Факультативный час

К середине дня солнце наконец-то начинало пригревать и становилось тепло (бабье лето упрямо не сдавалось), поэтому столики летнего кафе с арбатской брусчатки не убирали. Кому холодно, внутрь зайдут, кому захочется на свежем воздухе посидеть - тоже, пожалуйста. Одеваться только самому уже приходилось теплее: хоть и стоишь под большим навесом с ламбрекенами, но стен-то нет…

В этой пиццерии на Старом Арбате Вадим работал второй год, но глаз на клиентов у него уже был намётан. Поэтому он сразу определил для себя вошедшую пару - высокую эффектную брюнетку и старомодного пожилого интеллигента, как «старик и шлюха».
Разумеется, это мог быть и отец с дочкой или племянницей, но почему-то первый вариант в его практике встречался чаще.
Когда Вадим принимал заказ, то бросил взгляд на большой фирменный пакет из магазина «Арбат престиж», который мужчина поставил на соседний стул.
«Отоваривает ****ушку... Девка худовата, на любителя. Впрочем, и старичок не миллионер. Откуда-нибудь с окраины притащились. Вырвались в центр из своего микрорайона, чтобы побыть вместе...»

Потом (посетителей в этот послеобеденный час было немного) убедился в своей правоте. Старичок пару раз сфотографировал кралю, явно не скрывая своего восхищения и не отрывая от неё глаз. А та курила одну сигарету за другой, внимательно рассматривала проходящих по улице прохожих и что-то рассказывала своему соседу. То ли говорила она очень тихо, то ли старичок был глуховат, но он постоянно наклонялся в её сторону и, дотрагиваясь до плеча, часто переспрашивал. И не торопился убирать свою руку.
Вдруг старик ритмично закачал головой и что-то заговорил сам. Неужели стихи ей читает? Такого Вадим ещё не встречал, и ему стало любопытно. Он подошёл к их столику, заменил пепельницу на чистую и услышал:

«Видно, даром не проходит
Шевеленье этих губ,
И вершина колобродит,
Обречённая на сруб».

«А дедуля-то поэт! Молоток! Ну, что ж: кто девушку ужинает, тот её и танцует. А если ещё со стихами...»
И Вадим переключился на очередных клиентов.

***

Юрий Сергеевич обладал тремя бесспорными достоинствами. Во-первых, он работал в школе со дня её открытия и лишь недавно в связи с новыми веяниями переименованную в гимназию, и считался прекрасным педагогом. Во-вторых, у него напрочь отсутствовали какие-либо карьерные амбиции. Будучи одним из немногих мужчин-педагогов он несколько раз получал предложения из Управления образования занять место директора или завуча. Но всякий раз твёрдо от¬казывался, не забывая, впрочем, добавить:

- Вы лучше поспособствуйте, чтобы кабинет литературы за мною одним закрепили.

Ему пошли навстречу, а в административном плане оставили в покое: в школе вполне хватало честолюбивых учительниц. В-третьих, Юрий Сергеевич удачно избегал участия во множестве подковёрных интригах, постоянно разыгрывавшихся в сотенном коллективе, умудряясь всегда занимать нейтральное по отношению ко всем группировкам положение. Так и доработал до пенсии.

Пользовался Юрий Сергеевич, как было принято говорить, «всеобщей любовью и ува-жением». В своём классе он установил дополнительно пару стеллажей, которые заполнил не поместившимися в квартире книгами и развесил на стенах портреты поэтов своего любимого Серебряного века. Другими словами, он приобрёл весьма удобное и (в вечернее время) тихое гнёздышко, где с удовольствием отдавался своим любимым занятиям. Была у него небольшая слабость: Юрий Сергеевич знал наизусть массу стихотворений, любил их читать вслух и испы¬тывал от этого удовольствие. Да и сам «грешил» понемногу, не пытаясь, впрочем, что-нибудь из написанного опубликовать. У себя дома, а к вечеру квартира забивалась многочисленным семейством, это становилось практически невозможным. А в своём кабинете на втором этаже - красота!!!
Юрий Сергеевич плотнее стягивал на окнах шторы и ходил между партами, читая впол¬голоса любимого Блока. Изредка «находило»: тогда он садился за свой учительский стол и пи¬сал, зачёркивал и снова писал...

***

Симпатичных и красивых девочек в гимназии было - море. Но чем-то понравилась Юрию Сергеевичу именно Оксанка, от которой он с трудом отводил глаза, начиная с десятого класса. Она представляла завораживающая его душу смесь детскости, от которой так и не избавилась до самого окончания школы, и проснувшейся женщины.
Может быть, это у него самого вдруг проявился комплекс нимфетки, набоковской Лоли¬ты? О банальной педофилии он старался не думать, очень уж было это неприлично и совершенно несовместимо с его педагогическими установками. Но Оксанка, как не посмотри, выгля¬дела большим ребёнком: малюсенькие грудки, которые были заметны только за счёт лифчика и того, что она всегда ходила, выпятив грудь. При этом её миниатюрная попка соблазнительно оттопыривалась. В общем, у неё прослеживался явный недобор по всем женским параметрам: голенастая, худая, вертлявая. На неё парни особенно и не заглядывались.

Всё лето после выпуска Юрий Сергеевич Оксанку не видел, но её образ не выходил у него из головы. Он чувствовал в этом какую-то ненормальность, но ничего не мог с собой поде¬лать. И часто нашёптывал из Анненского:

«... полюбив тебя, нельзя
Не полюбить тебя безумно».

Хотя о какой любви в данном случае могла идти речь? Глупость и наваждение! Скоро всё пройдёт.
Но он всё равно почему-то слишком часто смотрел на общую фотографию класса, где во втором ряду за сидящими учителями выглядывало на удивление взрослое лицо Оксаны.

И вдруг в начале сентября Оксана пришла к нему в класс после окончания уроков:

- Здравствуйте, Юрий Сергеевич. Вы не могли бы немного позаниматься со мной по русскому языку. Очень уж родители хотят, чтобы я куда-нибудь поступила на следующий год. Ну, типа репетитора. А то в этом году сочинение на двойку написала. А?
- Я вообще-то не уверен, Оксаночка, что смогу тебе помочь. Очень уж ты была... в отстающих.
- Ну, я Вас очень прошу, Юрий Сергеевич. Ну, пожалуйста, миленький Юрий Сергеевич. Мне больше не к кому обращаться. Нина Петровна и та сказала, что если Вы меня так учили, то теперь сами и переучивайте... Давайте, мы будем платить Вам больше других. Ну, не бросайте меня. Родители совсем съедят. И так за дуру держат…
- Какая же ты дурочка? У тебя неплохо все гуманитарные предметы шли. А вот русский ты как запустила с первых классов, так его в тебя ничем теперь не вобьёшь.
- А Вы попробуйте, вбейте. И посильнее. Я буду очень стараться. А, Юрий Сергеевич?.. Я же Вам нравилась раньше, помните? Вы всегда на меня так смотрели...
- Кто тебе это сказал?
- Сама видела. Я же не слепая. Это у меня с языком проблемы...

Давно он не чувствовал себя таким счастливым, и даже покраснел от некоторой двусмысленности её слов.

- Ну, я, конечно, мог бы... И совсем не ради денег... Если только ты будешь делать всё, что я скажу.
- Обещаю, Юрий Сергеевич! Я буду очень-очень послушной, и буду делать всё-всё, что Вы скажете... Честное слово!
Сердце у Юрия Сергеевича, стеснив дыхание, гулко забухало где-то под самым подбородком.

***

Дальше события развивались весьма необычно. Впрочем, как ему показалось, необычно только для него самого: Оксана восприняла всё случившееся как само собой разумеющееся. Официально занимались они два раза в неделю у него на квартире. А в третий раз - «Это у нас будет факультативный час, да, Юрий Сергеевич?» - встречались вечером в школе, в его каби¬нете русского языка и литературы. И очень скоро этот факультативный час трансформировался в сексуальный...

«Вы не стесняйтесь, Юрий Сергеевич. Я понимаю... Вам тоже хочется...»

Этот факт юная дева констатировала безошибочно точно. Но оказалось, что одного желания недостаточно...

Чего только Юрий Сергеевич не перепробовал из средств повышающих мужскую потен-цию! Разумеется, начал и быстро разочаровался в виагре, которая у него ничего кроме приступов учащённого сердцебиения не вызывала. От других таблеток появилось неудержимое половое влечение, но без малейших намёков на помощь в его реализации. Опять не то, что надо. Или он уже слишком старый для этого дела?..

Оксанке в принципе было всё равно: получается у него там что-нибудь или нет. Может быть, даже ей было спокойнее и легче при его беспомощности: меньше хлопот и физической нагрузки. За те же бабки. Ну, дала себя пощупать, поцеловала его несколько раз...

А с минетом вообще умора. Ну, не привык, видимо к нему Юрий Сергеевич, в новинку это для него. Он прижимал к себе её голову, что-то там шептал, а она как раз с насморком ходила - задохнуться можно было. Но ему и минет не помогал, хотя другие парни от него офигенно балдели.

Наконец, видя его переживания, Оксанка предложила:

- Вы попробуйте лучше отечественную «Виардо».
- Поможет?
- Одному моему знакомому, тоже целый месяц с ним мучились, помогло. Правда, ему сорок два было... Только пейте не меньше трёх капсул сразу...

Это её «Вы» при их столь интимной связи, это её совершенно спокойное повествование о каком-то взрослом любовнике возбуждало его своей необычностью. Подобные отношения между людьми были для него внове. Юрий Сергеевич с грустью осознавал, что Оксана и не должна пылать к нему никакими чувствами. С самого начала у них была чисто деловая договорённость. Да он и не поверил бы, начни она ему изъясняться в любви. Во многом его привлекала в ней именно эта её непосредственность и инфантильная эгоистичность. Она обещала быть с ним ласковой и послушной. Пожалуйста. Но не больше. И никаких претензий к ней по этому поводу «репетитор-развратник» (а как ещё он мог себя назвать?) не испытывал.
Недоволен он был собой.

Юрий Сергеевич начал принимать «Виардо». И вскоре по ночам член начинал напряжённо вздуваться... Но что с ним было делать, если рядом не было её?!.. А в те предвечерние часы, когда Оксанка урывками появлялась в его кабинете, никаких намёков на рабочее состояние мужского органа не обнаруживалось. Да и обстановка в школе, прямо скажем, была не будуарная.

Оксана невольно косилась на классную доску и приговаривала: «Она меня так напрягает». Чувствовала она себя здесь явно не в своей тарелке. Ни в чём ему не отказывала, но периодически переспрашивала:

- В класс точно никто ломиться не будет?
- Да закончились давно занятия, не бойся. Одни кружки и охрана на входе...
- Ну, ладно... Надо же! Трахаться в том же классе, где сама когда-то училась! Супер! Давайте на ту парту перейдём.
- Зачем?
- А я за ней тоже сидела…

***

Мотивов для переживаний у Юрия Сергеевича было более чем достаточно. Причём из них сексуальная связь с только что достигшей совершеннолетия ученицей воспринималась им как наименее травмирующая. (И куда только подевались его педагогические принципы?). Больше всего он переживал тот факт, что жена с годами относилась к нему всё внима¬тельнее и заботливее. А он поступает как предатель... Сразу вспоминал Блока:

«Что если я, заворожённый,
Сознанья оборвавший нить,
Вернусь домой уничижённый, -
Ты можешь ли меня простить?»

Но все мысли об измене, вся его совесть сразу куда-то улетучивались, стоило ему встретиться на занятиях взглядом с бездонными серо-голубыми глазами Оксанки.

Естественно, он понимал, что поступает не только неправильно, но почти преступно. И, по меньшей мере, глупо. Стоит только обнаружиться их подозрительным встречам и – прощай гимназия и уютный кабинет. О сопутствующем позоре и объяснениях с женой даже и думать не хотелось.
Однажды, в тот самый момент, когда он обнимал и целовал Оксанку, та жалостливо по-делилась с Юрием Сергеевичем тем, что «Любила я всего один раз в жизни - ему сорок два го¬да - только женатый». И ему снова пришла в голову мысль о том, что играет он довольно жал¬кую и даже смешную роль. В самом буквальном смысле покупает ласки понравившейся ему девчонки, которая к нему самому никаких чувств не испытывает.

И он наконец-то окончательно решил, что «с этими встречами» надо кончать. Репетиторство, разумеется, можно оставить. Да и деньги из заначки улетучивались всё быстрее и безнадёжнее. Не расходовать же на свой кобеляж семейный бюджет! И вот, когда Юрий Сергеевич уже решил объявить о прекращении их «факультативных занятий» и даже вспомнил подходящее к моменту стихотворение Рюрика Ивнева, случилось то, на что он уже и перестал надеяться.
У него совершенно неожиданно получилось, как выразилась Оксанка, «всё по полной программе».

- Вот только зря Вы в меня кончили. Теперь в аптеку за постинором бежать. Не хватало ещё залететь... Он двести рублей стоит, дадите?
- Конечно, дам, Оксаночка... Ты уж прости меня. Так… всё как-то сразу произошло... Сам не ожидал...
- Я же предупреждала Вас, как подкатит, скажите. Я бы в рот взяла... А то в презервативе у Вас не получается, в рот не получается...
- Ну, прости меня, Оксаночка, козочка моя, прости.
- Ладно уж... А стонали Вы классно! Мне даже понравилось. Боялась только, что кто-нибудь услышит в коридоре...
- Спасибо тебе, Оксаночка.
- За что? Мне ведь не жалко. Вам вон как приятно было! Ну и хорошо... Вы вообще такой нежный, совсем меня не напрягаете...
- Ты теперь моя... По настоящему моя!
- Ага... Я оденусь, ладно?.. Квартиру бы какую-нибудь снять. Встречались бы в человеческих условиях... А то на этих партах - брррр... Они такие холодные.
- Да, здесь, конечно, очень неудобно. Но где я квартиру достану? Такой возможности у меня нет...

***

         Оксанка влетела в класс и что-то тихо, но раздражённо зашептала.

- Что случилось, Оксаночка? - закрывая на ключ дверь, спросил Юрий Сергеевич.
- Да меня бабуля совсем замудохала! Куда да куда? Я ей русским языком объясняю: у меня факультативный час. А она: чем ты там занимаешься, блин? Хотела ей сказать чем... Да, уж ладно...
- Ну, успокойся, солнышко моё. Всё хорошо. Садись вот сюда. Я здесь калорифером нагрел. Шоколадку хочешь?
- Давайте.

А через пятнадцать минут он уже прерывисто шептал:

- Господи, где же ты такому научилась, Оксаночка?
- Дело нехитрое. Вот Ваши запятые в сложносочинённых предложениях, это - да!
-
И ещё через пять минут:

- А я вашего Игоря Северянина выучила.
- Да, ну?
- Правда, только две строчки, но зато прямо про Вас:
-
«Вонзите штопор в упругость пробки, -
И взоры женщин не будут робки!..»

И ещё через пять минут:

- Юрий Сергеевич, давайте опять на Арбат съездим? Ну, типа - занятие на природе...

И перед расставанием:

- Я здесь за полчаса столько зарабатываю, сколько Вы со мной за целых два занятия... Возмещаю, так сказать, потраченные родителями финансы на своё обучение...

***

Окончательное решение, о котором в последние недели всё чаще думал Юрий Сергеевич, помог принять случай. Во время очередного «факчаса» (как называла его Оксанка) кто-то постучал в дверь кабинета и громко позвал:
- Юрий Сергеевич, Вы у себя?
Свет в классе они, разумеется, предварительно тушили, поэтому оба сразу замерли, затаив дыхание. Кстати, не в самых удобных, хотя и приятных позах. Зов повторился, а потом послышались удалявшиеся шаги.
- Вот козёл! Кто это? – спросила Оксана.
- Я не знаю... Но нам, видимо, надо кончать, Оксаночка, - обречённо констатировал Юрий Сергеевич.
- Кончайте. Я спираль на той недели вставила. Специально для Вас. Сюрприз... А мне этот козёл весь кайф перебил: только завелась...
- Я не об этом. Нам надо прекращать наши встречи. - Он сильно прижал Оксанку к себе. - А я уже так привык к тебе, козочка моя!
- А заниматься со мной Вы не бросите?
- Нет, что ты? Как обещал. К институту я тебя обязательно подготовлю. Душу из тебя выну, а грамотно писать научу!
- Ничего вынимать из меня пока не надо. Давайте кончайте, что начали... И что за идиот вломился в такой момент?..

При расставании объяснились.

- Мне кажется, Оксаночка, что ты без труда сможешь найти, где… ну, заработать деньги… А вот я такую, как ты, уже не найду. Ты у меня последняя в жизни.
- Ой, да ладно Вам! Вы ещё ничего! И у Вас полная школа девчонок, любую выбирайте. Ещё покруче меня есть. Во мне ведь ничего особенного. Я сама не знаю, чего это Вы так на меня запали.
- Может быть, поэтому и «запал», что ничего особенного… Другие мне не нужны.
- Да какая Вам разница? Если хотите, я могу даже кое-кому намекнуть. Вы ей гарантируете четвёртку в аттестате, а она уж Вас так отблагодарит, что закачаетесь…
- Нет-нет! Упаси Боже, Оксаночка!  Ты никому о нас не рассказывай. Как договорились. Хорошо?
- Пожалуйста. Только Вы это зря. Живём-то один раз…

И после её ухода в голове у Юрия Сергеевича ещё долго звучала эта фраза: «Живём-то один раз».

***

Как-то зимой они встретились на улице: Оксана шла с парнем, а навстречу - Юрий Сергеевич. Чтобы не смущать её, Юрий Сергеевич зашагал быстрее и уставился прямо перед собой, делая вид, что не замечает её. Но Оксана громко и вежливо произнесла:

- Здравствуйте, Юрий Сергеевич! - И улыбнулась ему так, как улыбаются добрым и хорошим знакомым.
- Здравствуй, Оксана, - растерянно пробормотал Юрий Сергеевич.

Он крепче сжал в руке портфель и постарался никак не измениться в лице. «Всё нормально. Так и должно быть. Никакого обета верности она мне не давала. Надо срочно подумать о чём-нибудь другом... Как там?»:

«У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить».

Но как он не убеждал и не успокаивал себя, какие ещё стихотворения не читал про себя, ему становилось всё грустнее. Юрий Сергеевич почему-то подумал о том, что идут они в разные стороны улицы даже в символическом смысле: у молодой пары впереди будущее, у него - прошлое. И его встречи с Оксаной в этом туманном прошлом всегда будут светиться маленьким, но очень ярким огоньком...

В июле следующего года Оксана написала сочинение на тройку и смогла поступить на вечернее отделение какого-то ВУЗа с мудрёным и длинным названием. Он позвонил её родителям, поинтересовался результатами экзаменов, выслушал их благодарности и попросил к телефону Оксану:
- Ты кем там станешь, что-то я никак не пойму?
- Сама толком не знаю. Но, говорят, бабки можно заколачивать нехилые... Вот только ещё учиться четыре года, совсем свихнёшься... Но главное - поступила. Это благодаря Вашей помощи, Юрий Сергеевич. Без Вас у меня и жизнь могла бы совсем по-другому сложиться.
- Я бы тоже многого был лишён... Счастливо тебе, Оксаночка.
- До свидания, Юрий Сергеевич!

Больше они не встречались…

***

«Ты прожил жизнь. Чего ещё ты хочешь?»

***
Сентябрь 2005