Медицинские истории - 1

               Mens sana in corpore sana.
             (В здоровом теле здоровый дух)
                Латинская поговорка.
      
                21 июня -  День медицинского работника
       Вирусная пандемия 2020 года изменила отношение общества к медицине и врачам. Их стали уважать, о них пишут и говорят в СМИ, к их мнению прислушиваются.Власти даже стараются поощрять материально.Надеюсь, что мое мнение о медицине, сложившееся за много лет, окажется для кого-то интересным.

       К медицине, научной, традиционной, к врачам я отношусь с большим почтением, хотя прекрасно понимаю, что врачи - это только люди, а люди бывают разные, да и медицинские воззрения с прогрессом меняются. Врач - одна из наиболее нужных человечеству профессий, и разница в оплате труда врачей и, к примеру,  «звезд шоубизнеса», чиновников, банкиров да тех же депутатов парламентов, мне кажется несправедливой.

       В детстве как любой нормальный ребенок я переболел разными детскими болезнями: корью, коклюшем, свинкой, получил свою порцию травм, правда не оставивших серьезных следов, разве что шрамы на лодыжке и правой брови. Первой я обязан своему деду, катавшему меня на велосипеде, когда мне было года три: кусочек мяса вырвала у меня велосипедная цепь. А бровь я рассек, упав со стула и ударившись об угол стола. Отец с матерью танцевали, а я тянулся к ним и потерял равновесие.

     Помню свое первое самостоятельное посещение врача. Наступили школьные каникулы, я предвкушал скорую поездку в горы, готовился к ней, а тут, как на грех, заболела нога. На ступне появилось какое-то вздутие, было больно на нее наступать. Я записался в поликлинике на прием к хирургу и, ожидая своей очереди, разглядывал тех, кто подобно мне ожидал в приемной - с руками на перевязи, ногами в гипсе, с повязками на голове, и передо мной возникали страшные картины моего пребывания в хирургической. Меня беспокоили и ожидавшаяся мной операция, и неизбежная отсрочка похода в горы.

    Наступила, наконец, моя очередь. Врач ощупал мою ступню, долго, как мне казалось, что-то писал в карточке, а потом сказал: «У тебя мозоль, парень, походи с неделю в тапочках, и все пройдет». Я был обрадован и обескуражен одновременно, настолько реальность отличалась от моих ожиданий. В горы я уехал во время, да и боли в ноге после своего посещения поликлиники я, кажется, не ощущал.

   Не всегда мои обращения к медицине носили такой легковесный характер. Как-то вечером у меня заболел живот. Я промучился часов до 12 , а потом уснул. Утром резей в животе не было, но чувствовал я себя прескверно, и прежде чем пойти на работу, измерил температуру: « Ого! 38 и 6!»

  Я тогда работал в Таджикистане и жил в экспедиционном поселке близ Кайраккума.  В то время в поселковом медпункте врачей не было, приём вёл фельдшер, пожилой таджик, Ишпулатов, с большим опытом и хорошей интуицией. Он осмотрел меня, ощупал живот и сказал: «Похоже на аппендицит, но боли не типичные, не справа, как обычно бывает. В любом случае боли в животе при температуре - это очень опасно, поезжайте в больницу немедленно».

    В городской больнице, в Кайраккуме, меня принял хирург Сефиров, крымский татарин по национальности, из ссыльных поселенцев. Отзывы о нем были разные, одни хвалили за компетентность, другие ругали за грубость. Мне измерили температуру, взяли кровь на анализ и оставили одного.

      Не знаю, сколько прошло времени, как вдруг появился Сефиров: «Срочно готовьте к операции!». Мне дали бритву, чтобы я выбрил живот и лобок, и вскоре я уже лежал на операционном столе.

     Оперировали меня под местным наркозом, сильной боли не было, но я чувствовал, как хирург копается во внутренностях и что-то из меня тянет. Я невольно подался за его   рукой.   «Ты   что   делаешь,   чтоб   тебя! Втягивай    живот,    втягивай,    а    то    кишки вывалятся, я не соберу!» Я, как мог, напряг живот, втягивая его в себя.

           Позже я узнал, что у меня был разрыв аппендикса, начался перитонит, т.е. воспаление брюшины. Промедление с операцией могло стоить мне жизни. Теперь источник заражения был удален, в отверстие в шве вставлена трубочка, через которую мне вливали антибиотики. Я быстро поправлялся, через несколько дней уже начал ходить и чувствовал себя отлично.

                Жена принесла из дому «Бравого солдата Швейка», которого я с удовольствием перечитал. Верный способ почувствовать вкус к жизни - это пережить и преодолеть какие-то серьезные невзгоды. К Ишпулатову и, особенно, к Сефирову я по сию пору чувствую глубокое уважение и благодарность.

        Через несколько лет на приеме в нашей Ташкентской поликлинике врач-уролог, выслушав и осмотрев меня, обратил внимание на то, что одно моё яичко увеличено. Я заметил это давно и не беспокоился, но уролог, сказав, что у меня киста, настоятельно советовал оперироваться и дал направление в больницу. 

    Двоюродная сестра Ная, врач-гинеколог, посодействовала, чтобы меня оперировал опытный уролог И.Болгарский, считавшийся хорошим хирургом. Операция прошла успешно, киста оказалась кистой, а не какой-нибудь злокачественной опухолью, и теперь у меня было два одинаковых яичка, одно, правда, со шрамом.
    
   Долгие годы мне портил жизнь геморрой. Время от времени наступало обострение, свечи не помогали, я валялся в постели, ходил раскорякой, потом наступало улучшение, а я всё не находил времени и решимости пойти к врачу. Наконец, тянуть с операцией стало невозможно. Я уходил на работу, казалось, в полном порядке, а в институте или по дороге узлы вылезали наружу, и я должен был возвращаться домой или терпеть боль.

   Это было в Ташкенте в середине девяностых годов, появились частные клиники, и одну из них, проктологическую, я заприметил недалеко от нашего дома по дороге на базар. Я решил сходить туда проконсультироваться. Вежливая длинноногая девица дала мне белоснежные матерчатые бахилы, приняла деньги за консультацию и, усадив у телевизора, попросила подождать несколько минут.

 Врач, молодой кореец, осмотрел меня и сказал, что без операции не обойтись. Сумма, которую он назвал, более 100 тысяч сум, да еще 70 долларов сверх того, была для меня запредельной. Я предполагал, что операция дешевой не будет, но такой! Моя месячная зарплата в институте была в то время около 6 тысяч сум и вся уходила на продукты питания.

   Врач внимательно следил за моей реакцией и, увидев, что я ошарашен, понизив голос, сказал: «Если для вас это дорого, могу положить вас в больницу, где я работаю, и сделать операцию за 12 тысяч, не считая стоимости медикаментов. Но моё предложение должно остаться между нами, вот домашний телефон, о своем решении позвоните». Я пулей вылетел из клиники на улицу, забыв снять бахилы.

   Ясно было, что операции не избежать, и я пошел в свою родную поликлинику, к урологу. Врач выслушал меня, и даже не осмотрев, направил в больницу Ташкентского тракторного завода, обслуживавшую наш район.

 Подруга моей жены, врач-фтизиатр, работавшая поблизости, навела справки и посоветовала оперироваться у хирурга Туляганова. Узнав, когда он принимает, я отправился в больницу. Туляганов, молодой узбек, мне понравился. Он стажировался в США, работал в той платной клинике, куда я ходил за консультацией, почему-то ушел. Осмотрев меня, он пошутил по какому-то поводу, дал листочек с перечнем необходимых медикаментов, шприцов и назначил время приёма.

         В больнице меня ждал приятный сюрприз: в соседней палате лежал мой товарищ по институту, Тулегенов, однофамилец хирурга. Разговоры с ним отвлекли меня от мыслей об ожидавшейся операции. Я поинтересовался, надо ли платить хирургу и, если надо, то сколько. Пациенты-«старожилы» говорили, что, какой-либо таксы нет, каждый платит столько, сколько сможет. Доплачивают обязательно только за специальную анестезию, если операция идет не под местным наркозом. В этом случае делали укол в позвоночник, и нижняя часть тела обездвиживалась и теряла на какое-то время чувствительность. Поговаривали, правда, что этот способ небезопасен: был случай, когда у одного больного ноги отнялись навсегда.
      
           В день операции Туляганов спросил меня, какой способ анестезии я выбираю. Я сказал, что мне все равно, пусть решает сам. Меня уложили на операционный стол, врач анестезиолог сделал укол в область позвоночника, и через несколько минут я уже не чувствовал ног. Странное ощущение - берешь ногу в руки и поднимаешь её будто чужую.

          Меня уложили на спину, ноги подняли и закрепили в специальных держателях. Началась операция. Туляганову ассистировали две молодые медсестры, они слушали и, очевидно, выполняли какие-то команды хирурга, обменивались репликами и смеялись.

          Я абсолютно все осознавал, но ничего не чувствовал. Меня заинтересовало, как они добираются через анальное отверстие до внутренних узлов, и я спросил об этом хирурга. Тот рассмеялся: «Надо будет установить зеркало, чтобы пациент мог следить за операцией».

            Операция длилась около получаса, так как пришлось удалить несколько узлов. Для меня она не была тяжелой, неприятности начались после того, как кончилось действие наркоза: сначала боль, потом запор. Это я ожидал, но совершенно неожиданным оказалось, что и помочиться стало проблемой. Какой-то клапан в организме никак не хотел открываться, несмотря на полный мочевой пузырь.

                После операции так бывает нередко, и Туляганов посоветовал открывать в туалете воду, чтобы журчание воды провоцировало мочеиспускание. Тут я вспомнил, как в юности во время своих походов в горы я переходил с ишаками вброд речки. Животные обычно останавливались посреди речушки и, как по команде, начинали коллективно мочиться.

         Мне совет Туляганова помог не сразу, но постепенно, день за днем я справился со всеми своими проблемами, и сейчас геморрой для меня не больше, чем неприятное воспоминание. О Туляганове у меня сохранилась самая добрая память. Он очень заботливо относился к своим пациентам, приходил в больницу по субботам, а если были тяжелые больные, то и в воскресенье.

    Остается сказать, что, если я слышу болтовню шовинистов о кровожадности крымских татар, хитрости евреев или тупости коренных жителей Средней Азии, то вспоминаю прежде всего трех врачей-тружеников, прекрасных специалистов, которым я обязан своим здоровьем и даже своей жизнью, и перед которыми я преклоняю свои колени. Я знаю, что таких врачей много, но, к сожалению, не они - герои нашего времени.

   Раздражают меня реклама и рекомендации расплодившихся в постсоветское время последователей, так называемой, нетрадиционной медицины: разнообразных экстрасенсов, народных целителей, черных и белых магов, колдунов и прочих шарлатанов. Они были всегда, но стали входить в моду и стремительно распространяться вместе с гласностью в конце восьмидесятых годов, а  в 90ые годы выплеснулись на телевидение.

    Миллионы образованных граждан «самой читающей страны мира» заряжали воду в банках, газеты «энергией» экстрасенса Чумака, захлебываясь, рассказывали друг другу о чудесах массового телевизионного гипноза, проводившегося Кашпировским. Меня эта психосвистопляска и забавляла и возмущала одновременно. Я не думаю отрицать важного значения гипнотического воздействия на человека, особенно, на внушаемый тип. Иногда, чтобы вылечиться, достаточно поверить во врача или предлагаемое им лекарство. Это давно известно и признано наукой, но надо понимать, что существуют определенные ограничения такого воздействия, что, бездумно следуя чьим-то наставлениям и рецептам, можно потерять время и запустить болезнь.

     Как же разобраться в том, что возможно и полезно, а что неосуществимо и вредно? Просто надо стараться получить больше информации, думать и анализировать, а иногда и экспериментировать.

    Так поступили в свое время работники «Литературной газеты», исследовавшие феномен Р.Кулешовой. Когда эксперименты ставились на её условиях, она «видела» руками, но если они проводились на условиях экспериментаторов, все её «видение» оказывалось блефом.

     Выяснилось, пишет журналист «Литературки» О.Мороз, что в одном случае она видела через косынку, повязанную на глаза, в другом эксперименте различала на слух щелчок устройства, включавшего тот или иной цвет. Известный иллюзионист Кио, просмотревший все трюки Кулешовой, сказал, что это не очень сложные фокусы.

        О том, как рождаются «достоверные» факты о  чудесах, рассказала статья в газете «МК в Питере» за 23-30 августа 2006 года о Вольфе Мессинге. Чего только ни пишут о нем средства массовой информации: и встречи со Сталиным, и удивительное исчезновение из Кремля, и побег из гестапо благодаря сверхъестественным способностям.

      Оказывается всё это воспоминания самого Мессинга, поведанные им журналисту Михаилу Хвастунову, «Михвасу», печатавшиеся в журнале «Наука и религия». Что сочинил Мессинг, и что приврал Михвас, теперь не узнать. Позже этот материал был использован двумя американками Шейлой Острендер и Линн Шредер в их книге, изданной на западе.  Теперь наши «акулы пера» черпают из «достоверных" источников всякую чепуху.

     Время от времени появляются различные диеты, системы оздоровления, вывода «шлаков» из организма и т.д. и т.п. Как правило, их авторами являются не специалисты медики, а фанатики, специализирующиеся совсем в другой области, но достигшие преклонного возраста, как им кажется, благодаря своей системе.

         Впрочем, выступают со своими рекомендациями и медики, хорошо разбирающиеся в том, что они рекомендуют. Это, прежде всего, Амосов, Брэгг, к которым я отношусь с доверием.

        Физкультурой, именно физкультурой, а не спортом, я интересовался с детства. Я читал книжки с описанием разных физических упражнений, разучивал их, делал по утрам зарядку. Потом мне это надоедало, я прекращал занятия, а через некоторое время был новый толчок - статейка, разговор, чей-нибудь пример, и я начинал всё снова.

      В период увлечения «бегом от инфаркта» в семидесятые годы увлекся бегом и я. Сначала бегать по экспедиционному поселку мне казалось несолидным для главного геофизика, я боялся недоумения и насмешек сотрудников экспедиции, поскольку в то время у нас никто не бегал.
 
    Помогла преодолеть мою нерешительность болезнь дочери Нади. Ей после тяжелого бронхита нужно было поправлять лёгкие, одна заниматься бегом она не решалась, и мы начали бегать вместе. Бегали, в основном, за посёлком, от нашего дома, стоявшего на его краю, до водоёма, в который по трубам подавалась поливная вода из Сыр-Дарьи, иногда и дальше до склада взрывчатых материалов. Пробежка занимала минут 15-20.

    Надя через несколько месяцев бегать перестала, а я бегал, увеличив время пробежки до 30 – 40 минут, несколько лет до отъезда из поселка. Заразительны не только дурные привычки, и вскоре у меня появились последователи. Были и насмешки, в основном, со стороны рабочих-буровиков. Таджики, работавшие на полях, мимо которых мы пробегали, безусловно, недоумевали, а, может быть, и осуждали бегунов, особенно, если они были в шортах, но вида не показывали и занимались своим делом.

     После переезда в Ташкент я продолжал бегать, используя для пробежек аллеи близлежащего детского парка. Был я не одинок в своем пристрастии к бегу, особенно много бегунов было по весне. В это же время появлялось немало желающих оздоровиться менее обременительным способом – подпитывались «энергией»  деревьев. То там, то здесь можно было видеть страждущих, обнявших дерево, прильнувших к стволу. Каждый сходит с ума по-своему.

       Поясница у меня болела давно, были периоды обострения. Во время одной из командировок в Ленинград мне пришлось целый день мотаться по городу с тяжелым портфелем, и к вечеру я почувствовал боли в пояснице. Утром, чтобы избавиться от боли, я стал делать различные физические упражнения, в результате мне стало так плохо, что я едва набрался сил и терпения, чтобы добраться до дома в поселке экспедиции
.
        Потом я узнал, что, стоя, нагружать позвоночник, особенно при обострении остеохондроза очень опасно. Я стал делать ежедневные упражнения в лежачем положении, и мне это очень помогает. После двух или трех обострений такого же заболевания у жены она тоже начала делать подобные упражнения и с тех пор не болела.

     Несколько лет, пользуясь рекомендациями Брэгга, я увлекался голоданием. Голодал я еженедельно по 36 часов Обычно, в пятницу я не завтракал, не обедал и не ужинал, проводя без еды день и две ночи. В субботу я завтракал с особым аппетитом, но съедал не больше обычного. Брэгг рекомендует кроме еженедельного голодания голодать раза четыре в году три дня и раз в
году несколько дней, но мне это показалось чересчур обременительным. После переезда в Россию я голодать перестал.
 
   Как-то я заметил у себя на животе небольшую твердую опухоль. Хирург в Кайраккуме, тот самый Сефиров, который спас меня от перитонита, определил, что это жировик, и удалил его. Ранка, однако, загноилась, мазь Вишневского не помогала, и нагноение долго не проходило. Один мой приятель, Альберт, посоветовал приложить мумиё.

    Это черное твердое вещество, по виду, напоминающее битум, нередко встречается в пещерах и расселинах скал в Туркестанских горах. Его происхождение достоверно не известно, а врачи оценивают действенность мумиё по-разному, что, возможно, связано с непостоянством его состава. Я сам встречал в горах и собирал мумиё, но относился к нему с предубеждением и никогда не использовал.

    На этот раз Альберт убедил меня попробовать новое средство и дал немного этого таинственного вещества. Через сутки после того, как я наложил на ранку повязку с мумиё, ранка очистилась и быстро зажила, но сомнения меня не оставляли. Мумиё помогло, или просто подействовали, наконец, применявшиеся ранее средства?

    Через несколько недель, во время бега по асфальтовой дорожке, я споткнулся, упал и проехал по ней ладонями и коленками, разодрав их в кровь. Ладони зажили быстро, а вот коленки нагноились и все не заживали.

      Тогда я вспомнил о мумиё и начал лечить им одну из коленок, оставив вторую, менее пострадавшую, в качестве контрольной, без лечения. Мумиё помогло и на этот раз. Леченная им коленка, находившаяся в худшем состоянии, быстро зажила, а вторая все гноилась.