Назад к цели

        Перед зданием бывшего районного дома культуры царило редкое для этого места оживление. Последнее время дом культуры большей частью простаивал, и  лишь иногда его обнищавшей администрации удавалось найти какого-нибудь арендатора на короткий срок. В основном зал по дешевке снимали для редких семейных торжеств зажиточные граждане, либо он становился местом  различных корпоративных собраний с низким бюджетом. Часто довольно странных собраний. Сегодня был как раз такой счастливый случай для администрации и тягостный для самого, давно не знавшего ремонта, здания.

        Сегодня площадь перед входом ДК была заполнена женщинами преимущественно среднего возраста, объединенными, кроме общей идеи, схожестью во внешнем виде. Все они были при праздничном макияже,  в нарядных, уходящих по стилю кроя  в деловую тематику одеяниях.  Открытые выше колен ноги разных форм и габаритов кололи неровный асфальт шпильками такой высоты, которую только позволяла комплекция и вестибулярный аппарат их обладательниц.

        Над входом непонятно как забравшиеся туда двое пожилых мужчин в рабочих робах советских времен, с измученными лицами, неохотно внимали указаниям бойкой яркой девицы. Девица, - образец сексуальности в деловом стиле, - то слегка изящно приседая, то вышагивая на огромных шпильках с места на место, побуждала рабочих то опускать, то поднимать края щедро украшенного цветами сооружения из больших объемных букв. При этом она легко перекрикивала шум толпы пронзительным поставленным голосом. Повернув кисть ладонью вниз и выгнув пальчики с длинными, творчески  налакированными ногтями, дугой вверх, она покачивала рукой в такт своим указаниям. При этом ей как-то удавалось удерживать большим пальцем сверкающий стразами смартфон, который непрестанно звонил неразборчивыми из-за общего гула мелодиями, заставляя ее отвлекаться и оставлять рабочих, буквально, в подвешенном состоянии.
 
        Буквы складывались в пригласительное приветствие, адресованное только прекрасному полу, но сделанное с явной целью оповестить об этом факте именно пол сильный. Изнутри ДК слышалась какая-то какофония из музыки и искаженных микрофонами голосов. Единственный зал для проведения мероприятий обреченно воспроизводил видавшими виды динамиками последние звуки настройки аппаратуры, словно перед большой взбучкой давая обратный отсчет своим последним спокойным мгновениям: «Три, два, раз…». Затем, словно желая растянуть эти мгновения: «Один, один, один…», и, наконец, шипящим, как пусковые звуки при старте ракеты: «Расссссссссс!».

Прошло довольно много времени, когда приготовления все-таки решили закончить, так и не доделав все до конца. Когда чаша всеобщего терпения уже расплескивалась через край обильным потоком, двери в зал милостиво открылись, и толпа, как застоявшаяся в запруде вода при открытии шлюзов, бурно начала перетекать с площади в зал, начиная заполнять его по всем законам физики: сначала стекая по ступенькам на первые ряды и постепенно поднимаясь к последним. Продолжая бурлить и закручиваться многочисленными водоворотами, толпа постепенно успокаивалась и, наконец, при первых звуках торжественной музыки из надрывающихся и хрипящих в ужасе динамиков, затихла совсем. Теперь лишь изредка редкие круги волн появлялись там, где пробирались с виноватым видом опоздавшие. Либо – там, где  кто-то пересаживался, увидев-таки в зале знакомых, отчаянно жестикулировавших о занятых для них свободных местах. Стараясь скрывать радостное возбуждение перед окружающими, которых пришлось побеспокоить, таковые перебирались ближе к сцене, постоянно извиняясь. Собрание группы радикального феминистического движения готово было начать свою официальную часть.
       
        Когда фонограмму мелодии сменили живые слова ведущей, - той самой, что руководила рабочими, - «круги на воде» исчезли вовсе: все замерли, внимая ей, как при обнаружении НЛО: не докрасив, не уложив, недозастегнув, недосплетничав.
- Дорогие соратницы! Сестры по полу! Ущемленные, но не сломленные!.. - эти и другие щедро усиленные эпитетами фразы сладким потоком потекли в зал и вновь взволновали образовавшееся озеро. Только теперь это были направленные волны штормового прибоя, а не мешающие друг другу волны разбросанных по залу омутов. Уверенность ведущей сокрушала стены различия между группами собравшихся и заставляла  пучину волноваться в одном общем направлении. Силу волнения она профессионально регулировала  голосом и эмоциями. Пучина была абсолютно послушна

        После потока общих приветствий и ободряющих фраз, создавших в зале нужный настрой, ведущая, ощущая себя Нептуном посреди моря, приступила к основной цели выступления. За спиной у нее было выстроено нечто вроде президиума, который представлял собой украшенные цветами и лентами стулья. На стульях сидели модельного вида девушки, открывая залу на зависть свои точеные ноги.
       
        - Мы уже проделали много работы и добились немалого  в борьбе за равноправие с исторически давившим нас игом гендерного различия! Мы всегда тщательно избираем методы, которые эффективны. Нас замечают, о нас говорят и нам не могут противостоять, сдаваясь и оставляя незаконно занятые рубежи!
С улыбкой доброй и снисходительной феи, ведущая переждала очередную волну рукоплескательного шторма и продолжила нагонять волну высоким и звонким, проникающим за стены здания, голосом:
   
        - Наши сестры по борьбе за равноправие, наш ударный женский батальон, буквально стоял за нас грудью на передовой! Обнажив грудь, они провели акцию, заявляя этим, что мы равны с наглыми самцами, незаконно присвоившими себе единолично право ходить топлесс так, чтобы это не считалось нарушением моральных и эстетических норм! – декламировала она, повернувшись в пол-оборота к президиуму и представляя сидящих в нем вытянутой к ним и свободной от микрофона рукой.

        Еще более сильная волна ликования и аплодисментов обрушилась на берег. Цветущий президиум отвечал легкими кивками, заставляя всех в зале завидовать еще и их идеальным улыбкам.

        - Еще  остается  в поведении мужского пола множество проявлений нашего неравенства, которые наш род за годы рабства перестал замечать и воспринимал, как должное. Но грядут иные времена, мы просыпаемся ото сна! Наши сестры, трудящиеся на полях науки, наши ученые психологи и представители прочих наук, достаточно глубоко изучающих вербальные и невербальные способы выражения, находят все больше образов притеснения нас самцами, и мы незамедлительно реагируем на каждый такой неучтенный пережиток! Наши акции происходят по четкому выверенному сценарию, и мы наносим удар так, чтобы подобные проявление уничтожались в корне!

        Вновь огромный ответный вал накатил и обдал ведущую и президиум брызгами победного восторга.

        - И вот, вчера мы провели акцию, направленную против произвола мачизма! Кто из вас, сестры, страдал от этих нагло раздвинутых ног самцов в транспорте и прочих общественных местах? Кто не мог сесть, потому что кому-то, видите ли, удобно сидеть, растопырив ноги? Которые из вас были свидетелями этой аморальной демонстрации своего паха? – ведущая призывно подняла руку вверх и помахала ею.
Лес тут же поднятых рук произвел в зале волну, подобную волне, пробегающей по пшеничному полю при сильном ветре.

        -  Мы с нашими сестрами обливали в транспорте этих раздвигателей своих мнимых пределов раствором хлора! И обливали мы те их места, которые самцы называют своим достоинством!… Так вот где их достоинство, сестры!

        Зал озарился довольными улыбками.

        - Видели бы вы, как быстро они сдвигали свои растопыренные копыта! Каким жалким и смешным становился их надменный взгляд! Теперь же на их достоинстве реальное несмываемое пятно!

        Великая волна уничижающего смеха накатила на сцену вслед за волной рукопшеничной.

        - Но этого мало, сестры! Мы должны закрепить результат! Когда они ходили топлесс, мы стали ходить топлесс! Когда они заглядывали нам под юбки, мы в своих акциях задирали юбки сами, обезоружив и смутив их! Теперь, когда они нагло раздвигают прилюдно ноги, мы уничтожим и этот оплот мачизма и гендерного притеснения, уровняв все права так, как это и должно быть вовеки веков! Мы раздвинем ноги в ответ!

        На этот раз волна была послабее. Чувствуя, что подул враждебный противоположный ветерок, нептунша, не сдаваясь, ответно усилила воздействие на податливую массу:

        - Станем ли мы бояться, как боялись обнажить грудь? Всегда этот предательский голос сомнений встает на пути перед новым! Запомните, сестры, первых всегда ждет самая мощная атака врага! И прежде всего это атака на их уверенность в победе! Мы не боимся этих враждебных мыслей! У нас есть результаты наших прежних атак! Победа за нами!

        На этот раз волна была гораздо сильнее. Стараясь не давать железу остыть под молотом, ведущая продолжала, повышая голос и делая эмоциональный посыл воинственнее и сильнее:

        - Мы обнажили грудь! – выкрикнула ведущая призывно.

Волна одобрительных криков и овация

        - Мы задирали юбки! – выкрикнула она с нарастающей эмоциональностью

Еще бОльшая волна.

        - Теперь мы раздвинем ноги-и-и-и! – завершила она так, словно изображала кульминацию взрыва с отголоском.

        Зал пришел в неистовство. Элегантные прекрасные дамы с решительными лицами, встав с мест и подняв правые руки, скандировали вслед за ведущей ее фразы, притопывая  изящными туфельками и машинально рьяно оттопыривая вырезы на груди. Ведущая, с микрофоном в руке бегала по сцене и размахивала в такт волнам руками, повторяя вновь и вновь свои лозунги вместе со всеми.

        -Ура феминизму! Урааааа! Да здравствует равноправие!!! – когда общий женский шторм начал стихать, неожиданно для всех в нем обнаружилось нечто инородное. Голос был очень  искренний и солидарно возбужденный, но какой-то чуждый для происходящего. Он шел откуда-то со стороны заднего выхода из зала и моментально переключил на себя все внимание как наполнявших зал, так и пребывавших на сцене, так что все головы разом развернулись вспять от ведущей, а возгласы стихли.

        В открытом, наполовину задернутым ширмой проеме возбужденно махал руками и  радостно пританцовывал один из рабочих. Это был один из участников монтажа приветственной конструкции над входом в ДК.  Он все еще был одет в совковый халат, когда-то бывший василькового цвета. Этот халат развевался на нем во время энергичных движений руками и телом, и в открытые из-за отсутствия некоторых пуговиц места проглядывали несвежая майка-алкоголичка и подходящие к образу треники с обвисшими коленями. Рабочий уже давно преодолел порог среднего возраста, либо его образ жизни создавал такую иллюзию. Широкие ладони худощавых узловатых от многих трудов рук быстро  смыкались и размыкались, издавая одинокие хлопки, лицо выражало искренний восторг и участие. Огромные рабочие ботинки со стоптанными в ноль задниками повисали на ногах, когда он пританцовывал и подпрыгивал, не в силах стоять от переполнившего его осознания грядущей перспективы.

        - Бабоньки - ура вам!  Мо-лод-цы!  Ура феминизму!  Сним-а-а-аай, раздвига—а-ай! Даё-о-о-о-ошь! – как одержимый орал этот явно изголодавшийся по женским прелестям работяга в совковом халате. Заряженный энергетикой зала, мужичок во время выступления бойко выкрикивал за дамами лозунги, которые, казалось, как и халат, были откуда-то из советской эпохи. Зато новым был озорной блеск в его глазах, которыми он словно хотел поглотить всех в зале разом.