282 Здравствуй, взрослая жизнь! 23 июня 1973

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

282. Здравствуй, взрослая жизнь! 23 июня 1973 года.

Сводка погоды: Город Суворов, Суббота 23 июня 1973 года, дневная температура: мин.: 12.7°C, средняя: плюс 17.4°C тепла, макс.: плюс 22.1°C тепла, без осадков, но было очень сыро.
 
Тяжело... Тяжело, братцы, прощаться с мамой, с папой, с родительским домом, с малой родиной, уезжая в неизвестность, в испытания, в суровую военную, а тем более военно-морскую действительность… Вероятно, ещё тяжелее провожать, отпускать, отрывать от себя родное дитя, родного человека, близкого друга… Я бодрился, хорохорился, настраивал себя на деловой, дорожный и бойцовский лад, помня о том, каким всё же был трудным и нервным путь из Балтийска в Москву и домой в Суворов. Тогда я был один среди троих моих друзей, мы вместе были настроены на радостный и энергичный путь. Теперь мне предстояло одному добираться до корабля. Как это будет?.. Правда, со мной до Москвы ехал папа. Ему важно было проводить меня до самолёта, поговорить со мной о чём-то «секретном», взрослом, больном… Да и маме было спокойнее, что её «дорогого и любимого мальчика» провожает отец…

На площадке суворовского автовокзала перед посадкой в автобус мы распрощались бурно - с мамиными тихими слезами и с бурными шутками моего друга Славки Юницина. Грустная плачущая Нина и суровый сдержанный Володя Корнеев простились со мной раньше, на одном из поворотов наших городских улиц. Их праздничный облик молодожёнов глубоко «врезался» мне в память и мне захотелось подумать о Нине и Володе в дороге, представить самого себя в роли «молодожёна»…

Мой старенький облезлый "пузатый" портфель еле-еле застегнулся от всего того, что «напихала» в него моя мама. Кроме этого, папа вёз свои знаменитые корзинки, сплетённые из ивового прута с проволочной прочной основой. В них тоже были плотно установлены банки-склянки, коробки, упаковки носков и носовых платков, набор лекарств первой медицинской помощи, пачки конвертов, шариковые ручки, пачки фотобумаги малого формата, коробочки с фотоплёнкой и пакеты с фотореактивами. Фотопринадлежности я бы взял в любом случае, потому что они были в Балтийске страшным дефицитом…

Мама в очередной раз по-доброму, но строго, как когда-то проверяя сделанные мной домашние школьные задания, спросила-переспросила, что я должен был сделать в Москве… Я послушно, под шутки и комментарии Славки Юницина, ответил, что "должен купить себе новый портфель, шоколадки, шоколадные конфеты и сигареты для гостинцев ребятам на корабле и московские сувениры для командира корабля и замполита". Папа честно и наивно предлагал в качестве сувениров моим командирам свои знаменитые корзинки, но мама строго сказала, что «корзинки замечательные, но не в этот раз», что «Сашу с этими корзинками поднимут на смех», что «он с твоими корзинками будет выглядеть Иванушкой-дурачком»…

Эти слова очень понравились моему другу, товарищу и брату Славке Юницину и он «на все лады» стал их обыгрывать…

- Ну, что, брат, Иванушка, - говорил он значительно, обнимая меня за шею. – Не будь дурачком нигде и никогда.
- Хоть ты и Иванушка, - говорил он, - но ты же не дурачок…

Папа тоже вклинился в эту шутливую «зубоскальную» игру…

- Не-ет, Слав, наш малый не дурак! – сказал он весело и в тон Славке Юницину. - А если он дурак, то немалый!..

Это была знаменитая шутка-прибаутка нашего родственника, дальнерусановского деда Аркадия, который в детстве учил меня делать скворечники…

Так, провожаемые напутственными речами, поручениями и шутками, мы с папой, наконец-то, сели в пыльный автобус, который лихо развернулся на площади городского автовокзала и поехал-помчался на выезд из города Суворова. Вот промелькнули здания бывшей городской котельной, газовой станции, автохозяйства, завода ЖБИК, железнодорожный переезд, перекрёсток перед проходной Черепетской ГРЭС, автозаправка и вот мы уже дробно стучим колёсами по металлическим листам-конструкциям плотины и водосброса Черепетского водохранилища… Ещё мгновение и наш автобус, натужно поднимаясь в горку, вырывается «на оперативный простор», как сказал мой папа и мчится мимо посёлков и деревень в Калугу.

Только теперь, толкаемый и швыряемый автобусом «во все стороны и боки», я начал ощущать отрыв от всего родного и близкого, что подарила мне моя судьба в эти дни моего второго 10-дневного отпуска «с выездом на родину». Честно признаться, в горле у меня застрял колкий «комок» и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы унять судорожную дрожь в моих мимических мышцах лица…

К 10:00 субботы 23 июня 1973 года воздух прогрелся уже до 22-23°С и в автобусе «Суворов-Калуга» становилось душно и жарко. Папа нашёл себе знакомых собеседников и подробно объяснял им устройство и технологию плетения своих корзинок. Папины корзинки действительно были замечательные – прочные, ноские, удобные и красивые. Слушая разговоры моего папы и пассажиров автобуса, тихо возмущаясь на папу за то, что он горделиво рассказывал про меня, своего сына и моряка Балтийского флота, я отвернулся к окну и невидящим взглядом взглянул на окружающий ландшафт…

В мелькающих за окном автобуса переплетениях крон деревьев, кустарников, полей и далёких лесов, мне, почему-то, пригрезились Нина и Вовка Корнеевы в том виде, в котором они были только что, на моих проводах… Нет, я не позавидовал Вовке Корнееву и не подумал о женитьбе! Какая может быть женитьба перед выходом в море на боевую службу? Однако я, возможно, впервые вдруг подумал, что рано или поздно, но мне предстоит жениться, выбрать себе подругу жизни, завести семью, зародить детей… Я видел, каким значимым, спокойным и в то же время напряжённым, ответственным, значительным, красивым, достойным и «взрослым» был Вовка Корнеев…

Я видел, как он был «ухожен», как «оформлен» заботливыми ручками его молодой невесты, какие у него были выглаженные брюки и вычищенные ботинки, какая белоснежная у него была рубашка и какие красивые (в тон галстука) запонки. Я любовался изменившимся обликом Вовки Корнеева, его пышной модной причёской, его тонкими усиками, которые делали его настоящим «мушкетёром», очень похожим по характеру на Арамиса («Три мушкетёра», Александр Дюма). Я замечал, как Вовка бережно и в то же время властно оберегает свою молодую и красивую, бойкую и жизнерадостную невесту Нину…

Нина блистала красотой, молодостью, счастьем и своим замужеством. Она действительно была счастлива с Вовкой Корнеевым и понимала, может быть интуитивно, что является для него «призом», «подарком судьбы». При этом Нина оставалась и была истинной Женщиной - красивой, игривой, желанной, возбуждающей и побуждающей «мужское влечение» и «мужское желание». Я сделал один фотокадр, уловив тот момент, когда, по моему интуитивному мнению, облик и поведение Нины и Вовки Корнеевых были самыми выразительными, отражающими и выражающими их ощущения и чувства, их отношения и статус молодожёнов. Они оба были настолько красивы и счастливы в это время, что не влюбиться в них было невозможно…

Я оставлял чету Корнеевых с «лёгким сердцем» и в радости, потому что был уверен, что их судьба будет счастливой, а вот Славка Юницин, мой друг, товарищ и брат, меня тревожил, - за его показной шутливой приключенческой бравадой я чувствовал его одиночество… В этот момент в своих мыслях и образах я вдруг почувствовал себя взрослым.

Фотоиллюстрация: 23 июня 1973 года. Город Суворов. Нина и Владимир Корнеевы. Счастливые молодожёны.