Мусие-мадам и полководец-рогоносец

(По следам малоизвестных писем.)

...В начале декабря 1773 года Степан Григорьевич Долгово-Сабуров писал –
«Я имел счастье быть у сего великого генерала Суворова-Рымницкого в штабе
адъютантом... Высокоименитый и непобедимый полководец, генералиссимус князь
Италийский, граф, вечно достойный памяти Александр Васильевич Суворов-Рымницкий... отъехал из-под Дуная к родителю своему, генерал-аншефу Василию
Ивановичу Суворову, в Москву, где и женился на дочери генерал-аншефа князя
Ивана Андреевича Прозоровского княжне Варваре Ивановне».

Первый персонаж «Исторического этюда» - Прозоровская Варвара Ивановна, княжна – и по отцу, и по матери принадлежала к цвету старой русской аристократии. Сию невесту, засидевшуюся в девках, сорокатрёхлетнему сыночку-генералу подыскал отец. По мнению исследователя жизни полководца Суворова А. В. Алексеева, Прозоровские приняли предложение Суворовых не в последнюю очередь потому, что отец невесты, отставной генерал-аншеф князь Иван Андреевич, прожил своё состояние.

Для обедневших Прозоровских Суворов А. В. был богатым женихом, а его победы уже
доставили ему довольно  громкую известность.

О счастливом начале своей любви в семейной жизни Александр Суворов оповещает 23декабря 1773года Петра Ивановича Румянцева:
«Сиятельнейший Граф Милостивый Государь!Вчера я имел неожиданное мною благополучие быть обручённым с Княжною Варварою Ивановною Прозоровской по воле Вышнего Бога!...,

А 30 января 1774 года А. М.Голицыну:
«Светлейший Князь Милостивый Государь! Изволением Божиим брак мой совершился благополучно....»,

А.И.Набокову 7 апреля 1774 года

- «Милостивый Государь мой, почтенный друг Андрей Иванович!.... Варвара Ивановна почувствует лутчую утеху, и Вы, мой друг, тому сорадуетесь. Слава Всевышнему Богу!...» - И тут же – «...душа моя летает часто в Киев (где в это время жила молодая жена Суворова).

Одиночество, как известно, тоску наводит, а по выражению А.П.Чехова, «...женщины без мужчин сохнут, а мужчины глупеют», что и зачалось в семье Суворовых, как только церковный хор спел здравицу и перезвон колоколов оповестил о венчании на «вечные времена». Пока «душа генерала летала по полям баталий», на сцене появляется, как писал Александр Васильевич в письмах, «скверный соблазнитель», «разрушитель семейного счастья», «изверг», «скверный клятвопреступник» - Николай Сергеевич Суворов, сын двоюродного брата Суворова.

Николай Суворов под начальством своего дяди служил в Польше и был тяжело ранен в руку при штурме Ландскронской цитадели. Суворов протежировал племяннику и в письме Потёмкину от 19 июля 1777г. просил оказать милость и благоволение родственнику. Просьба была уважена, и Николай Суворов был зачислен секунд-майором в Санкт-Петербургский драгунский полк. Однако секунд-майор Николай Суворов служил при дяде «приставом при Светлости Хане и употреблён от меня к важнейшему ему поручениям в выводе християн»*.


И снова дядя Алексанр Васильевич просит Г.А.Потёмкина милостей для племянника, посылая его в Петербург. Вновь повышение! Потёмкин произвёл Николая Суворова в премьер-майоры. Разумеется, дядя ещё не подозревал о романе жены с его племянником, а племянничек «выводил сию християночку в люди» по всем параметрам отношений разнополых особей, т.е. с объяснениями в вечной любви и прочим, сопутствующими этому, трепу мужчин.


Прибыв в Полтаву с кратким отпуском из Крыма, муж «застукал» жену с племянником, как говорится «с поличным» и в ярости уехал в лагерь на речке Малый Карасу. Уже оттуда полетело грозное письмо, писанное после 2 июня, но не позже 5 июня 1774 года, И.Д.Канищеву*:


«Канищев! Бывшей моей ..... весьма мне хочетца ведать похождение
в девках, с кем... и с кем родила,  как?... О 1000 душах выходит та интрига: жаловали мне деревню; я начал от неё отказыватца, и будто в Санкт-Петербурге говорено, что ежели не мне, то дать ей. Зделаетца то каналом Николая Суворова.... Как будет в Москве, то хоть все мои служители от неё отстанут, нужды нет: пусть нанимает, коли хочет, или скорее съедет к матери.

О разделке с долгами в банке уведомь, и как будет в Москве, то что по 150 р. на месяц пересылать буду... Ежели её поступки в Москве будут такие ж непотребные, то тебе меня тотчас уведомить, и, ведомо, тогда не тебе её выживати из моего дому, а уж то будет моё дело... Не думай на одного Николая Суворова: ей иногда всякий ровен. Итак, весьма присматривайся на то. Она очень лукава, однако видали Николая Суворова, как к ней по ночам в плаще белом гуливал.

Его ко мне на двор не пускать, а других таких, сколько можно. Только то и мудрено: она будет видатца с такими по церквам, на гульбищах, в чужих домах, как бы хотя и мои служители то ни присматривали. А всего лутче, как скоро она в Москве в мой дом въедет, то бы и разделка по приданному.

Итак, благовремянно меня уведомь, где приисканы деньги, как, у кого я займу, в банке ли? – Все сполна, чтоб отнюдь не мешкать, однако ту разделку мне делать заочно, как и чрез кого. Тогда она должна будет выехать к матери, коли не уедет прежде, и тогда сверх приданного не должно ничего моего при ней оставатца, ни людей, ни лошадей, ни экипажей, ни моего серебра, ни иного чего, а только ещё парочка бл...нов Кузьма и Ульяна. После того о разводе помышлять, и денег не жалеть. ...

Хотя для писем, что к ней будет писать Николай Суворов, между ими все предосторожности и в штиле их примутца, однако старатца доставать их наивозможнейше: 1.На почте, очень сумнительно; 2. У проезжих, просто отсюда, и из Санкт-Петербурга редеий заедет в мой дом; 3. У курьеров верняе: от неё разве не всякий такой курьер заедет от здешней стороны в мой дом? Паки те письма будут якобы Авдотьи Марковнины, однако и те, какие бы в ту сторону, где будет Николай Суворов, ни были, по возможности отбирать и мне доставлять. От Николая Суворова к ней уповательно скорее курьер из Санкт-Петербурга в мой дом заедет, например, будто бы я немедленно ожидаюсь из иной стороны в Москву...

А иначе хоть не таитца, как лутче, но ведай, что те письмы будут в кувертах бригадира Фёдора Александровича Суворова, то те-то и нужны. ......когда ж как мусие-мадам приедет в Москву, то и начинать, а до её приезду – всё нацелить. О девичьих поступках мусие-мадаминых должно знать у Княгини Александры Ивановны Куракиной в доме, у соседа Голицына и многих таких, - токмо лутче чрез Твоих знакомых-посторонних – также в дому Графа П.И.Панина и его родни (неподалёку его дому), отставного гвардии офицера Татищева».

Хватился, Алексанр Васильевич, муж нецелованный, но поздно! Рога жёнушка
наставила отменные! А как же венчальные клятвы в верности и покорности? А куда подевались и Честь и Совесть и «Высоконравственные идеалы Всевышнего Престола»?
Я полагаю, что ответ прост, сказан он Великой, но Женщиной – Империатрицей Росии
Екатериной: «Я знала, что я человек, следовательно, существо не совершенное».

Генерал Суворов рвал и метал, но надолго его не хватило. Любовную «баталию»  «секунд», а затем «премьер» - майор Николай Суворов выиграл у прославленного дядюшки блестяще. Нанёс такое ему поражение, что смыть позор до конца дней своих тот не смог. Я допускаю мысль, что на этой почве у Князя Италийского, графа, Князя Рымницкого Александра Васильевича Суворова, как говорится, «крыша поехала».

«Хотите меня знать? – признавался Суворов своим товарищам по Итальянскому и Швейцарскому походам. – Я вам себя раскрою: «меня хвалили цари, любили воины, друзья мне удивлялись, ненавистники меня поносили, при дворе надо мною смеялись. Я бывал при дворе, но не придворным, а Эзопом, Лафонтеном: шутками и звериным языком говорил правду. Подобно шуту Балакиреву, который был при Петре Первом и благодетельствовал России, кривлялся, корчился. Я пел петухом, пробуждая сонливых, угомонял буйных врагов отечества. Если бы я был Цезарь, то старался бы иметь всю благородную гордость души его; но всегда чуждался бы его пороков».


Это откровение Александра Васильевича понять и принять ещё можно, но как осмыслить то, что он проделывал: галопировал почти голым в компании с крепостными пацанами и девками на хворостине по пыльным дорогам в Кончанском, купался на площадях захваченных городов, мылил задницу при скоплении хохочущих граждан, ковырялся в носу большим пальцем за царственным столом, клянчил у империатрицы какую-нибудь Звезду?

В исторической литературе засвидетельствованы факты поведения князя самые что ни на есть безумные. На мой взгляд, Балакирев всё же шут, а Суворов фигура иного плана и выражать свой протест или недовольство шутовством ему негоже.

В рамках «Исторического этюда» о Варваре Ивановне Прозоровской (мне так не хочется писать «Суворовой»!) просто необходимо касаться полководца Суворова, чтобы понять, почему красавица-княжна не любила его никогда, а замуж вышла за него по вполне ясной причине – она Женщина, само – собой, существо не бескорыстное.

А вот зачем Суворов-то женился!? Ведь по свидетельству его сослуживца французского эмигранта маркиза Дюбокажа Суворов «...не любил женщин, считая их помехою славы для военного человека, расстраивающих здоровье, действующих на нравы и отнимающих бодрость».

По определению Виктории Платоновой «Однолюбы – вещь в природе чрезвычайно редкая, с ними нужно быть осторожной, как с экзотическими растениями». Её работа «Куколка для монстра» это прям-таки о Вареньке Прозоровской и Александре Суворове, во всяком случае – наименование.

События развивались следующим образом:
- 1-го августа 1775 года княгиня Варвара Ивановна Суворова (Прозоровская) родила дочь – Наталью. А. В.Суворов был на «седьмом небе» от счастья и дочь свою именовал не иначе как «Суворочка». Какой же отец не радуется рождению ребёнка!?

Но вот в письмах А.В.Суворова, когда его дочери уже 2 года и три месяца от роду, в семье Суворовых намечаются любопытные перемены. А именно: в письме П.И.Турчанинову 19 сентября 1778 года Суворов А.В. пишет: «Томящуюся в болезни чреватую жену, равно мою девчонку, себя – забываю, помня себя только в единственной части – высочайшей службы, где бы она ни была, хоть в бездне океана. Бог да подкрепит мои силы.», а днём раньше ему же сообщает: «Жена родит, коли будет жива, в исходе ноября....», и 3-го октября 1778 года тому же Турчанинову:

«...но жене – 8-й месяц, в постели; снова напала на неё жестокая горячешная лихорадка..., на сих первых днях едет она к Полтаве. Дочь же почти ещё в горшей опасности. Если Бог даст благополучно, надо бы мне было к жениным родинам на краткий час приехать к ним....».

Если роды ожидались «...в исходе ноября», то Варвара Ивановна понесла в январе-феврале, что очевидно, вопрос в том, а куда подевался новорождённый ребёнок?

Ни в одном из сохранившихся писем Суворова А.В. упоминаний о ребёнке нет.
Варвара Ивановна Суворова (Прозоровская), как мы видим, будучи беременной и в лихорадке с больной дочерью едет в Полтаву. Суворов в письме А.Д.Константинову
30-го декабря 1778 года пишет: «О приезде Варвары Ивановны с прочими в Полтаву слуху нет... я к ней (между нами) у Фельдмаршала на время прошусь».

Вот и приехал муженёк-генерал в Полтаву, где и получил «высочайший орден – «Рогоносец» от своей венчанной жены и племянничка, за которого «челом бил перед благодетелями своими».


Напрашивается вопрос, а от кого Варвара Ивановна Суворова собиралась рожать? Ведь «романески» с племянничком мужа зачались не в Полтаве, гораздо раньше, с августа 1777 года это уж наверняка, когда Суворов А.В. начал, как обычно, кляньчить у сильных мира повышений по службе для того. Доклянчился! И «секунд» и «премьер»! Но  историографы почему-то помалкивают. Наверное, жалко им генералиссимуса.

В ноябре «Рогоносец»-Суворов пишет Г.А.Потёмкину:

«Светлейший Князь!Милостивый Государь!

По благополучном окончании военных действий, когда все в том подвиги восприняшие наслаждаются покоем, надеялся и я вкусить от плодов оного; но среди того постигли меня толь горестные обстоятельства, коих воспоминовение желал бы я скрыть навсегда от света, если б честь и достояние звания моего не исторгали от меня поминутно их признания. Обезчестен будучи беззаконным и поносным поведением второй половины. Молчание было бы знаком моего в том соучастия......удостойте, Светлейший Князь! высокого внимания Вашего, будте представителем у Высочайшего престола к изъявлению моей невинности, в справедливое же возмездие виновнице, к освобождению меня в вечность от уз бывшего с нею союза, коего и память имеет уже быть во мне истреблена, не нахожу иного способа к моему успокоению, и нет посредства к прежнему присоединению; ибо сему преимущественно смерть, яко единый конец моего злоключения, предпочесть я долженствую.......».


Но «Любовь» - это такой «неприятель», что полководец Суворов устоять супротив него не мог, сдался он на милость Женщины, только что им поносимую.
Уже по дороге в Астрахань просит архиепископа славянского Никифора  остановить временно  разводное дело», так как он – Суворов – должен заботиться «о
благоприведении к концу спасительного покаяния и очищения обличенного страшного греха». Вот какую формулировочку Александр Васильевич сообразил!

Окончательное примирение состоялось в Астрахани, куда В.И.Суворова отправилась вместе с супругом. И полетели, словно разгорячённые любовью, письма!


Петру Ивановичу Турчанинову: «Милостивый Государь мой Пётр Иванович! Сжальтесь над бедною Варварою Ивановною, которая мне дороже жизни моей, иначе  Вас накажет Господь Бог! Зря на её положение, я слёз не отираю. Обороните её честь. Сатирик сказал бы, что то могло быть романтичество; но гордость, мать самонадеяния, притворство – покров недостатков, - части её безумного возпитания. Оставляли её без малейшего прсвещения в добродетелях и пороках, и тут вышесказанное разумела ли она различить от истины?

Нет, есть то истинное насилие, достойное наказания и по воинским артикулам. Оппонировать: что она «после уже последовала сама...» Примечу: страх открытия, поношение, опасность убийства, - далеко отстоящие от женских слабостей. Накажите сего изверга по примерной строгости духовных и светских законов, отвратите народные соблазны, спасите честь вернейшего раба Нашей Матери, в отечественной службе едва не сорокалетнего. Всемогущий Бог да будет Вам помощник.

Варвара Ивановна упражняется ныне в благочестии, посте и молитвах под руководством её духовного пастыря. Не оставьте, Милостевый Государь мой, ответ Преосвященного Гавриила к сему на его письмо обратить сюда наипоспешнее, т.е. не позже Светлыя Седьмицы: весьма то нужно».


Между 11 и 12 апрелем 1780 года состоялось церковное примерение с женой, нарушевшей уставы семейной верности (придумали же себе люди этакий злополучный «устав верности»!, который нарушался со дня его придумки, нарушается сейчас и, вне всякого сомнения, будет нарушаться до скончания жизни на Земле. «Закон, что дышло – куда повернёшь, то и вышло» - гласит одна из народных мудростей, которые так любил именитый генерал-рогоносец. Вот и понесло его «в вихрях любовной карусели», в чём мы вскоре убедимся.
Биографы Суворова А.В. пишут, что церковное примирение с женой произойдёт через месяц, но искреннее чувство сострадания к прощённой Варваре Ивановне очевидно. Суворов ещё напишет в своих письмах слово «Рогоносец», но сейчас он пытается втоптать в грязь княжну – Женщину, как бы даря нашкодившей кошке прощение, оправдывая жену тем, что она вовремя не распознала опасности в ухаживаниях Николая Суворова, а когда поняла ужас своего положения, не открывала ничего из гордости и страха быть опозоренной соблазнителем.


Позвольте задать вопрос, а с какого перепугу Александр Васильевич взялся обличать Княгиню Варвару Ивановну? Что, она рождена была с единственным предназначением – быть женой генерала без всяких природных сущностей женщины? Помилуйте! Да, Женщина создана Природой для продолжения рода человеческого посредством любви! А то что чрезвычайно честолюбивый генерал не уделял жене необходимого нежного внимания, так всякому понятно – ему хоть на дне океана воевать охота, как будто для России решался вопрос – быть или не быть, а без него так «и вода не освятится», как будто в России не было полководцев более крупного масштаба. Что стоят мелкие победы Суворова в стратегических победах хотя бы Г.А.Потёмкина!?

Разве А.В.Суворов сыграл судьбоносную роль на театре военной экспозиции России? Не он ли доказал свою холопскую преданность «Матери Нашей», т.е. Екатерине Второй, свирепствуя над восставшими пугачёвцами и гордился победой над «злодеем», везя казака Зимовейской станицы, словно зверя, в клетке, на Лобное место для четвертования? Сам А.В.Суворов, из которого сделали «гения, любимца народа», воздвигли величественные памятники, выразил своё миропонимание оригинально, - проливая кровь сограждан. По его мнению, никакой войны против деспотии в России не было, а были: «Сумасбродные толпы везде шатались; на дороге множество от них тирански умерщвлённых, - писал он в автобиографии 1790 года – И не стыдно мне сказать, что я на себя принимал иногда злодейское имя.....».

 
Недоумеваю, как же совместить палача с любимцем? Ясно одно – Суворов А.В. не обладал «гениальностью» никогда и выдающейся деятельностью на государственном поприще не отличался. И быть бы ему в числе множества обычных генералов, не будь просьб и протеже Княгини Прозоровской, её родственников Князей Голицыных и Румянцевых и прям-таки назойливых  клянчаний  назначений с его лично стороны.

То, что военная фортуна улыбалась ему, ещё не говорит о его «гениальности», а получение звания «генералиссимус» всех российских войск 28 октября 1799 года – необходимость в условиях коалиционных операций европейских войн. Мы слишком много внимания уделили «генералиссимусу», а «этюд» - о его жене.


По уверениям Суворова, Николай Суворов прибегал к угрозам в отношениях с любимой женщиной. Господи! Да что же с «гениальным» случилось? – уверяет всех в том, чего не слышал. Догадываетесь?, - ревнивец то глаголет, коль поливает грязью свою, как честолюбец считает, собственность - жену, то поёт дифирамбы: «Варвара Ивановна упражняется ныне в благочестии, посте и молитвах ..... под руководством ее достойного духовного пастыря».

Этим пастырем был Никита Афанасьевич Бекетов (1729 года рождения), бывший астраханский губернатор, в имении которого Черепахе  Суворов и его жена подолгу жили. Юный Бекетов выдвинулся благодаря фавору у империатрицы Елизаветы Петровны, заметившей красавца-кадета. В результате придворных интриг Бекетов был разжалован из фаворитов, служил в армии, попал в плен к пруссакам в сражении при Цорндорфе в 1758 году, почти полностью потеряв вверенный ему полк. Десять лет он управлял Астраханской губернией и был сменён за недостаточную решительность во время восстания Пугачёва......


Суворов скучал в провинциальном захолустье, а сорокапятилетний Никита Бекетов в это время ходил под парусом по Каспийскому морю с княжной Суворовой (Прозоровской) и наставлял её духовно! Ну и наивен же был Александр Васильевич!  Пасторство доверил красавцу-фавориту! Это уж вне сомнения, обхаживать красивых женщин Бекетов умел, коль империатрица Елизавета Петровна – красавица не устояла и «глаз на него положила». Бекетов принимал самое активное участие в семейных делах Суворова.

С появлением Бекетова у Вареньки Суворовой поостыли чувства к Николаю Суворову в результате « духовных наставлений» и она делает приписку в письме мужа к П.И.Турчанинову: «А что касается до злодея проклятого, то, пожалуй, батюшка Пётр Иванович, постарайся ради Бога, упечь его поскорее».


Турчанинов, правитель канцелярии Потёмкина в 1778 году, «упёк» бывшего возлюбленного любезной ему Вареньки без всякого наказания, как того хотелось рогоносцу Суворову. Николая Суворова просто перевели из Санкт-Петербургского драгунского полка в Таганрогский драгунский, квартировавший на Северном Кавказе.
    
 
Получая от духовного пастыря Бекетова «наставления», княжна Варенька  наставляет рога мужу. Не удивляйтесь, если с бывшим фаворитом Бекетовым по письмам, предположительно, то с секунд-майором Белозерского полка Сырохневым Иваном Ефремовичем, служившем на Северном Кавказе в 1780 году, точно.


В 20-х числах мая 1784 года Суворов неожиданно появляется в Санкт-Петербурге. Его внезапный приезд был связан с новой попыткой развестись с В.И.Суворовой. Ещё до поездки в Петербург Суворов подал прошение прямо в Синод, обвинив жену в недозволенной связи с секунд-майором И.Е.Сырохневым и обещал представить «изобличающие её свидетельство» О его настроении свидетельствует коротенькая записка начальнику канцелярии Потёмкина В.С.Попову от 21 мая 1784 года – «Мне наставил рога Сырохнев. Поверите ли?».

 
 29 мая Екатерина Вторая приняла Суворова, но, очевидно, желаемого для себя результата он не получил. Да и Синод своим определением от 17 июня отказал челобитчику, поставив ему на вид отсутствие свидетелей и «иных крепких доводов», и предложил рассмотреть дело в низшей инстанции.


Сохранились (в отрывках) наставления Суворова своему управляющему в Москве С.М.Кузнецову: «Ныне развод не в моде.... об отрицании брака...нечего помышлять».

Узнав о слухе, будто бы его тесть, князь И.А.Прозоровский, имеет намерение «о повороте жены к мужу», Суворов требует, чтобы Кузнецов лично посетил московского митрополита Платона и обьяснился с ним:

«Скажи, что третичного брака уже быть не может и что я тебе велел объявить это на духу».

  А из письма к С.М.Кузнецову от 23 июля 1784 года стало очевидным – Суворов остался непреклонен в своём решении расстаться с женой и стал вывозить своё имущество из московского дома в село Ундол. И уж очень интересные письма –
в апреле окончательный разрыв с женой, а 4 августа 1784 года рождение сына Аркадия!, которого Александр Васильевич не признавал своим несколько лет!

Так чей же плод  любви Аркадий?  Маменька ясно, а вот с папенькой... Думаю, что немудрено предположить – Аркадий Суворов  плод любви секунд-майора Сырохнева Ивана Ефремовича и княгини Вареньки Суворовой (Прозоровской).