Иллеодоровские налимы

Действие  зимой происходило  примерно в средней части пруда, недалеко от северного берега, там, где дорога ближе всего к воде.




                ИЛЛЕОДОРОВСКИЕ НАЛИМЫ.



  В феврале восьмидесятого года  кто-то из  иллеодоровских охотников  узнал,  что в  миллеровский  охотничий магазин   привезли  бездымный порох.  Учитывая  дефицит  и   возможность перебоев в снабжении  этим стратегическим  товаром,  мне,  как охотнику, пришлось  ехать в Миллерово.

  Чтобы сократить путь к фоминскому перекрестку  на трассе Миллерово – Вешенская,  пошел напрямую, как сороки летают,  через огород и пруд.  День  теплый, около ноля,  ветра на ощущалось,  на землю упал туман,     видимость  была  метров   сто. 

  Подходя к противоположному берегу пруда,  вдруг заметил  темное пятно.   Проталина, круглая, метра три.  Стал осторожно подходить к ней,  интересно,  как это среди зимы лед протаял!  Подошел  к краю льда,  подпрыгивая,  но лед был прочный и не ходил под ногами, вода была спокойна.

  В воде, как в кастрюле,  густо   плавали  пескари,  плотва, другая мелочь.  Они  подвижны,  плавали ровно,   на замор не похоже.    Может,  поднялись просто посмотреть на свет божий?    План созрел моментально.   Не задерживаясь  у  проталины, чтобы не заметил  ешё кто,   побежал на  попутку.

В охотмагазине было шумно, все подвалившим  дефицитом отоваривались, гомонили молодые охотники,  одного  из которых егерь из Ольхового Рога, Федя Бахмутский, ненавязчиво провоцировал, узнавая, насколько вкусная птичка  куропатка, показывая  нарисованную на плакате, (на неё охотиться  было запрещено).  Парень на  федину провокацию не  поддался, имел соображение, и Федя свой  служебный долг  исполнил.

Быстро порешав  дела, не задерживаясь, поспешил  домой. 

Вернувшись,  из  охотмагазина,  сделал  сачок из лесочной сумки,  сейчас таких давно нет и, в  сумерках ,  взяв фонарик, отправился на пруд.   

  Туман не  разошелся,  стоял внизу, а сверху  хорошо проглядывала    полная  луна,  так что было достаточно светло.  Первый  взмах сачка   принес  с килограмм   рыбешки.   Через  пару минут  четырехлитровый бидончик  был полон  рыбы.    Хожу вокруг,  свечу фонариком,  смотрю на  это чудо.  Глубина  сантиметров тридцать, вода прозрачная,  со  льда можно зайти с сапогах.   На середине проталины  зацепившись за  торчащую   со дна какую-то тростинку,    в  полутора метрах от края  плавала льдинка.    Столкнув ее с места  вдруг увидел  на дне,  там где она стояла,   четырех рыб  длиной  сантиметров тридцать-тридцать пять   (не вру)!   

  Сердце забилось,  руки задрожали  подвожу сачок, поймал!    Налим!  Еще одного,   еще!  Начал присматриваться.  Оказывается,  они лежат  на дне по два-три.  Сбрасываю  куртку,  снимаю брюки,  остаюсь в  исподнем,  ( х/б  трико).  Осторожно пробую  держаком сачка дно.   Дно плотное.   Захожу в  воду и начинаю  брать налимов рукой, подсвечивая фонариком,  и выбрасывать их на лед. 

   Стало жарко,   сапоги  с водой,  вода уже не холодная,   штук пятнадцать поймал!   Руками!  Зимой!    Ну все, больше как будто нет.   Вдруг замечаю  с северной стороны проталины  еще пару!  Взял, выбросил на лед,  проверяю, может еще где  остались.

   Рядом с тем местом,  где были последние  два,  еще  один  лежит на дне.   Только выловил, там  еще один.   Начал при тусклом свете фонарика   смотреть.  Вдруг, как ниоткуда, появилась еще пара!    У кромки льда  заметил   то ли углубление, то ли  нору  и выплывающего оттуда налима.

  Ловил еще несколько минут, пока батарейка в фонарике  совсем не села.   Напоследок  сунул  держак  сачка,  в нору, откуда  выплывали налимы, но дна не достал!  Что же там за бездна!? 

 Появилась  проблема: как забрать рыбу.  Пришлось снять трико, завязать  штанины, чтобы    как в мешок, класть туда  налимов.  Штаны  растянулись и наполнились до самой задницы   рыбой.

  Налимов я видел    едва ли не во  второй раз в  жизни, первый  раз  -  в детстве, когда старшие ребята  поймали  в Дону   под камнем  летягу – налима  так называют по-казачьи.
 
  Рыба оказалась  нежной и вкусной.  Ее     хватило на неделю.   Особенно  вкусной  оказалась  печень,  которая по сравнению с самой рыбкой  огромна  (печень трески),  налим - рыба    тресковой породы.


  Пруд   загорожен на  широкой балке, заросшей камышом,  по которой течет то исчезая,  то появляясь  ручей с чистой  родниковой водой, не замерзая в местах с быстрым течением,  а кое где  образуя  круглые бездонные  бочаги.

   Весной  этого  же  года  мы с кумом, Лёхой Прокопенко, перекрыв    огромное  лудло   водовыпуска на  плотине,   несколько раз   трехметровым  бредешком  удачно  ловили  налимов  в канаве, по которой   вода из пруда  спускалась для понижения уровня,   за  что получали выговора  и внушения от управляющего отделением  Ильминского А. М., мы внимали им, но не отказывали  и своему    охотничье-рыболовному  азарту.

  Лудло, или задвижка  находилась в бетонном колодце.   Чтобы  закрутить  колесо-маховик  силы одного человека не хватало,  спускались с Лёхой и  в тесноте колодца  рывками закрывали трубу.  Вылетавшая с ревом    из    трубы вода  стихла, уровень в  промытом  русле  стал  уменьшаться.   

  Прихватив  бредешок,  лежавший   у Лёхи, бригадного электрика,   в персональной двуколке,  мы пошли  вниз по течению,  чтобы  начать ловить  снизу вверх.   Течение почти остановилось,  поверхность воды была ровная,  а кое-где из нее на мгновение появлялись, как нам показалось,  лягушачьи морды, хотя, вроде и не сезон еще  для квакух.

  Завязав  на бедрах широкие голенища  забродских сапог,  чтобы   набиравшаяся вода не мешала ходить,  я перешел поток, выбрав мелкое место.   Потянули.  Говорим друг другу:   во сейчас жаб наловим!   Перехожу поток,  вытягиваем.  В  гузыре   бредня,  еще в воде,  заметили копошащихся лягушек.   Вытянули.  О!!!  Да это  не лягушки,   налимы!  Чуть ли не ведро!  Наверное высовывали морды,  чтобы посмотреть, кто  это воду перекрыл. . .

  Пока дошли  вверх  до  колодца с лудлом,  наловили  почти  мешок,  из тех  которые Леха  возил  в двуколке,  чтобы прихватить корма   коню  и вообще.  На душе  радость и   восторг!  Уложили манатки и рыбу,  в двуколке  ноги  ставить некуда. Кое как уместившись, поскакали домой,  на радостях  забыв открыть задвижку. 

  Алексей Михайлович,  управляющий  отделением,  методом индукции и дедукции  быстро нас вычислил и  объяснил, используя все возможности русского языка, что наши с Лехой  действия  могут привести к разрушению  плотины.

  Пока  уровень воды  был  высоким,  мы,  учитывая высказанные  начальником замечания,  несколько раз еще выезжали на промысел.

 
  Может быть мы  с Лёхой  и были в чем-то неправы.  Кто-то скажет, что браконьерили,  но  скатившиеся в мелководную речку  налимы, предпочитающие глубокую и холодную  воду,  не смогли бы   в ней выжить.

  Пруд  цел и сейчас, только почти не осталось  друзей-товарищей, с которыми  работали и отдыхали, собираясь компанией,  и в ручье по балке ловили на жареху  вьюнов к праздникам.

  Иллеодоровка, разделяя судьбу окрестных хуторков и и деревенек, да и не только    окрестных,  стала малолюдной  с опустевшими отеческими домами, в которые  изредка, как на дачу, приезжают дети и внуки.   Часть домов  без хозяев  разрушилась, не стало  фермы,  конюшни,  всё притихло, осталась только память, которая тоже уйдет вместе с нами,  только пруд  по-прежнему манит  живой  водой и её  блеск     виден из космоса. . .