рассказ, для которого я не придумала название

Надо бежать. Немедленно. Даже вещи собрать нет времени, нельзя проститься с друзьями, ведь они сразу всё узнают и выдадут. Раньше сказали бы, что это плохие друзья, предатели, но можно ли осуждать человека за то, что он хочет жить? Знать о преступлении и не сказать – значит подписать себе смертный приговор. Так же, как и совершить преступление… Надо бежать. Но куда? Спрятаться? Где и на какое время? Сколько лет, десятилетий должно пройти, чтобы что-то изменилось? Моей жизни может хватить на то, чтобы кончилась война. И тогда меня будут судить не по законам военного времени. А может и не хватить. В общем, если меня увидит хотя бы один человек, то ситуация моя существенно изменится. Ждёт меня или смертная казнь, или пожизненное заключение (второе – только в случае, если меня схватят после окончания военных действий). Остаток жизни придётся провести в каких-нибудь подвалах, заброшенных бараках. Совсем одному. Хорошо было бы добраться до леса, по слухам, там живут отщепенцы, отбросы общества. Построили там свой лагерь и обороняются от чужаков, не от всех, конечно. Но власти даже облав уже на них не устраивают, забили. Хорошо было бы прибиться к такому лагерю, но чтобы добраться до леса, нужно миновать как минимум три патруля. Нереально.

Глупо вышло, конечно, ещё вечером всё было в относительном порядке, я сидел у себя в комнате, в тепле, пил чай с печеньем. Грустил из-за того, что мне снова не повезло, снова я полюбил ту, которая никогда не полюбит меня. Решил лечь спать, чтобы стало хоть на время легче. Чёрт послал мне этот сон. Проклятый эротический сон – с участием моей возлюбленной. Так я стал насильником, ведь в реальности возлюбленная никогда бы не согласилась ни на что такое со мной. Это во сне она получила удовольствие, как и я, только если суд надо мной состоится, это будет неважно. Изнасилование – оно и есть изнасилование. И то, что я совершил, будет понятно каждому, кто меня увидит хоть издалека. Такая вот нелепость, зато сейчас понимаю, что на самом деле ещё несколько часов назад был счастлив. Теперь меня вообще никто не сможет полюбить. Ведь не позволю же я, чтобы кто-то меня увидел.

В подвале темно, я свечу фонариком. Мимо меня проползает большая жирная сороконожка. Мерзкая тварь, но она не опасна. Вот крыс надо бояться, на них могут быть видеокамеры, не один же я такой умный, залез в подвал. Все преступники прячутся в подвалах, пока не придумают убежище получше. Вообще-то страшно встретиться здесь с настоящим преступником, с убийцей, например. А с другой стороны, я могу теперь сам стать убийцей, вором, насильником. Свидетели и жертвы опишут, как я выгляжу, и я окажусь в розыске. Через сутки я и так уже буду разыскиваться как преступник, ведь порядочные граждане так просто не пропадают. Ничего не теряю, в общем.

И как только вышло, что я уже второй раз влюбляюсь не в ту? Первая девушка – её я полюбил после того, как понял, что она притворяется. Кто любит притворство? Оказывается, я. Она всегда и всем улыбалась, была очень доброй и отзывчивой. Но однажды я вошёл в комнату, когда она была там одна, и не узнал её. На самом деле она просто не улыбалась, потому что думала, что рядом никого нет. Меня она не заметила. Я вышел, как будто бы оказался в комнате не вовремя, когда она занималась каким-то интимным делом, потом специально постучался, хоть это и было тогда не к месту, и снова вошёл. Она была такая же, как обычно, с доброжелательной улыбкой, сияющими глазами. А я потом снова и снова вспоминал её серьёзное лицо, и любовь моя вспыхнула, как сексуальное желание вперемешку со стыдом после того, как по ошибке попадёшь вместо мужской раздевалки в женскую. Впрочем, она так же легко угасла. Может, и эта любовь быстро бы прошла, теперь я её вовсе не чувствую. Один только страх.

На стенах подвала выступают капли. Ни еды, ни питья у меня с собой нет, некогда было их собирать. Придётся слизывать эту воду, но это уже когда совсем туго будет. Бог знает, что это за испарения такие. Хоть и жилой дом, всё может быть, например, яд. Никто ведь не проверяет ничего, а вражеские лазутчики вполне могут пролезть в подвал и устроить диверсию. И никто не узнает, от чего действительно умерли жильцы. Вскрытия никто не проводит, никому это не надо. А ведь если вдуматься, яд для меня сейчас будет подарком. Когда устану прятаться, бояться, когда просижу без еды неделю или больше… Наверняка я буду рад избавиться от жизни. Можно было бы оставить эти испарения как спасительный вариант, знать бы точно, что они отравлены.

Вот так вот, сидел я дома, ходил на учёбу, на работу, и ведь считал себя сильным человеком с хорошей волей к жизни. А только лишился привычной обстановки и повседневных забот, ведь всего часа два прошло, не больше, и вот я уже не вижу для себя решений, всерьёз рассматриваю вариант самоубийства. Легко было рассуждать, имея минимальные неудобства. И лишь проклятый сон разрушил нормальную жизнь. Иллюзию нормальной жизни, разумеется, какая же это норма, если повседневность так хрупка, если в один миг можешь потерять всё. Ощущение, будто я всё время к этому шёл и всегда знал, что однажды это случится. Только вот думал, что найду в себе силы и сообразительность для того, чтобы бороться и выживать.

Прошло всего несколько часов, а пить уже хочется нестерпимо. Горло саднит от жажды. Человек может прожить без воды три дня? Это враньё. Когда нет никого, кто был бы с тобой заодно, когда у тебя нет выбора, кроме смерти или пожизненного одиночества, все чувства обостряются. Жажда невыносима. Я подползаю к стене (смешно, от кого теперь мне прятаться, если я решил всё прекратить) и свечу на неё фонариком в поисках капель воды. Но воды нет. Вместо стекающих капель по стенам ползут вниз сороконожки. Господи, сколько их здесь… Неужели они и раньше тут были, а я их спутал с испарениями… Значит, пить нечего и закончить всё не удастся. Я прислоняюсь к стене и закрываю глаза. Одна из сороконожек заползла мне под куртку и щекочет мою спину своими отвратительными лапками. Но мне всё равно. Язык распухает от жажды, ему уже тесно во рту. Я начинаю задыхаться. Неужели всё прекратится так быстро? Я уже хриплю так, словно меня душат. И просыпаюсь.

Я снова дома, на столе мой недопитый чай и печенье. Вот я и вернулся в свою реальность, где у меня столько печалей. На учёбе завал опять, моей девушки рядом нет, работает в ночную смену. Но, кажется, мне снилось что-то связанное с ней. А, ну да, там она меня не любила, да и вообще я был неудачником. Вчерашняя ночь мне больше понравилась, когда любимая наяву была рядом и мы с ней отожгли. Надо ей рассказать, что мне за это грозило в сегодняшнем сне, вот она посмеётся. Но теперь время вернуться к решению проблем. Остаток ночи придётся посвятить недоделанной практической. Тяжело вздохнув, я включаю компьютер.