Непристойные рисунки

Даше Беляковой посвящается


1. Виктор (начало).

Событие наклюнулось неожиданно: шеф пригласил всю кафедру к себе на дачу. Его дочери исполнялось десять лет. Разумеется, «день варенья» был удачным предлогом поздравить дочурку, завалить её подарками, а потом, отправив подальше от взрослой компании, уже своим коллективом жарить шашлыки, пить вино и обмениваться университетскими сплетнями.

После занятий все собрались в кабинете доцента Михаила Матвеевича. Вопрос был нелёгким: что могут подарить два доцента, три ассистента и один аспирант – все мужеского пола – десятилетней девчушке? Был и четвёртый ассистент, но он как сын шефа в нашей тайной вечере не участвовал.

Все предложения постепенно свелись к двум вариантам:

- подарить большую игрушку плюшевого медведя,
- электронный планшет.

Голоса разделились поровну.

Тогда я спросил:

- А в чём проблема, если мы обратимся к Эдику? Живут они вместе. Он должен быть в курсе, что его сводной сестричке больше всего необходимо.

Предложение поддержали и мне же самому поручили выяснить этот вопрос. Я рассказал Эдуарду о наших задумках и спросил, какое из них хуже. Ответил он по-сталински:

- Оба хуже. У неё этого добра пруд пруди!  - Не без некоторой ревности добавил: - Любимое дитя от молодой жёнушки… Подарите лучше какую-нибудь картину на стену. Недавно в её комнате ремонт сделали, так она уже успела все обои какими-то дерьмовыми картинками завесить. Даже отец сказал, что надо бы на стену что-нибудь приличное повесить вместо её «поющих мордоворотов».

Вот так и получилось, что мне отдали собранные вскладчину деньги и поручили перед тем, как ехать на дачу к шефу, купить в художественном салоне подходящую картину. Оставшиеся деньги разрешили израсходовать на такси.

- Главное, чтобы тебе её завернули в подарочную упаковку. И по дороге не повреди!
- Главное, чтобы возрастной контент был соблюдён. Девку голую не купи там ненароком!
- Главное - не опоздай! Нам без подарка появляться у него будет неудобно. Будь на связи.
- Главное – запомни на будущее: инициатива всегда и везде наказуема.

Я не паниковал:

- Ничего. Не бывает худа без добра.

До художественного салона добрался на маршрутке. Решил купить картину, а потом уже сюда вызвать такси.

Этот далеко не первосортный салон (на другой наших денег не хватало) был расположен на первом этаже жилого дома явно в приспособленном помещении. Подозреваю, что раньше здесь находился магазин: прилавки убрали, товары вывезли – вот тебе и готовый выставочный зал. Остались только стены и прямоугольные столбы, поддерживающие потолочные перекрытия: все завешаны картинами.

Ни одного посетителя. Лишь у самого входа за столиком сидели две оживлённо беседующие женщины, наверняка служащие этого царства второсортной эстетики.

- Здравствуйте!
- Добрый день! Проходите, пожалуйста. У нас выставлено несколько новых картин. Вас проводить к ним?
- Нет, нет, спасибо. Я вообще не специалист и не любитель живописи. Мне нужна такая картина, которую можно повесить в детской комнате.
- Да, конечно. Пройдите в левую сторону. Там расположена как раз нужная вам подборка. Выбирайте, какая вам придётся по вкусу.

Я и пошёл. Хотел найти такую картину, чтобы и через пять лет дочка шефа могла смотреть на неё без возрастного пренебрежения тинэйджера-акселератки.

Наконец попалось изображение девушки-девочки, которой можно было дать и двенадцать, и восемнадцать лет. И нарисована с элементами модерна. И цветочки там к месту. И яркий зонтик в верхнем углу вместо солнца – тоже хорошо. И цена подходящая. Её и куплю.

Вернулся к сотрудницам и сказал, какую картину хочу приобрести. Попросил оформить её в подарочную упаковку. Мне, в свою очередь, предложили пока посмотреть другие картины в экспозиции.

Действительно, не стоять же столбом, когда вокруг столько всего развешано по стенам! Главное - нашёл нужную вещь для подарка.

Медленно пошёл в другую сторону. Пейзажи, натюрморты и снова пейзажи. Ну, что в них интересного? Вот несколько видов города – и то информативнее для меня, урбаниста. Остановился, пытаясь угадать, какое место Москвы на них нарисовано.

Наконец дошёл до противоположной стены где на двух столбах друг против друга висели два необычных портрета. Трудно сказать, чем они меня поразили.

Всем!

Было не понятно: то ли они нарисованы, то ли вырезаны из дерева и раскрашены. Узкие - в ширину колонны и высотой не меньше метра. Но даже в таком формате лица почему-то не выглядели искажёнными. Оба воины: на голове шлемы, внизу видны рукояти мечей, наверху у одного – летящий сокол, у другой – девушка-воин! – ветвь дерева.

Я не мог сообразить, чем они нарисованы. Такое впечатление, что смолой по дереву. Только два цвета – блестящий чёрный и древесный. И взгляд у обоих суровый, как говорится, «прямо в душу».

Я отошёл к окну и снова посмотрел на картины со стороны. Глаза воинов смотрели прямо на меня. Возникало ощущение, что эти стражники могли следить за мной в любом месте отведённого для них пространства. Хитро нарисовано!

Прочитал таблички под портретами. Названия разнообразием не отличались: «Страж №1» и «Страж №2». Под обоими портретами болтались таблички с надписью: «Продано». Цена в отличии от других картин не указана. Интересно, сколько они стоят? Ну, явно на мою зарплату не купить. Тогда хотя бы узнать, чем они нарисованы.

Я протянул руку к картине, чтобы потрогать краску, и в этот момент за спиной раздался глуховатый женский голос:

- Вам она понравилась?
- Извините ради бога. Я знаю, что картины не трогают. Виноват. Вы случайно не знаете, чем они нарисованы? Неужели смолой по дереву?
- Нет. Обычная масляная краска, называется «глубокая чёрная», плюс тёмно-коралловая и холст. Всё.
- Оригинальные изображения.
- Вы не ответили: они вам понравились?
- Не могу сказать одним словом. Они завораживают. Немного даже страшновато, кажется, что следят за тобой. Как он это сделал, не знаете?
- Кто?
- Ну, художник этот.
- Секрет автора. Вы хотели бы иметь такую картину у себя дома?
- Если бы у меня был свой дом, как вы говорите, то вот этого мужика повесил бы в вестибюле перед входом, а девушку – в своём рабочем кабинете. Пусть строгим взглядом следит за мной и не даёт отвлекаться от основного дела на всякие мелочи.

За время разговора разглядел женщину. Ничего особенного: чёрный свитер, джинсы, кроссовки и маловразумительная причёска. Впрочем, худенькая и глазастая. Шибко грамотная уборщица? Вот только взгляд излишне пронзительный (прямо как на портретах) да слишком навязчива со своими вопросами. Какая ей разница, что мне здесь нравится?

- А у вас какое основное дело?

Совсем обнаглела тётка со своими вопросами. Но тут раздался спасительный возглас от входа:

- Молодой человек! Ваша покупка готова.

Я недовольно посмотрел на приставучую женщину и, выходя из зала, бросил через плечо:

- У каждого есть своё основное дело. Вы согласны?

Она и тут не промолчала, а громко ответила:

- Абсолютно!

Когда я аккуратно пронёс громоздкую картину через двойные двери, вышел на крыльцо и достал мобильный телефон, чтобы вызвать такси, следом за мной вышла и та приставучка.

- Меня зовут Дарья Сергеевна.
- Очень приятно. Я – Виктор Владимирович. Вы ещё хотели что-нибудь спросить?
- Да. У вас не будет минут пятнадцать свободного времени. Прямо сейчас.
- Вряд ли, мне ехать на дачу в Загорянку. Если на Ярославском шоссе будут пробки, я опоздаю.
- Я хочу только набросать фрагмент вашего лица. Вот это место, - она дотронулась до своей переносицы. – Это будет быстро.
- А что же, остальные части лица у меня не удались?
- Почему же? У вас правильные черты лица, вас можно назвать очень симпатичным мужчиной. Хотите, могу написать ваш портрет?
- Вы художница?
- Да. И те заворожившие вас портреты – мои старые работы.
- Меня нарисуете в таком же формате?
- Нет. Вас напишу в академической манере. И бесплатно. Только уже в моей мастерской и не за пятнадцать минут.
- А если я на ваше горе сейчас соглашусь?
- Почему «на горе»?
- Вы производите впечатление деловой женщины, какой, скорее всего, и являетесь. Вряд ли захотите тратить своё время на портрет незнакомого вам человека.
- Время зря тратят в ресторанах и на дачах, когда водку пьют. Любое рисование – это совершенствование.
- Тогда я согласен.
- Только не передумайте, пожалуйста. В таком случае сегодня можно набросков не делать. Не обманите?
- Не обману и не передумаю. Заполучить даром собственный портрет от профессионального живописца… Не каждый день представляется такой случай.
- Давайте обменяемся телефонами.
- Разумеется. Только я человек зависимый, в смысле – с восьми до пятнадцати должен быть на работе. Это вы – богема и «свободный художник». Так что - только вечером…

Вот так наши отношения с Дарьей в узелок на целый год и завязались…


2. Дарья (через неделю).

В это кафе, расположенное в цокольном этаже моего дома, я ходила с б;льшим удовольствием, чем к себе на кухню. В последней кроме кофемашины, сковородки и неказистой кастрюльки, в которой я варила яйца, ничего больше путного не было. Это убожество я компенсировала изящным столовым сервизом на двенадцать персон с соответствующим количеством серебряных вилок, ложек и ножей. Иногда у меня собирались многолюдные компании нередко с зарубежными заказчиками картин. Выпивку в таких случаях приносили с собой, а еду я заказывала в кафе.

Квартиру в этом доме я купила после своей второй европейской выставки, где снова были приобретены все мои картины. Плюс был в том, что квартиру я приобрела в стадии строительства и планировку сделали по моему проекту. Одну стену перенесли, другую снесли. В итоге я стала обладательницей большой кухни, которая одновременно являлась гостиной и спальней, а также громадной комнаты с тремя окнами, из которой получилась вполне приличная мастерская. И бонусом шёл длинный, тянущийся вдоль обеих комнат коридор, на стенах которого можно было развесить много готовых полотен.

Кафе вычурно называлось «Пицца Хат +». Этот плюс в конце названия меня вполне устраивал. Помню, как в первый же день после переезда я, почувствовав голод, спустилась в это универсальное кафе. Села за первый попавшийся столик и сказала подошедшему мальчику-официанту:

- Мне бы поесть чего-нибудь, только вегетарианское. У вас есть такие блюда?
- Есть. Выбирайте в меню.
- Обойдёмся без него. Мне фалафель и попить. Это есть?
- Сейчас сделаем.

Ела, продолжая думать о перестановке. На десерт официант принёс компот.

- Юноша, а можно вместо него двойной эспрессо?
- Можно, только я компот уже пробил.
- Ничего страшного.

И тут до меня, дурёхи, дошло, что я прибежала в кафе без денег. В кармане лишь ключи от новой квартиры. Естественно запаниковала. На руках ни часов, ни перстней, которые сняла, когда расставляла картины. Только серьги в ушах. Это за кого же он меня примет, если я за фалафель стану расплачиваться серьгами с изумрудами? Да ещё одета по-рабочему.

Видимо, на лице у меня отразилась такая растерянность, что мальчик в фартуке озабоченно спросил:

- Что-то не так? Вам плохо?

Мне всегда было легче рисовать, чем говорить особенно в стрессовых ситуациях. Мама вспоминала, что я стала произносить первые слова только после третьего года жизни, когда меня уже, видимо, сочли слабоумной.

Но тот нелепый случай закончился вполне удачно.

Подошла администратор, которая терпеливо выслушала мои лепетания: что я в этом доме… что я забыла... что я мигом… что золотые серёжки я могу оставить…

Выражение её лица постепенно смягчилось, и она вполне доброжелательно ответила:

- Не волнуйтесь так. Ничего страшного не произошло. Уложитесь в десять минут? Я буду ждать вас в зале.
- Я через секунду…

Через несколько минут я вернулась, даже не спросив, сколько была должна за обед. Протянула ей пятитысячную купюру и попросила:

- Можно сделать так, что, когда я снова забуду деньги, вы будете вычитать мой долг из этого взноса? А то пока лифт включат, набегаюсь…
- Вообще-то мы такой способ оплаты не практикуем. Даже не знаю…

Но, видимо, сообразила, что имеет дело с фриком, согласилась на мою просьбу, добавив:

- Обещаю это делать только в свою смену. В таком случае давайте познакомимся. Меня зовут Марина.

И все последующие годы никаких проблем у меня в кафе не возникало. А с Мариной мы даже подружились, и она позировала мне для одного из женских портретов «стражей».

Так о чём это я? Да, в этой самой так сказать «пиццерии» я и назначила Виктору свидание. А где же ещё? Не считая прачечной и Дома Художников, я больше никуда не выходила. Да ещё неделю назад ходила в выставочный салон, где встретилась с Виктором и где до сих пор пылились две мои самые первые картины из серии «Стражи». Интересно, во сколько сейчас оценят их в Германии? Осенью отвезу их туда со своими новыми работами. Хорошо, что на них догадались повесить табличку «продано». И слава богу, что их никто не успел купить по первоначальной смехотворной цене.

Я села за «свой» столик, заказала, как обычно двойной эспрессо и только тогда стала соображать, сколько сейчас времени. Договаривались на четыре часа. Но я вышла, видимо, раньше, побросав в отчаянии кисти на пол. Начатая картина у меня не получалась. Вернее, я просто не знала, что на ней писать. После вчерашней ночи с Виктором на меня затмение какое-то нашло. Даже стыдно будет ему признаться, что голова у меня забита ощущениями и воспоминаниями нашей встречи. Словно девочка пятнадцатилетняя после первого раза. Вот дурёха! Дожила до тридцати пяти лет, а ночь с любовником – в кои-то веки попался, правда, настоящий мачо! – подействовала как на девственницу, полностью выбив из творческой колеи. Смотрю на незаконченную картину как баран на новые ворота! Не хватало, чтобы повторилась старая история…

Виктор появился минут через двадцать. Всё-таки он красавец, что там не говори! Недаром я на него запала. Но кто бы мне раньше подсказал, чем всё закончится... Вот только что он во мне нашёл? Женщина заурядной внешности, да ещё старше его на целых десять лет…

Допустим, я поверила, что его интересует психология живописного творчества. Но разве для лучшего понимания механизма творческого процесса обязательно тащить художницу в постель? Я, конечно, не очень сопротивлялась. Честно говоря, совсем не сопротивлялась. Но и не ожидала того, что последует дальше… Вернее, обманывала себя, так как прошлый кое-какой опыт уже был. Но это сейчас легко рассуждать, сидя за столиком в кафе…

Когда Виктор заметил меня, то удивлённо вздёрнул брови и посмотрел на часы. Я приветственно махнула ему рукой.

- Привет. Со временем всё нормально, не опоздал. Я специально пришла пораньше, надоело дома сидеть.
- Здравствуй, Дашенька. Что-нибудь случилось? У тебя по телефону был такой голос… Я могу чем-нибудь помочь?
- Можешь. Кушать хочешь?
- Не очень. В обед перекусил, а ужинать ещё рано.
- Здесь вкусные вареники с картошкой и творогом. Я их ем только по праздникам, чтобы не растолстеть. А ты закажи себе пару порций.
- Не хочется пока. Я думал, что у тебя какой-то серьёзный разговор.
- Разговор ещё будет.
- И ты хочешь, чтобы я сидел перед тобой и жевал варениками, а ты будешь в это время говорить мне серьёзные вещи? Нет, так не пойдёт.
- Во-первых, одно другому не помешает. Во-вторых, мне нравится смотреть на твоё лицо, когда ты кушаешь. Оно интересно меняется. И вот это место, - она снова дотронулась до своей переносицы, - ну никак не даётся! Такое женственное расположение бровей в сочетании с римским носом.
- Обидно. Я-то надеялся, что ты наконец-то обнаружила у меня и другие достойные восхищения места.
- Есть и другие, не переживай. Я уже в этом убедилась.
- Это и есть наш серьёзный разговор?
- Нет. Просто я не знаю, как его начать, вот и кружу вокруг да около… В общем слушай и, пожалуйста, не перебивай. Я, когда волнуюсь, становлюсь косноязычной и даже слова могу забывать.
- Молчу.
- При всей своей, как ты выражаешься, богемности и безалаберности у меня всегда была напряжёнка с любовниками. Когда влюбилась сама – такое счастье испытала лишь однажды после окончания училища, была ещё совсем девчонкой. Эффект оказался такой же, как сейчас – долго не могла ничего придумать при выборе сюжета. Воображение отшибло начисто. А уже нащупывала свой стиль, свой метод… Мастихином руки порезала после чего три недели отвалялась в психушке. В последующем были, конечно, редкие увлечения, или, если выражаться точнее, связи, носившие больше физиологический характер. Проходили мимо души и сердца. И вдруг – ты! Со своей ночью «божественного секса». Я не могу сказать, что мне было плохо. Господи, да я была на седьмом небе от блаженства. Думаю, ты в этом деле человек более опытный и должен был всё сам видеть. Но в итоге я и ночь почти не спала, и проснулась сама не своя. И снова, как пятнадцать лет назад напрочь лишилась фантазии и воображения. Вот такая проблема, Виктор. Что скажешь, учитывая, что разрыв наших отношений я оставляю как самое последнее средство?
- Тебя интересует мнение профессионального психолога?
- Да. Теперь я тебя слушаю.
- Первый способ помочь тебе такой: срочным образом повторить события прошлой ночи раза три-четыре. И лучше подряд. Уверен, что после этого к процессу секса ты станешь относиться более спокойно, не будешь день и ночь думать о нём, и сможешь рисовать.
- А если не смогу? И потом – я не потеряла способность писать. Я сейчас могу за полчаса набросать карандашом твой портрет, который ты не сможешь отличить от своей чёрно-белой фотографии. Но ты же видел мои картины! Они все очень своеобразные. Я не люблю, когда их относят к жанру фэнтази, но все они требуют… да-да, фантазии! А она у меня исчезла. Я как тот двоечник, который смотрит в книгу, а видит фигу.
- Давай уточним, что ты подразумеваешь под фигой?
- Нас с тобой. Постоянно представляю наши тела, как они выглядят… сбоку, сверху, сзади… Наши обнажённые фигуры вертятся у меня в голове как в калейдоскопе.
- Не нравится первый вариант, хотя он более приятен, предлагаю второй, более научный – метод парадоксальной интенции.
- Что-то слишком мудрёно звучит.
- Всё очень просто. Покупаешь толстую общую тетрадь и на каждой странице рисуешь те видения, которые тебя преследуют. Рисуй по десять, по сто раз каждое, пока тебе это занятие не опротивеет. Посвяти этому целый день, только думай не о художественной стороне рисунка, а о сюжетной. Рисуешь все наши позы до полного отвращения, до тошноты. Потом эту тетрадь сжигаешь или выбрасываешь, как тебе будет удобнее избавиться от неё. Затем крепко спишь всю ночь, если надо я могу дать тебе какую-нибудь таблетку для сна. Следующий день надо провести на природе. Гулять ты не любишь, но именно поэтому надо. Съезди хоть в Сокольники, а лучше в Измайловский парк, там меньше народу. Просто броди целый день среди кустов и деревьев. Затем сильно уставшая возвращаешься домой и снова – сон без задних ног. А с утреца попила кофейку и начала новую жизнь. Вернее – вернулась к продуктивной старой. Уверенно подходи к своему незаконченному полотну. И если тебе в первые же секунды не придёт в голову какая-нибудь оригинальная идея, как лучше оформить очередной портрет, я... Но этого не произойдёт. Хочешь – поспорим?
- Не люблю спорить. Но совет ты дал вроде подходящий. Я, разумеется, про второй вариант говорю. Есть над чем подумать. Я почти поверила в него… Витя, давай договоримся так - у меня уже кое-какой опыт в этом деле есть. Ты мне сам не звони. Когда я пойму, что это наваждение прошло, я сама тебе позвоню. Не буду скрывать, что мне не хотелось бы расставаться с тобой, хотя я понимаю всю бесперспективность наших отношений.
- А если ты не позвонишь?
- Я позвоню в любом случае. Или предложу встретиться, или попрошу помощи, чтобы положить меня снова в психушку. Для меня жить – это писать свои картины. Иначе лучше и не жить.
- Я всё понял, Дашенька. И какой у нас дедлайн?
- Неделя, максимум две. Потом мне всё станет ясно.
- Буду ждать твоего звонка.


3. Виктор (ещё через две недели).

Я думал, что с Дашей мы больше не увидимся, так как понимал, что для неё живопись гораздо важнее интимной связи с любовником. Но она позвонила ровно через две недели.

Квартира её мне нравилась. Только обставил бы я её по-другому. Большую комнату, если бы у меня к тому же появились большие деньги, сделал бы своим кабинетом.  По всем стенам – стеллажи с книгами до самого потолка. Обязательно – небольшая стремянка, чтобы удобнее было дотягиваться до верхних полок. В центре – диван, на котором при желании можно было бы и спать. А перед средним окном поставил бы антикварный письменный стол. Нашёл бы специально со столешницей, обтянутой зелёным сукном. Лепота!.. А на кухне… Ну, там надо ещё подумать…

Даша встретила меня так, как будто мы только вчера расстались и никаких условий она мне не ставила.

- Привет! У меня к тебе просьба. Мне нужна консультация специалиста по сексу. Садись за стол.
- Специалист по этой щекотливой профессии я?
- Разумеется. Других у меня нет.

Села напротив меня. Перед ней лежала большая папка из толстого картона. Сняла с неё крышку. Достала верхний лист размером с ватманский лист бумаги.

- Договариваемся так: без эмоций, ненужных восклицаний, в общем – без соплей. К каждому рисунку у меня будет только один вопрос: это естественные, обычно применяемые позы? У нас с тобой было именно так? Я же не всегда могла видеть тебя. Да ещё, дурочка, часто сама глаза закрывала… Всё изображено правильно? Пожалуй, последняя формулировка самая верная и можешь относить её к каждому рисунку: всё на нём изображено правильно?

Она поставила вертикально перед собой большой лист картона рисунком в мою стороны.

- Ты с ума сошла? Зачем наши лица нарисовала?
- Я же просила без эмоций.
- Не фига себе – «картина маслом»! Открой Камасутру, там таких поз десятки.
- Успокоился? Во-первых, это не масло, а темпера. Во-вторых, ответь на мой вопрос по первому рисунку.
- Сначала ты мне всё-таки скажи, куда собираешься их деть? Подарить Третьяковской галерее? Или у себя в студии по стенам развесить?
- О, господи! Какой же ты всё-таки эмоциональный и несдержанный. – Она опустила лист на стол. – Ты что, никогда не видел порнографию? Бедный мальчик! Надеюсь, я тебя не очень шокировала?.. Послушай, эти рисунки будут лежать у меня в архиве. Пока я жива, никому их продавать не собираюсь. Но всякое в жизни случается. Если решу продать, есть коллекционеры любители именно такого рода искусства, то, естественно, только с твоего согласия. Мне почему-то не хотелось вместо тебя писать чужое лицо.
- Ну, ты хотя бы себя могла не рисовать. Меня никто не знает, но твоё лицо…
- Как ты не понимаешь, что за моё изображение и будут платить. За автопортреты в интимной обстановке.
- Такой аргумент мне крыть нечем. Давай, начинай свой эксгибиционизм.

Даша вновь поставила передо мной первый рисунок. Рассматривать там особенно было нечего: она обнажённая лежит, а я голый, но почему-то ещё в носках, стою перед ней.

- Замечаний нет. Есть, впрочем, один вопрос. Если я не ошибаюсь, фоном служит набросок интерьера моей комнаты. У тебя на книжной полке стоит игрушка зайца. И нарисована очень ярко. У меня его нет и вообще – зачем он там?
- Выполняет роль своеобразного наблюдателя. Я подумала, что два наших тела без какой-то дополнительной забавной детали будут выглядеть скучновато.
- Извращенка. Вернее – целомудренная извращенка, что ещё хуже. Давай дальше.

Даша поставила передо мной второй лист.

- А вот тут неправильно. Твои ноги были у меня подмышками. А у тебя на рисунке одна нога откинута в сторону.
- Знаю. Но так зрелищнее. Смотрится лучше и притягивает взгляд.
- Что верно, то верно. Но почему у зайца одного уха нет?
- Это кролик, а не заяц, Виктор! А одно ухо у него опустилось от удивления.
- Ну, ты и фантазёрка!

На всех её так называемых картинах были изображены те позы, которые я сам всего две недели назад применял, демонстрируя свою мужскую удаль и при этом, видимо, не очень прислушиваясь к желаниям самой Даши. Но вроде её не разочаровал.

Передавала расположение тел, рук и ног Дарья с удивительной точностью. Если бы сие сексуальное действо не происходило в моей собственной квартирке, я бы подумал, что где-то сбоку стояла видеокамера, которая все наши телодвижения и запечатлела.

На пятой или шестой картинке я сказал:

- А вот тут «стоп»! Здесь неправильно. Почему я голову к потолку задрал? Чего мне там разглядывать в такой момент?
- Я же не видела тебя в такой позе. А ты куда смотрел?
- На тебя. На спину, на попку, на прочие привлекательные места.

Даша задумалась.

- Может быть ты и прав. Но лучше смотрится, когда голова у тебя закинута. Вроде испытываешь сильное наслаждение.
- Для этого совсем не обязательно голову закидывать. Так чаще женщины делают, а не мужики.
- Да?
- Ну, насколько мне это известно…
- Хорошо. Спорить в этом вопросе с тобой не буду, но оставлю, как есть.

Когда просмотр закончился, я сказал:

- Знаешь, что интересно? Не знаю уж почему. То ли от кролика, который под конец у тебя заплясал на стеллаже, то ли ещё по какой причине, но твои картины не воспринимаются как порнуха. Не вызывают возбуждения, понимаешь?
- Я на это и рассчитывала и рада, что так оно и оказалось. На ком ещё я могла проверить этот эффект, кроме тебя? Их больше никому не покажешь. Эти рисунки должны восприниматься как произведения искусства. Пусть грубой эротикой, но никак не дешёвой порнографией.
- Получается, что ты всё-таки применила метод парадоксальной интенции, по-своему его адаптировав. Ну, и как? Помогло?
- Представь себе – да! И я тебе очень благодарна.

Она убрала рисунки в папку.

- А теперь мы с тобой вдвоём замотаем эту коробку скотчем на долгие-долгие годы. А потом, если желаете, Виктор Владимирович, мы могли бы закрепить достигнутый с помощью второго варианта успех, твоим первым советом. Не забыл его?
- Помню отлично. А после просмотра твоей пинакотеки запомню, видимо, до конца жизни…


4. Дарья (через четыре года).

Я позвонила в знакомую дверь в надежде, что Виктор не сменил квартиру. Мелькнула тщеславная мыслишка, что если он знает, как сейчас ценятся мои картины, то с помощью того «Стража», который я ему подарила, мог бы спокойно обменять свою однушку на двухкомнатную квартиру. Впрочем, не верилось, чтобы он стал торговать моей картиной без моего ведома или хотя бы совета.

Дверь открыла девушка. Удивляться тут было нечему, не с мужиком же Виктору жить? А это вполне себе симпатичная девчушка с умненьким лицом.

- Привет.
- Здравствуйте.
- Мне надо увидеть Виктора… Владимировича.
- Он ещё на работе.
- Я хотела бы ему кое-что передать и оставить записку. Можно?
- Конечно. Заходите, пожалуйста.
- Меня зовут Дарья Сергеевна. Я его старая знакомая.
- А я – Кристина.

На мой вопросительный взгляд без всякого смущения пояснила:

- Я - то ли его невеста, то ли жена, мы ещё с этим не разобрались.
- Смелый ответ.
- Проходите.

Я вошла, неся в большом кофре замотанную скотчем коробку с давними непристойными рисунками. В комнате Виктора ничего не изменилось. Даже тахта – та самая. Стало почище, но это естественно при наличии «невесты-жены».

- Я могу сесть за стол?
- Да, конечно. Я сейчас дам бумагу и ручку.
- Ручка есть. А вот лист бумаги, если не затруднит, дай, пожалуйста.

Я достала позолоченную шариковую ручку, украшенную стразами – последний подарок Вальтера.

- Перо у вас крутое! А писать, думаю, будет удобнее в тетради. Потом лист вырвите и всё.

Села напротив, уставилась на меня, пока я соображала, как покороче и яснее изложить суть дела.

- А вы та самая Дарья Сергеевна, которая художница?
- Та самая.
- Это ваш портрет, да?
- Портрет не мой, но писала его я.
- Я неправильно выразилась, извините. Очень интересная картина.
- Тебе нравится?
- Не знаю, как и сказать. То, что ничего подобного раньше не видела, это точно. От неё исходит какое-то завораживающее действие, начнёшь смотреть и глаза не можешь отвести. Она раньше напротив дивана висела. Посмотришь на неё ночью, у нас светло от уличных фонарей, и жутко становится. Я на эту девушку смотрю, а она на меня. И самое интересное, что из какого бы угла комнаты на неё не смотреть, создаётся такое ощущение, что она и там за тобой следит. Как вы это смогли сделать?
- У художников свои секреты, Кристиночка. А ты учишься или работаешь?
- Четвёртый курс медицинского закончила.
- Каким врачом хочешь работать?
- О, это целая история! И чувствую, с трагическим финалом.
- Что же в этом может быть трагического?
- Я очень хочу работать… Вот вам это сейчас тоже не понравится… Хочу быть патологоанатомом. Витя категорически против. Кем угодно, говорит, только не им.
- Бр-р-р… Да, неприятная профессия. Он в чём-то прав. Тебе самой не страшно?
- В чём он прав? В медицине любую специальность можно назвать «неприятной». Можно подумать его психи лучше моих покойников?! И чего их бояться? Бояться нужно живых, а не мёртвых!
- Извини, Кристиночка. Чувствую, что на твою любимую мозоль наступила. Здесь я, конечно, не судья. Надеюсь, что это вопрос вы всё-таки сможете решить с ним без трагедий.

Начала писать записку:

«Привет, Виктор. Сообщаю, что делать с ТЕМИ САМЫМИ рисунками, которые я тебе принесла...»

Тут опять мою мысль перебила Кристина:

- Сейчас уже записки и не пишет никто. Есть СМС-ки, электронка… Ой, я вам мешаю, да? Намолчалась за день. Извините. Больше ни слова не скажу.
- Иногда хочется, чтобы сообщение было в одном единственном экземпляре.
- Поняла. Я его читать не буду, обещаю. У нас конвертов нет, но можно будет ваш лист заклеить по бокам.
- Не надо. Я тебе верю, Кристиночка.

«У меня обнаружили какую-то трудноизлечимую болезнь (обойдёмся без подробностей). Уезжаю в Германию. Если там отдам Богу душу, тебе об этом обязательно сообщат. А теперь – Achtung und Achtsamkeit! Сообщение о моей смерти будет подписано Вальтером Гауптманом. Запомни это имя. После этого договаривайся с ним о встрече. Он сначала посмотрит эти рисунки, потом начнёт торговаться. Учти, что после смерти цены на мои картины резко взлетят вверх. Поэтому не спорь, а заранее узнай, сколько стоит двухкомнатная квартира в хорошем районе и проси ровно эту цену. Хватит в однушке толкаться, добро бы один жил. Нервы Вальтер тебе, конечно, потреплет, но рисунки всё равно купит. Не соглашайся на то, чтобы самому вывозить их за границу. Это его трудности и безопасных возможностей у него для этого больше, чем у тебя.

Я оставляю тебе доверенность на продажу рисунков. Запомни, только после того, как на твой счёт он переведёт нужную сумму, передашь ему рисунки и доверенность.

Это мой прощальный подарок тебе. Если паче чаяния я останусь жива, тогда уж прости меня за живучесть и дожидайся результатов следующей операции. В общем, надеюсь, ты всё понял…

Счастья вам. Меня не жалей. Я уже свыклась со своей судьбой. И даже шутить стала чаще. Вот тебе экспромт на прощание:

За эти рисунки обсценные
Получишь валюту бесценную.
Даша».

Я свернула лист. Посмотрела на Кристину. Она читала какой-то толстенный фолиант.

- Кристина.
- Да?
- Я сейчас уйду, но хочется задать тебе несколько вопросов. Не возражаешь?
- Нет, конечно.
- Я Виктору дарила его собственный портрет. В квадратной раме.
- Знаю. Но разве он будет свою личность от людей прятать.  На работе у себя в кабинете повесил, как только кандидатскую защитил. Рядом с Фрейдом и Юнгом. Чуть пониже, правда…
- Неплохую компанию выбрал.
- Дарья, давайте письмо заклеим от греха подальше.
- Боишься, что любопытство пересилит?
- Нет, у меня выдержка железная. Забыли, что я хочу быть патологоанатомом? А вот у Вити… Подумает, что я его прочитала.
- Ничего страшного. Проверишь заодно, насколько он тебе доверяет.
- Чего проверять? Я и так его знаю. Мне просто иногда кажется, что он вас ещё любит. Иной раз уставится на этот образ и смотрит на него целый час.
- Ну, это глупости, Кристиночка. Мы с ним уже три года не виделись и почти не общались. Да и расстались не очень по-дружески. Он на меня скорее всего обиду держит.
- Если держит, значит любит. Это легко проверить.
- Как?
- В постели. Если будет думать о вас, то наверняка будет ласкать меня грубее, да ещё больно сделает. Потому что будет представлять, что я – это вы. И будет думать, что наказывает он так не меня, а вас.
- Тебе надо было в психологи идти, а не в патологоанатомы.
- Нет. Психология - пустая наука. А в патологической анатомии всё чётко, как в математике.
- Ты откуда в Москву приехала, Кристина?
- Вы подумали, что я с Витей живу из-за квартиры и прописки? Нет! Я москвичка в третьем поколении. У моих родителей большая квартира. Сама планирую, если у нас всё сложится, к нам переехать, но Вите отсюда до работы ближе.
- Да, ты такая умничка, что мне не очень удобно тебе глупые вопросы задавать.
- Вы не комплексуйте! Давайте поговорим. А то Витя чаще молчит…
- Хорошо. Вот ты как счастье понимаешь?
- Разве здесь одним словом ответишь? Это как ваши картины. Я ведь и другие ваши произведения видела. Вон у нас два ваших альбома с иллюстрациями стоят... В некоторые картины, если вглядываться, открывается и второй план. Ну, а если коротко: мы с Витей любим друг друга, и это для меня счастье. Даже судьба. Представляете, он на восемь лет старше меня!
- Это нормально.
- Не в этом дело. У нас ровно-ровно. Мы в один и тот же день родились с разницей в восемь лет. Классно, да?
- Любопытно.
- Но это счастье пролонгированное. Оно может колебаться. А бывает такое счастье – знаете? – короткое, но захватывают тебя полностью.
- Ты про секс?
- Нет. Секс – для удовольствия, и для своего, и для его. Вряд ли это можно назвать счастьем.
-  О каком же счастье ты тогда говоришь?
- Ну, представьте... Вот придёт Витя сегодня с работы: уставший, молчаливый. Я тоже молчу и к нему с вопросами не лезу. Пока он переодевается, иду на кухню. Сегодня, например, плов приготовила. Витя его очень любит. Вот начнёт он есть, а я смотрю на него. Доест тарелку, потянется к чаю, улыбнётся и скажет: «Ну, ты и волшебница, Крис! Очень вкусно приготовила». Казалось бы, ничего особенного, да? А меня аж трясти от радости начинает. Раньше в такие моменты я с визгом сразу на шею к нему бросалась. Один раз чай на него разлила. Потом стала себя в руках держать. Счастлива – и ладно! Не обязательно же кричать об этом на всю улицу?
- Ты хорошо готовишь?
- Вряд ли. Но Вите чаще нравится.
- А где научилась?
- Да какая там учёба? Мать показала несколько раз, как готовить, потом сама кое-чему научилась.
- Интересное у тебя представление о счастье. С едой связано.
- Нет, вы не так меня поняли. Не с едой. А с тем, что ему было плохо, а потом, благодаря мне, стало хорошо. Понимаете?
- Кажется понимаю… Тебе, наверное, заниматься надо, а у меня к тебе ещё один вопрос.
- Ничего страшного, спрашивайте. Мне с вами интересно беседовать.
- Кристина, тебе какие картины больше нравятся? Я не про свои, а вообще.
- В которых присутствует какой-нибудь скрытый смысл, второй план. Ну, я уже говорила вам… Вот у Чюрлёниса есть такие картины… Например, «Лес». Нарисован хвойный лес и всё. Но если включить фантазию и посмотреть на неё чуть подольше, то кажется, что это идут строем короли в коронах. Нарисовано вроде одно, а начнёшь вглядываться и видишь совсем иное. Других художников я просто плохо знаю.
- Приведи мне пример твоего второго плана. Что ты под ним подразумеваешь? Придумай сама что-нибудь.
- Ну, представьте… Пруд. Кусты. Справа деревья. Всё. Банальный пейзаж, на который и смотреть-то нечего.
- Ты, случаем, не про картину Поленова «Заросший пруд»?
- Не помню такую. Я просто в качестве примера. Так вот: пруд, кусты и деревья. Но из воды то ли сучок маленький торчит, то ли листок с дерева упал, намок и сжался. Но очень напоминает человеческий нос. И вода в этом месте чуть темнее. И уже можно представить, что там утопленник. А кусты нарисовать так, чтобы некоторые ветки напоминали фигуру убегающего человека. Но ничего конкретного, разумеется. Только если подумать об этом, то может так и показаться. А на дереве, ну…
- А на дереве повешенный висит, да?
- Нет! Так напрямую нельзя. Знаете, что можно нарисовать? Небольшой кусочек верёвки, который почти сливается с корой и сразу в глаза не бросается. Можно представить, что человек хотел повеситься, но верёвка оборвалась и он в отчаянии утопился. А свидетель трагедии в страхе убегает сквозь кусты. Вот такой сюжет второго плана вместо банального пейзажа.
- Тебе бы триллеры писать. И понимаю теперь, почему ты в патологоанатомы подалась.
- Ну, я же могла и другой пример привести, с живыми людьми.
- Но не привела же… Хорошо, Кристиночка. Мне тоже было с тобой очень интересно поговорить. Я даже благодарна тебе, ты такой интересный сюжет для картины мне подсказала… А сейчас обрати внимание, что в тетрадь рядом с запиской я положила очень важную бумагу. Это доверенность на мои рисунки. Смотри, чтобы её Виктор не потерял.
- Поняла. Хорошо.
- До свидания, Кристиночка. Была рада с тобой познакомиться.
- Я тоже. До свидания.


5. Виктор (ещё через год)

События наклюнулись вполне ожидаемые – наша с Кристиной свадьба и одновременно - новоселье.

Даже почти полное отсутствие финансов после того, как мы купили на деньги, полученные от продажи тех «непристойных рисунков», квартиру улучшенной планировки и мебель, не могло испортить нам настроения. Кристина по-деловому расписала, каким гостям подарки какой «тематики» покупать к свадьбе. В основном «пустовала» кухня. Старую посуду в такой «храм потребления пищи» нести даже не хотелось. Вот и поручили: кому купить мультиварку, кому кофемашину, кому набор вилок и ложек, кому хрустальные бокалы и т.д., а тёще с тестем – стиральную машину.

Свадьбу устроили в ресторане на соседней улице, подарки все заранее оставляли в новой квартире, где устраивали её смотрины.

Легли спать после двенадцати ночи.

- Крис, любимая ты моя. У нас с тобой сегодня первая официальная брачная ночь. И мне стыдно признаться, но я так вымотался, что мне НИЧЕГО не хочется, только уснуть бы поскорее.
- Намёк понят. Давай спать. Я тоже устала как собака. Но надеюсь, что к утру ты сможешь как следует отдохнуть.
- Сто процентов гарантии. Спокойной ночи тебе, солнышко…

Утром я проснулся раньше Кристины, посмотрел, как она спокойно дышит и пожалел её будить. Решил, пусть ещё немного поспит, а я пока распакую кофемашину, приготовлю её любимый капучино, вот тогда и разбужу. И можно будет соединить полезное с приятным.

Стал перебирать коробки с подарками. Вот и кофемашина. За ней стоял плоский – метр на метр - обёрнутый в плотную бумагу предмет. Картина? От кого?

Развернул. Действительно «картина маслом», но без рамы. Это ещё кто проявил такую странную инициативу? Мы картину не заказывали.

Да ещё пейзаж: пруд, кусты, справа деревья. Всё. Банальный сюжет, на который и смотреть-то скучно. Добро бы оригинал Левитана, а то неизвестно чья работа. Впрочем, нарисовано тщательно, выписан почти каждый листочек. Писал, конечно, профессионал. Но интересно, кому из гостей пришло в голову дарить нам такой унылый пейзаж, когда у нас висит картина самой Королёвой? Это, наверное, кто-нибудь со стороны Кристины. Ну, и ладно. Пусть пока стоит у стены, сама решит, куда его лучше повесить…

Тихо распаковать и приготовить кофе у меня, конечно, не получилось. В кухню зашла проснувшаяся Кристина.

- Проголодался, бедняжка? Приготовить тебе омлет?
- Я хотел тебе доставить удовольствие – принести кофе в койку.
- Может ты мне сначала доставишь удовольствие каким-нибудь другим способом, а?..

Кристина увидела картину, когда мы вернулись через полчаса из спальни в кухню пить кофе. И вскрикнула:

- Ой! Эту картину твоя Королёва нарисовала! По моему сюжету.
- Это когда ты ей такой заказ сделала?
- Когда она те самые рисунки для тебя приносила. Её надо как следует рассмотреть.
- Подожди, Крис. Можно определить автора гораздо проще.

Я взял картину в руки. Дарья всегда ставила свою подпись почему-то на задней стороне холста. Так есть, вот она – её подпись.

- Да, как говорят, ex ungue leonem.
- Переведи для, глупенькой, свою латынь.
- Это значит, что по когтям узнают льва. Работа мастера. Вот только как она сюда попала и откуда?
- Потом узнаем. Сейчас не отвлекай меня, хорошо?

Кристина поставила картину на кухонный стол, прислонила к стене, села напротив и уставилась на неё.

Минут через пять, когда свой кофе я, разумеется, выпил, не дожидаясь, пока он остынет, Кристина почти шёпотом произнесла:

- Витюш, а ты знаешь, что она прислала нам зашифрованное письмо?
- Кроме воды и деревьев я здесь ничего больше не вижу.
- Ну, давай по порядку. Вот видишь, из воды торчит конец дыхательной трубки?
- С таким же успехом это может быть сучок или конец упавшей ветки.
- Нет, смотри внимательнее. Это верхняя часть трубки от акваланга. Ну, знаешь, такие на пляже берут в рот и прижимают маской. А ниже, видишь – тень. Там человек под водой. Он живой, лежит и рассматривает дно.
- Что значит живой?
- А то, что должен был быть мёртвым, типа утопленник. А он живой. Или живая. А теперь смотри сюда.
- На кусты?
- Да. Видишь фигуру?

Она обвела пальцем контур, который действительно несколько выделялся на фоне переплетённых веток и листвы.

- Только скажи мне теперь сам, без моей подсказки, что ты видишь? На что, на кого это похоже?
- Ну, похоже, что это женская фигура, которая идёт то ли к нам, то ли от нас. И мне кажется, что у неё в руке сумка или чемодан.
- Правильно видите, дорогой Виктор Владимирович. За это пронзительное видение женского тела тебя студентки, наверное, и любят. Или за какие другие достоинства?
- Хватит глупости говорить.
- Тогда пошли дальше. Вот видишь, от этой берёзы отходит большая ветвь. Практически без листьев.
- Ну, вижу. И что? Само дерево в листьях, а этот сук абсолютно сухой. Вряд ли это очень естественно.
- Может быть специально так нарисовано, чтобы в глаза бросилось. А что ты на этой ветке видишь?
- Ничего не вижу. Кора сухая и всё.
- Вот, а должен быть труп. Вернее, не труп, а кусок верёвки. Он повесился и сорвался, так как верёвка оборвалась.
- Кто повесился, труп?
- Долго рассказывать. Потом поясню… Смотри, на стволе словно ножом вырезано «ция». Это наверняка окончание слова «Франция». Давай искать другие буквы с начала ветки. Там, где-то должны быть замаскированы под кору буквы «фран». На этом сук; наверняка есть какая-то информация…

Однако «нужные» буквы нам не попадались.

- Посмотри сюда, Крис. – Я первым решил изменить установку на «Францию». - Это на какую букву похоже?
- Ну, вроде буква «Г»… А этот кусок коры, смотри, как свернулся.
- Да. Очень похоже на букву «Е».
- Идём дальше по направлению к стволу. Видишь, вниз падают кусочки сухой коры. И все странноватые по форме, не находишь?
- Пожалуй. Вот этот кусок – явно буква «Л», а этот – трубочкой свёрнутый – похож на мягкий знак.
- Получается «гель». Чтобы это значило? Должно быть где-то продолжение слова. Иначе не понятно. Сам тоже смотри внимательно вокруг. Где-то рядом должны быть ещё знаки… Вот – две буквы вместе – «В» и «Е».

Настала моя очередь вскрикивать:

- Получилась «Гельвеция».
- А что это за страна?
- Так на марках пишут название Швейцарии.
- Умный ты у меня. За то тебя, филателиста, и полюбила.
- Но это уже становится интересным. Ожившая Королёва посылает нам привет из Швейцарии? Как это понять?
- Думай. Это ты у нас мозг семьи. Я только внимательная.
- Я знаю, что ещё на самой картине она всегда где-нибудь букву «К» изображала. Не нарушая сюжета, разумеется, но всегда достаточно чётко выделяя её. Это был её фирменный знак, так сказать её лейбл. Давай искать.

Кристина снова доказала свою внимательность:

- Вот она! – Моя молодая жена ткнула пальцем в зелень длинных ветвей: один конец ветки был чётко выделен более толстой линией и образовывал букву «К».
- Получается, что это точно картина Дарьи. Но когда она её нарисовала? До операции? После? И вообще – жива она или нет? По раскрытому нами сюжету вроде как жива. Ты что думаешь по этому поводу?
- Давай изучать картину дальше. Художница твоя хитроумная как Одиссей. Должна быть ещё какая-нибудь более конкретная информация.
- Хорошее начало медового месяца, - пробурчал я.

Мы чуть ли не полдня провели перед этим конспирологическим пейзажем. И не зря. Источником других букв послужила поверхность пруда. Рябь и упавшие на воду листья складывались в отдельные буквы и знаки. Но для этого надо было перевернуть картину вверх ногами, до чего мы не сразу догадались. К тому же слова оказались написанными латиницей: это был электронный адрес чьей-то почты…

- Давай пошлём по нему какое-нибудь сообщение. Это наверняка адрес Королёвой. Она ведь для чего-то прислала его нам.
- Подожди, Крис. Ситуация, мне кажется, не менее сложная, чем замаскированное непонятно с какой целью послание. И кому оно адресовано? Мне самому и в голову не пришло бы его искать. Она же могла спокойно написать на мою почту. Значит, тебе? Но почему? Какие-то тайны мадридского двора. Не понятно.
- Она же женщина, Витюша… Разве она должна быть понятной?


6. Дарья (в это же время).

Благодарить бога за то, что осталась жива? Или проклинать его, что превратилась в уродливую инвалидку? Две пластические операции, конечно, придали моему лицу вид издалека похожий на человеческий, но днём из дома я не выходила. Лицо, лишённое нижней челюсти, может не броситься в глаза только в темноте, когда укутано платком до самого носа. И вряд ли я с годами смогу смириться со своим новым обликом. Пришлось сшить себе накидку на голову, напоминающую паранджу с вырезом для глаз, что вызывало первое время недоумённо-подозрительные взгляды окружающих.

Домашним хозяйством у меня занималась местная жительница, немецкий язык которой я понимала с трудом. Сама она искренне удивлялась тому, что я не знаю французского. Наверняка про себя думала, что меня именно за этот грех господь и покарал. Я объяснялась со всеми только с помощью записок, которые писала – на английском или немецком языке. Трижды в день приходила медицинская сестра, которая кормила меня специально приготовленной жидкой пищей через катетер. И раз в месяц возила в Лозанну к онкологу, который наблюдал за моим состоянием – не появились ли метастазы?

Впрочем, было и за что сказать спасибо дядечке на небе. Глаза на месте и зрение не ухудшилось. Могу писать не хуже, чем раньше, хотя тональность и содержание картин естественно изменились. Было бы удивительно, если бы они остались прежними! В последнем письме из Германии Вальтер процитировал одного художественного критика, высказавшегося по поводу моих последних картин: «Королёва от портретов в стиле мужественного фэнтэзи перешла к навевающим депрессию пейзажам». Всё верно…

Мои новые картины тоже неплохо раскупались, но уже без былого энтузиазма. Когда публика теряет автора из вида (не видит на экране телевизора, на обложке журнала, не говоря уже in live на выставках), популярность его постепенно снижается. Закон жизни – «старайся не выпасть из обоймы». А с глаз долой – из сердца вон...

Я арендовала домик в небольшом селении, расположенном между Лозанной и Берном. О таких сёлах Иосиф Бродский метко сказал: «каменные деревни». Здесь только бы жить и писать – виды во все стороны фантастические по своей красоте. Но вот жить мне как раз и не хотелось.

Писала пейзажи, глядя в окно и почти не выходя из дома. Фантазировала и придумывала. Иногда просила медсестру в промежуток между двумя кормлениями отвезти меня куда-нибудь в безлюдное место и делала наброски на пленэре.

И всё чаще думала о том, что не может вся жизнь заключаться в одном творчестве. Раньше без него я и день не могла прожить, а сейчас одной живописи мне уже мало. Именно в то время, когда это стало практически недоступным и невозможным, мне захотелось, чтобы у меня была своя семья, любимый человек, ребёнок… Мне же ещё сорока нет, могла бы, наверное, и родить. Но опоздала… С таким лицом только за слепого замуж выходить, да ещё с условием, что он не будет меня целовать…

Мысль о самоубийстве пока отложила на самый крайний случай. Но была уверена, что это случай рано или поздно наступит. А чего бояться на том свете воинствующей атеистке?!

С благодарностью вспоминала Виктора. Если бы не он, не создала бы я той серии непристойных рисунков. А теперь приходиться сожалеть, что их мало кто увидит в частной коллекции. А я там такая сексапильная и соблазнительная! И надо же было, дурёхе, написав сотню портретов, не сделать два-три хороших автопортрета? Не нравилось мне почему-то своё лицо, как это было у Марины Цветаевой. И думала, что ещё успею…

Мои газетно-журнальные фотографии с прилавков наверняка уже исчезли, скоро исчезнут и из памяти. А удачный автопортрет мог бы угнездиться в каком-нибудь музее на долгие годы… Тщеславие? Наверное… Но разве оно не естественно?

Чем больше я думала об этом, тем чаще вспоминала Виктора. И неожиданно решила нарисовать ещё один пейзаж. В последнее время я стала почти суеверной, часто гадала на картах, любила положиться на случай и на «авось», чего за собой раньше (до операции) никогда не замечала. Вот и сейчас, решив наладить с Виктором виртуальную связь, снова положилась на волю случая. Может быть, он ещё вспоминает обо мне, несмотря на своё семейное счастье.

Мой верный маршан Вальтер, приезжая в Россию, по моей просьбе умудрился под каким-то предлогом познакомиться с одним из его коллег – Эдуардом. Так что кое-что о Викторе я знала. Вспомнила и странный сюжет, который мне год назад при встрече рассказала его «невеста-жена». Может быть, благодаря своей странности он мне почти детально и запомнился. И я написала когда-то экспромтом придуманной Кристиной пейзаж «с двойным дном». Этот второй план кроме самой Кристины вряд ли кто бы смог обнаружить.

И вновь зачем-то решила поступить на «авось»: дойдёт до них моя картина, захотят докопаться до «второго дна» – хорошо. Нет, значит – нет. Зачем так поступила? Сама не знаю…

Ответят мне – хорошо… Впрочем, что в этом хорошего?  Встретиться я всё равно ни с кем из них не захочу.

А если не ответят?

И не надо… Хотя с Виктором у меня связаны не самые плохие воспоминания…

Есть у меня и другие варианты вплоть до самого крайнего…


***
Январь-февраль 2017 г.