Троянский алабай

 Работа – это не волк. На ней надо работать. Я работаю исключительно головой, сидя задницей на стуле. Моё финансово-экономическое образование привёло меня к некому бонусу на рабочем месте – отдельный, но очень небольшой кабинет, с массой бумаг, в которой были только цифирки. Они были рядами, в таблицах, в колонках, в бумажном и электронном виде, они накапливались в бумагах, и потом уже выглядели немного иначе (ну, я не счетовод – я финансист).
 Любимая шутка всех финансистов – цифра ни о чём не говорит, надо каждую цифру потрогать, и уже потом поставить её в свой столбик.
Итак, я сидела, никого из коллег не видела, проверяла только все ведомости, заносила их в одну большую, выводя это в некую огромную тетрадь, разворот на два листа, которая называлась баланс. Прикасаться к хаосу на столе запрещалось всем, и даже уборщица, ступала на цыпочках – если что-нибудь упадёт со стола, то всё – баланс будет не тот, что ждут от меня. 
Выходя на улицу после работы уже в ночи, было сложно найти того, кто годился бы тебе в собеседники – говорить уже не хотелось, как и петь, танцевать, и изображать из себя нечто нежное и воздушное. Но, и старой девой оставаться не хотелось.
И тут судьба подбросила мне щенка. Это как проверка – на прочность, на нежность, и на всё остальное.
Собак – это был мальчик (не люблю слово кобель – оно у нас какое-то ругательное) был отдан мне на пару недель, пока моя подруга не приедет из срочной командировки. И с этим мальчиком надо гулять два раза в день, кормить один раз (готовить мясной и овощной суп в кастрюле на 5 литров), следить за ним постоянно. Порода была какая-то огромная – САО (среднеазиатская овчарка), и кличка его была окончательно-убийственная, которая выбила меня из повседневной рутины – Ханай. Этому сокровищу было 8 месяцев, но выглядел он очень мощно. И кличка собаки не Бобик или Шарик, это очень всё сложно у породистых, и имя матери и отца должны быть в имени том. И понеслось. У меня было такое впечатление, что в строгий ошейник одели меня.
Встать в пять утра – это подвиг. Это то, что мне предстояло освоить в течении пары недель. Гулять два часа утром в любую погоду, и два часа вечером. Господа-собачники – вы очень спортивные люди, выносливые, готовые гулять со своими питомцами каждый день, в любой день – то есть выходных и праздничных дней нет.
Освоила и это. Надо отдать должное – Ханай был приветливым, совершенно не злым, смотрел на всё карими глазами, и даже где-то подсказывал мне, неумехе: ты тут не права, показывал зубы (их было гораздо больше, чем у меня), а тут вкусно – вилял обрубком хвостика, я тебя заждался – бросался в прихожей на меня, норовя облизать нос. И чтобы окончательно не увести его в бабское воспитание комнатной собачки, два раза в неделю надо было ездить в школу для воспитания породистых собак.
Так что Ханай был троянским конём от подруги, которую надо было выручить. А ещё она там заболела. А это значит, что Ханай остаётся со мной ещё на какое-то время. Звонила могильным голосом, оправдывалась, спрашивала, как собак поживает. Лучше бы спросила, как мне с ним живётся, зараза. 
Надо сказать, что я к нему уже почти привыкла. Вставать рано – это стало здорово, и даже привычно. Попробуй не встать, если у изголовья кровати стоит 60 кг мяса и шерсти, и дышит тебе в лицо. Если ты перевернёшься, то он стянет с тебя одеяло, скинет на пол, и будет смотреть на тебя ужаленными глазами: - Мать, я писать хочу! Выводи меня срочно на улицу!
А если он рявкнет, то будет совсем плохо, но исключительно мне – описаться от страха могу уже я.
Так вот и жили. Однажды, после вечерней прогулки, я поняла, что не смогу расстаться с этим подкидышем – Ханай плотно вошёл в повседневную жизнь. Я его уже почти люблю. И даже мои тапочки, которые он старательно обсосал вчера, ещё не были выброшены. И пока я была на работе, он развлекался, как мог. Он скучает по мне – целый день один в квартире. И мысли на работе – надо с ним подольше погулять вечером.  Кстати, и гулять вечером мне понравилось. Во-первых – я узнала все проходные дворы в своём районе, во-вторых – я в свете фонарей и звёзд любовалась своим городом, и в третьих – мой район мне нравился всё больше и больше. Особенно его безопасность радовала меня. Гулять с Ханаем – одно удовольствие. И если раньше меня одолевала бессонница, то теперь, после прогулки, едва помыв лапы, как свои, так и Ханаю, валилась спать, не просыпаясь до утра.
Подруга должна была уже приехать, звонила вчера. С ужасом ждала вечера, когда придётся отдать хозяйке пса.
И вот вечер наступил. Подруга пришла не одна, а с множеством пакетов, которые в руках держал незнакомый мне мужчина, представили как жениха. В пакетах были разные вкусняшки для ужина, подарки для меня, и даже приглашение на свадьбу.
 Подруга выходит замуж. Ну, ити мать, уехала в командировку, заболела, нашла мужика, да он ещё и замуж её позвал – просто кино. А я тут с её собакой…скидываю, вес, забываю про стресс, нормализую сон, встаю рано, ложусь поздно, варю собачий суп, веду жизнь по расписанию той собаки – подъём, прогулка, туалет, завтрак, работа, прогулка, сон, отбой.
Почти расплакалась, подруга подумала, что я рада за неё. А я оплакивала свой месяц, в котором я перестала принадлежать самой себе. Надо вытереть слёзы, сказать подруге спасибо, поздравить её, и порадоваться.
За всё то время, пока мы сидели на кухне, пили вино, трендели о предстоящей свадьбе, Ханай не вышел из комнаты. И даже тогда, когда я позвала его, не пришёл.
Сама пошла в комнату, включила свет, Ханай сидел в углу, в его глазах был ужас, и глаза подозрительно блестели. До этого момента я даже не задумывалась – умеют ли собаки плакать. Из угла он не захотел выходить, как и перестал понимать все команды, которые я давала спокойным голосом. В глазах собаки читалось то, что невозможно выразить словами – не отдавай меня. Не будь предательницей ТЫ!
Возможно, что моё настроение передалось Ханаю - до этого дня я не умела читать собачьи мысли. Подруге было не до Ханая, он это понял быстрее, чем я.
 (Фото из интернета)