Крыс

Посвящается
Ольге и её покойному Крысу


1.

Крысу Сергей назвал «Крысом», потому что она (вернее – он) был самцом. В домашнее животное Крыс превратился вынужденно и даже вопреки желанию самого Сергея, который не страдал излишней сентиментальностью по отношению к хвостатым «друзьям человека». Поселился Крыс в коридоре, кормил его Сергей тем, что оставалась от его холостяцких обедов, и лишь изредка баловал семечками. Каждую семечку Крыс брал своими розовыми лапками, выгрызал зёрнышко, а шелуху отбрасывал. В общем, Крыс был, как и все крысы, далеко не дурак. Но чтобы до такой степени! Впрочем, обо всём по порядку...

А произошло следующее. Сергей, обучаясь в аспирантуре на кафедре патологической физиологии, «делал» кандидатскую на крысах. Разумеется, не тех, что бегают вокруг мусорных баков, а их элитных сородичах генетически чистой линии «Вистар». Кафедра занималась исследованием влияния коротковолновых частот на заживление различных поражений, воспалительных процессов и прочей гадости, о которой людям, не носящих белые медицинские халаты, лучше до поры до времени и не думать. Конкретной научной задачей Сергея являлось определение тех границ этого излучения, за которые заходить в терапевтических целях было бы уже опасно и неразумно. Поэтому вполне естественно, что работа, во-первых, проводилась на лабораторных животных, а во-вторых, носила несколько жестокий характер. Усиливая или уменьшая поток мощности излучения, его частоту, Сергей работал, выражаясь языком сопромата, «на разрыв»: если крыса не выдерживала и погибала или у неё развивались необратимые расстройства, значит, в этом месте и располагалась граница, за которую нельзя переходить. И приступал к изучению следующей комбинации мощности, частоты и т.д. Крыс, разумеется, не жалели: поиски истины требуют жертв.

Физическая часть проблемы Сергея интересовала меньше: приборы поставлялись, регулировались и настраивались инженером, который, в свою очередь, брезгливо морщил свой «мнэсовский» нос от «ароматов» вивария. Но вся патофизиологическая часть экспериментов (и, разумеется, патологоанатомическая – крыс-то после гибели надо было вскрывать… но не будем о грустном) лежала на Сергее. В общем, за порядок на палубе отвечал он и больше всех был в нём заинтересован, так как кандидатскую-то делал себе, а не чужому дяде.

И вот стоило ему слечь на неделю с банальным гриппом и перепоручить облучение подопытных крыс лаборанту, как тут всё и случилось. Нет, ничего страшного не произошло: по разработанному плану лаборант закреплял в специальном станке животное, включал на определённое время (от 10 до 30 минут) приборы, потом брал другую крысу, изменял некоторые характеристики, снова облучал, потом третью и т.д. Главное – не перепутать крыс, не ошибиться в устанавливаемых показателях и всё фиксировать в журнале. Он так и делал. Но Крыс (который тогда ещё был рядовым лабораторным животным и персональным именем не обладал) был крупным и ловким самцом, отличался необыкновенной агрессивностью и изворотливостью, и работать с ним было сложно. Он, как оправдывался позже лаборант, «достал» его тем, что пару раз довольно сильно укусил за пальцы, а один раз ухитрился вырваться из зажима и его пришлось целый час ловить по всему кабинету. В общем, в понедельник лаборант, возможно находясь особенно в дурном расположении духа в связи с похмельем, решил Крыса «наказать». Закончив дневную работу, он зафиксировал его в станке, направил на него всю имеющуюся в кабинете аппаратуру, вывернул до пределы ручки регуляторов и оставил Крыса под излучением на всю ночь, надеясь утром найти его благополучно сдохшим.

Но Крыс остался жив. Хорошо хоть Сергею лаборант потом всё честно рассказал, так как животное после этого, разумеется, пришлось исключать из эксперимента. Вот Сергей и забрал его домой, позаимствовав из вивария клетку. Умрёт Крыс – Бог с ним. Выживет - молодец, но всё равно никакой научной ценности он уже не представляет, так как сколько, какими приборами и на каких частотах его облучали, лаборант, разумеется, вспомнить не смог.


2.

Примерно, через месяц «совместной» жизни с Крысом, который не сдох, хотя и стал несколько заторможенным, Сергей стал видеть необычные сны. Странность заключалась в том, что он видел самого себя, но как бы глазами сидящих в клетке крыс. Необычность состояла именно в последнем обстоятельстве, так как сюжетная линия сна, если так можно выразиться, была вполне прозаической и представляла его обычную работу в виварии. Вот он взял очередную крысу, вот закрепил в специальном устройстве, вот начал включать аппаратуру и т.д. Постепенно эмоциональный фон сновидений стал насыщаться ненавистью и злобой по отношению к нему самому. То есть Сергей видел себя во сне со стороны и был готов растерзать себя на части. Ощущение, что он – это ОН, постепенно терялось, заменяясь на ощущение, что он – это враг, кто-то чужой. Происходило как бы раздвоение личности: наяву Сергей был вполне доволен своей персоной, а во сне превращался в свою зловещую ипостась, чужеродное alter ego.

Поначалу Сергей объяснил этот феномен для себя довольно логично: совесть заговорила. Сколько он бедных животных погубил и сколько ещё погубит. Но это же не его вина! Работа такая! Он же не на живодёрне работает, а занимается научным исследованием. А эти крысы – специально выведенные лабораторные животные. Судьба у них такая, ничего не попишешь. Опять же: усталость, начинается зимний гиповитаминоз и т.д. и т.п.

Сергей почему-то стал думать о том, сколько он уже умертвил подопытных животных (ради эксперимента, разумеется). Предварительные опыты проводили на морских свинках. С теми проще, они более пассивные и податливые: положил на спину, попал иглой в сердце, ввёл несколько кубиков воздуха и готово – можно препарировать. Но с крысами не так! Будут они тебе спокойно лежать на спине и ждать, пока ты нащупаешь трепещущее в страхе сердце, а потом начнёшь попадать в него иглой! Крысу можно умертвить, только поймав одним зажимом за хвост, а другим за холку (две руки уже заняты). Потом отрезаешь часть хвоста и в открытую хвостовую вену вводишь большую дозу коразола: несколько секунд судорог и – смерть…

Впервые он заподозрил, что Крыс имеет какое-то отношение к его сновидениям, в тот момент, когда ему приснился очередной «крысиный» сон, но в качестве врага-человека выступал лаборант. И виделся этот лаборант явно глазами Крыса с того самого места, на котором животных облучали в лаборатории. Вот лаборант, оказывается не один, а с какой-то девицей, устанавливает вокруг станка аппаратуру, вот включает все тумблеры и кнопки, вот выключает свет и, обняв за плечи девушку, выходит из кабинета.

Незнакомая девушка и могла послужить главным проверочным критерием всех последних сновидений: или это обычные сны человека, целый день возящегося с крысами, или… Главное, чтобы лаборант не соврал, а отношения у Сергея с ним после случая с «наказанием» Крыса были немного напряжённые. Поэтому на следующий же день, изобразив на лице максимально возможную доброжелательность, Сергей безразличным тоном завёл разговор о девушках. Подобные разговоры в их мужском коллективе были отнюдь не редкостью. Постепенно выяснил, что сейчас к лаборанту «приходит одна тёлка с третьего курса». Описание её внешности совпадало с внешностью девушки из сна. И когда Сергей получил утвердительный ответ на вопрос: заходит ли она иногда в лабораторию, ему всё стало ясно: его сновидения обусловлены Крысом.

Впрочем, вся ясность на этом и заканчивалась.

Как он может их видеть? Каким образом Крыс передаёт ему свои сновидения? На эти вопросы ответа у Сергея не было.
 

3.

Ошибку Сергей совершил только одну: не избавился от Крыса сразу. Всё последующее от него самого уже зависело мало.

Он прекратил проведение экспериментов, заявив профессору, что необходимо сначала осмыслить (так и сказал – «осмыслить»!)  необходимость проделанной работы и решить, стоит ли продолжать её в прежнем направлении. Профессор удивлённо уставился на Сергея, начал было говорить, что план экспериментальной работы не только разработан на год вперёд, но и утверждён Научной частью института и что наверное не Сергею решать… Но потом помолчал, вглядываясь в отрешённое и небритое лицо своего аспиранта, и махнул рукой: «Ладно, осмышляй. Только не очень долго».

В виварий Сергей не ходил уже несколько дней, просиживая всё время перед клеткой Крыса и кормя его семечками. Иногда тот отрывался от своего любимого лакомства и долго смотрел на Сергея розовыми бусинками глаз.

А ночами Сергей продолжал видеть вызывающее всё большее и большее отвращение и ужас фигуру своего двойника, который продолжал облучать крыс, потом убивать их, вскрывать, потом регистрировать данные наблюдения в журналах, а потом выбрасывать истерзанные трупики в мусорное ведро. Грань между ним и этим двойником окончательно стёрлась, и Сергей понял, что этот мерзкий садист, который, прикрываясь ширмой научных исследований, лишь демонстрирует самому себе свою силу и своё всемогущество, он сам и есть! Он – только жалкая пародия на истинно всемогущего и милосердного Бога и вся его власть распространяется лишь на этих бессильных перед ним подопытных животных.

Однажды утром, посмотрев на своё ненавистное отражение в зеркале, Сергей не выдержал и, вскрикнув, ударил по нему кулаком. Зеркало треснуло и осыпалось в раковину. Сергей вышел в коридор, склонился перед Крысом и протянул разбитые в кровь пальцы. Крыс вылез из клетки (она уже давно не закрывалась), прыгнул Сергею на руку и стал слизывать красные капельки. И когда кровь перестала идти, он ещё продолжал старательно зализывать порезы на руке Сергея. Затем вернулся в клетку, и они снова долго смотрели в глаза друг другу…

Из дома Сергей выходил редко, только чтобы купить Крысу молока и семечек. Много ли требуется маленькому животному?! Сам практически ничего не ел, не хотелось. Сергей испытывал только два всепоглощающих чувства: чувство вины перед сидящим в клетке зверьком и чувство страха перед ожидавшей его каждую ночь встречей во сне со своим двойником. Последнее чувство порой переходило в ужас, и он не давал себе заснуть, напиваясь крепким кофе, но в конечном итоге, часто уже утром неожиданно всё-таки засыпал на полу в коридоре перед клеткой Крыса. И снова видел ненавистного двойника.

Решение пришло внезапно, было на удивление простым и сразу принесло ему душевное облегчение. Сергей даже рассмеялся. Ему надо умертвить своего двойника. Того зловещего садиста, который так деловито издевался над беззащитными животными. Как ему раньше не пришла в голову эта простая мысль?!

Сергей взял большой, на двадцать миллилитров шприц, укрепил иглу и выдвинул до отказа поршень. Двадцать кубиков воздуха, быстро введённого в локтевую вену, должны вызвать эмболию лёгочных сосудов с последующим отёком лёгких и быстрой смертью. Вены у него хорошие, попасть в них самому не составит никакого труда.

Да, чуть не забыл! А куда денется Крыс? Из клетки он может вылезти в любой момент, но сможет ли выбраться из квартиры? Кто знает? Ещё не хватало, чтобы бедный Крыс здесь помер с голоду!

Сергей приоткрыл дверь на лестничную площадку, подперев её ботинком, чтобы она не захлопнулась. Крыс умный, дальше он сам сообразит, что ему делать, когда и куда уйти. Сел на пол перед клеткой, взял в правую руку шприц и в последний раз посмотрел на Крыса. Тот, не мигая, глядел своими бусинками прямо в глаза Сергею.

- Прощай, Крыс! Живи долго и не попадайся в лапы людям. – Сергей легко вошёл в вену, в шприц брызнула тоненькая струйка крови. – Не поминай лихом, Крыс! – И он быстро ввёл себе весь воздух.

Через несколько секунд появилась сильная боль в груди и удушье. Головокружение было настолько сильным, что стены поплыли перед его глазами и Сергей повалился на пол. Сознание ещё не успело покинуть его, как вдруг он почувствовал у себя на груди, а потом и на подбородке прикосновение тёплых остреньких лапок. Крыс, опираясь задними лапами ему на грудь и задрав голову, внимательно смотрел в глаза Сергею. Смотрел, как тот умирает…

***

Август 2001.