Ваш ход, мистер Китон!

Фургончик Бастера, все играют в карты. Тихая, сосредоточенная обстановка. Никаких лишних фраз, Бастер решительно обрывает все разговоры жестом: «Не отвлекаемся!» Люди приходят сюда учиться бриджу — игре, которую он возвёл в ранг утончённого искусства. Недавно, кстати, звонили составители учебника бриджа, предлагали включить несколько его особенно удачных партий в сборник. В вагончике собираются самые разные люди, Бастер даже не всех их помнит по именам и в лицо. Он чаще смотрит на карты и на игральный стол. Он тих, серьёзен и сосредоточен среди той размеренной жизни, создать которую ему стоило огромных усилий. Во-первых, тяжёлый и унизительный развод с этой… как её… медсестричкой. Новый публичный скандал, новые утраты. Не жаль половины мебели, половины накоплений, даже половины серебряных вилок — будь они неладны; а эта женщина хорошо умела считать! Прямо счётная машинка, а не супруга. Жаль собаки, преданного пса… Бастер даже нанял частного детектива, чтобы найти и вернуть любимца, но многолетние поиски ничего не дали. С тех пор внутри, где-то под сердцем, поселился холод; впрочем, это почти терпимо. Главное — у Бастера опять есть работа, он нужен, востребован! Он пишет шутки для МГМ. Всё прочее — мелочи… Представьте, рядом даже есть женщина. ЧуднАя, непонятная, взбалмошная Дороти Себастиан. С таким же холодом возле сердца. Всё-таки вместе - немного легче… А после работы Бастер играет в карты. С обеда и до позднего вечера, если только не его очередь готовить на всех.
Сегодня ему не очень везёт. Постоянно кто-нибудь отвлекает. Час назад, например, какой-то хам, заглянувший через плечо играющей девушки, не удержался от восклицания:
— Вот глупая, как так можно?!
Бастер уже хотел осадить болтуна, но девушка резко выпрямилась, посмотрела нахалу в глаза и отчётливо проговорила:
— Я ещё только учусь, а вы последите лучше за своим языком!
И, как ни в чём не бывало, продолжала играть. Сочтя инцидент исчерпанным, Бастер тоже вернулся к картам, но что-то пошло не так. Он всё время поглядывал украдкой на новенькую. Наконец не выдержал и, наклонившись к сидевшей справа сестре, шепнул:
— Это кто?
Новенькая расслышала, на её щеках проступил румянец.
— Меня зовут Элеонора Норрис, и я уже третий месяц тут с вами играю.
А, ясно… И вот Бастер смотрит на карты, на стол, но не может сосредоточиться. Наверное, это из-за погоды. Хотя прежде такого с ним не случалось. Или не выспался? Переутомился? Наверное, перебрал вчера на ночь виски. Иначе с чего бы вдруг в размеренный и серьёзный ход мыслей врывалось необъяснимое: «Как красиво свет падает на её волосы…» И потом: «Лет двадцать, не старше. Совсем девчонка». Бастер впервые сбивается с масти, притягивает к себе изумлённые взгляды, но все молчат. И снова это внезапное: «Третий месяц играет! Куда я смотрел?!» Что за чушь лезет в голову… Точно, переутомился. Бастер трёт висок. Сажает на своё место маму, встаёт из-за стола.
Тут задевший новенькую нахал, накинув пиджак в мелкую серую клетку и застегнув его на противные тёмно-зелёные пуговицы, направляется к выходу — подышать свежим воздухом. Бастеру тоже срочно хочется свежего воздуха, и он деловито выходит следом, зачем-то сделав погромче радио. А через пару минут возвращается. Извиняется, делает радио тише. Как бы невзначай отряхивает костяшки сжатого кулака.
— Мам, давай я сегодня приготовлю обед за тебя? А ты ещё посидишь, ага?
Мойра приподнимает бровь, потом кивает с довольным видом. В этом вагончике не спорят, не задают ненужных вопросов. Здесь только играют в бридж.
Но и на кухне Бастеру нет покоя от чуждых, нелепых мыслей. Он растерянно стоит перед блюдом со свежей форелью, пытаясь опомниться. Смотрит на свою правую руку, поднимает её, наконец разжимает кулак. На ладони — противная тёмно-зелёная пуговица, крепко пришитая к обрывку материи в мелкую серую клетку.
«Что со мной?!»
Кажется, весь мир изменился. Место привычного холода занял обжигающий жар… и паника. Желание убежать на край света. И неспособность двинуться с места.
«Я заболел?»
— Мистер Китон, у вас…
Поспешно спрятав пуговицу обратно в кулак, Бастер оборачивается на голос, который отчего-то кажется ему самым родным на свете.
Новенькая, Элеонора, проходит к холодильнику.
— У вас есть ещё газировка? Спасибо!
Хозяин вагончика пожимает плечом.
— Пожалуйста…
— А что это вы готовите? — беззаботно щебечет она, открывая банку.
Чувствуя, как язык прилип к нёбу, Бастер молча указывает на роскошную красную рыбу, разлёгшуюся на блюде.
— Ой, форель! — радуется девушка. — Она у вас так замечательно получается! Я в прошлый вторник пробовала. Вы — гений!
И упархивает, прихватив со стола вскрытый пакет с шоколадными конфетами.
Бастер беспомощно смотрит ей вслед.
— Это мой фирменный рецепт, — произносит он уже в пустоту, словно девушка никуда и не уходила.
Внезапно Бастеру становится так хорошо, словно… словно он в Мускагоне.  Детство, рыбалка с отцом, река в ослепительных солнечных бликах, тёплая трава под босыми ногами, простор и фонтанирующее счастье внутри. Мечтательно улыбаясь, напевая себе под нос «Хэлло, Долли!», он поливает разрезанное филе лимонным соком, добавляет немного — самую малость — кайенского перца из ручной меленки, тянется за благоухающим сельдереем…

И тут в дверях появляется Дороти.