323 Первый день БС 20 июля 1973

Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

323. Первый день БС. 20 июля 1973 года.

Сводка погоды: ВМБ Балтийск, пятница, 20 июля 1973 года, (GMT+3), дневная температура: мин.: 14.9°C, средняя: плюс 16.4°C тепла, макс.: плюс 19.6°C тепла, 4.6 мм осадков, временами дождь. Восход солнца – 05:28; заход солнца –  22:00 (Калининград, Калининградская область).

На ГКП (главный командный пункт) БПК "Свирепый" несли обычную ходовую вахту радиометристы РТС (радиотехнической службы) и связисты-радисты БЧ-4 (боевой части связи). Офицеры БЧ-2 и БЧ-3 вместе с гостями-специалистами (флагманские специалисты) что-то обсуждали, о чём-то говорили, что-то показывали друг другу на приборах и оборудовании стрельб ракетами и торпедами. Все были при деле и никакого торжественно-приподнятого настроения по поводу выхода БПК "Свирепый" в боевой поход не наблюдалось.

- Где ты ходишь?! - гневно, как всегда гнусаво шмыгая носом, спросил меня штурман командир БЧ-1 старший лейтенант Г.Ф. Печкуров. - Почему не докладываешь по телефону о состоянии дел в румпельном отделении? Чего молчишь?
- Я доложил, - ответил я Печкурову, преодолев комок раздражения в горле. - Вовремя доложил. Вам доложил и вахтенному офицеру. Вы, возможно, забыли, Геннадий Фёдорович...
- Забыл... Да, забыл. Тут такое было, всё забудешь! Ладно... Как там? Всё в порядке?
- Точно так, товарищ старший лейтенант. В румпельном отделении всё в порядке. Запасной пост управления рулём работает отлично. Только почему-то рулевая машина сильно парит маслом. Испарения такие, что дышать невозможно. Вся роба пропиталась машинным маслом.
- Так. Надо об этом срочно доложить в ПЭЖ (пост энергоживучести). Пусть маслопупы разбираются. А вы, матрос Суворов, идите срочно к замполиту. Он вас тут ждал на ходовом мостике, но вы где-то шляетесь.

Я сильно обиделся на это печкуровское "шляетесь", но промолчал. Вместо этого я выразительно с укоризной серьёзно и понимающе взглянул Печкурову прямо в его маленькие бегающие глазки. Геннадий Фёдорович был своеобразным человеком, вероятно, когда-то кем-то сильно обиженным, поэтому в нём постоянно жило и зрело желание кого-либо "укусить", кому-либо сделать больно, неловко, плохо. Причём у него это получалось как-то (для него) естественно, машинально, неудержимо, но он был умным человеком, поэтому понимал, что иногда он говорит обидно, зло, некрасиво...

- Ладно, Суворов, идите. Вы, я слышал, теперь в звании старшины 2 статьи и опять получили какое-то необычное задание на время БС, вроде, как бы стали визуальным разведчиком. Не знаю, за что вам такие привилегии, но мне приказано ограничить ваше привлечение к вахте на руле и к выполнению обязанностей рулевого. Сдайте ваш ключ от румпельного отделения старшине 2 статьи Телешеву и отправляйтесь туда, куда вас пошлют ваши новые обязанности. Больше вы мне не нужны...

Я молча из рук в руки передал командиру отделения рулевых БЧ-1 Анатолию Телешеву ключ от амбарного замка на люке румпельного отделения, глубоко вздохнул, окинул взглядом убранство штурманской рубки, моряков, которые в этот момент здесь находились, чётко и строго отдал им честь, развернулся на каблуках и молча вышел. Как ни странно, но я был благодарен штурману командиру БЧ-1 старшему лейтенанту Г.Ф. Печкурову, который, хотя и в обычной своей недоброй манере, но зато точно и чётко всё расставил по своим местам и проинформировал рулевых БЧ-1 о моём статусе и задании на БС. Теперь никто не мог усомниться или не поверить в то, что я назначен визуальным разведчиком и это новое задание немедленно возвысило меня в глазах моих товарищей-моряков, сделало меня необычным, загадочным, тайным...

На лицах и в глазах матросов-рулевых, в том числе моего друга и товарища старшины 2 статьи Толи Телешева, читалось удивление, любопытство, недоумение, желание немедленно спросить, выяснить, но я и сам ещё толком не знал, как всё объяснить и что им сказать-рассказать. Я поспешил войти на ходовой мостик...

На боевом корабле нет второстепенных или никчёмных мест и помещений, все важны, но ГКП и ходовая рубка (ходовой мостик) - это одни из самых заветных, запретных и важных помещений, в которых осуществляется главное - принимаются решения и предпринимаются действия по управлению кораблём, корабельными машинами и корабельным оружием. Если ГКП (главный командный пункт) можно сравнить с центральной нервной системой человеческого организма, то ходовую рубку - с головой, в которой сконцентрированы основные органы чувств: зрение, слух, обоняние и, конечно, мозг человека. Ходовой мостик - это место обитания и несения вахты командира корабля и его помощников - вахтенных офицеров.

Рядом с ходовым мостиком всегда "под рукой" командира корабля его заместитель по политической части, старший помощник командира корабля (старпом) и штурман. Вахтенный офицер, рулевой и сигнальщики-наблюдатели, место которых на боковых галереях сигнального мостика - это "глаза и руки" командира корабля, посредством которых он управляет кораблём. На ГКП и далее "в машине" (ПЭЖ, пост управления ГЭУ и т.д.) находятся другие офицеры, старшины и матросы, которые также являются глазами, ушами и руками командира корабля, управляющие машинами, механизмами, агрегатами, аппаратами, приборами, оборудованием и т.д. и т.п. Однако изначальный центр самостоятельного управления кораблём - это ходовой мостик...

Вход на ходовой мостик всем заказан (запрещён). На ходовом мостике только один хозяин и один командир - это командир корабля. Даже если на ходовом мостике находится более важный начальник или командир-офицер более высокого ранга, чем командир корабля/, всё равно по Корабельному уставу и по морской традиции командир корабля - это наивысшая, единоначальная и конечная инстанция принятия решений и осуществления поступков. Командир корабля - это бог, царь, герой и отец родной в одном лице. Поэтому без его ведома или разрешения никто и ничто не может быть или что либо сделать на ходовом мостике. Но как же другие? Как они могут быть на ходовом мостике? А вот как...

Ходовой мостик имеют право без особого разрешения командира корабля, но по особым, в том числе, традиционным, правилам, посещать и пребывать вахтенные: вахтенный офицер - помощник командира корабля; вахтенный рулевой - за штурвалом корабля: штурман и другие командиры боевых частей, но только с обязательными докладами, информацией или по вызову командира корабля. Свободным входом на ходовой мостик в любое время суток обладают только два корабельных офицера - заместитель командира корабля по политической части и старший помощник командира корабля. Все остальные моряки - офицеры, мичманы, старшины или матросы имеют право и возможность войти в ходовую рубку при одном условии, - если им это разрешили. Вот почему при входе в ходовую рубку любой входящий моряк обязан громко представиться и испросить разрешения войти, например, "Матрос Суворов! Прошу разрешения войти!".

Эти слова нужно произносить достаточно громко, чтобы их услышал, прежде всего, вахтенный офицер и обратил внимание на просителя, но не так громко, чтобы помешать находящимся в ходовой рубке спокойно исполнять свои обязанности, беседовать или обмениваться информацией, то есть не мешая никому. Вахтенный офицер обязан немедленно отреагировать на слова просителя, как на опасность, то есть насторожиться и узнать, выяснить, что и кому нужно на ходовом мостике. Как правило, вахтенный офицер на минутку отвлекается от своих дел и обязанностей, вопросительно смотрит или тихо спрашивает просителя разной интонацией и разными формами вопросов, например, "Чё надо?", "Что вы хотите?", "В чём дело?" или "Слушаю вас".

Желающий войти в ходовую рубку кратко докладывает вахтенному офицеру цель и необходимость своего визита, потом ждёт, когда вахтенный офицер либо доложит о нём командиру корабля, либо сам примет решение (в отсутствии командира корабля) и выполняет его приказ - либо входит в ходовую рубку, либо возвращается восвояси (всё зависит от необходимости и важности цели посещения и пребывания в ходовой рубке). Гости и высшее начальство посещает ходовую рубку по особым правилам и традициям, о которых нужно рассказывать также особо...

- Старшина 2 статьи Суворов по приказанию командира корабля прибыл! - громко сказал я на пороге ходовой рубки в спину рулевому и вахтенному офицеру, смотрящим через лобовые иллюминаторы вдаль Балтийского моря. Оба - рулевой и вахтенный офицер - обернулись на мой голос так, словно я их напугал...
- Кто там? - услышал я недовольный голос капитана 3 ранга Евгения Петровича Назарова.
- Матрос Суворов, - доложил ему вахтенный офицер. - Просит разрешения войти.
- Пусть войдёт, - разрешил командир корабля и я вошёл в ходовую рубку БПК "Свирепый" - место моей вахты на всё время боевого похода первой БС (боевой службы) БПК "Свирепый".

- Что же вы? - с гневной укоризной обратился ко мне командир корабля, когда я застыл перед ним, свободно сидящим в своём командирском кресле, расположенном в правой части ходового мостика. - Напросились и назначены фотолетописцем корабля, а сами где-то шляетесь и не фотографируете выход корабля на БС? Замполит вас ищет, начальник штаба ищет, офицеры разведотдела ищут, а вы куда-то пропали...
- Никак нет! Не пропал и не шлялся, товарищ капитан 3 ранга! - сдержанно и вполголоса отрапортовал я командиру корабля. - Наоборот, по боевой тревоге и авралу находился на своём боевом посту.
- Где же это? - опять с раздражённой укоризной и недовольством моим вольным ответом спросил командир корабля.
- В румпельном отделении! - отчеканил я.
- Кто же вас туда послал? - уже хмуро спросил Е.П. Назаров.
- Боевое расписание по моему боевому номеру 1-5-11, - ответил я. - Я рулевой БЧ-1 и мой боевой пост по боевой тревоге - румпельное отделение.

Евгений Петрович Назаров внимательно посмотрел в мои глаза, выпрямился в кресле, строго оглянулся на штурмана командира БЧ-1 старшего лейтенанта Г.Ф. Печкурова, который (я слышал) шмыгал носом за моей спиной, потом оглянулся на поднимающегося по ступеням широкого трапа, ведущего из коридора офицеров, замполита капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина и строго приказал...

- Отныне ваше место круглосуточной вахты - ходовой мостик, крылья ходового мостика, галерея сигнального мостика, а при необходимости, вся палуба корабля. Вас назначили на время боевого похода визуальным разведчиком, так что извольте находиться там, где вы можете исполнять эти обязанности, - командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров чеканил слова громко, строго, чётко, как по писанному, так что его слышали все, находящиеся в ходовой рубке.
- Определите в штурманской рубке место, где вы будете хранить выданные вам принадлежности для исполнения своих обязанностей и приступайте немедленно. Вам всё ясно?!
- Точно так, товарищ капитан 3 ранга! Разрешите идти?
- Постойте! - вступил в разговор замполит.
- Разрешите, Евгений Петрович, сказать несколько слов Суворову? - командир корабля кивнул головой.

- Где вы были всё это время?! - тоже гневно и строго спросил Дмитрий Васильевич Бородавкин. - Почему вас не было на проводах корабля из базы? Что это такое!?
- Оказывается он был на своём боевом посту в румпельном отделении, - миролюбиво пояснил командир корабля замполиту. - Оказывается он не шлялся, как мне тут докладывали, а строго исполнял свои обязанности штатного рулевого по боевому расписанию.
- Да? - растерялся замполит. - Ну вы хоть что-то сфотографировали на память?
- Тосно так, товарищ капитан 3 ранга! - доложил я с оттенком гордости в голосе. - Всё, что мог в сложившихся условиях...
- А именно?
- Погрузку боезапаса, ракет и торпед на корабль. Выход БПК "Образцовый" в море. Подготовку корабля к бою и походу. Швартовые команды на берегу и на корабле. Построение экипажей кораблей, которые нас провожали. Маневрирование корабля в военной гавани. Проход мимо набережных Балтийска и оконечности Южного мола. Балтийское море в дымке...
- Значит фотографий для стенгазеты хватит?
- Точно так! На стенгазету, в фотолетопись, в памятные альбомы... Правда, я был ограничен местом съёмки - рядом с люком в румпельное отделение...

- Ну, теперь вам все карты в руки! - заявил замполит и просительно посмотрел на командира корабля.
- Всё ясно! - нетерпеливо заявил Е.П. Назаров. - Идите, Суворов, и возвращайтесь во всеоружии. Скоро Проливная зона и нас будут облетать, как мухи, натовские самолёты и корабли. Идите!

Я отдал честь командиру корабля и замполиту, чётко повернулся через левое плечо и, не глядя "в упор", прошёл впритирку мимо старшего лейтенанта Г.Ф. Печкурова, лицо которого было покрыто бело-красными пятнами. Через 7 минут я был на ходовом мостике, увешанный (на ремешках) фотоаппаратом "ФЭД", портативным магнитофоном "Десна", морским биноклем (подарок завхоза и киномехаников клуба ВМБ Балтийск) и самодельной "планшеткой" (папкой из кожзаменителя) с набором цветных карандашей, шариковых ручек, альбомом для рисования и блокнотом для записей).

Хорошо, что на этот мой первый выход "в свет" в ранге визуального разведчика, я не взял с собой большой специальный фотоаппарат с телеобъективом, который крепился на карданный подвес тумбы пелоруса на крыльях ходового мостика, потому что мой "боевой" вид привёл всех, кто находился в этот момент в ходовой рубки в хорошее, юмористически-сатирическое  настроение и я на весь остаток светового дня 20 июля 1973 года стал объектом незлобивых насмешек и шуток. Причём шутили и смеялись надо мной все - от матросов-рулевых и сигнальщиков-наблюдателей, до второго командира корабля капитана 2 ранга Михаила Владимировича Суханова и гостей - флагманских специалистов.

Я терпеливо сносил все шутки и смешки, потому что достиг главной цели - теперь я мог в любое время суток беспрепятственно быть и находиться в святая святых - на ходовом мостике, то есть видеть и слышать всё, что происходит на корабле и вокруг корабля. О большем матрос Александр Сергеевич Суворов, который всю свою молодую жизнь жаждал быть в море и совершать морские путешествия, и не мечтал. Моя мечта сбылась и я был счастлив...

В первый день первой БС (боевой службы) БПК "Свирепый" 20 июля 1973 года на переходе по Гданьскому заливу и юго-западной части Балтийского моря до датского острова Борнхольм практически ничего необычного не случилось. Поэтому поздно вечером я записал в свой дневник-ежедневник:

20 июля 1973 пт
09:35. Отданы швартовы. 10:25. Сыграна тревога. Мы вышли в море. Поход начался. За 15 минут до отправки писал письмо Вале Архиповой. Будь что будет. А поход начинается с 3-х баллов волнения моря. Качает. Небо серое, мрачное, но настроение спокойно-торжественное. Были на корабле на практике два курсанта – Юрка и Серёга. Много полезного дали мне. Серёга провожал. Черти, они ещё ни разу не были в шторме! До последнего дня перед походом ждал письма. Их нет. Но эта рана не смертельная! Верно? Написал письмо маме, где писал, что не думать о Вале Архиповой не могу. Это сильнее меня. Написал Вале Архиповой романс Лермонтова «У ног других не забывал...». А она молчит. Молчат все. Значит, что-то не так. Надо разобраться в себе. Всё. Точка. Ша!

Фотоиллюстрация. 20 июля 1973 года. Балтийское море. Гданьский залив. БПК "Свирепый". 10:45 (местное время Балтийска, Калининграда). Это единственная моя фотография в день и во время выхода БПК "Свирепый" на первую боевую службу (БС). Этот снимок сделал тот самый молодой матрос, который руками с силой удерживал ручки задраек на броневой двери, ведущей внутрь корабля с палубы юта, когда я после окончания боевой тревоги и аврала по поводу отхода корабля от причала, бился и стучал в дверь, прося меня впустить. Дело в том, что молодой матрос испугался, что кто-то колотится в дверь тогда, когда БПК "Свирепый" уже выходил в море на внешний рейд Балтийска и по боевому расписанию на верхней палубе (снаружи корабля) никого не должно было быть... Мой насупленный вид из-за свежего ветра Балтики, которая встретила нас тремя баллами волнения на море. Оформляя первую корабельную стенгазету о выходе БПК "Свирепый" на первую БС (боевую службу), я приписал к этой фотографии в своём первом ДМБовском фотоальбоме комментарий: "Мы вышли в море. Впереди интересная жизнь и множество приключений. "Прочь с дороги тоска и печаль! Я "Жизнь!" написал на знамени. Первая шкура у меня, как сталь, вторая - закалялась в пламени".