322 Мичман Ф. М. Курганов 20 июля 1973

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

322. Мичман Ф.М. Курганов. Отход от стенки. 20 июля 1973 года.

Сводка погоды: ВМБ Балтийск, пятница, 20 июля 1973 года, (GMT+3), дневная температура: мин.: 14.9°C, средняя: плюс 16.4°C тепла, макс.: плюс 19.6°C тепла, 4.6 мм осадков, временами дождь. Восход солнца – 05:28; заход солнца –  22:00 (Калининград, Калининградская область).

У трапа на юте БПК "Свирепый" уже не было вахтенного матроса или старшины (все были заняты в швартовных командах), поэтому обязанности вахтенного у трапа выполнял дежурный по низам мичман Фёдор Михайлович Курганов, старшина команды зенитной ракетной батареи №2 (ЗРБ-2) ЗРК "Оса-М". Он ждал схода с корабля какого-то начальника и я успел его сфотографировать на память. Вместе с Фёдором Михайловичем мы героически грузили мешки с сахаром из вагона в наш грузовик, потом ещё было несколько приключений, в которых мичман Курганов проявил свой спокойный, твёрдый и справедливый характер. В марте 1976 года комсомольская организация БПК "Свирепый" изберёт старшего мичмана В.М. Курганова комсоргом БПК "Свирепый" до окончания его службы на корабле в августе 1977 года. Я был дружен практически со всеми мичманами (близкого мне возраста - автор), но с Фёдором Михайловичем Кургановым наши отношения были более значимыми, потому что и я его предупреждал о неких последствиях, и он меня тоже предупреждал о грозящей мне и годкам неприятностях...

Я спросил у мичмана Курганова о причинах задержек и заминок с выходом в море на БС (боевую службу) и он успокоил меня, заявив, что никаких задержек и заминок нет, потому что всё идёт по плану, по графику, по правилам оформления разрешительных документов на выход из базы, в море, а тем более на боевую службу.

- Ты же штурман? - утвердительно сказал-спросил меня мичман Фёдор Михайлович Курганов. - Ты должен знать, что по окончании погрузочно-разгрузочных работ корабль приводится в походное состояние и оформляются необходимые документы на отход. Одновременно идёт обеспечение мер безопасности в машинном отделении: сличаются показания корабельных часов в рулевой (штурманской) рубке и в машинном отделении (ЦПУ); включаются и опробуются все виды связи мостика с баком и кормой, машинным отделением (ЦПУ); кое-кто проверяет наличие полного состава экипажа и отсутствии посторонних лиц на борту; даются указания по подготовке ГЭУ (главной энергетической установки) к назначенному времени отхода; проверяется и опробуется машинный телеграф; опробуется тифон и рулевое устройство; подаётся питание на швартовные лебедки, шпили (брашпиль); проверяется состояние швартовных тросов на причале (чтобы не были зажаты для свободной отдачи); поднимается на сигнальном мостике "отходной флаг Р" - (Папа) по МСС; включается станция УКВ на дежурный канал; уточняется время прибытия лоцмана.
- А что, нам нужен лоцман?
- Да нет, это я просто так, по порядку действий по отходу корабля от пирса, - ответил Фёдор Михайлович Курганов. - Сейчас кое-кто сойдёт с корабля и поедем...
- Ты бы спрятался куда-нибудь от греха, - посоветовал мне мичман Курганов и я опять вернулся к себе в душное заполненное масляными парами румпельное отделение. Да.., не так я себе представлял своё участие в выходе БПК "Свирепый" на первую БС (боевую службу)...

На фотоиллюстрации к данной новелле тот самый момент, когда были отданы все лишние швартовы и шлаги и мы вот-вот должны были отойти от стенки родного причала №63 военно-морской базы Балтийск. Отход от причальной стенки, так же как и швартовка к причалу, - это всегда очень ответственная операция, которая сродни взлёту и посадке самолёта на ВВП (взлётно-посадочную полосу). Если неправильно рассчитать длину якорной цепи и место отдачи якоря, скорость движения корабля и его положение по отношению к причалу, то можно удариться о бетонную стенку причала, смять резиновые кранцы, висящие на цепях, разрушить брёвна и брусья, которыми снабжена кромка стенки причала, помять или поцарапать корпус корабля... Недаром манёврам постановки корабля на швартовы и съёмке корабля с якоря и швартовов в военно-морских училищах корабельных офицеров учат особо тщательно. Однако искусством манёвра швартовки или съёмки корабля со швартовов можно овладеть только на практике.

Существуют общие правила и специальные руководящие документы, регламентирующие порядок выполнения манёвров съёмки корабля со швартовов, в соответствии с которыми я с удовлетворением наблюдал с юта (кормы) БПК "Свирепый" как убираются лишние швартовы, а оставшиеся заводят на палы серьгой, чтобы их можно было быстро отдать непосредственно с борта корабля, как тяжёлые большие сходни надёжно крепили к бортам по-штормовому, как после схода с корабля какого-то начальства, которое топало по лёгким узким сходням-трапу так, как будто корабль качало на волне, как по КГС (корабельная громкоговорящая связь) прозвучала команда старпома капитан-лейтенанта Н.В. Протопопова «Сходню убрать, (такой-то) швартов отдать!» и трап быстро убрали и закрепили на штатное место.

Офицер на юте, командовавший швартовной командой, доложил на мостик «(Такой-то) швартов отдан, выбран чисто за кормой». Сигнальщики-наблюдатели по команде спустили военно-морской флаг с флагштока на обрезе кормы и одновременно подняли на рею мачты походный военно-морской флаг. Я знал, что на носу корабля в этот момент также спускается с гюйсштока алый флаг-гюйс с пятиконечной советской звездой. Всё... Началось...

Самым главным моментом отхода корабля от стенки является отвод кормы для того, чтобы можно было безопасно маневрировать рулём и винтами, дать ход кораблю. Нужно было так отвести от стенки причала корму, а затем носовую часть корабля, причём на такой угол, чтобы корабль, отходя от стенки, не касался её бортом. БПК "Свирепый" стоял кормой к выходу в акваторию военной гавани ВМБ Балтийск и нам было легче отвести корму на чистую воду и дать ход своими турбинами ГЭУ (главной энергетической установки). Если корабль стоит кормой на выход, то лучше и безопаснее всего отходить задним ходом (здесь и далее цитируются положения "Общих правил плавания и стоянки судов в морских портах Российской Федерации и на подходах к ним", утверждённых Приказом Минтранса России от 26.10.2017 № 463 и зарегистрированных в Минюсте России 23.03.2018 № 50497 - автор).

По приказу старпома оставили только носовой передний швартов, который береговые швартовные команды перенесли на другой пал, чтобы он оказался носовым прямым. На баке (на носу) корабля конец этого швартова взяли на шпиль и немного притянули (прижали) носовую часть корабля прижимают к причальной стенке. При этом между бортом и стенкой боцмана проложили дополнительные резиновые кранцы.

Нос БПК "Свирепый", как и всех кораблей проекта 1135, имел высокое положение над уровнем моря, остроконечный форштевень и круто изогнутые скулы (отводы носовой волны). При этом под водой выступал бульб антенны ГАС (гидроакустической станции) "Титан", повредить который мы не имели права ни при каких обстоятельствах. Поэтому одновременно с отводом кормы от причала второй шпиль на баке подтягивал якорную цепь якоря, который мы ранее бросили при постановке корабля на швартовы к причалу №63.

Работать винтами в режиме "раздрай", то есть в разных направлениях, мы не могли, так как при этом взбаламутили бы всю толщу воды у причала и бог весть, чтобы мы подняли со дна, поэтому старпом применил метод отхода от стенки путём выбирания якорной цепи и работы винтами самым малым ходом назад. При этом руль был поставлен в такое положение, чтобы помочь кораблю практически на месте (за счёт натяжения прямого швартова) занять нужный угол отвода кормя от стенки причлаа. Николаю Валериановичу Протопопову это удалось мастерски и вскоре БПК "Свирепый" очень мягко, плавно и уверенно отошёл от стенки, был отдан прямой швартов и выбран на борт корабля, а одновременная работа винтами и шпилем, подтянула корабль к тому месту, где на илистом грунте акватории военной гавани ВМБ Балтийск лежал наш якорь. Причём старший помощник командира корабля капитан-лейтенант Н.В. Протопопов лихо развернул на месте наш корабль носом к выходу из базы...

Ветра в момент нашего выхода из военной гавани ВМБ Балтийск почти не было, течения тоже не было, волнения на глади акватории не было и условия для выхода БПК "Свирепый" в море были идеальными. После того, как якорь встал, то есть принял вертикальное положение на дне, его немного приподняли, чтобы омыть во время хода в толще воды от илистой грязи, переложили руль вправо и дали самый малый ход вперёд. Описывая дугу, БПК "Свирепый" медленно и величаво направился к выходу из военной гавани, в каналу, ведущему на выход из базы на внешний рейд Балтийска.

Стоя на перекладинах вертикального трапа и выглядывая из люка, одновременно прислушиваясь к звонкам и шумам в сизой от испарений масла атмосфере румпельного отделения, я дождался, когда после окончания швартовных работ офицер, руководивший на юте, крайним ушёл с того места, где располагалась швартовная команда. Я видел, как он убедился, что все швартовные механизмы выключены, а лишние тросы убраны. Я смотрел, как БПК "Свирепый" разворачивался на месте в акватории военной гавани ВМБ Балтийск носом на запад, как проходил мимо восточного створа акватории 33-го СРЗ (судоремонтного завода) и выходил на фарватер Калининградского морского канала.

Справа остались низкие песчаные дуги волноломов, покрытые кустарником, за ними вдалеке виднелся город Балтийск, маяк, причал №1 Морской набережной, затем Лоцманская башня и морской бульвар Балтийска, по которому любили гулять местные девушки, молодые матросы и придирчивые гарнизонные патрули.

Левую сторону по левому борту БПК "Свирепый" я не мог видеть, потому что люк в румпельное отделение располагался на корме по правому борту. Мне с моего низкого над уровнем моря места плохо было виден равелин Шторнест, старая дальномерная башня и низкие лесистые возвышения крепости Пиллау. К тому же при подходе к "раструбу" Южного и Северного молов, я заметил, что Балтийское море встречает нас усилением ветра и волнения. Вот и северный мол, ощетинившийся бетонными "ежами", остался позади и корабль привычно встретился с небольшим волнением на 3 балла и встречным ветром с Атлантики. Боевой поход БПК "Свирепый" начался...

Прозвучали команды и сигналы отбоя аврала и приказ вахтенной смене занять места согласно вахтенному расписанию. В румпельное отделение уже давно должны были позвонить и передать мне команду всё закрыть по-походному и явиться на ходовой мостик, но по каким-то причинам никто мне не звонил. У меня была возможность позвонить и напомнить командиру БЧ-1 старшему лейтенанту Г.Ф. Печкурову о себе и о том, что я по боевому расписанию уже давным-давно должен был быть в штурманской рубке и заступить на вахту (или подвахту), согласно утверждённому расписанию ходовых вахт рулевых на переход через юго-западную часть Балтийского моря к Проливной зоне. Однако я решил не звонить и не напоминать о себе... пусть покуражатся...

Только через 10-15 минут, когда БПК "Свирепый" попрощался гудками и салютом с БПК "Образцовый", обеспечивающим нам безопасный выход с внешнего рейда Балтийска в открытое море, раздался звонок командира отделения рулевых БЧ-1 старшины 2 статьи Анатолия Телешева, который сухо передал мне приказ штурмана старшего лейтенанта Г.Ф. Печкурова срочно прибыть на ходовой мостик. Не торопясь, я тщательно выполнил все регламентные мероприятия, обеспечивающие надёжную работу поста рулевого в румпельном отделении, крепко закрыл задрайками крышку люка, замкнул амбарный замок, спрятал свой ключ в потайной кармашек внутри нагрудного кармана своей матросской робы и преодолевая крупную дрожь, толчки и рывки кормы от мощно работающих винтов, стараясь не обращать внимание на проносившуюся мимо волнистую поверхность моря за леерами фальшборта на юте, вдыхая в себя взвесь морских испарений, мельчайших капель, свежего ветра и пьянящий чистый воздух, я разлапистым шагом пошёл к правой боковой двери, ведущей внутрь корабля и попытался её открыть...

Вот те раз! Броневая дверь была задраена насмерть! Я оказался один-одинёшенек на мокрой от влаги палубе юта и мне теперь было только два "путя": либо по боковому открытому трапу на полубак к верхней башне АК-726 и далее по шкафуту к торпедным аппаратам и по большому центральному внешнему трапу на сигнальный мостик, а оттуда через броневую дверь на ГКП и в ходовую рубку, либо биться в эту запертую броневую дверь и требовать от тех, кто за нею был, чтобы мне открыли и впустили. Правда был ещё один запасной (аварийный) путь - через конструкции и фермы крана, на котором была закреплена БУГАС "Вега", но с фотоаппаратом на шее, в чистой робе лезть через балки и рёбра подъёмно-опускного устройства ПОУКБ-1 было крайне неудобно. Кроме этого в переборке волноотвода на шкафуте перед торпедными аппаратами меня ждала ещё одна броневая дверь, возле которой сейчас во время движения корабля в море уж точно никого не должно было быть...

Я начал гулко стучать ладонью по броневой двери, ведущей внутрь корабля и через несколько минут её открыл испуганный молодой матрос с бледным от качки лицом. Оказывается он, увидев как начали крутиться ручки задраек двери, когда я попытался её открыть, со всей силой начал их удерживать, так как даже не мог представить себе, что кто-то в этот момент может быть снаружи на верхней палубе юта... Я объяснил молодому матросу в соответствующих выражениях кто, зачем и почему может быть в данной ситуации на юте, в румпельном отделении или ещё по какой-либо надобности и строго наказал ему не отходить от двери, и если кто-то ещё будет пытаться дверь открыть, не забыть громко кричать строго по уставу: "Стой! Кто идёт?!".

- Если отвечать не будут, - внушал я молодому матросу с огромными от морской болезни зрачками, - то кричи: "Стой! Стрелять буду!".
- Как стрелять? - опешил матрос и сказал именно так, как я ожидал...
- Вот так: "Бабах!", - громко и "серьёзно" посоветовал я матросу и мы с ним, наконец-то, захохотали...

К нашему смеху присоединился мичман Курганов, который почему-то до сих пор не снял повязку дежурного по низам. Он слышал наш разговор, поэтому тоже усмехнулся, но тут же строго сказал мне, что меня "давно ждут на ходовом мостике и ждут сердитые"... Мы с ним, шатаясь и натыкаясь на переборки и двери, датчики, арматуру и приборы, расположенные в коридоре, поспешили внутрь корабля и я пояснил Фёдору Михайловичу Курганову, что "на перед начальством нужно появляться тогда, когда тебя зовут, а ещё лучше, когда зовут срочно".

- Точно! - согласился старшина команды ЗРБ-2 мичман Ф.М. Курганов. - Мудро сказано. Только ты поспеши. Старпом лютует... Говорит, что ты в румпельном зашхерился и от вахты отлыниваешь...
 
Фотоиллюстрация: 20 июля 1973 года. ВМБ Балтийск. БПК "Свирепый". У рабочего трапа на юте БПК "Свирепый" обязанности вахтенного у трапа выполнял дежурный по низам мичман Фёдор Михайлович Курганов, старшина команды зенитной ракетной батареи №2 (ЗРБ-2) ЗРК "Оса-М". Он ждал схода с корабля какого-то начальника и я успел его сфотографировать на память. Я могу сказать, что мы дружили и хорошо понимали друг друга, хотя и не афишировали наше взаимопонимание. Мичман Ф.М. Курганов проявил себя как спокойный, твёрдый и справедливый человек, отличный специалист, настоящий убеждённый комсомолец. В марте 1976 года комсомольская организация БПК "Свирепый" изберёт старшего мичмана В.М. Курганова комсоргом БПК "Свирепый" до окончания его службы на корабле в августе 1977 года.