306 Споёмте, друзья... 13 июля 1973

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

306. Споёмте, друзья... 13 июля 1973 года.

Сводка погоды: ВМБ Балтийск, пятница 13 июля 1973 года, дневная температура: мин.: 11.6°C, средняя: плюс 19.3°C тепла, макс.: плюс 25.5°C тепла, без осадков.

Странно, по всем приметам скоро, совсем скоро будет выход нашего корабля на БС (боевую службу), а вокруг будто время остановилось или медленно идёт, чапает малым ходом, как черепаха. Или мне это только кажется? Странно... В пятницу 13 июля 1973 года записал в свой дневник:
13 июля 1973 пт
Ничего интересного не произошло. Начал ждать письма. С сегодняшнего дня должны ответить. Нет писем.

Пятница прошла, как все пятницы до этого. Случай с ограблением магазина-кафе в ВМБ Балтийск так и не раскрыли, не расследовали, похищенное списали, виновных не нашли и не наказали, дело закрыли и всё пошло своим чередом: подъём, физзарядка, утренний туалет, приборка, завтрак, развод службы корабельного наряда, проворачивание машин и механизмов, ППО и ППР, хозработы, учёба и тренировки, снова приборка, обед, "адмиральский час", работы и тренировки по планам командиров боевых частей, команд, групп и отделений, приборка, ужин, личное время, вечерний чай, вечерняя поверка, проветривание кубриков, отбой. После отбоя, кто не устал и не хочет спать в душное тёплое лето, тот скрытно где-то "кучкуется", выходит в ночь на бак, чтобы покурить на свежем воздухе или приходит ко мне в ленкаюту на "посиделки у Суворова". Я встречаю ребят по разному: когда не занят срочной работой, то приветливо, когда занят - неприветливо, а когда не готов к общению с друзьями, то круто неприветливо, с "нетерпеливо-терпеливым отлупом".

Отлуп ("по науке") - это трещина в стволе дерева между годовыми кольцами, но на нашем морском жаргоне это слово означает тоже нечто трещины в настроении, то есть резкая смена настроения, отказ, отпор, отстранение. Дать отлуп - это значит, не грубо, но решительно отказать, отвести, лишить, не дать, не разрешить. Вот так и я, когда был не в настроеии развлекать гостей-друзей, давал им иногда отлуп, встречал не очень гостеприимно, без "гостинцев" и угощений, на что друзья мои, как правило, обижались. Что делать? Как говорится: "И на старуху бывает свой Юрьев день"...

В пятницу утром 13 июля 1973 года я доложил заместителю командира корабля по политической части капитану 3 ранга Д.В. Бородавкину о выполнении данного им приказа, показал ему "корочки" киномеханика, дающие право показывать кинофильмы на оборудовании кинопередвижки "Украина-4". Дмитрий Васильевич опять "крякнул", удивляясь, как это я за один день сделал то, что другие делали за 3-5 дней учёбы, похвалил и сам сказал мне, чтобы я в этот день особо ничего тяжёлого и ответственного не делал, потому что "сегодня пятница, да ещё 13-е число". Так вот почему на корабле всё вдруг стихло и не работали почти никакие механизмы, а всё необходимое мы получали по кабелям и трубопроводам с берега через коммуникации...

Погода была хорошая и многие ребята лениво загорали на баке и на "крыше", то есть наверху надстройки, в которой находились ходовой мости, штурманская рубка и ГКП (главный командный пункт) БПК Свирепый. На баке моряки разделись до пояса. Кто-то курил, кто-то слушал, кто-то "трепался", рассказывая анекдоты, кто-то занимался силовой гимнастикой, поднимая на вытянутую руку 16-килограммовую гирю, кто-то просто молча сидел на "головах боцманов" (кнехтах). Многие моряки БПК "Свирепый" пришли в эту пятницу в ленкаюту, где я выдал им шашки, шахматы, новую семиструнную акустическую гитару и в корабельную библиотеку, где я начал выдавать книги из нашей теперь уже большущей "крейсерской библиотеки". Книги я выдавал "по настоящему", то есть с соблюдением всех правил библиотечного учёта, что придавало этому процессу официальность, дисциплину и порядок. Конечно, потом, в море, этот порядок нарушился и я выдавал книги не только под роспись в читательских билетах, но и "просто так", однако все выданные книги и пособия я записывал в свой рабочий журнал библиотекаря. Как правило, интересные книги задерживались на руках, передавались из рук в руки, неинтересные - быстро возвращались, а супер интересные книги - пропадали...

В эту пятницу я всех ребят предупреждал о "пятнице 13 число" и моряки благодарно кивали мне, благодарили, передавали эту примету другим и дальше. Таким образом этот день прошёл спокойно, без эксцессов, конфликтов и споров, наоборот, все были настроены благодушно, а некоторые - поэтично. Я тоже перечитывал стихи Коли Кольского и пытался из поправить, но опыта стихосложения у меня было очень мало и я бросил это занятие, так как сегодня вообще нельзя было ничего серьёзного делать...

Тогда я решил почитать какую-нибудь "толстую книгу" и выбрал книгу из 12-томного собрания сочинений Жюля Верна 1954-1957 годов (издательство "Художественная литература", Москва). Состав этого собрания сочинений по томам:
Том 1. Пять недель на воздушном шаре. С Земли на Луну. Вокруг Луны
Том 2. Путешествие к центру Земли. Путешествие и приключения капитана Гаттераса
Том 3. Дети капитана Гранта
Том 4. Двадцать тысяч лье под водой
Том 5. Таинственный остров
Том 6. Вокруг света в восемьдесят дней. В стране мехов
Том 7. "Ченслер". Гектор Сервадак
Том 8. Черная Индия. Пятнадцатилетний капитан. Пятьсот миллионов бегумы
Том 9. Архипелаг в огне. Робур-завоеватель. Север против Юга.
Том 10. Вверх дном. Плавучий остров. Флаг Родины
Том 11. Властелин мира. Драма в Лифляндии. В погоне за метеором
Том 12. Матиас Шандор. Повести и рассказы.

Я выбрал том 5. "Таинственный остров" - одна из самых любимых моих книг Жюля Верна, когда мне было 10 лет (4 класс школы). Тогда я представлял себя вместо маленького героя книги Верна, вместо инженера - моего всё знающего и умеющего папу, вместо моряка - моего горячего и азартного старшего брата. Я вместе с героями книги совершал открытия, делал изобретения, строгал, пилил, обрабатывал дерево и камень, строил, создавал и успешно противостоял невзгодам и врагам. Когда по сюжету книги проявляется призрачные незнакомец, вовремя каждый раз спасающий пятёрку обитателей Таинственного острова, им оказывается Капитан Немо, создатель и командир подводной лодки "Наутилус". Старый и больной капитан Немо погибает вместе с вулканическим островом, но герои книги спасаются, наученные жизненным опытом, знаниями и советами гениального учёного и изобретателя. Таким образом, я вольно или невольно, всю последующую жизнь, в том числе и сейчас во время флотской службы, проецировал на себя и на окружающих меня людей, друзей и товарищей образы и качества героев этой книги Жюля Верна. Так я постепенно и последовательно был и становился каждым из героев книги "Таинственный остров"...

А пока я вышел к ребятам на верхнюю палубу, взял семиструнную гитару и начал наигрывать разные мелодии разных песен, чтобы создать песенную атмосферу и побудить моряков БПК "Свирепый" спеть любимые песни... Увы, многие из годков любили слушать песни, но не умели петь, поэтому они весело, но с оттенком раздражения попросили-потребовали, чтобы я перестал "мучить их и спел им чего-то такого, чтобы душа развернулась во всю ширь". Я честно предупредил, что на всем угодить не смогу, а спою то, что знаю и умею. И запел...

Споемте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдем в предрассветный туман
Споем веселей, пусть нам подпоет,
Седой боевой капитан.

Прощай, любимый город!
Уходим завтра в море.
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.

А вечер опять хороший такой,
Что песен не петь нам нельзя.
О дружбе большой, о службе морской,
Подтянем дружнее друзья.

Прощай, любимый город!
Уходим завтра в море.
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.

Прощай, любимый город!
Уходим завтра в море.
И ранней порой мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.

На рейде большом легла тишина,
А море окутал туман.
И берег родной целует волна,
И тихо доносит баян.

Прощай, любимый город!
Уходим завтра в море.
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.

Только я эту песню на слова А.Чиркина, на музыку В. Соловьёва-Седого пел не протяжно и тоскливо-грустно, а несколько более оптимистично и ритмично. Ребята мне подпевали и я, обордрённый успехом и вниманием, запел ещё одну морскую песню, которую знали все...

Прощайте, скалистые горы!
На подвиг Отчизна зовёт.
Мы вышли в открытое море,
В суровый и дальний поход.
А волны и стонут, и плачут,
И плещут на борт корабля...
Растаял в далеком тумане Рыбачий -
Родимая наша земля.

Корабль мой упрямо качает
Крутая морская волна,
Поднимет и снова бросает
В кипящую бездну она.
Обратно вернусь я не скоро,
Но хватит для битвы огня
Я знаю, друзья, что не жить мне без моря,
Как море мертво без меня.

Нелегкой походкой матросской
Иду я навстречу врагам,
А после с победой геройской
К скалистым вернусь берегам.
Хоть волны и стонут, и плачут,
И плещут на борт корабля,
Но радостно встретит героев Рыбачий -
Родимая наша земля!

Ребята знали хорошо только первый куплет песни на слова Н. Букина и музыку Е. Жарковского, поэтому я вёл песню, а повторяющиеся слова мы пели все вместе. Следующую простую песенку мы пели также - вёл я, а подпевали - ребята. Только я взял грех на душу у авторов этой песни, поэта Е. Долматовского и композитора Мю Блантера, потому что переделал её с "сухопутного" варианта на "морской"...

Я уходил тогда на флот,
В далёкие моря,
Платком махнула у ворот
Моя любимая.
Платком махнула у ворот
Моя любимая

Корабль мой и экипаж
Теперь семья моя.
Поклон, привет тебе он нас,
Моя любимая!
Поклон, привет тебе он нас,
Моя любимая!

Чтоб все мечты мои сбылись
В походах и боях,
Издалека мне улыбнись,
Моя любимая!
Издалека мне улыбнись,
Моя любимая!

В кармане робы на груди
Есть карточка твоя.
Так, значит, мы всегда вдвоём,
Любимая моя!
Так, значит, мы всегда вдвоём,
Любимая моя!

Среди моряков нашёлся какой-то педант, который в процессе пения прервал меня и заявил, что "Суворов неправильно поёт эту песню!", на что я, внутренне кипя от возмущения, предложил педанту правдолюбу спеть эту песню, а мы послушаем, но этот доброхот смутился и отказался. Тогда годки сказали ему грозно "Нишкни! Салабон!" и он заткнулся до самого конца нашего песенного вечера на баке БПК "Свирепый". Следующую песню захотели спеть кто-то из годков и попросил меня ему подыграть, я попытался, но парень пел волнуясь и то ли я не попадал в такт, то ли он сбивался с ритма и мелодии. Не получилось и мы вернулись в прежней тактике - пел я, подпевали все.

А потом я удивил ребят, исполнив настоящую флотскую песню, в корне изменив музыку, мелодию и ритм этой песни композитора К. Листова и слова поэта А. Жарова. Эту песню обычно бодро, бравурно и хором исполнял ансамбль имени Александрова, а я запел её на мелодию песни Юрия Визбора "Баксанская" (Где снега тропинки заметают, где лавины грозные шумят...). Эту мелодию все считали народной, потому что на всех флотах слова на эту мелодию подгоняли под свой флот, под свои обстоятельства. Единой оставалась только мелодия и ритм песни, легко узнаваемые и легко усваиваемые. Я заранее вложил в книгу Ж. Верна листок со словами и запел...

Мы с тобой походами ходили
В самые далёкие моря,
У берега французского за милю
Мы бросали наши якоря.
Были мы с тобою в Средиземке,
Где вода, как небо над тобой,
Там мои глаза теряли силу,
Там они туманились тоской.

Помним наши рощи золотые,
Помним степи, горы, берега!
Милый край, родимая Россия,
Ты морскому сердцу дорога!

Как красивы Африки заливы,
Реки, джунгли, степи, города.
Там на юге в полночи пылает
В чёрном небе алая звезда.
Только там, где мы с тобой бывали, -
Звёзды все на небе, над водой,
Нам казались самыми родными,
Нашею кремлёвскою звездой.

Помним наши рощи золотые,
Помним степи, горы, берега!
Милый край, родимая Россия,
Ты морскому сердцу дорога!

Там везде, куда б не заходили
Наши молодые моряки,
Помним мы как нам с тобой светили,
Родины огни и маяки.
Океан с тобой мы бороздили,
Мы с тобой прошли весь белый свет,
Только краше Родины - России,
В целом мире и на свете нет.

Помним наши рощи золотые,
Помним степи, горы, берега!
Милый край, родимая Россия,
Ты морскому сердцу дорога!

Никто, даже тот сумрачный педант, не посмел возразить против такой песни и она была принята "на ура!". Правда, тут же песенный вечер прервался и все начали меня допрашивать: "Правда ли, что мы идём в Средиземное море?", "Правда ли, что нас пошлют на Карибы, на Кубу?", "Колись, Суворов! Ты там по верхам ходишь, рядом с замполитом тасуешься, ты должен знать!". Я как мог отнекивался и "божился", "зуб давал", по горлу ногтем чиркал, уверял, что сочинил слова песни просто так, на всякий случай... После того, как ажиотаж, вызванный песней стих, ребята сказали, что песня хорошая, только уж больно "политически грамотная".

- Ну, тебе, Суворов, положено такие песни сочинять, - сказал мне наш корабельный санитар, медбрат и годок, "лучший зубодёр всех времён и народов" Борис Николаевич Красильников (призыв 10.05.1971 года, старше меня по сроку службы на полгода). - Ты комсорг, поэтому ты агитки и сочиняешь. А нам блатные подавай! Верно, ребята?

Присутствующие зашумели, зашевелились, заговорили, потребовали, чтобы я "сбацал им что-нибудь этакое", но я только улыбнулся, скрывая обиду, предложил ребятам гитару и сославшись на необходимость выполнить приказ замполита, твёрдо покинул собрание матросского клуба на баке и ушёл к себе в ленкаюту.

Боря Красильников был не только старше меня по сроку службы на полгода, он был физически здоровее. Я по сравнению с ним был "тонкогрудый хиляк", но характером и волей я был сильнее его, и Боря, который всю свою флотскую службу должен был приспосабливаться к обстоятельствам и жить-работать и служить только в одном месте, это знал и понимал. Он был моим, что называется, "заклятым другом", как, например, штурманский электрик БЧ-1 Толя Мартынов, который был на 1 год старше меня по сроку службы на флоте, но всё ещё остававшийся матросом или старшим матросом. Борис Красильников и Толя Мартынов всегда и во всём были моим оппонентами, порой беспощадными, несправедливыми, грубыми, нахальными...

Песня, которую я спел на музыку Юрия Визбора, как говорится, "не пошла", не была принята ребятами так, как я рассчитывал, поэтому я не обиделся, но очень расстроился, потому что сочинял её долго и тщательно, подбирая слова и образы, ритм и рифму. Больше я эту песню ребятам не пел, но зато впоследствии другие моряки БПК "Свирепый" сочинили и пели широко распространённый вариант этой мелодии-песни с начальными словами: "Помнишь, как на службу призывались...". Я был очень рад, что песня и мелодия этой песни живёт и будет жить, думал я, вечно... Кстати, я ещё потому не стал продвигать "свою" песню, потому что понимал - я без разрешения авторов песни "Ходили мы походами" переиначил её, может быть, "исковеркал", а этого делать нельзя, потому что существуют авторские права...

Свою тоску от непонимания меня моряками БПК "Свирепый", я попытался заглушить упорной работой, составлением обзора газетных статей и сводок обстановки в стране и мире. В дверь ко мне стучались, просились и даже требовали впустить в ленкаюту, но я "закусил удила" и никому не открывал, надо было "остыть" и успокоиться.

Фотоиллюстрация: 13 июля 1973 года. ВМБ Балтийск. БПК "Свирепый". Ранний вечер на баке корабля. На кнехтах с гитарой я, рулевой БЧ-1 старшина 2 статьи Александр Суворов (призыв 14.11.1971) и наш санитар медицинской службы Боря Красильников (призыв 10.05.1971). Как жаль, что неумолимое время "стёрло" из памяти имена и фамилии наших друзей-годков, которые сидят ниже. Какие мы были молодые и красивые 45 лет назад!