил малярию. Опять беспамятство на больничной койке госпиталя Бий-бата. На этот раз выздоровление затянулось, болезнь не отпускала его более трёх месяцев.
      <…Я уже стал поправляться, когда нас известили, что в городе будет митинг, что из красноводских степей привезли останки 26 бакинских комиссаров. Медсестра собрала нас -  человек десять едва ходящих, и мы пошли на митинг, стали недалеко от трибуны. Нам хорошо было видно и слышно, как выступали Зиновьев и Радек. А народу собралось – десятки тысяч…>
 
     История бакинских комиссаров такова. Первый раз советская власть в Баку была провозглашена в 1918 году, но продержалась она недолго. Отряды и руководство бакинской коммуны, изгнанные мусаватистами, на 16 пароходах эмигрировали в Астрахань, но в пути их настигли военные корабли контрреволюционного правительства Диктатуры Центрокаспия. Пароходы были возвращены в Баку, советские отряды разоружены, а 35 советских руководящих работников заключены в тюрьму. В сентябре на Баку начали наступление турецкие войска, и контрреволюционеры вместе с английскими интервентами бежали на пароходах в Красноводск, захватив арестованных. 20 сентября 1918 года 26 бакинских комиссаров были расстреляны на 27-й версте Закаспийской железной дороги.
      8 сентября 1920 года был траурным днём для Закавказья - в этот день хоронили останки двадцати шести бакинских комиссаров, которые были привезены из красноводской пустыни.

      <…По выздоровлении нас направили в слабосильный батальон. Пробыли мы там две недели. И вот приходят два матроса и объявляют – кто желает поступить в Кожановский отряд, который находится в Крыму или на Кавказе? Я записался добровольцем. Вместе с другими меня повели к складу, где обмундировали во флотскую одежду. Потом на поезде довезли до Петровска (Махач-Калы), разбили по отрядам. Меня направили под Кизляр в пос. Лопуховка, где служил по охране Каспийского побережья…>

      Я долго искал, что означает в записях отца – Кожановский отряд. Оказалось, что в некоторых боевых операциях, ещё на Восточном  фронте, совместно с 28-й азинской дивизией воевал десантный  отряд -  своеобразный спецназ,   которым командовал моряк Кожанов. Потом в энциклопедии и в другой литературе я нашел более подробную справку об этом человеке.
      Кожанов Иван Кузьмич окончил с золотой медалью Ростовское реальное училище и поступил в Петроградский горный институт, откуда его призвали в армию, и он был зачислен гардемарином в морской корпус. Ещё в институте, в марте 1917 года, он вступил в ряды коммунистической партии. В 1918 году он был направлен партией на Восточный фронт, где командовал десантным отрядом моряков Волжской флотилии. За бои под Котловкой и взятие Елабуги Кожанов награждён орденом Красного Знамени.
      В июле 1919 года отряд Кожанова был переброшен на Южный фронт. После операций под Астраханью, отряд участвовал в ликвидации банд генерала Бабиева, а потом  в установлении Советской власти в Азербайджане. Когда в 1920 году войска барона Врангеля вышли из Крыма, для противодействия был сформирован морской экспедиционный корпус, командиром которого назначен Кожанов.
       Видимо, это был отчаянный человек, который хорошо воевал и на суше, и на воде. Он был одно время командиром отряда речных канонерок. А потом, очевидно, его назначили охранять побережье.
      После Гражданской войны Иван Кузьмич Кожанов занимал высокие государственные посты: командовал флотом Балтийского моря, был членом Реввоенсовета морских сил Чёрного моря. Будучи ещё совсем молодым человеком, в 1927 году он окончил Военно-морскую академию и продолжил работу на государственной и дипломатической службе. Прожил он совсем немного и был расстрелян как враг народа в 1938 году. А потом его реабилитировали.
       С подразделениями Кожановского отряда отец был в Петровске, Кизляре, а потом судьба вернула его в Баку. После переформирования он попал в Первый Кавказский корпус.
      И опять его подкосила болезнь, две недели он пролежал в малярийной лихорадке. Затем была пересыльная часть, где он встретился со своим земляком, и тот предложил ему службу в отряде особого назначения.
      Команда, в которую попал отец, насчитывала двадцать четыре человека. Дисциплина здесь была строжайшая, потому что объектом охраны был самый главный орган Закавказской республики - Совнарком. Председателем Совнаркома в то время был Н.Н.Нариманов - большевик ленинского крыла, человек обаятельный и обладающий большими организаторскими способностями.
      Отец рассказывал, что к этой команде был приписан Иван Шемякин – чемпион мира по французской борьбе. До революции в России были знамениты три Ивана – Поддубный, Заикин и Шемякин. Причина введения чемпиона в отряд охраны элементарно проста – для пропитания спортсмена: в беспорядках Гражданской войны не было места всяким чемпионатам, и спортсмен был вынужден голодать.
      Отец был свидетелем мусульманского праздника шахсей-вахсей, когда верующие мусульмане организовали грандиозное шествие по центральным улицам Баку. Они шли как на параде, выстроившись в каре, и били себя по спинам цепями, а впереди идущие надрезали кожу на лбу и груди, откуда струилась жертвенная кровь. Когда эта процессия проходила мимо здания Совнаркома, на балконе появился Нариман Нариманович и произнёс пламенную революционную речь. Трудно сказать, слышали ли его мусульмане, но в изобретательности Нариманову не откажешь...
      Запомнился отцу и другой случай. Он был часовым у входа в Совнарком. Подъехала машина, из которой вышло несколько человек. Впереди шёл плотный кавказец с пышными усами.
      Отец загородил ему дорогу:
      - Ваш пропуск?
      Сопровождающие пододвинулись к отцу:
      - Не видишь, что ли, кто идёт?
      Но кавказец отстранил их рукой, достал пропуск и сказал:
      - Правильно службу несёшь, солдат!
      Когда процессия скрылась за дверью, напарник отца набросился на него:
      - Ты что, осатанел, это же сам Орджоникидзе!
      - Ну и что, - сказал отец, - да хоть сам господь бог...
      С тех пор каждый раз, когда Орджоникидзе входил в Совнарком, он обязательно доставал пропуск:
      - Всё в порядке, солдат, пропускай...
      Кроме выполнения постовой службы, команде, в которой был отец, приходилось сопровождать правительственные делегации в Турцию и в Грузию.
       В декабре 1921 года отца комиссовали по болезни, и, наконец-то, он оказался дома. Из двенадцати одногодков, ушедших из деревни на Первую мировую, вернулся он один.
      Вот так закончилась Гражданская война для нашего отца.